Термин «серийный убийца» появился в 1976 году для описания личности Теда Банди. Его ввел Роберт Ресслер для описания поведения подобного рода преступников. Он пытался выявить общие закономерности в формировании серийных убийц, в их развитии и в их дальнейших действиях. Ресслер определил, что у каждого маньяка есть свой индивидуальный «почерк», не похожий на других. Это касается и выбора оружия, места преступления, жертвы, способа убийства, времени суток, и многих других факторов. Существует два основных типа серийных убийц: организованные несоциальные и дезорганизованные асоциальные. Выдержка из статьи: «Серийные убийцы, Мифы и Факты».
Улица возле здания полиции казалась на редкость оживленной и даже возбужденной для середины дня. Оживление это, однако, умерял холодный дождь, барабанящий по мостовой и мусорным бакам, стекающий с машин. На черной мостовой отражались блеклые фары, а прохладный воздух обдувал лица прохожих. Том и Сэм вышли из машины и захлопнули за собой двери. Они закончили осмотр места преступления спустя несколько часов, и сейчас им предстояло самое сложное — проанализировать полученную информацию и завести протокол. Главная трудность заключалась в том, что сержант Дарнелл терпеть не мог бумажную возню и всегда изобретал сто способов, как пропустить этот этап, хотя и осознавал, что в этот раз подобная хитрость вряд ли удастся ему. Они с Сэмом попали на крупное дело, которое требовало особого внимания. Возможно, на дело, которое имело право называться самым громким на их памяти, если не на памяти всего округа. По дороге Тому представилась возможность немного подумать о случившемся, хотя пока определенных выводов сделать было нельзя. Он все еще не мог понять, кому и зачем могли понадобиться они с Сэмом. Его не оставляло тревожное чувство. Детектив ощущал тяжесть улики, и, хотя клочок бумаги весил не больше перышка, создавалось впечатление, что карман его форменной полицейской куртки оттопыривает пушечное ядро. Том буквально чесался под одеждой от нетерпения, так как не мог не признать: ажиотаж захватил его настолько, что он едва нашел пару слов, чтобы сказать их напарнику по дороге до участка. Харрисон следовал за ним, предаваясь сходным невеселым размышлениям. От холода из его рта вырывался белый пар. Оба полицейских поспешили укрыться в здании от налетавшего порывами пронизывающего ветра и сильного дождя. Их кабинет находился за отделом аналитики. Одна из стен состояла из стеклянных панелей, что позволяло наблюдать за рядами кабин других полицейских, а из окон, расположенных на западной стене, открывался неплохой вид на город — если, конечно, как сегодня, не начинался дождь. Том и Сэм проследовали длинным коридором до своего кабинета и сели за стол. — Что скажешь, док? — после пары минут тишины нарушил молчание Томас. — С чего начнем? — С отчета, — тяжко вздохнув, его напарник подвинул к себе пачку бумаг. — Никогда не надо недооценивать важность протокола и схематизации! Сержант Дарнелл поморщился от досады. Он так и знал. Харрисон был хорошим копом, почитавшим качественный анализ более всего остального. Это в нем Тому и нравилось и одновременно нет, потому что пробиться к Сэму, пока он не закончит, было просто невозможно. Сам сержант Дарнелл больше предпочитал действия и вести расследование «на живую» — потому допросы свидетелей, общение с подозреваемыми, езда по городу — всегда были его делом. Двоим полицейским понадобилось время, чтобы прийти к такому разделению обязанностей, но, когда прошло время, оба осознали, что это весьма продуктивно. К тому же, не сделай они этого, Тому самому пришлось бы заняться деталями полицейской хроники или, что еще хуже, переписывать нудные подробности в ненавистную ему тетрадь. И тогда сам черт знает, как быстро бы он спалил бы от раздражения кабинет. — Слишком много документов в нашей работе, — в очередной раз проворчал старший сержант Дарнелл. — Я бы предпочел реальные действия. — И я ни в коем случае не хочу тебя удерживать. Просто будет довольно сложно действовать, если не знаешь, в каком направлении копать, — мудро отозвался коллега и наконец надел