I can’t stop my mind, words ripping me from you I can’t stop my mind, words ripping me from you Ripping me from you I am the one you just told to go I am the one you just told to go Reverse this day, just take back what you said What have I done (Hedged — Dejected Me)
Выйдя из здания академии, Том ненадолго приостановился, чтобы проанализировать добытую информацию, пусть та и не являлась новой для него. Диалог Авентуры с психологом оставил такое же впечатление, как и личное знакомство с этим человеком: гадкое, неприятное, на грани с отвращением. Назвать Маркуса нормальным было нельзя, но с другой стороны, архивный материал давал повод к размышлению — у флориста отсутствовал повод для мести, детектив Дарнелл сопоставил все факты. Для начала, убийца не отомстил школьному учителю, тот умер своей смертью. Не пострадал и Билл, хотя Маркус ненавидел его до глубины души. Цветочник мог быть заподозрен только потому, что убрал двух приятелей, которые выдали его и не сохранили его тайну, но это никак не объясняло личный интерес к полиции, который у него, в общем-то, отсутствовал. Новые факты не сужали поиск, разве что Симпсон благополучно переместился на третье место в этом рейтинге, а вот относительно Уайта вопросы все множились. К нему можно было применить все те же критерии, и понять, что как раз у него поводов сходить с ума более чем достаточно. Согласно отчету, он был связан, его унизили одноклассники, но каким-то образом ему удалось выбраться из пожара, хотя об этом молчали все документы, да и сам Уайт. В отличие от Авентуры, у Билла присутствовал мотив, и это не оставляло Тома в покое. Конечно, еще оставалась теория, что маньяк мог действовать и не один, но эта версия граничила с безумием и оставалась напоследок. Детектив повертел папку с показаниями школьников. Куда теперь? Поехать к Биллу, прижать его к стене, извиниться за вчерашнее, а если и не извиняться, то потребовать все рассказать и не отставать, пока он не расколется? Или же поехать к Авентуре и сделать все тоже самое, но и вполовину не так деликатно? А может, доехать до работы и поднять уголовное дело, потому что не могло быть, чтобы все материалы просто исчезли оттуда, как по мановению волшебной палочки. Последний вариант сейчас недоступен, как бы ни хотелось, поэтому Том решил, что все же поедет к Биллу. Придется рисковать, но теперь у него появилось еще больше вопросов, и он намеревался задать их парню по свежим следам, при этом гоняя от себя мысли о том, как сильно хотел увидеть его, заглянуть в его лицо даже без причины. Конечно, выяснять отношения не время, и он планировал наконец заняться делами, но при любом раскладе Уайт являлся одним из концов дороги, в которую все упиралось, и избежать этого никак нельзя. — Я думал, тебя отстранили от расследования, и ты все принял как должное, — тем временем раздался над ухом Тома знакомый голос. Детектив Дарнелл обернулся. Он не хотел ни с кем разговаривать и особенно с человеком, которому принадлежали эти слова. — Я уже ухожу, — разворачиваясь, бросил он. — Можешь развлекаться тут один. Харрисон стоял на дорожке. Его и без того взлохмаченные волосы трепал ветер, а одежда выглядела помятой, словно он надел ее в спешке с утра. А может, он и вовсе не появлялся дома? Это показалось Тому странным, ведь всегда аккуратный Сэм не позволял даже пятнышку появиться на рабочей форме. Что-то изменилось в нем со вчерашнего вечера, но останавливаться, чтобы осведомиться о причинах, не хотелось. Наверное, Сэм пришел потому, что знал своего напарника как облупленного, и ему не составило труда вычислить, что тот не сможет усидеть задницей на месте даже на одну секунду. Его появление вызывало у сержанта Дарнелла лишь прилив раздражения. — Ты