Поймай меня, если сможешь

Он лежал у себя в камере и смотрел в потолок, пока лучи солнечного дня рисовали на ровной поверхности причудливые круги.       На улице началась весна — он знал это только потому, что иногда на короткое время заключенных выводили на прогулку. Прогулки позволяли, пусть и ненадолго, но снова вернуться во внешний мир, тот самый, который вытолкнул его полгода назад. Тот самый, в котором он не смог больше жить по причине своей душевной надломленности.       Здесь у него не осталось никакой жизни. Жалкий суррогат, замена реальности, заключение в четырех стенах, вот все, что осталось.       Он морально распадался здесь, и был лишь вопрос времени, когда нанесенный урон будет уже непоправим и необратим.       Не нужен никому. Даже детектив Дарнелл ненавидел его всеми клеточками души, и от этого становилось так паршиво, что хотелось кричать.       Но он не мог издать ни звука, ведь даже если отходил в туалет не в свое время, то тут же привлекал внимание охраны. Эта пытка была хуже, чем смерть.       Дарнелл не придет. Он никогда не сможет посмотреть в глаза чудовищу и увидеть там настоящего человека, потому что, как и все, был до отвращения напуган монстрами, заточенными в чужой душе.       В последний раз в разговоре с ним было сказано слишком много лишнего. Билл осознавал, как перегнул палку, развернулся и ушел, дав понять, что не будет разговаривать, пока офицер полиции не изменит своего отношения.       Но сколько на это уйдет времени? Годы? Упрямство полицейского не сломать, потому что Том был прямолинеен и чист, не отступал от правил и не умел прогибаться. На то, чтобы раскрыть ему глаза, сделать так, чтобы он доверял, чтобы он все понял, понадобится вечность.       У него осталось не так много времени. — Встань с кровати, выродок. Лежать в дневное время запрещено!       Он поднял глаза. Голос принадлежал охраннику — неприятному типу со шрамом и татуировками во всю руку. Тот всегда наблюдал, есть ли порядок в камере. Иногда он наблюдал слишком пристально. — И то что ты сделаешь мне? — безразлично спросил Билл, возвращаясь к своему занятию по созерцанию горизонтальных поверхностей. — Вставай с кровати. Иначе я зайду к тебе в камеру и ты пожалеешь, что родился на свет.       Горький смешок был ему ответом. — Я уже жалею. Но ты здесь ни при чем.       Голос замолк, но ненадолго: — Ты знаешь, что мне ничего не будет, если с тобой что-то случится. Подобный мусор, как ты, никто не считает! Мне стоит только щелкнуть замком — и ты труп. А потом я скажу всем, что ты сам на это напросился.       Билл даже не повернул головы. Он уже привык к этому. Привык получать дубинкой за один косой взгляд в сторону. Привык к тому, что его кормили отбросами. Привык делать все свои дела на глазах у охраны. Его не пугало это. Ему было до безумия все равно, что говорит этот урод. — Делай, как знаешь, — хмыкнул он. — Потом тебя посадят, как меня. Окажешься на моем месте, будешь жрать скользкую тюремную кашу. — Я предупреждаю тебя. Вставай со своей койки! — Миггс!       Голос на заднем фоне заставил резко дернуться и сесть на кровати, но совсем не потому, что так приказал охранник. Глаза Уайта тревожно забегали по помещению.       Что-то происходило. — Зачем ты разговариваешь с ним? — Потому что он валяется на кровати, а по правилам это запрещено. — Нам также запрещено разговаривать с ними. Отойди от клетки. — Это какого черта? Он нарушает!       Было слышно, что второй с раздражением сплевывает прямо на пол. — К нему посетитель. Нам приказано отвести его в комнату для допросов.       