на нос забытые в утренней спешке очки. Мир сразу показался ему гораздо яснее, заиграв буйством красок. Поднявшись на ноги, Том прошел туда-сюда по помещению. — Итак. Что мы имеем? Входная дверь особняка прикрыта, но не заперта. Нигде нет отпечатков, значит, вероятнее всего, он действовал в перчатках. Наличествуют явственные следы борьбы, возможно жертв переносили сверху, из спальни. Возможно, к тому моменту некоторые были уже мертвы. — Этот факт ещё нужно установить. — Да, нужно. Они оказались в гостиной со связанными руками. Возле камина неотчетливый след мужского ботинка с подошвой примерно в тридцать сантиметров, с острым носком. Из каминной трубы свисала верёвка. — Верно. Он оставил цветок и загадочную записку, — Харрисон сделал еще несколько пометок в своем деле. — Ты принес их? — Разумеется! — Том бросил на стол пластиковый пакетик. — Мы предположили, что преступник проник в дом через каминную трубу, причем, скорее всего, ушел точно так же. В то же время непонятно, зачем ему открывать дверь? Возможно, он покинул дом обычным способом. Или вошел в него так? А может он зачем-то выходил в сад. Надо сказать ребятам, чтобы обследовали внутренний двор и территорию у бассейна как можно тщательнее, там могут найтись дополнительные улики. Сэм не согласился. — Может, хозяева пользовались садом? При способе перемещений, о котором думаем мы, у него вообще нет резона использовать традиционный вход. Впрочем, нам надо проверить твою каминную теорию. По такой логике это должен быть очень худой человек. Так или иначе, преступник поднялся на второй этаж, где расположены спальни. Как видно по схеме, — Сэм подтянул к себе листок и нарисовал несколько квадратов. — В левой части второго этажа всего три помещения: две спальни и верхняя ванная комната. Тело хозяев находится внизу, тут, тут и тут. По остаткам ткани, предположительно, все одеты в домашнюю одежду. В спальне тоже следы крови. Мне будет интересно послушать мнение криминалистов на счет того, где начались убийства. Когда установят время смерти и точный тип оружия, мы сможем понять были ли эти люди уже мертвы, или их убили внизу. — Что нам это даст? — немного подумав, спросил Том. — Имеет значение, что он убил всех. Особо кроваво. Он не пощадил никого, Харрисон. Это не похоже на действие обыкновенного убийцы, понимаешь к чему я клоню? Сэм понимал. — Зато похоже на страшную месть. Какая ярость должна быть в человеке, чтобы он вел себя так? — Вероятно, личный мотив. Я могу предположить, что жертвы вступили в борьбу с убийцей и тем разозлили его? Удары нанесены практически со всех сторон, особенно вот у этого мужчины, — Томас потянулся и нарисовал несколько красных точек вокруг стола. — А поджог он совершил, видимо, чтобы замести некоторые следы. — Интересно то, что согласно первичному осмотру, убийца не совершал никаких действий сексуального характера. Но определенно совершил преступление с необъяснимой, на первый взгляд, жестокостью и садизмом, которые доминируют в его механизме. — Выглядит так, будто он неуравновешен, вероятно имеет серьезные личные проблемы и переносит свою враждебность на группу людей, никак с ними лично не связанных. Или связанных частично. Как тот вампир из Сакраменто? ________________________ «Вампир из Сакраменто» — Ричард Чейз, шизофреник, прозванный так, потому что пил кровь своих жертв. Его психологический портрет составлял детектив Роберт Ресслер, который по результатам осмотра мест убийств смог предельно точно описать Чейза. Несмотря на очевидные психические расстройства, которые должны были привести Ричарда в специализированную клинику, он оказался в тюрьме, где покончил с собой. _________________________ Двое полицейских склонились над записями. — Черт знает, — наконец изрек Харрисон. — Может, все вовсе не так. Я согласен с тем, что им явно двигал расчет. Сейчас это выглядит как хаотичное массовое убийство, но возможно, это поспешный вывод. Тебе не кажется, что он хотел, чтобы это выглядело так? Будто делал это нарочно. Погляди! Сэм достал из кармана свою старенькую камеру. По одному он пролистал снимки. Кровь. Кровь. Кровь. — Он