Поймай меня, если сможешь

«Многие серийные убийцы провели свое детство в условиях унижений, садизма, издевательств или сексуального насилия. Собранная отделом поведенческого анализа в ФБР статистика об условиях их детства подтвердила, что чуть более 50% известных серийных убийц подвергались эмоциональному и физическому насилию в детстве. По словам опрошенных маньяков, данное насилие чаще всего проявлялось в унижениях, жестоких, несоизмеримых с провинностью, наказаниях за малейшее отклонение от дисциплины. В результате, у детей не развивалась адекватная эмпатия, их чувства становились урезанными, ибо подобные дети не видели иных эмоций, нежели страх, ненависть, злость и грубость. Чувство справедливости, гармонии, баланса вообще не имели возможности для развития. Таким образом, многие маньяки в опросах подтверждали, что теряли ощущение веры в этот эмоционально холодный, жестокий мир, и начинали воспринимать подобную форму поведения как нечто нормальное, то, к чему привыкаешь. Излишние наказания лишали их способности налаживать нормальные социальные контакты, разрушали личностные задатки, уродовали понятие о любви и близости» © truecrime.       С самого раннего утра, как только первые лучи рассвета прокрались в комнату, сон покинул одного из двоих молодых мужчин, делящих уже остывшую постель. Стояло погожее утро, а на улице, пробиваясь через едва задернутые занавески, появлялось солнце, и этот день нес нечто новое каждому, кто вступал в него.       Темноволосый молодой человек с трудом сел, стараясь не разбудить детектива, все еще не пришедшего в себя после ночи близости, и печально улыбнулся. Карие глаза внимательно скользнули по ровной спине, лопаткам и рассыпавшимся по спине длинным волосам. Итак, полицейский сдался ему. Это оказалось так легко — подчинить его себе, сделать его своим. Удивительная, дикая красота офицера теперь принадлежала ему безраздельно и полностью. Может, страсть к красивым мужчинам и стала роковой ошибкой Томаса Дарнелла, но Уайт тоже насладился процессом так, что удивился самому себе. То, что этот молодой человек делал с ним вчера, он не позволял делать с собой никому и никогда, если это происходило по доброй воле. Забавно, насколько разум подвел его, особенно в самый острый момент. Он отдался чувствам настолько, что чуть не забыл о своей истинной цели… Видимо, ожидание сожгло его душу до полной потери контроля. Сейчас он получил, что хотел, и должен был ликовать, только вместо долгожданного удовлетворения вдруг ощутил отголосок неудовлетворенности и почему-то пустоты. Через секунду им овладел страх, страх оттого, что все это скоро кончится. Он знал, что пожалеет о содеянном уже очень скоро, они оба пожалеют. Но разве не таков был изначальный план?       Его рука потянулась, чтобы коснуться волос офицера полиции. Он бы мог любоваться им вечно, не в этой, а в какой-нибудь другой жизни. Если бы только он мог оставить его себе навсегда…       Увы, в этой реальности он не являлся нормальным, он был черен и пуст, недостоин такой красоты. Стало ли легче после этой ночи страсти? Абсолютно нет. Полная власть в этот момент не дала ему привычного ощущения полноты жизни и лишь вызвало эмоциональный катаклизм, который и отдаленно не напоминал привычное блаженство.       Что этот офицер сделал с ним? Разве недостаточно того, что было так сложно выгнать его из своей головы? Он поселился прямо под кожей, его улыбка не шла из памяти, и из-за этого период эмоционального покоя не наступил. Наоборот, хотелось терзать, убивать, мучить еще больше — просто от того факта, что история оборачивалась именно так. Просто потому, что подобные отношения никогда не станут правдой. Просто потому, что все могло бы быть иначе, если бы не ряд событий далекого прошлого, повлекших за собой определенные последствия.       Убийцы не могут любить или привязываться, они могут быть только одержимыми.       