Через одну секунду Билл стоял у двери. Его внутренности перевернулись несколько раз, когда он услышал это. — Кто пришел ко мне? — спросил он, жадно шаря глазами по абсолютно пустому коридору за спинами охранников. — Поговори мне тут, урод! — рявкнул на него раздосадованный и побагровевший стражник. — Нам нельзя так часто разрешать свидания в особом секторе! Куда смотрит Ворден?       Эта фраза была адресована уже собеседнику. — Это не просто посетитель, он по личной просьбе от Вордена. Мы не можем не пускать его.       Колени дали слабину. Билл повис на решетке, чтобы не сползти по двери.       Это могло означать только одно: не важно как, не важно с какими новостями, но Том вернулся. И даже если эта беседа окажется не лучше предыдущей, по крайней мере, они снова встретятся!       Дверь открылась.       Он слишком резко вышел из камеры, забыв, что обычно сначала нужно встать ровно. Резкий удар по пальцам заставил его закричать от боли. Охранник изо всех сил приложил узника железной дубиной.       Билл застонал и осел на одно колено, прижимая руку к груди. Боль была жгучая, непереносимая, но еще ярче нее в сознании вспыхнуло солнце. Он едва мог дышать, но совсем не от неприятных ощущений. Все отошло сейчас на второй план. — Не более, чем на полчаса! — рявкнул надзиратель, толкая Уайта ногой. — Встань! — Значит, полчаса, — раздавались где-то голоса других тюремщиков. — Почему уродам всегда везет? Если бы этот тип не пришел, я бы его на мясо разделал. — Офицер говорит, что это срочно.       Кто-то выругался. Уайт услышал только лязг закрывающейся двери, а потом сильные руки схватили его. Щелкнули наручники. — Наш разговор еще не закончен, — шепнул ему в ухо хриплый голос. — Надеюсь, ты это запомнил. — Пошел к черту, — тихо прошептал обессилевший Билл.       Он снова вздохнул от боли, потому что гигантская лапа сжала его покалеченные пальцы. — Ты слышал меня. Лучше не пытайся умничать.       Они прошли по коридору под мерцающими ртутными лампами. Билл смотрел под ноги и видел только расплывающиеся пятна пола. Сердце его колотилось в горле, и унять это биение не могло даже собственное убеждение в том, что надо сосредоточиться. Он все еще не закончил свою игру, даже если сейчас сержант Дарнелл проявил слабину, это еще не значило, что он поддался окончательно.       Яркий свет резанул по глазам. Его тычком втолкнули в комнату для свиданий. Татуированный охранник с неприязнью огляделся. — У тебя полчаса, чучело. И смотри, потрать их с умом, потому что потом мы с тобой поговорим по душам.       Билл запнулся на пути к стулу.       Том сидел там, как и в прошлый раз. Он не вздрогнул, когда увидел его, но Билл не поднимал на него глаза. Охранник снова сплюнул на пол и захлопнул дверь. Лязгнул замок.       В комнате наступила гробовая тишина. Некоторое время оба пребывали в неподвижности: и офицер полиции, который не помнил, как он проделал путь до тюрьмы, и заключенный, которого слишком резко вырвали из его ставшего уже привычным мира тесной камеры.       Уайт первым поднял взгляд и не узнал привычно бодрого и собранного Томаса Дарнелла.       Тот сидел, подперев голову рукой, словно стремился удержать мечущиеся мысли. Глаза его, лишенные огня, изучали пространство. Билл никогда не видел его таким, ни прежде, во время самых горячих дней расследования, ни в прошлый раз, когда детектив заходил к нему с враждебным, воинственным настроем. Сейчас Том выглядел так, будто ему требуется помощь, и на этот раз, кажется, отчаяние действительно накрыло его с головой. Билл сделал пару шагов и сел напротив. Ему понадобилось приложить усилие, чтобы не совершить что-нибудь не то. Его взгляд скользнул на вторую руку полицейского, которая свободно лежала на поверхности стола. Он так хотел убедиться, что офицер — не иллюзия, и прикоснуться к нему, но приказал себе успокоиться. — И снова здравствуйте, детектив. Не ожидал увидеть вас так скоро, — начал он в своей привычной манере и тут же осекся, когда офицер поднял на него потемневшие глаза. — Я пришел не для того, чтобы упражняться с тобой в остроумии, — тихо сказал Том.       