«Для того, чтобы официально встретиться с заключенным, необходимо добиться разрешения на свидание, которое бывает долгосрочным и краткосрочным. Краткосрочное свидание — общение с осужденным в течение небольшого времени. До такого свидания допускаются родственники или близкие люди заключенного, а также его адвокат и полицейские, ведущие следствие. Количество таких свиданий не имеет ограничений, причем инициатором встречи могут быть равно как заключенный, так и должностное лицо. Для этого необходимо подать соответствующее заявление. Разрешение на первое свидание можно получить сразу же по окончании карантина после перевода заключенного в тюрьму. Для свидания должностным лицам необходимо соблюдать процедуру. Если процедура не соблюдена, или не имеется подтверждающих документов, можно получить отказ. В случае с должностными лицами — еще и рапорт в соответствующие органы». © Процедура назначения свидания в тюрьме
Этим вечером Том сидел у себя дома и задумчиво смотрел на стену, пестрящую пометками. Их с Ричардсоном дела закончились быстро, так что получилось вернуться раньше, чем ожидалось. В освободившееся время Тому представилась отличная возможность прикинуть, что они получили на данном этапе расследования, а также наметить план дальнейшей деятельности. Даже с учетом допроса Сильвии Ли пока у них на руках все равно было не очень много информации. Все, что могло пригодиться, уже красовалось в огромной карте, куда Том вносил данные своим неровным почерком. Красным крестом на ней были вычеркнуты все погибшие — Кайл Симпсон, Маркус Авентура, Алисия Грейвс и остальные. Черным отмечены директора — миссис Хант и Сильвия Ли. Допрос этих женщин принес мало деталей, и это еще при условии, если они говорили правду. Том был готов поверить в то, что рассказала Сильвия, потому что было похоже, ей действительно угрожали. По крайней мере, на место встал один кусочек пазла — история о ее отстранении. Смысла обманывать полицию у бывшего директора не было, если только она не заодно с теми, кто укрывал преступников. От диалога с ней не появилось никакой конкретики. Том в который раз осмотрел свою изрисованную маркерами и линиями стену. У него осталось всего несколько людей, которых он мог бы опросить, осторожно обходя полицию, чтобы не нарваться на неприятности в виде Моррисона. Несколько родителей бывших учеников академии Джеферссона, могли подтвердить только одно: домогательства имели место быть, но в это и так верилось без труда. Фотографии родителей погибших выпускников были наклеены на карту мелко, словно им в этой истории заведомо предоставлялась второстепенная роль, хотя Тому пришлось особо потрудиться, доставая досье на каждого из них. Имело ли смысл вообще рассматривать их как свидетелей? Последний вариант сводился к опросу вышестоящих органов. Здание администрации города стояло на центральной площади и на сегодняшний день представляло из себя неприступную крепость, ведь на данный момент никаких конкретных фамилий или должностей людей не было известно. Разговор с мэром станет возможным только при наличии ордера, а пока мешал тот факт, что уголовное дело давно закрыто и не возобновлено, да и дело осложнялось еще и тем, что это могло легко дойти до Моррисона. Без формальной процедуры явка в кабинет высших чинов будет не более чем блажью и повлечет за собой очередную жалобу в полицию и лишнее внимание со стороны. Увы, помочь скрыть это не смог бы даже Проныра Ричардсон. Нужно было как-то возбудить старое уголовное дело и найти новые обвинения. Но как, если не напрямую через капитана? Том думал. Он думал над этим так усердно, что едва не сломал голову. Самая большая папка, в которой находились самые важные документы по этому делу, лежала на столе перед ним. Единственный человек, который собрал все это, сидел сейчас за решеткой в особо охраняемом корпусе. Но каким-то образом Уайт откопал информацию, которая никак не могла попасть в гражданские руки. Значит, он знал пути? А если он их знал, то как он их нашел? Как объяснить наличие фотографий, которые отсутствовали даже в полиции? Как объяснить статьи и ссылки, которые он насобирал за много лет? Как объяснить приложенные им к папке