И он тонул в своей одержимости. А еще он помнил о своей цели, ведь кроме погони за совершенством ему надо сделать еще так много, чтобы окончательно очиститься.       Он откинул одеяло и принялся искать свою одежду, перемешанную с одеждой полицейского. Его запах — его потрясающий аромат держался на коже, а по всей комнате витал дух секса, алкоголя и сигарет.       Не хотелось идти в душ, хотелось оставить все, как есть.       Он все еще чувствовал его в себе, ощущал его тяжелые толчки. Утреннее возбуждение снова дало о себе знать, и пришлось одеться, чтобы физический дискомфорт не мешал мыслить трезво.       Сегодня ему предстояло снова убить, на сей раз сделать это необычно.       Подойдя к столу полицейского, он посмотрел, над чем тот работал. Прямо на поверхности лежал список с тремя именами — подозреваемых, которых Том оставил напоследок. Верные выводы. Ну, почти.       Маркус Авентура и Кайл Симпсон. Что могли сделать эти два слабых душой человека? Они никогда не смогли бы пойти на убийство, потому что только лишь прятались в тени собственных неправильных поступков, подобно тараканам. Они никогда не могли постоять за себя, особенно Кайл. Он позволял издеваться над собой, и вот к чему все это привело! К тому, что он закончил дни в психушке.       Все они должны быть наказаны! Один за одним, за свое малодушие, слабость и предательство. Он покажет им всем, как следовало стоять за себя!       Едва подавив желание смять клочок бумаги, изорвать его на мелкие кусочки, он отбросил его на место. Там должно быть его, только его имя! Но он и так знал, что детектив довольно скоро догадается обо всем. Возможно, уже догадывался, и попросту отметал теории от себя, только потому, что боялся очевидного.       Еще не время.       Обернувшись, он посмотрел на спящего полицейского. Ни один скульптор не мог бы создать более прекрасной фигуры.       Если бы только они встретились при других обстоятельствах…       Но нет. Он не имел права трогать его. И если бы он мог приказать своим чувствам…       Хватит. Надо бежать, уходить из этой квартиры, пока не стало слишком поздно!       Подумав так, он наспех оделся и вышел прочь, притворив за собой дверь. ***       Харрисон явился в полицейский участок рано с утра. Сказать, что ему спалось хорошо, значило бы капитально солгать, потому что на деле он едва сомкнул глаз этой ночью.       Ему снились ужасные сны. Кто-то постоянно включал полицейскую сирену, Сэм выбегал из машины на улицу, полную людей и цветных огней, и видел две фигуры — молодых людей, выходящих из бара. Затем эти двое останавливались, поворачивались и смотрели прямо в сторону полицейских. Их одинаковые черные глаза сверкали во тьме.       Одним из них был Том. Харрисон прекрасно узнал его, несмотря на то, что сон исказил лицо напарника, а во взгляде его скользили холод и отчуждение. Он выглядел острым и неживым, словно перешел в другой мир, словно кто-то наспех высек его из стали и магией вдохнул в него жизнь.       Харрисон бежал к нему по улице, крича что-то, бросая ему предостережения и умоляя отойти от мужчины, стоящего рядом с ним, но молодой полицейский лишь безразлично улыбался ему свысока.       Он держал за руку темную тень. Или это она держала его? В любом случае, теперь они были вместе.       Сэм не мог забыть то, что они с Моррисоном увидели вчера, и, наверное, это отложило свой отпечаток на него так сильно, что он прокручивал видение даже во сне. Они проследили за младшим коллегой от самого подъезда и до бара даунтауна. Том зашел в одно из неприметных кафе, каких много в этом районе города, а когда снова появился на улице — с ним рядом шел Билл Уайт, тот самый подозреваемый по делу об убийстве многих жертв, и почему-то это не удивляло.       Через минуту Моррисон и Сэм стали свидетелями продолжения событий. Два молодых человека остановились, чтобы прикурить. Точнее, это выглядело так, но потом ситуация изменилась, когда один из них (сейчас было даже сложно сказать, кто именно) сделал шаг к другому. Первым поддался Том Дарнелл? Или Билл Уайт?       