приходил проводить расследование? — не спеша завершать диалог, продолжал Сэм. — Нет, я приходил записаться в школу, чтобы восполнить пробелы в знаниях. Пойду займу себя хоть чем-то, не сидеть же мне без дела, — на всякий случай Том убрал папку с показаниями Авентуры за спину. Воздух остывал. Температура падала, по крайней мере так показалось Харрисону, на которого сейчас подуло арктическим холодом. Небо, уже ставшее серым, так и не посветлело до конца. В это время окрестности стояли тихими и безжизненными, как двое человек, которые знали друг друга всю жизнь и в то же время словно познакомились вчера. Не зная, о чем вести диалог, Том чувствовал себя удивительно глупо. Харрисон все же сделал усилие пойти на контакт. — Ты злишься на меня, — сказал он, скорее утверждая, чем спрашивая. — Разумеется. Потому что знаю, кто посодействовал моему отстранению, — все еще не поворачиваясь, сказал офицер Дарнелл. — Том. Я не хочу, чтобы ты извращал ситуацию! — в голосе напарника послышалась мольба. — Ты должен понять… — Должен понять что? — ноздри полицейского раздулись от гнева. — Что мой друг и коллега с какой-то стати спустил на меня собак? Что ты посоветовал Моррисону отстранить меня? Или, погоди… — он сделал вид, что размышляет, заставив Харрисона насторожиться. — Может, ты думаешь, что я и есть маньяк? Что общение с подозреваемыми сказалось на мне пагубным образом… — Я думаю, что то, что ты делаешь, сказывается пагубным образом на всем нашем расследовании, — прямо сказал Сэм, заставив Тома замолчать на полуслове. Сэм знал. Он точно знал, что произошло вчера, иначе что еще могла значить эта интонация? — Ты что, следил за мной? — сержант Дарнелл приоткрыл рот, не сразу подобрав слова от возмущения. Несколько секунд он ждал реакции, но ее не последовало. Вероятно, этим Харрисон косвенно сознавался в содеянном потому, что это молчание… Оно стоило тысячи слов. — Я хотел просто увидеть это сам. Знаешь ли, это нелегко: сразу принять тот факт, что ты плюешь на все, кроме своих интересов, — тяжело сказал он после затянувшейся паузы. Том кивнул. Его глаз привычно дернулся от нервного тика. — Знаю. Мне тоже нелегко. Принять тот факт, что ты — тот человек, который отвернулся от меня первым. — Я от тебя не отворачивался, Томас. Ты сам отворачиваешься от себя и очевидной правды. Я не хочу, чтобы ты пострадал, но ты не понимаешь, с чем ты связался! А даже если понимаешь, часть твоего сознания словно блокируется от доводов разума. Ты уже так близок к правде! Почему она не пугает тебя? — говоря сбивчиво, Харрисон старался не дать младшему полицейскому шанса остановить себя. — Я всю ночь не спал, потому что видел тебя с ним. Я думал, что найду тебя кучкой кровавых ошметков рядом с запиской, просто потому, что ты потерял бдительность и самого себя в пылу страсти! Том едва сдержался, чтобы не дать ему в челюсть. Он сделал два шага по направлению к собеседнику: — За мной не надо следить, как за маленьким ребенком! Если бы вы с Моррисоном не снюхались за моей спиной и не выперли меня из участка, то в тот вечер я никогда не оказался бы в том баре, давай начнем с этого! Я не давал вам повода не доверять себе! Сэм что-то обдумывал, прежде, чем заговорить. — А теперь у меня нет и обратного повода, — тяжело выдохнул он. В висках стучала кровь. Том хотел бы верить, верить, что ослышался, потому что ситуация на мгновение перестала казаться реальной. Прошло пять секунд, десять. Больно не было. Просто одна из дверей теперь оказалась закрытой, дверь дружбы, которая строилась многие годы, и был ли смысл теперь пытаться толкать ее? Сейчас, как никогда Том нуждался в помощи, но не признался бы в этом ни за что на свете. Он вспомнил их с Сэмом недавний разговор, когда Харрисон