сведения о жалобах на Бейли, ведь они всегда лежали в школе? Кто-то был его источником информации, кто-то из его клиентов, и это не давало Тому покоя. Он что-то упускал… И все бы хорошо, если бы Уайт не сжег свой дом вместе с компьютером и остальными важными материалами. Даже сильнее, чем желание увидеть его, Тома грызла одна мысль: Уайт кого-то знал, кого-то, кто помог ему потянуть за нужные ниточки и начать распутывать дело совсем с другого конца. Он собрал информацию и только потом начал свою игру, обставив все так, что он остался единственным, кто мог о чем-то знать. Ему было мало поиздеваться над полицейскими и доказать свое превосходство, он хотел еще и показать им, что он знает больше, чем они, сделав за них всю их работу. Это было очень в его натуре. Том поднял глаза. Фотография Уайта — красивого, с острым взглядом, исполненным превосходства, взирала прямо на него, напоминая об осторожности, о том, как опасно забывать самого себя. И о том, как один человек может быть настолько же кровавым, насколько тонким и умным. Каким бы отличным помощником в деле он мог бы стать… От этой мысли стало не по себе. Разумеется, Том приходил в тюрьму, потому что не было ни дня, когда он не вспоминал о случившемся. Но сегодня его начали терзать новые мысли. «Он все равно придет за мной». Том провел пальцем по маленькой кассете, последнему подарку Харрисона, связанному с делом о кровавом трубочисте. Сегодня к портрету Уайта на стене добавилась еще и записка — «Поймай меня, если сможешь». Том вытащил ее из ящика стола на работе и зачем-то отнес домой. Билл рассчитывал, что, даже сидя в тюрьме, сможет управлять делом. Это злило Тома до глубины души, потому что сейчас он начал понимать — тот знал, что полиция встанет в тупик. И еще он знал, что в любом случае они явятся к нему за объяснениями, чтобы докопаться, откуда он взял настолько труднодоступные материалы. Он обставил все так, чтобы кроме него не осталось никого, точнее сказать, никого существенного, кто бы мог ответить на вопросы. Он хотел, чтобы все шли по его следу. Только на этот раз… Что на этот раз? Надо действовать умнее? Не поддаваться на его уловки? Вести свою игру? Что делать, если иного выхода не существовало? Если не сам детектив Дарнелл, то больше никто, ни одна живая душа не подступится к опасному маньяку Биллу Уайту. Даже Тома с опаской пускали в тюрьму и то, только потому, что он не просил контакта. Все знали, что в его случае «наблюдение за объектом необходимо для следствия, для составления психологического портрета». Все это время Том ни разу не просил предоставить ему шанс разговора. Что он услышит в ответ, если на сей раз выставит новые условия? Теоретически его могли и вовсе не пускать к Уайту. Том не мог даже понять, как он дошел до этой мысли — встретиться со своим старым врагом лицом к лицу. Еще один взгляд на фотографию. Эти глаза. Они смотрели так, словно уже тогда Билл знал, как будет мучить человека, по несчастью и неизбежности взявшему его след. Том не хотел вестись на его уловки, но был ли выбор? Билл знал слишком много деталей. Он провел десять лет, планируя и разрабатывая все, холя и лелея свою идею о мести и ища ей основания. Он знал слишком много, чтобы списывать его со счетов. Конечно, он и это знал. Жестокая тварь. Сжав и разжав кулак, Том взял в руки телефонную трубку. Было еще не очень поздно, тем более что бюро пропусков работало до восьми. Ворден не станет возражать. По крайней мере, Том надеялся, что его терпению еще не скоро настанет конец. Теоретически дело Билла Уайта еще не закрыли, и ведущий его следователь имел право посещения подозреваемого и, тем более, имел право говорить с ним. Одним своим желанием оказаться там Том снова нарушал данное себе слово, но рука его напряженно сжимала трубку. — Бюро пропусков, тюремный блок Ливенворт, — раздался хриплый голос. — Добрый вечер, полиция. Я хочу сделать запрос на посещение заключенного. — Имя? Том представился. — Какой блок? — Гражданское заключение. Блок Z. Заключение для особо опасных, камера I-11. Зашуршали бумаги. — Уайт, Кровавый Трубочист? — Точно, он. Уэйн Ворден в курсе. — Вы уже были у него на этой неделе? Том замялся. — Должностным