разбрызгивал ее нарочито, словно демонстрируя свою спонтанность, — поняв к чему он клонит, Том кивнул. — Может, ты и прав. — Это так. Его жертвами стали четверо членов одной семьи, но не исключено, что лишь один из них был его прямой целью. — А остальные? — Косвенные жертвы. Например, они услышали шум? Возможно, пытались спастись или спасти других. Возможно, узнали убийцу в лицо. Ему не осталось ничего другого, и он убил их. — Крайне странно, — Том отрицательно покачал головой. — Какие у тебя есть объяснения? Он ничего не взял. Никого не насиловал. Его целью были просто люди. Точнее, как будто один человек — вот этот. Сэм достал фотографию самого изуродованного тела. Томас не мог не признать, что выглядел глава семейства Филлипс и впрямь ужасающе. — Не знаю. Тогда зачем поджигать за собой дом? Чтобы окончательно показать свою власть в ситуации? — Думаю да. Если он действительно маньяк, — глубокомысленно парировал Харрисон. — Им нужно чувствовать себя выше других. — А ты не думал, что это могла быть его собственная семья? Пытались ли криминалисты проверить, нет ли у этих людей крайне обиженных на них родственников? — Это глухая версия, — резко парировал Сэм. — Это еще почему? — Потому что в таких случаях преступник нередко убивает себя тоже. Не похоже, будто он принадлежал к кругу этих людей. Если только он не среди них и не наносил удары самому себе уже будучи мертвым. Том фыркнул, а Харрисон сделал пометку в своем блокноте. — Зато он хорошо потрудился над размещением трупов. Это еще один штрих к его портрету. Если он перемещает труп и оставляет его в месте, где его могли бы скорее обнаружить, тем более в таком положении, значит, этим он хочет что-то сказать. Оба полицейских думали над сказанным. Только осенний дождь барабанил по окнам, нарушая тишину в помещении. Вдруг дверь в их кабинет распахнулась. Том поморщился от вида вошедшего. Это оказался офицер Лэмб собственной персоной. Детектив Даррел не мог терпеть его присутствие в радиусе ближайшей мили, потому, когда тот показался, радостный и светящийся, он спешно свернул все свои схемы. — Харрисон, Дарнелл, — своеобразно поздоровался Лэмб, сверкая рядом мелких белых зубов. — Готов поспорить, вы уже слышали о том, что произошло на окраине города? Конечно вы не могли об этом не слышать, весь полицейский участок об этом гудит. Наверняка вам поручили это дело для расследования? — Мы ни о чем понятия не имеем, Лэмб, — каменным тоном отозвался Томас, вставая так, чтобы закрыть вид на свой стол. — Это государственная тайна. Офицер Лэмб относился к другому структурному подразделению. Он был обыкновенной канцелярской крысой, выписывающей штрафы за парковку мелким нарушителям спокойствия, однако себя считал невероятно умным и прозорливым, и все время рвался разрешать особо крупные и опасные дела. Лэмб давно метил на пост повыше и набирал опыт во многих направлениях, стараясь выглядеть лучшим из возможных кандидатов. Частью его карьерного плана были, разумеется, попытки принизить других сотрудников и особенно часто он пытался сделать это в глазах капитана. Если он не мог найти нужных доводов, тогда он просто не упускал возможности действовать на нервы тем, кто был осведомлен о ситуации лучше него. Том уже догадался, что это было то, зачем он пожаловал в их с Сэмом обитель. — Забавно. Из всех полицейских уж вы точно должны быть в курсе дела. Впрочем, сейчас узнаете, я принёс вам чтиво, — на стол немедленно полетела газета. Красочный заголовок гласил: «Маньяк — убийца на окраине города. Сможет ли полиция предпринять меры прежде, чем появятся новые жертвы?» Машинально Томас покосился на бесполезный утренний выпуск и с раздражением поморщился, что не укрылось от проницательного Лэмба, который довольно прищурился. — Зачем ты нам это принес? Хочешь начать разгадывать это преступление с баек жёлтой прессы? Плохая тактика, Дуэйн. Очень плохая. — Я ничего не хотел, — офицер посмотрел на свои ногти. — Просто ставлю тебя перед фактом, раз общественность уже в курсе, значит, вам не стоит затягивать с разгадкой тайны. Газетчики очень быстро вцепятся в ваши задницы. Голос его