сказал, что не стал относиться к нему хуже. Похоже, он все-таки соврал, с самого начала он позволил предубеждениям взять верх. Вернувшись из воспоминаний о том времени, детектив Дарнелл ощутил себя продрогшим и усталым. И еще — виноватым, хотя признавать это он не собирался. Харрисон не поможет ему, и бог знает, кто на самом деле первым положил начало ссоре. Усталость, раздражение и накопившиеся сомнения — все это сейчас накрывало с головой, заставляя пошатываться и перебирать в голове немыслимые решения. Харрисон и сам выглядел так, словно с момента их последней встречи прошло лет десять, и за это время он изменился во всей своей сути. — Я не хотел, чтобы это прозвучало так… — тихо сказал Сэм. — Но посмотри в глаза фактам! Уайт не погиб, как тот парень Джастин, хотя маньяк видел тебя с ним. Он относится к подозреваемым напрямую! Он учился в той же школе, выращивает те же цветы… И дома, Том! Кто, как не он мог с легкостью оперировать недвижимостью, чтобы… — Сэм, — в глазах Тома потух огонек. — Я не хочу это слушать. Я способен делать выводы. Просто не хочу, чтобы вы с Моррисоном читали мне лекции! Если надо, я сдам свой значок сегодня же, только заткнитесь. — Прекрати… Ты слышишь, что я говорю тебе? Тебе стоит быть аккуратнее! Младший из двух офицеров подумал над тем, что делать дальше, но внезапно в машине Харрисона с шуршанием заработала рация. За годы работы они оба привыкли к тому, что этот аппарат не смолкал никогда, и все же прямо сейчас — и Сэм, и его бывший напарник вздрогнули от неожиданности. — Всем постам, — захрипел приемник. — Всем постам. Код… пшшшш… 10-72… возгорание! Адрес… Услышав названные координаты, Том похолодел. Потрясение показалось таким сильным, словно в желудок провалилась глыба льда. Некоторое время они стояли и слушали молча, не глядя друг на друга. Взглянув на младшего напарника, Харрисон тоже побледнел. — Не может быть… Это не…? Том не стал слушать его. Сорвавшись с места, он полетел к своей машине, так, что у подошв его кроссовок был риск загореться от скорости. По его виску стекла капля пота, словно кто-то резко дал ему под дых. Сейчас он ощутил почти столько же эмоций, сколько в день, когда его отстранили от службы. Как странно: плохие чувства запоминались так легко, потому что были самыми острыми. Слова, звучавшие из рации так и крутились в голове. Поскользнувшись на корке льда, которая покрывала лужи, старший сержант едва не пролетел мимо машины. Он так спешил, что даже забыл про Харрисона. Тот выругался и тоже ринулся к своему автомобилю. Их разговор отложился на неопределенный срок, а в голове детектива все еще вертелась одна мысль: это не могло быть правдой. Не задержи его Сэм, он был бы уже там, куда собирался поехать, уехал бы от школы, поехал к Биллу и вытряс из него всю правду. Знал же, что не стоило задерживаться! Он выворачивал руль, едва не вырывая его из рулевой колонны. Думать следовало быстро, но мысли неслись так хаотично, что не получалось ничего логичного. Очередной поджог — вот все, что вертелось в голове. Харрисон летел за ним, его машина виднелась в зеркале заднего вида. Сержант Дарнелл старался не смотреть на этого человека. У него не было причин ненавидеть Сэма, ведь он отдавал самому себе отчет в собственном проступке, а личные трения сейчас отвлекали его от основной части дела. Связь с Биллом уже стоила ему слишком дорого: его работы, его напарника и собственного спокойствия. Глаз его начал дергаться так, словно кто-то подсоединил к веку крошечный электрод. На какой-то момент Том всерьез был готов пообещать себе пойти куда угодно, хоть к психиатру, хоть к самому главврачу Хелбергу, если эта история кончится. Однако, было одно «но»: она не собиралась кончаться, и уж тем