лицам не ограничено, — сжав трубку, выдавил он, постаравшись оставаться спокойным. Он изо всех сил пытался не передумать. — Хорошо. Я уточню у начальника. Послышалось кряхтение. Потом сопение. — Двенадцать дня, — как и ожидалось, раздался положительный ответ. Ворден не мог сказать «нет» человеку, спасшему его жизнь. — Я буду. Трубку бросили без предупреждения. В тюрьме отсутствовали правила вежливого общения с «клиентом». Том нажал на отбой и ощутил холодок, бегущий по его рукам и спине. Придти туда лично — не то же самое, что наблюдать за ним из-за стекла, как голодному волку. Придется соблюдать осторожность, не смотреть ему в глаза, а еще лучше — просто подготовить список вопросов. Взять с собой… Ричардсона? Запоздало Том подумал, что надо было заказать пропуск и на него. Он уставился на трубку, но перезванивать не стал. Во-первых, оснований пускать и Люка у тюремщиков не было, ведь он не относился к следствию никоим образом. Во-вторых, Том и так позволил ему чуть ли не за руку водить себя в школу и к Сильвии Ли. Он не собирался прятаться за его спину, как маленький несмышленый курсант. И в-третьих… это его дуэль. И он выстоит ее, во что бы это ни стало. Уайт так хотел его видеть? Он получит свое. И на сей раз игра будет не по его правилам. Детектив зло скомкал свой лист, не содержащий записей. Главное, каким-то образом снова объяснить свое отсутствие Харрисону. *** Дни в тюремном блоке текли медленно. Понедельник или четверг, пятница или воскресенье не имели значения в этом месте. Он не пытался считать, да и негде было вести подсчеты, ведь в одиночном заключении ему едва полагались одежда и минимальные принадлежности, а о такой роскоши, как блокнот и ручка, не приходилось и мечтать. В одиночном заключении присутствовали как свои плюсы, так и свои минусы. Одиночество. С ним можно жить, и он почти начал к нему привыкать. Отсутствие визитов со стороны. Да и кому придет в голову приходить сюда? Отсутствие окон и света. Отсутствие всего. Он не прошел психологическую проверку, и потому к нему не подселили никого, попросту изолировав, как опасного хищника. Молчание. Молчание начинало откладывать отпечаток на сознании, делая его еще злее и еще отчужденнее. Казалось, еще чуть-чуть, и он начнет забывать человеческую речь. Мысли — единственное, что у него осталось. Мысли о том, когда детектив, наконец, поймет, что без него он не справится. Когда этот день наступит? В понедельник, а может в четверг? Ах да… Здесь в них нет разницы. Он может и вовсе бросить это — то, что причинило ему боль. Вовсе не продолжать это расследование. Но он не из таких. Хватит. Хватит думать так. Он никогда не бросит. Это расследование — и есть он сам, и пока он не доведет его до конца, он не сможет жить спокойно. В конце концов, так говорил его взгляд — беспомощный и отчаянный. Решительный. Твердый. Он до сих пор помнил до мелочей его суровые черты… Помнил, как Томас Дарнелл смотрел на своего самого опасного подозреваемого, когда осознал, как он ошибался. С болью. Непониманием. С сожалением. Хотел ли он помочь теперь, когда знал правду? Он тоже был ранен, это чувствовалось в нем с самого начала. Незаживающая травма. Ее так легко определить… Но почему, если он медленно становился таким же, он приходил так редко? Почему никогда не пытался заговорить и так и сидел с той стороны клетки, молча ища свои ответы? Ведь все могло быть проще, если… — На выход, выродок! — громкий голос заставил схватиться за голову и сжать ее. Точно тысячи раскаленных игл вонзились в его сознание, сначала от страха, а потом от понимания — сработал большой, висящий над входом динамик. — Руки по швам. Встань ровно, чтобы мы могли видеть тебя. И попробуй только, дернись, и сразу получишь обойму! Он отнял ладони от лица. Сердце его колотилось в горле, как обезумевшая птица. Свет становился то ярче, то затухал совсем. — Одно твое неловкое движение, и тебя размажут по полу. Ты понял? Кивни. Кивок. Дверь с шумом отъехала в сторону. В дверях показались два огромных охранника. — Руки вперед. Только вперед. Он сделал все, как ему велели. Стоять ровно едва получалось, потому что колени внезапно подогнулись, хотя он не подал виду в своей