сочился неприкрытым ехидством. Детектив Дарнелл сжал кулак. — Не суйся в это дело. Твоя работа бумажки с места на место перекладывать. Оставь раскрытия преступлений настоящим профессионалам. — Конечно, профессионалам. К слову, недавно старик Моррисон обещал повысить меня, ты об этом слышал? Гляди, если вы облажаетесь с этим делом, я стану третьим в вашей компании. А может, и вообще займу ваш кабинет? Услышав про повышение, даже Сэм поднялся со своего стула. — Проваливай в свою конуру, Лэмб. Хочешь, чтобы я сходил к Моррисону и поинтересовался, какого ты ходишь в разгаре рабочего дня и занимаешься тем, чем тебе не положено заниматься? Его повышенный тон был встречен весьма прохладным взглядом блеклых серых глаз. — Потише, Сэмюел. Тебе уже давно пора на пенсию, — не очень вежливо заметил Лэмб. — Смотрите, детективы, вам может показаться не по зубам этот орешек. Томас дернулся в его сторону, однако Сэм поймал его за руку, а нарушитель спокойствия уже поспешил к выходу. Лишь на секунду он обернулся уже на пороге, чтобы бросить: — А тебе, Дарнелл, добрый совет: тебе надо обуздать свой горячий нрав, иначе это плохо кончится! Сказав это, полицейский был таков. — Крыса! — Харрисон со всей силы захлопнул за ним дверь. — Не понимаю, почему Моррисон до сих пор не уволит его? Он же пять минут не может подержать язык за зубами! — Не увольняет, потому что Лэмб отлично умеет лизать его задницу, — Том все еще стоял напряженный как стальной прут. — Только и ждет, чтобы разнести дерьмо по всему участку! Глаза Харрисона помимо воли скользнули на стол. Там, потертая и выцветшая, в рамочке все еще стояла фотография, где он обнимался с высоким и светловолосым мужчиной с широкой белозубой улыбкой — точной копией того мальчишки, который стоял сейчас перед ним, едва не дымясь от гнева. Когда не стало прежнего капитана полиции, главного во всем полицейском участке, Джона Дарнелла, только один человек едва не воспарил от злорадства. Чего и говорить, Лэмб всегда был наглым и злобным, и нашел в себе силы разве что выразить Тому свое притворное сочувствие. Вместе с тем его разум уже подсчитывал варианты, как втереться в доверие к новому руководству — тому, кто займет место Джона и примет его боевой пост. Это началось уже давно, и за это время его попытки частично увенчались успехом, и пытаться Лэмб не прекращал. Он очень любил кичиться своими несуществующими заслугами. И еще больше — метать шпильки в адрес Тома, который являлся сыном его старого врага. При Джоне Дарнелле Дуэйну было разрешено разве что перекладывать с места на место подшивки с закрытыми делами, однако Моррисон, который ценил его нездоровое рвение, по какой-то причине никогда не отказывал Лэмбу в его просьбах. Том побаивался, что рано или поздно, этому придурку дадут слишком много воли. Он любил называть его «тупым планктоном», впрочем, был единственным, кто так считал. — Мы не можем облажаться, — вздохнув, Сэм сунул руки в карманы. — Это доставит кое-кому слишком много радости. Твой отец был отличным копом. Как и ты. Вы — одни из лучших в своем роде. Ведь на твоем счету нет ни одного нераскрытого дела! — Конечно, нет, — в голосе Томаса послышалась горечь. — И это не должно стать одним из них. — Хороший настрой, — Харрисон улыбнулся молодому коллеге. — Твой отец гордился бы тобой за такие слова. — Я знаю. Но иногда я все равно хочу зашить Лэмбу рот, — детектив Дарнелл убрал со лба выбившиеся из хвоста темные пряди. — Поверь мне, в этом ты не одинок. Думаю, половина участка присоединилась бы к тебе. В этот раз Том не улыбнулся. Он тоже взглянул на старое фото. Оно было сделано около пятнадцати лет назад, еще задолго до того, как он сам решил заступить на службу. Еще задолго до того, как его отец погиб при исполнении своего долга. Грустные глаза Сэма изучали парня, который немного нахмурился от воспоминаний. — Он сделал свой выбор, Томас. Помни про это, — Харрисон ободряюще похлопал напарника по плечу. — И никогда о нем не сожалел. Как и ты не жалеешь о своем. — Конечно, я не пожалею, — выражение тоски и печали, которое на секунду отразилось в карих глазах сержанта