Билл выпрямился и сел прямо. Растерянность отразилась и в его лице, потому что гость продолжал прямолинейно и очень спокойно. Их последний разговор закончился совсем не так, чтобы ожидать этого. — Скажи мне, ты знал? Просто ответь: да или нет? — продолжил Том, не давая собеседнику шанса на раздумья. — Знал что? Я псих, но не телепат, ты забыл, — наклоняясь к нему, тихо прошипел Билл. — Единственное, что я помню: когда ты уходил, ты сказал, что не хочешь больше меня видеть. Почему же ты снова тут? — Мне пришлось передумать, — донесся до него ровный ответ. — Как видишь, я не пытаюсь вызвать тебя на конфликт.       Билл видел. И это не нравилось ему, потому что он понятия не имел, какой картой крыть это новое для него спокойствие. — С чего я должен вообще разговаривать с тобой? — колко ответил он, складывая руки на груди.       Том немного подумал, что сказать на эту реплику. Вступать в перепалку с Уайтом непродуктивно с точки зрения результата. У него не было на это никаких сил. — Ты просил меня приходить чаще? Я пришел. Мне нужна твоя помощь, — со вздохом ответил Том. — Пожалуйста. Мне больше… Не к кому обратиться.       Неровное движение рукой по волосам. Он бы точно никогда не сказал этих слов, если бы сумасшествие не загнало его на стену. Билл прищурился.       По расстегнутой одежде и общей растрепанности он предположил, что Том вылетел из участка пятнадцать минут назад, толком не успев даже подумать о своем решении.        Полицейский встретился с ним взглядом. Наверное, Уайт все понял, но продолжал смотреть озадаченно. Его защитная реакция тоже давала сбои, потому что он не знал, что сказать.        В первый раз за последнее время Том снова рискнул посмотреть этому человеку прямо в лицо. Он избегал смотреть на него, потому что боялся воспоминаний, которые рвали его, как голодные гарпии. Он боялся, что Билл без труда считает его сомнения, хотя на это не требовалось особых усилий или острого ума.       Уайт сильно изменился, черты его заострились, он похудел. Волосы на висках отросли, он больше не имел шанса выбривать их и потому просто зачесал назад. Все те же глаза, только теперь усталые, лишенные прежней искры. Он весь словно стал мягче, из его движений исчезла прежняя резкость. Словно выполнив свое дело, избавившись от своих демонов, он стал иным, и то, что глодало его, больше не властвовало над его душой. Он преобразился. Что на самом деле изменилось в нем?       Брови его сошлись на переносице, так что Том прекрасно видел, что за всей бравадой он попросту выбирает тактику поведения. Том тоже соображал. Как бы ему ни казалось, это все еще был Билл — опасный преступник с темным прошлым и не менее темным разумом, легко играющий чужими жизнями.       Взгляд офицера полиции опустился ниже, упал на руку Билла. Тот держал ее бережно,прижимая к груди с особой осторожностью. Она немного подрагивала и, кажется, начала распухать. Это бросилось в глаза. — Что с рукой? — тихо спросил Том, поняв, что молчание слишком затянулось. — Ничего. Инцидент на производстве, ничего больше, — узник неловко поджал ее, словно ему стало не по себе от такого вопроса.       Охранник за дверью скалился, не спуская глаз с двоих беседующих, полицейского и его подозреваемое. Внимание Тома невольно переключилось на него. — Инцидент, говоришь. Эта обезьяна перебила их тебе?       