слабости. — Тебя хотят видеть. И только попробуй отколоть фокус. Идешь прямо, направо, снова прямо. Молча. Его никогда не выводили из камеры, исключение составляли только душ и небольшая прогулка. Ртутные лампы жужжали, как рой пчел, отдаваясь в голове. Он облизнул сухие, потрескавшиеся губы. — В комнату для свиданий. Там тебя ждут. *** Когда открылась дверь, Том сидел за столом. Он подпер голову рукой, все еще пытаясь понять, почему из всех ниток, ведущих к расследованию школы, ему осталось дернуть лишь за эту. Он знал, что нужно и не нужно говорить, и ни в коем случае не хотел выдавать свое отчаяние. Надо пообещать себе не идти на поводу у Уайта, какими бы ни были его уловки. Задать список вопросов, получить свои ответы и уйти. И не приходить сюда никогда больше, чтобы не вызывать лишних поводов сомневаться ни у себя самого, ни у руководства. — У вас час времени. Том дернулся, словно от удара тока. Погруженный в свои мысли, он не заметил, что заключенного, скованного по рукам и ногам, выволокли прямо в тесное помещение с привинченными к полу стульями. В комнате свиданий моментально стало тесно и нечем дышать. Мигнул ртутный свет. Детектив медленно поднял глаза. Билл Уайт снова стоял прямо напротив него, обратившийся в неподвижную восковую статую. Взгляд детектива остекленел, словно он увидел призрака. Все произошло слишком быстро, и никакая моральная подготовка не помогла сгладить момент и ощущение того, что кто-то резко дал под дых. Том постарался сказать самому себе, что все в норме, но продолжал хватать ртом воздух. Момент, к которому он так готовился, наступил. И детектив Дарнелл пропустил его, как опасную пулю, попавшую ему прямо в жизненно важные органы. — Сядь, — надзиратель насильно усадил Уайта на стул так, что у заключенного хрустнуло плечо. — Говорить разрешено только в присутствии третьего лица. — Я буду говорить только с детективом Дарнеллом, — хрипло, словно голос вдруг стал ему неродной, прошептал Билл. — Закрой пасть, выродок. — Все в порядке, — Том с трудом совладал с голосом, чтобы это сказать. — Вы можете закрыть за нами дверь. Я — должностное лицо, и разговор, который я имею к мистеру Уайту, конфиденциален. Поколебавшись, надзиратель оглянулся на дверь. — Это небезопасно. Вам оставаться с… таким, как он, наедине не стоит. — Я знаю. Оставьте нас, — все тем же хриплым, хотя и не терпящим возражений тоном сказал Том. — Я выйду гораздо раньше, чем через час. Билл сидел на стуле, съехав вниз, словно у него вдруг не стало позвоночника. Его расфокусированный взгляд танцевал везде, где угодно — на столе, на полу... — только не на Томе. Он выглядел безумно, почти как в клетке. Разве что, теперь его губы больше не бормотали ничего. — Ну, как знаете. Если что, зовите нас, офицер. Мы найдем, как его усмирить. Том ничего не сказал. Он ждал, когда их оставят вдвоем. Надзиратель поколебался еще секунду, затем все же вышел. Помещение погрузилось в ледяную, разбавленную жужжанием ртутных ламп, тишину. Поначалу никто ничего не говорил, каждый свыкался с собственными мыслями. Том часто представлял, как однажды все же нарушит данное себе обещание. Хотя он и не хотел этого, сопротивлялся этому всеми силами, где-то в глубине души, подсознательно, он прекрасно понимал, что ему не сбежать. Ситуация, в которой он попал, бесконечно водила его по кругу, и в нём, в этом круге, ему было не избежать контакта с единственным человеком, которого он боялся больше остальных — самим собой. Собственные мысли и собственные тайные желания давно довели его до отчаяния и привели в руки человека, который был опасен для его психики одним своим существованием. Билл казался замороженным. Он тоже не мог понять, где находится. А может, он ждал, когда детектив Дарнелл начнёт разговор? Ничего не происходило. — Я рад видеть тебя, Том, — наконец, Билл Уайт решился начать разговор первым. — Впрочем, признаюсь, не ожидал встретить тебя так скоро. Том содрогнулся от звука его голоса. Ему пришлось сосредоточиться, чтобы что-то сказать. — Я пришел задать вам пару вопросов. Настаиваю на том, чтобы мы соблюдали формальный стиль общения. Я — старший сержант полиции. И наш разговор строго делового