полиции, уже прошло. Он покосился на газету, оставленную им в напоминание о случившемся. — Зато полюбуйся на это, а? Мы и часа не провели в полицейском участке, а они уже настрочили о нас. Шагу ступить нельзя без того, чтобы эти мухи не налетели туда, где запахло криминалом. — А как ты хотел? Мухи всегда роятся там, где, криминал, особенно если это труп, — глубокомысленно заметил Сэм. С маркером в руке Том проследовал к карте, висящий на его стене. Он проследил линию через лабиринт улиц и переулков и поставил жирную точку неподалеку от окраины города. «Первое убийство» — сделал он решительную запись. — Ты предполагаешь, он атакует ещё раз? — Харрисон, который внимательно следил за его действиями, задумчиво почесал подбородок. — Чутье ищейки подсказывает мне, Харрисон, что еще не все кончено. Эта записка не дает мне покоя, я думаю мы застряли с этим парнем. Ему определенно что-то нужно от нас. «Поймай меня, если сможешь». Что бы это, мать твою, могло значить? Сэму было нечем крыть этот ответ. По правде говоря, втайне он сам побаивался этого. Ещё некоторое время они помолчали. После этого Том обернулся к нему. — Пошли. Попьем немного кофе. Мне плохо думается на голодный желудок. С этими словами он взял своего коллегу за рукав и тоже направился с ним к выходу из кабинета. *** На этом свете могло найтись мало вещей, которые бы в действительности удивляли детектива Томаса Дарнелла. В качестве полицейского он прошел долгий путь и по праву считался одним из лучших сыщиков своего округа. Эту черту он унаследовал от своего отца и иногда думал, что судьба попросту не оставляла ему шансов: кем еще мог стать сын потомственных ищеек? Только очередной ищейкой, крайне неплохо выполняющей свою работу. К своим двадцати семи детектив Дарнелл уже достиг небывалых высот в своей карьере. Начальство зачастую рассчитывало в основном на него и Харрисона, потому что вместе они из года в год повышали показатели раскрываемости. Том даже не успевал уставать от потока дел, плывущих в трубе его бесконечных полицейских будней. Впрочем, иногда он задавался вопросом, почему это занятие ему так нравилось. Наверное, он любил «охоту» и адреналин, служившие приятными бонусами призвания полицейского. Он не раз задумывался о том, как не хотел бы стать замом какого-нибудь долбаного начальника и перекладывать с места на место никому не нужные бумаги. Нет уж. Это занятие не по его вкусу. Он бы хотел заниматься убийствами, выполнять серьезную работу. И меньше всего мечтал стать никому не нужной канцелярской крысой, такой, как Лэмб. Отец Тома — капитан Дарнелл — был напарником Харрисона со времен, когда полицейское управление округа едва насчитывало пару десятков сотрудников. Почти всю жизнь они шагали бок о бок и знали друг о друге почти все. В последние годы сержанта Дарнелла повысили до капитана, именно на этом высоком посту он и заканчивал свою работу в полиции. Сэм Харрисон так и остался при своей должности, потому что всегда любил говорить: «Мне этого достаточно. Я — всего лишь скромный слуга народа». Уже тогда Томас стал его вторым партнером. Кого еще старый друг мог предложить своему напарнику, если не своего единственного сына — сообразительного юношу, выпускника полицейской академии округа, которую тот окончил с отличием. Том с достоинством подхватил дело отца, зная, что тот хотел бы видеть своего преемника на своем месте. Он старался сделать все, что от него зависело. Его энтузиазм не убавлялся с годами — ни когда он был всего лишь молодым полицейским, только что заступившим на должность, ни сейчас, когда на его счету водилось колоссальное количество раскрытых дел. В такие дни, как сегодня, Том как никогда ловил себя на мысли, что это и есть его долг — обнаруживать тех, кто был не достоин ходить на свободе. Таких людей, как этот чертов лазающий по трубам Санта-Клаус. Том пообещал себе, что, когда это случится, шизик пожалеет о том, что вообще родился на свет. Он не тешил себя ложными надеждами на то, что убийства прекратятся, хотя по службе еще не сталкивался с преступлениями такого рода, в его крови уже загорелся небывалый