Билл даже не повернулся, гневно поджав губы. — Я одного не понимаю. С чего вдруг такая забота? — довольно резко спросил он. — Я подумал над твоим предложением, — быстро, чтобы не дать себе усомниться, проговорил Том.       Речь Уайта оборвалась на половине. От удивления он даже немного приоткрыл рот. — Ты… сделал что? — Что ты услышал. Я подумал, что мне действительно нужно провести с тобой несколько бесед. Ты ведь этого хотел? Считай это первой из них. Поскольку я не знаю, с чего начать, то решил поинтересоваться, как у тебя дела, но ты отвергаешь все мои попытки проявить минимальное дружелюбие!       Билл отодвинулся от него, словно ему протягивали ядовитый напиток. Уголок его губы дернулся, на секунду могло показаться, что он собирался улыбнуться. Но на деле он всего лишь произнес: — Значит, ты действительно в отчаянии. Что же. Не могу сказать, что радуюсь этому факту, потому что это всего лишь значит, что ты пришел ко мне по делу, получить то, что я тебе обещал. — Не совсем. У меня есть кое-какие зацепки, ниточки, за которые я думаю потянуть. Но кроме того, я нашел важную часть истории, которая связана с тобой.       Билл кивнул. — Значит, мы заключаем сделку? — Считай, что так. Прости, что не смогу пожать тебе руку, иначе сейчас сюда вбежит этот громила и перебьет тебе ее, а меня выведут отсюда раньше, чем мы успеем поговорить. У меня и без того сегодня был адский день. — Рад слышать, что ты способен на юмор, — фыркнул Уайт. — Значит, не все потеряно. — Может, и не все.       В уголках глаз полицейского появились тонкие лапки морщинок. Билл не мог не смотреть на Тома, хотя и не хотел выдавать себя. От неловкости Том старался избегать его взгляда, потому что им обоим не нравилась и казалась странной эта ситуация, но по крайней мере они старались справиться с собой. — Тогда позволь предложить тебе свои условия, — Том устало вздохнул. — Мы не говорим на личные темы, ты не пересекаешь черту как… Когда ты был на свободе. — Боишься, что не сдержишься и снова дашь себе слабину, а то и начнешь распускать руки? — Билл. Я серьезно, — Том метнул взгляд на дверь. К счастью, их не слушали. — Ладно, — немного подумав, бросил Уайт. — Что еще? — Я прихожу сюда, разговариваю с тобой как обычный человек, задаю тебе вопросы. Могу почитать тебе что-нибудь, если назовешь книгу… — «Молчание ягнят»? «Красный дракон»? * _______________________________ * Все они, понятно, о Ганнибале Лектере _______________________________ — Как я вижу, язвительность из тебя не выбили, даже если очень старались, — детектив Дарнелл улыбнулся его шутке. — Но это на твое усмотрение. Взамен ты рассказываешь мне то, что можешь о деле, которое я сейчас веду. Я знаю, что ты что-то знаешь.       Билл опустил ресницы. Они отбросили длинную тень на его щеки, так что Том на секунду задержал взгляд. Это всегда выходило автоматически. — Ладно, если без подвоха, — коротко выдал Уайт. — Обещаю, что помогу тебе размотать это дело, горе-детектив. Но ты будешь здесь послезавтра и через день. И еще через день. Тебе должны позволять более долгие визиты, я хочу воспользоваться этой возможностью. Я буду давать тебе зацепку, каждый раз в конце разговора. Но тебе придется верить мне на слово. — Если будешь обманывать, я больше не приду, — сказал Том как можно спокойнее. — В этом я могу за себя поручиться.       Уайт тоже мог, потому он попросту согласился с выдвинутыми условиями. — Обманывать не стану, не моя тактика. Я рад, что ты одумался.       