более не собиралась кончаться хорошо. Страх, липкий и безотчетный, поднимался из недр желудка при мысли о том, что обнаружится на месте преступления. Если повезет и огонь еще не вылижет все дотла, он сможет хотя бы посмотреть на то, что осталось от тела. Сержанта Дарнелла терзало сожаление при мысли о том, что он совершил вчера ночью, ведь он знал, что встречаться с кем-то опасно, история не прощала ошибок. Как в случае с Джастином. Хотелось зарычать в голос от бессилия, но полицейский только закусил губу. Ему хотелось быстрее добраться по нужному адресу. *** Полицейский автомобиль пронесся по улице и остановился у знакомого особняка. Распахнув дверь машины, Том вылетел наружу. Увидев, во что превратился дом, он едва не задохнулся. Шикарный особняк Билла полыхал. Вся территория огромного коттеджа была охвачена пламенем. Полыхали клумбы с некогда аккуратными маргаритками, словно кто-то полил их бензином, полыхала дорожка и автомобиль, полыхали низкорослые деревца… От основания до крыши пламя — ядовитое, разъедающее, яркое — глотало дом целиком. Детектив стоял неподвижно, парализованный зрелищем. Он не мог сделать даже шага. Никто не обращал на него внимания. Полицейские, пребывающие на место машины скорой, подоспевший Харрисон, скорые, все они вращались мимо в ускоренном потоке, в центре которого осталась одинокая фигура. Потрясение было слишком сильно. Том слышал, как стучит сердце и ревет пламя, но внутри разливался холод. От осознания произошедшего кровь превратилась в его венах в жидкий азот. — Пожарный гидрант! — Да потушите же вы уже этот ад! — Нам нужен дополнительный напор! Пламя слишком сильное! — Кто-то полил дом бензином! Он не должен так полыхать! Черт бы его побрал… Сейчас рванет… Последние слова потонули во взрыве, заставившем всех отойти на шаг назад от забора и закрыть лицо руками. Раздался жуткий грохот.Well I remember the day And I remember the way And I remember the sound Cause silence breaks through grounds I feel my heart stand still The city’s changed its life The season’s changed to make the leaves fall down Well I remember the night When the cold came through And I remember the cries To realize I’ve lost you. (A fall to Break — September Falls)
Пожар полыхал около часа, потому его не могли сбить, все это время Том стоял за забором, держась за нагретые от температуры прутья. По его рукам и лицу катился пот, кто-то пытался что-то говорить ему, но он не слышал и не понимал половины. Пожарные начали отходить с территории особняка, усталые и покрытые сажей, но полицейские не шевелились. Никто из них не спешил войти внутрь. Некоторое время они так и стояли за изгородью и смотрели на остатки некогда прекрасной постройки. Харрисон не говорил ничего. Они с Томом не находили слов, чтобы выразить то, что их переполняло. Том просто знал, что найдет там, а Харрисон никак не предвидел такого развития событий, потому что произошедшее полностью противоречило его теории. Он смотрел, как офицеры осторожно минуют забор, а Том, как заколдованный, сходит с места и тоже идет вперед. Сэм не останавливал его и не напоминал про отстранение, он вообще не представлял, что можно сказать в такой ситуации, потому что по мере того, как огонь умирал в глазах его молодого коллеги, он увидел, как тот опустошен, словно он, а не жертва, оказался погребен под слоями золы и углей. Обходя полицейских и пожарных, врачей, двигаясь с ужасающей медлительностью, Том вошел в дом. Кто-то попытался надеть на него респиратор, но он прошел мимо, словно находился в параллельной реальности и мог проникать сквозь предметы. В знакомом теплом, некогда убранном холле полицейский остановился. Воспоминания кружились здесь, как пепел, прилипая к коже. «Офицер, какие