В любом случае, их губы соединились отнюдь не в дружеском поцелуе, а у Сэма и Майкла открылись рты. Такого поворота событий они никак не ожидали. Моррисону пришлось даже сдать машину назад в переулок, хотя от удивления он сделал это скорее неосознанно, едва не ударив автомобиль позади.       Они не могли сказать и слова, так глубоко удивились случившемуся. Ясно, что детектив Дарнелл не внял никаким просьбам быть осторожнее и сейчас добровольно попался на крючок человека, к которому ему стоило присмотреться гораздо внимательнее. Харрисон хотел было вмешаться, но Майк заблокировал двери. Он сказал, что таким образом они оба наведут на себя подозрения, чего никак нельзя допускать — ведь Том знать не знал, что его собственные коллеги решили устроить слежку. Моррисон и Сэм старались не сбиться с курса расследования, однако после увиденного уже не знали, что и думать. — Он не может быть с ним добровольно, ведь так, Майкл? — только и спросил Харрисон, когда его руки прекратили дрожать, а голос — ломаться. — Это какой-то трюк? Или Уайт заставляет его? Том не мог поступить так, как поступил, ведь он… — Один из лучших наших сотрудников, — мрачно продолжил его слова капитан. — Ты это хотел сказать?       Сэм замолчал. Они оба не знали, что сейчас стоит делать или говорить.       Им предстояло снова пройти по всей цепи и понять, правы ли они в своих догадках о том, кто настоящий преступник. С этого момента ответ казался более чем очевидным, и при самых радужных раскладах это значило, что преступник поймал Тома на крючок. А при худших — это могло унести с собой не одну жизнь. Ни в одной из вариаций этой истории Сэм и Майкл не видели хорошей концовки. — Как же это так… Том не такой, я не верю… — выдал Харрисон последнее, что смог придумать, глядя на то, как двое мужчин продолжают поцелуи и явно не собираются останавливаться. Сержант Дарнелл задрал куртку своего подозреваемого и обхватил его талию. Тот целовал офицера полиции и улыбался, как демон, получивший в залог его душу. — По-твоему, это похоже на принуждение? Том явно прекрасно осознает, что он делает, — заметил Моррисон, когда детектив Дарнелл повел темноволосого агента по недвижимости в направлени домов. — Я думаю, он просто попался на его чары и сам не понимает, насколько это опасно. — Как он может не понимать этого, Майкл? Он же аналитик, полицейский и всегда держит голову в холоде! — в голосе Сэма звучала дрожь. — Это я виноват. Я заставил тебя отстранить его от дела, и он мог принять это слишком лично! — Сэм, ты начинаешь строить странные теории. Еще остается надежда, что у него есть какой-то план.       Оба, и Моррисон и Сэм, насладились «планом» сполна. Почти не разрывая губ, два молодых человека шли прочь от кафе, вверх по улице, в направлении дома Тома. — Нам надо за ним, — Сэм сделал вторую попытку выйти из машины. — Вдруг этот урод решит убить его? — Сядь! — Моррисон дернул его обратно на сиденье. — Что ты как наседка, когда дело касается этого мальчишки? Он взрослый мужчина, к тому же полицейский, знает несколько видов единоборств и самозащиты. У него есть табельное оружие и, я уверен, не одно! — Это не поможет, если маньяк решит действовать! — Он не решит. Том не вписывается в его схему, ты что, не понимаешь? — Майкл посмотрел на него, как на маленького ребенка. — В силу своих личностных особенностей для этого парня каждое убийство превращается в игру. Ему доставляет садистский кайф гонка с полицией, что бы он ни задумал. И Том нужен ему не для того, чтобы просто убить его, иначе он уже сделал бы это, и не говори, что ему ни разу не представлялся шанс! Нам ни в коем случае нельзя выдать себя, он сразу распознает, что его хотят взять на мушку, а это сразу «закроет дверь» к успешному расследованию, и он ни за что добровольно не выдаст никакой информации!       