энтузиазм. Криминалисты принесли ему свой отчет, и Том ужаснулся тому количеству информации, которое они умещали на бумагу, тем более в такие краткие сроки. Поверх стопки бумаг лежал конверт, помеченный надписью: «Фотографии», его детектив отложил в сторону. Под ним оказалось заключение о вскрытии и несколько обычных документов, скрепленных вместе. Имея достаточный опыт чтения заключений экспертов-медиков, он знал, что можно пропустить страницы с бесконечным описанием деталей состояния органов и организма в целом, а идти прямиком к последним листам — тем, что содержат выводы. Здесь сюрпризов почти не оказалось. Причиной смерти являлось колотое ранение, нанесенное по всему телу жертв. Слово «множественное» обведено кружком. Анализы крови дали обнаружить отсутствие наркотиков или алкоголя, а это, в свою очередь, значило, что убийца не пытался усыпить свои жертвы. Далее шла пометка криминалистов, гласившая: «жертв атаковали со спины или во сне». Что означало: убийца оказался настолько сильным, что смог без труда убить сразу нескольких людей, даже если те сопротивлялись или пытались остановить его. Судебно-медицинская экспертиза включала записку, помеченную как «экспертиза следов ранений». Документ сообщал, что на телах не обнаружено иных следов, кроме колотых ран и только немного кусочков ткани, возможно с перчаток убийцы. Вывод: на деле он все же осторожничал. Но на самом деле за всей этой неаккуратностью скрывалось нечто другое — тонкость и психологический расчет, хорошо продуманный план с ледяной бездушностью, воплощенный в жизнь. Детальный отчет по характеру травм обещали прислать позже, и Том пока отложил его. Документы содержали в себе и еще кое-какую информацию — больше всего пострадал Ирвен Филлипс. Глава семейства, мужчина средних лет, чью кожу покрывали почти 80% ожогов. Вывод казался ужасающим — его подожгли еще при жизни. Наверное, таковой была жалость сумасшедшего? Остальных он хотя бы сначала убил. В документе шли описания вещественных доказательств, и среди них Том не обнаружил ничего необычного. Оружия на месте преступления не оказалось. Наконец, он ознакомился с показаниями единственного свидетеля, оператора придорожной заправочной станции, который не заметил ничего примечательного, в том числе подъезжающих к особняку машин. Это доказывало еще один факт: убийца проник в дом тайно, возможно, воспользовался общественным транспортом или доехал на такси, но не подъехал к самому дому. Больше в заключениях, сделанных на этом этапе, не нашлось ничего. Остаток дня детектив провёл, изучая папки со старыми делами. Серийные кражи пару лет назад. Двойное убийство пять лет назад. Перестрелки на улицах города. Ограбление со взломом. Он листал бесконечные досье, пытаясь найти похожую информацию, но ничего не попадалось. Ничего, что напоминало бы его новое дело или могло бы служить ниточкой к нему. Никаких записей о людях, любящих цветы, и особенно белые маргаритки. Никаких записей о маньяках, оставляющих записки. Кажется, впервые все стало настолько серьезно. И впервые никаких идей о том, к чему все это вело. По правде сказать, детективу Дарнеллу не давала покоя эта информация. «Поймай меня, если сможешь». Личный вызов — вот что видел Томас в этом сообщении. Адресованный ему? Он просидел в участке до позднего вечера и даже не заметил, как Сэм выключил свой компьютер, снял со спинки стула пиджак и отправился на выход. — Не торчи слишком долго, парень, — сказал он, оборачиваясь в дверях. — Хотя, о чем я, твой отец тоже был трудоголиком. — И тоже был женат на своей работе, — хмыкнул Том. — Ты иди, Сэм, в отличие от тебя, меня дома не ждет никто. Я ещё подумаю. Может быть, додумаюсь до чего-нибудь стоящего. Харрисон поджал губы, однако, больше ничего не говорил. Когда за ним закрылась дверь, Томас ещё некоторое время смотрел в стену. Он не знал, что за чувство начало подтачивать его изнутри, но надеялся, что вскоре понимание придет к нему. ***You don't know me, you don't know anything at all How can you believe, that I'm the one to ignore Exile me, pretend I can't be found I know you've seen, every time I've fallen down When I broke, when I fell No one saved me When I hurt, when I lost I believed No one can break me No one can break me down I'm invincible now (B R E A K A W A Y | Invincible )