шансы у такого человека, как я, получить ваше согласие на ужин?» Никаких. Больше никаких. Детектив осмотрелся. Все тоже самое, что и в пошлый раз, когда он приходил сюда. Только почерневшее, покрытое слоем сажи. Тот же камин, теперь он казался темной, выгоревшей громадой булыжников. Оплавившийся стол и ноутбук в гостиной. Дымящийся пол. «Мне так нравится, как ты смотришь на меня. Ты станешь это отрицать?» Том проводил взглядом вереницу пепельных хлопьев, несомых ветром. Все, как и раньше. Почти без изменений. Он смотрел словно с другой стороны мира, словно пребывал не здесь. Надрывались противопожарные спринклеры. Казалось странным, что они уцелели. Грязная вода стекала по стенам и собиралась на полу в лужи черных подтеков. «… я не могу в это поверить, ты настолько мой тип…» Этот голос в его голове, почти как живой… Всего две недели назад при таких же обстоятельствах погибали совсем незнакомые люди. Они погибали мучительно, задыхаясь и захлебываясь в своей крови. А теперь таким же образом погиб Билл Уайт. «Том… Не останавливайся… Пожалуйста, только двигайся… Еще… Том…» Никто не знает, чего все это стоило. Глядя прямо в коридор на огромный камин, Том увидел тело, точнее, то, что от него осталось. Он был там — еще не начавший остывать посреди догорающего здания. Детективу хотелось надеяться, что он найдет там не его, он надеялся, что это неправда. Как жаль, что люди не способны на такой трюк. Старший сержант присел на корточки под пожарным спринклером, чувствуя, как вода стекает ему за шиворот, бежит по шее, попадает в глаза. Как и во всех предыдущих случаях, на новом месте преступления не осталось выживших. Обугленное, неузнаваемое тело, обезображенное донельзя, лежало у ног полицейского, взрыв лишь добавил красок и без того жуткой картине. Вокруг на стенах и полу остались следы крови. Кровь на стеклах. Кровь на каминной кладке. Следы крови утекали, смываемые струями воды, оставляя разводы и смешиваясь с сажей. Органы сильно повредило мощной волной, но по тому, что уцелело, еще можно понять некоторые детали. Том вытер рукой лицо. Соленая вода, смешанная с потом, начала разъедать ему глаза. Около трупа, как и всегда, лежала записка и цветок. На сей раз убийца положил на них кусок стекла, придавив так, чтобы обе улики было прекрасно видно.«Игра продолжается».
Детектив поднялся с колен. Перед тем, как уйти, он немного постоял, рассматривая обезображенную фигуру. Он не стал трогать ничего, это была не его работа, больше не его, он просто пришел убедиться в самых страшных опасениях и попятился назад, словно от страшной болезни, словно территория, где он находился, была чем-то безнадежно заражена. «Я никогда не встречал такого, как вы, офицер…» Сейчас Том не хотел думать и что-то анализировать, искать тех, кто прав или виноват. Он не хотел искать маньяка, не хотел знать сколько на примере погибшего сходств и различий между этим убийством и теми двумя. Он не хотел никаких подробностей дела, не хотел слышать анализ почерка и мнение криминалистов. Не хотел заключения коронеров. Он был отстранен от дела, которое теперь будет вести кто-то другой, потому все, что он мог — просто повернуться и уйти. Сержант Дарнелл прикрыл глаза, устало моргнул и, расталкивая плечами коллег, пошел прочь. *** — Том, — на выходе его попытался остановить Харрисон. — Погоди. Поговори со мной! Не видя напарника, старший сержант прошел мимо, словно тот был всего лишь пустым местом. Говорить что-либо не имело смысла. Перед его глазами все еще маячило обезображенное сгоревшее лицо. Он не обращал внимания на призывы офицеров, которые не знали, что детектив Дарнелл отстранен от должности и больше не ведет следствие. — Том, пожалуйста! — Харрисон шел за ним, пытаясь