формата, — вот, что он выдал, когда совладал со своим голосом. Лицо Билла, и без того острое и бледное, еще сильнее осунулось, и он вздрогнул. — Я рад, что ты ещё старший сержант, и все то, что случилось, не повлияло на тебя, — предпринял он еще попытку. Том не реагировал. Он так и сидел с каменным лицом, не поддаваясь на провокации. — Мои вопросы будут строго по делу, и как только вы скажете мне всё, что я хочу услышать, я покину вас. Вы готовы? На стол приземлилась папка. Поначалу без особого интереса Билл скользнул по ней взглядом, но потом в его глазах тут же сверкнула искорка. — О, офицер, вы расследуете моё дело? — сделав вид, что очень удивлён, он уставился на Тома. — Что заставило вас сделать это, личная инициатива? Или начальство? — Я повторяю, я предпочитал бы, чтобы мы соблюдали дистанцию. Однако, не могу не отметить, что в этом деле, — Том устало протёр лицо, — присутствует некоторое количество моментов, которые хотелось бы прояснить. В связи с чем вопрос, мистер Уайт. Расскажите подробно, где вы достали эти материалы и кто ваш осведомитель? Полагаю, это в ваших же интересах, ведь эту двойную игру затеяли именно вы. Когда он замолк, его собеседник удивлённо поднял брови. — Какая двойная игра? Я уже сделал все, что мог. Теперь ваш ход, офицер. Я уже давно раскрыл все свои карты. Том постарался набраться терпения. Идя сюда, он не рассчитывал, что будет легко, а Уайт не станет прикидываться невинным барашком. Сделав глубокий вдох-выдох, он продолжал: — Вы знали, что полицию введёт в тупик предоставленная информация. Всё дело в том, что большинство из этих фактов отсутствует в нашем департаменте или архиве академии. Пожалуйста, расскажите. Откуда у вас эти фотографии? — Думаю, вы должны делать выводы сами, — спокойно сказал Билл. — Не вижу, как бы я мог помочь. — Зато я вижу, — Том не выдержал, продвигаясь к нему ближе. — Ты знаешь что-то, более того, это в твоих интересах... Скажи мне, и покончим с этим! Впечатлённый его выпадом, Билл Уайт расправил плечи. — Так мы снова перешли на «ты»? Я не успеваю за вами следить, офицер. — Я повторяю вопрос: кто тот человек, который знал всё — и о Бейли, и о всём остальном? — гневно сведенные брови офицера едва не сошлись в одну линию. Немного подумав, словно решая, какую выгоду он может извлечь из этого, Билл изрек: — Понимаю. И вижу, что отступать вы не намерены, — он задумчиво уставился на папку. — Впрочем, я готов пойти на уступки. Как насчет сделки? Опешив от его наглости, Том выпрямился на стуле. Не прошло и пяти минут с начала их разговора, как Билл снова преобразился. Из сгорбленного, приунывшего заключённого он снова превратился в себя — такого, каким Том его запомнил. Звякающие на запястьях кандалы не помешали его взгляду стать колючим и острым, исполненном превосходства. Он прекрасно осознавал свое преимущество над соперником и оттого выглядел, как неприступная крепость. — Мне кажется, что вы не в том положении, чтобы предлагать сделки, — веско заметил Том, продвигая к нему папку. — Как насчёт моего предложения? Вы рассказываете мне, что у вас на уме, а также, что прячется за всей информацией, которую вы на меня взвалили. Я ухожу. Я расследую ваше дело и довожу его до конца. И больше мы никогда не встречаемся. Ни в этой жизни, ни в следующей. Билл внимательно выслушал его и покорно кивнул. — Готов предложить встречные условия. Я обещаю... Клянусь все рассказать вам. Но так уж вышло, что вы — единственный человек, который когда-либо приходил… И ещё придёт ко мне, — задумчиво Уайт почесал волосы. — Вы знаете, мне ведь не с кем пообщаться в одиночной камере, ко мне даже не пускают других заключённых. Я уж не говорю про тот ассортимент развлечений, который есть у них в меню. Он поежился, так как воспоминания доставляли ему неприятные ощущения. — Вы получите от меня все, что вы хотите, офицер, — веско произнес он. — Но не сегодня и не сейчас. Как насчёт того, чтобы приходить сюда в течение ближайших нескольких дней? Скажем, пять свиданий? В течение этих пяти свиданий мы будем говорить. Я расскажу вам немного о своей жизни и, возможно, задам вам какие-то вопросы. Вы расскажете мне немного о себе. И обещаю, офицер, вы