Выпалив эту тираду, капитан замолчал, переводя дух. Он явно нервничал.       Головой Сэм понимал все, что сказал ему друг, но не мог не волноваться, смотря, как две фигуры скрываются в красном свете фонарей. В нем боролись две сущности: полицейского, который должен вести расследование до конца, и человека, который знал Тома и любил его как своего сына. — Я боюсь за него, Майкл. Помнишь, что сказал нам Дарнелл-старший? Он всегда говорил, если его не станет, мы должны заботиться о Томе. Хороша забота? Мы фактически толкнули его в лапы преступника!       Моррисон задумчиво протер ладонью подбородок. Он даже не успел заметить, когда они стали считать Билла Уайта преступником номер один и при том заведомо отметать все прочие варианты. Наверное, это произошло именно в эти минуты, когда тот выдал себя и пошел на встречу с полицейским, за которым так внимательно наблюдал.       Ему хотелось установить личный контакт с полицией, водить их за нос и наслаждаться своим превосходством. Так он мог причинить как можно больше боли не только своим жертвам. Возможно, в этом случае он решил сойтись с офицером именно за тем, чтоб разрушить его изнутри, сделать ему больно. Поэтому он не спешит убивать жертву, пока не насладится своей изворотливостью в полной мере. Оставался один вопрос — чем его привлек именно Том? — Слушай сюда, Сэм, — наконец сказал Майк, когда пришел к выводу. — Я думаю, Том не его жертва, а просто элемент его игры. Непонятно, по какой причине, но он запал на этого парня. Посуди сам — он убивает только тех, кто ходил с ним в одну школу. Он не станет отступать от своего обычного плана. Ты видел, чтобы в комнатушке Дарнелла был намек хотя бы на простой обогреватель, я уж молчу про камин? Он же почти живет на работе! — Это так, но… — Слушай дальше, — перебил его капитан полиции. — Тому сейчас нельзя доверять. Его мозг затуманен, и он до последнего откажется сотрудничать с нами, пока мы не докажем ему, что он вляпался куда глубже, чем понимает сам. Мы не должны идти с ним на контакт, по крайней мере показывать, что мы в курсе, чтобы он не дал убийце лишней информации. Когда он вернется на работу, ты будешь держать его под наблюдением, но ни в коем случае не пытайся его воспитывать. Кроме того, — Моррисон немного подумал. — Нам надо как можно быстрее понять, кто следующая жертва. Если мы быстро предугадаем это, мы можем попробовать схватить нашего безумца раньше, чем он причинит кому-то боль. — Но ведь осталось всего двое подозреваемых! — Тем лучше. Меньше нарядов полиции придется заслать по адресам. Я займусь этим уже завтра, кажется сегодня нашему маньяку будет не до его жертв.       Оба полицейских посмотрели в сторону огней, которые уже давно скрыли из виду две мужские фигуры. — Мне не нравится все это. Мне все это очень не нравится, — нервно сказал Сэм, включая зажигание. — Я хочу подъехать к его дому. На случай, если что-то произойдет, я смогу ему помочь.       Майкл закатил глаза. — Не представляю как. Выбьешь дверь и стащишь с него эту черноволосую гадюку? Тут надо действовать ювелирно, Харрисон. Это будет крайне тонкая операция. — Да понял я! Но я все равно не собираюсь спать сегодня. — Прекрасно, не спи. Тогда высади меня на углу моей улицы. Я попытаюсь сомкнуть глаза хотя бы на пару часов, потому что завтра у нас с тобой полно работы. Нам придется срочно искать зацепки и вычислять, кого он собирается убить следующим. — Как ты предлагаешь сделать это? — раздраженно спросил Сэм, выруливая на ночную улицу. — Встану на место Дарнелла на один день и займусь его расследованием. Мне давно была пора прочистить мозги, пока они не заржавели за бумажной работой. Заодно поищу информацию о том, где маньяк мог увидеть нашего Тома. Это все не просто так, у меня чувство, что эти факты связаны, просто мы не можем понять как.       