достучаться до своего напарника, который выглядел едва живым. Соленые дорожки влаги текли по его грязному лицу. Даже если это и была влага из спринклера, зрелище заставило сердце Сэма сжаться. — Я понимаю, что ошибся… Билл казался мне тем самым, кто… Том развернулся, злой как тысяча демонов. Круги под его глазами выдавали в нем человека не вполне здорового, словно за считанные минуты он абсолютно сошел с ума. Харрисону пришлось отшатнуться и не получить плевок огня в свою сторону. — Я надеюсь, ты счастлив, что твоя теория не подтвердилась и я никогда не связывался с маньяком! Потому что теперь вот он, твой маньяк! Лежит мертвый у камина, в лужах собственной крови! — Том! — Не говори со мной! Я не хочу слышать абсолютно ничего. Я проклят, Харрисон. Во всем этом расследовании с самого начала — я — тот, кто убивает. Трое людей умерли потому, что за мной ходит смертоносная тень! — Том, что за бред ты несешь! Куда ты собрался? — Я не хочу ничего ждать, — Том отошел от него, делая несколько шагов назад. — Вы отстранили меня. Теперь я сам по себе. И я больше ничего не обязан тебе рассказывать, как не обязан и отчитываться перед тобой за свои дальнейшие поступки. Молодой полицейский развернулся и пошел по дорожке к своей машине, а Харрисон так и остался смотреть ему вслед, уничтоженный собственными сожалениями. Он не заметил, как справа к нему подходит подъехавший на место Майк Моррисон, крайне удивленный тем фактом, что на месте преступления каким-то образом оказался отстраненный офицер. — Очередное убийство? — тихо спросил капитан, проводив Тома долгим взглядом. — Так точно. И ты не поверишь, кто на этот раз, — отозвался ему Харрисон. — Не поверю, пока не увижу своими глазами. — Я уже видел, и не могу взять в толк, как это случилось. Моррисон не казался удивленным. Его лицо даже не поменяло выражение. — Я думал, ты говорил мне, что уверен на сто процентов — Уайт и есть маньяк, — едва ли не ехидно проговорил он. — Не было ничего, что заставляло бы меня сомневаться в этом! Сэм посмотрел на старого друга такими несчастными глазами, что поневоле Моррисон тяжко вздохнул. Осмотревшись, он убедился, что их никто не подслушивает. — Что ты сказал Тому? — спросил он, когда убедился в безопасности маневра. — Ничего. Хотел поддержать его, но теперь это уже не имеет смысла. Он не стал слушать меня. Моррисон закатил глаза. Он мог представить реакцию. — Тебе полегчало? Выслушал все, что мог, о дружбе и о том, как Том видит ее со своей стороны? — Я заслужил это. — Я говорил тебе — не суйся к нему. И знаешь, что самое страшное? Теперь ты понятия не имеешь, что он собирается делать, — строго сказал Майкл. — Хотя я тебя предупреждал. Его характер точно как у его отца! Импульсивный и своевольный. — Я понимаю, Майк, тебе нет нужды говорить об этом теперь. Моррисон уставился в сторону деревьев, за которыми скрылся Том. Маньяк все еще на свободе, а это, в свою очередь, не несло с собой ничего хорошего. — Пошли, осмотрим здание, — наконец, взвесив все опции, сказал Моррисон. — Тому ты уже не поможешь, вряд ли сейчас найдутся слова утешения, которые ты можешь ему сказать, да и он не станет слушать. — Я боюсь, что мы потеряем его, как полицейского, — тихо сказал Сэм. — Для него это большой удар, намного больше, чем он дает нам увидеть. — Не потеряем. Пошли. Нам надо установить причину взрыва. С этими словами Моррисон устремился в здание. У них перед глазами находился крайне яркий пример того, что бывает, когда профессионализм уступает место личной привязанности, и сейчас было не время для сентиментальности. Еще пару минут Харрисон смотрел на забор, а потом все же развернулся и пошел за старым другом, который решительно направлялся по дорожке прямо в сгоревший дом.