узнаете обо всём, чем я занимался в течение десяти лет, а я окажу вам помощь, которую вы хотите… Но на своих условиях. Том не мог поверить своим ушам. Он едва сдерживался, чтобы не встать и не съездить этому типу по его самоуверенной физиономии. Стулом. Блестящие из-под отросшей чёрной челки глаза ни на секунду не выдавали сомнение или попытку пошутить. Плохая идея оборачивалась ещё худшим продолжением. Том знал, что так оно и будет. Он должен был лучше обдумать свой визит прежде, чем являться в Ливенворт. — Этого никогда не будет, — Том поднялся со стула. — Я сделал большую ошибку, придя сюда, также, как я совершил её в прошлом, доверившись тебе! Я не боюсь признаться себе в этом. Но сейчас я пришел строго как должностное лицо. И потому могу с ответственностью сказать: ты не получишь от меня ничего! И клянусь богом, я найду способ, как завершить расследование. И для этого мне даже не потребуется ничего от тебя! — И поэтому ты приходил ко мне уже несколько раз? Ты ни разу не решался посмотреть в мои глаза. Почему ты трусишь, когда я даю тебе шанс? — острый прищур карих глаз резанул по коже. Уайт не мог встать на ноги, но Том ощутил на один миг, что они одного роста. Эти слова хлестнули детектива, как пощечина. Он замолк, хватая ртом воздух. Билл выглядел абсолютно спокойно — ни тени страха в его глазах. Только вызов. Колючий и прямой взгляд. Охранник за стеклом начал посматривать в их сторону. Детектив сделал очень большое усилие, чтобы сесть на место. Он не понимал. Его визиты были строго конфиденциальны. Как Уайт узнал? Охранники не могли сказать ему… Они обещали! — Не трудись, они ничего мне не говорили, — все так же спокойно продолжал Уайт. — Я знаю, что ты был здесь. Каждый раз, когда я выходил в коридор по нужде, за дверями все ещё оставался запах твоего парфюма. Ты проходил по коридору, садился на стул и продолжал смотреть на меня. Я знаю о тебе всё: во сколько ты ложишься, во сколько ты встаешь. Я знаю твои мысли. Я знаю, какого цвета твое нижнее белье. Я знаю, что за эти полгода ты не забывал обо мне, — ресницы его дрогнули. — Возможно, ты плохо спал и так и не завёл себе личную жизнь. У тебя проблемы на работе… Ты бы хотел во всем обвинить меня, извелся и в итоге не нашел ничего лучше, кроме как все равно прийти сюда. Посмотри в глаза правде, Том. На этот раз это ты — ты бежишь от самого себя, когда как я остаюсь в своей клетке. Ты думаешь, я — твоя проблема? Как насчёт тебя самого? Том сделал пол шага назад. Билл хотел подтянуться к нему, но кандалы лишь звякнули, отрезвляя и не пуская. — Ты — само противоречие, детектив Дарнелл. Вижу, ничего не изменилось. Стыдишься своих человеческих чувств и боишься признать, что кроме меня тебе не на кого рассчитывать. — Я ничего не стыжусь. И ничего не боюсь! — Тогда, возможно, ты не испугаешься того факта, что твой визит к Сильвии Ли буквально подписал ей приговор. Видишь ли, я не убил её и даже не пытался, — пустой, устремлённый в пространство взгляд был ответом детективу Дарнеллу на все его мысли. — Хотя и она этого заслужила. За меня это сделают те, о ком она знала слишком много. И ты ничего не сможешь сделать с этим! Билл встал, окинув детектива спокойным взглядом. — Ты уже не знаешь, куда деть себя от отчаяния, но видимо думаешь, что у тебя все ещё есть выбор. Что же, я подожду. Я знаю, что ты вернёшься. Я буду ждать тебя, потому что даю тебе шанс. Но помни… Время течёт неумолимо. Он кинул выразительный взгляд на часы, висящие над дверью. Увидев его движение, охранник поднялся со своего места. Билл Уайт кинул последний взгляд на детектива. Его словами на прощание были: — Ты хочешь мою помощь? На сей раз тебе придётся действительно заслужить её. Я буду ждать тебя. Послезавтра. И искренне надеюсь, ты изменишь своё мнение.I'm gonna falter and fall I wanna give up my dignity Give in to iniquity Sleep with my enemy Explode like a sun and become pure gravity Just pulling you into me It takes everything to refill me Sometimes I feel The beast gets the best of me The beast gets the best of me And don’t think too much about the ones who’ll burn Every Icarus has had his chance to tur
The Taming Of a Beast — Pain of Salvation