Харрисон с надеждой посмотрел на него. — Как мы это выявим? — Подумаем. Если речь идет о старом расследовании, значит, отец Тома как-то занимался делом, связанным с этой школой. Но чтобы вспомнить, мне надо доехать до участка.       Они добрались до места за десять минут, больше не проронив ни слова по дороге. Оба полицейских обдумывали что-то свое. Харрисон боялся, что сегодня ночью произойдет что-то ужасное, а Майкл не мог отделаться от ощущения, что их следствию нужен хороший толчок, который выведет их на финальную линию. И он боялся, что этим толчком окажется только очередное убийство. — Я не хочу потерять его, Майкл, — вот что со вздохом сказал Сэм, когда капитан полиции со щелчком открыл дверь, чтобы выйти из машины. — Не потеряешь, если он не наделает глупостей. Но помни — наш убийца не совершает убийств на сексуальной почве, к тому же не станет отступать от своего паттерна. Главное тут осознание: «игрушка в полной его власти и всегда под рукой». Он не убьет его, пока не наиграется, а до этого момента у нас еще есть время. — Мне бы хотелось верить, что ты прав, — тихо отозвался Сэм. Ему вдруг стало достаточно этого круговорота и полиции во всей их сути. Ему меланхолично захотелось вернуть все обратно, как было до того, как этот проклятый убийца вышел на улицы их города с окровавленным ножом. Изменения, которые внесла в уклад их жизней эта история, ужасали. — Езжай домой и поспи, — вместо ответа бросил Моррисон. — Тебе это явно нужнее, чем бдеть всю ночь под его окнами. — Нет. Не поеду, — тихо сказал Сэм. — Проверю, все ли хорошо. — Только помни: дистанционно. Он не должен знать, что мы и за ним устроили слежку. Ты убьешь следствие! — Я понимаю, Майкл. — Хорошо. Надеюсь. В таком случае, встретимся в участке. У нас с тобой будет много дел. — Разумеется.       Детективы попрощались и разошлись каждый по своим делам.       Моррисон пошел к себе домой, понимая, что его дни за бумажной работой временно закончились, а Харрисон отправился к дому Тома. Он не мог допустить даже мысли о том, что Дарнелл потерял над собой контроль настолько, что подпустил к себе близко потенциального убийцу. Чем этот Уайт так очаровал его? Своей профессией? Своей внешностью или манерой разговаривать? Своими движениями? Деньгами? Своей тьмой?       Чего так не хватало Тому, что он забыл даже о своей работе, которую так любил?       Этого Харрисон не понимал.       Он провел всю ночь в машине напротив его дома и лишь по утру встрепенулся, когда темная тонкая фигура тихо появилась из подъезда и скользнула в тень окружающих домов. Достигнув широкой улицы, Билл Уайт вызвал такси и уехал в сторону дома.       С одной стороны — ничего криминального, словно простая встреча двух людей, желавших провести вместе ночь. И вместе с тем — непонятный осадок осел на дне души полицейского, который чувствовал опасность всем своим нутром.       Сэм уже несколько раз успел передумать по поводу того, что Билл — стопроцентно тот, кто им нужен. После него дом Тома не поглотили языки пламени, и, даже пройдя на этаж и подкравшись к двери, Харрисон услышал, как за ней начинается жизнь. Он услышал, как включилась электробритва и по полу кто-то подвинул миски с едой для Уголька. Никто никого не убил. Странно, значит Уайт действительно преследовал иную цель? — Слава Богу, — тихо сказал старый полицейский, привалившись к стенке.       Он не думал стучаться к своему напарнику сейчас, просто хотел знать, что его опасения беспочвенны. На этот раз так оно и оказалось — все точно, как предсказывал Моррисон, но надолго ли? Что задумал убийца теперь, когда он получил желаемое? Примется ли он за свое или затихнет надолго?       Харрисон не мог знать, сколько у них времени, но точно знал, что не может его терять. С этой мыслью он как можно тише стал спускаться по лестнице, чтобы Том даже не заподозрил о его присутствии.        Его ждал увлекательный день, полный новых подробностей расследования.