Внимательные глаза следили за полицейским участком. Вот открывается дверь, из неё выходят сотрудники отделения. На часах примерно полшестого, но он редко заканчивает раньше девяти. Одинаковые синие куртки, тёмные брюки, одинаковые лица, закутанные в одинаковые шарфы, все они текут по улице в направлении своих машин. Остывшая осенняя погода диктует свои условия, но среди всех этих людей нет того — высокого темноволосого полицейского с прямыми чертами лица и широкими бровями. Он знал это, потому что ждал на холоде уже более двух часов. Впрочем, он знал и еще одну вещь: сейчас у детектива Дарнелла начнутся горячие деньки. Он сам обеспечил их ему, хотя и не это было изначальной целью. Изначальной целью была месть. Он хотел отомстить тем — кто сделал его таким. Сделал его сумасшедшим. Наконец-то, открывается дверь. Напряжение зашкалило за допустимые пределы. Однако, как только показался тот, кто выходил, зубы сжались от раздражения сами собой. Это оказался не детектив, а тот старик, его напарник. Коп остановился на противоположном конце улице словно раздумывал, куда ему идти дальше. Затем он зажег сигарету, сел в машину. Он дряблый и древний, как его поддержанное авто. Таким, как он, не место в полиции. Там место молодым, красивым, умным, таким, как Томас Дарнелл. Достойным соперникам. С самых первых минут он потерял от него голову. Он взглянул на него лишь раз, услышав так много о сыне капитана полиции, который некогда вел самые важные дела города, и понял, что не прогадал. Томас Дарнелл оказался таким же, как его отец — красивым, породистым полицейским, настоящей ищейкой, отдающей делу всего себя. Только ему по силам вести это расследование. Только он сможет проявить достаточно смекалки, чтобы найти решение. Надо подождать его. Старик Харрисон представлял из себя мало интереса, но Томас Дарнелл стоил этого. Именно сегодня так хотелось увидеть его лицо. Увидеть его глаза. Именно сегодня хотелось понять, что детектив знает о его существовании. Теперь знает. Он хотел видеть его. Боже, как он его хотел. Наконец-то. Вот он. Выходит, немного ссутулив плечи. Само совершенство. Он не совершает ни одного лишнего движения, в нем нет ни одной неправильной черты. Все до последней мелочи кажется удивительно привлекательным, удивительно четким и строгим. Стройная фигура, и уверенные движения, скулы, чувственные губы, тонкий нос, самоуверенный и благородный вид, завязанные в хвост темные волосы. Каждая из черт его по-ребячески агрессивная, но соединяясь с другими, создает облик зрелого, взрослого мужчины. И не только с точки зрения физической красоты. Старший сержант Дарнелл обладал удивительным внутренним притяжением. В нем била ключом необъяснимая магия, он излучался жаждой жизни и уверенностью в том, что он знает все на свете. Он всегда ходил в полицейской униформе и всегда надевал чёрные перчатки, когда ему холодно. Он такой высокий. Волосы его выбивались из-под черной шапки, делая его немного диким, но таким мужественным. Когда он думал, между его бровей залегала маленькая складочка. Это так удивительно шло ему. Прямо как его напарник, он тоже остановился на секунду и лишь затем сел в свой автомобиль. На одну секунду его лицо осветил огонёк сигареты. Курение и он так же неразделимы, как человек и воздух, хотя в последнее время он явно пытался бросать. Он выглядел так органично, когда прикрывал огонёк ладонью от порывов ветра, затем включал музыку, выворачивал с парковки. Он вел себя как профессионал во всём, даже если это всего лишь бытовые действия. Необузданное желание, возбуждение захлестывало с головой от одного его вида. Разве тем не интереснее игра? Теперь детектив сам захочет найти того, кто устроил ему неприятности. Он рассмотрел это в его глазах — ведь теперь в них загорелась новая цель — найти, найти того, о ком он не знал до сегодняшнего дня. Что же, надо приготовиться ко всему, что бы ни произошло. Потому что он был готов к игре.