Офицер полиции был не уверен, что это называлось именно так. Скорее он окончательно запутался и разочаровался и боялся тех, кто явно скрывал от него правду. Просто сейчас он выбирал наименьшее из двух зол. Билл и так уже подвел его во всем, чем мог, вряд ли он станет делать это и дальше. — Я постараюсь выбивать время. Если Моррисон не хватится меня на работе.       Билл уловил его интонацию и остро прищурился. — Что слышу я. Недоверие? Неужели ты наконец понял, что я хотел донести до тебя? И до всех, кто связывался с этим делом? — Да, ты оказался частично прав. Я больше не доверяю никому, кроме самого себя. Я тоже иногда даю слабину, но я уже заплатил за это свою цену.       По мере разговора Билл расслаблялся. Каждый его ответ звучал менее резко, чем предыдущий. — Хорошо, что нашелся хотя бы кто-то, кто обеспокоился ситуацией. Прости, что пришлось устроить такую кровавую баню ради привлечения твоего внимания. — Мне от этого не легче, потому что в итоге я остался совсем один. Ну, за исключением моего приятеля, который помогает мне расследовать дело. — А как же твой старый напарник? Сдал свой значок? — Он не одобряет того, что я делаю. В последнее время у нас с ним хорошо получается разве что рычать друг на друга.       Все так же скрестив руки на груди, Билл внимательно слушал. — Значит ты понимаешь, что чувствую я, будучи совсем одиноким? Когда никто не слушает тебя, и куда бы ты ни пошел, везде ты получаешь отказ. Тебе либо смеются в лицо, либо попросту не верят, либо оборачивают все против тебя.       Том понимал. И его пугало то, насколько правдиво и несправедливо это звучало. — Я понимаю тебя. Ты можешь доверять мне. Сейчас у меня очень неважные отношения с полицейским отделением. — И ты явился ко мне. Они знают, что ты приходишь сюда?       Глаза двоих снова встретились. — Нет. Мне запрещено видеть тебя.       Билл окончательно прекратил обороняться, услышав этот краткий ответ. Том удивился, каким нормальным он мог быть, когда речь не заходила об убийстве. Прямо сейчас перед ним сидел обыкновенный молодой человек, немного уставший и осунувшийся, но ничто в нем не выдавало даже тени былого сумасшествия. — Значит, я твоя маленькая тайна, — хмыкнул Билл, чуть склонив голову. — Я просил не переходить границы. — Я еще даже не начинал, — веско подчеркнул Уайт. — Впрочем, я понимаю, почему ты это делаешь. Будь я на твоем месте, я бы тоже не связывался с ними.       В памяти, проигрываемый на стареньком диктофоне, голос отца на пленке снова повторил в памяти знакомые фразы. — Только в одном ты не прав… — Том тяжело вздохнул. — Мой отец был тут ни при чем. В твоей папке, той, что ты дал мне, ты явно собрал информацию, думая, что он не предпринимал никаких действий. Я спросил тебя сегодня, знал ли ты об этом. Ты знал? — Твои доказательства точны? — ответ Уайта звучал невероятно остро. — Да. Как никогда. Я нашел его голосовую запись, где он раскаивался в том, что не смог ничего предпринять. — В таком случае у меня для тебя неприятные новости, детектив, — Билл оборвал его речь. — Тебе надо быть очень осторожным. В вашем отделении есть кто-то, кому ни в коем случае не стоит доверять. Возможно, тебя ждут очень опасные сюрпризы. — Еще более опасные, чем те, что сейчас? Мне кажется, хуже уже быть не может.       Уайт уставился в стол. В его взгляде мелькнуло что-то, но это как всегда оказалось невозможным разобрать. — Ты знал, что они убьют Сильвию Ли, — внимательно наблюдая за ним, Том поймал момент. — Откуда?       Он не стал задавать других вопросов, хотя его терпение и выливалось через край. Для начала следовало зайти издалека. — А как ты сам думаешь? Не требуется быть гением, детектив. Она знала очень много, как и людей, прикрывавших задницу Бейли. Неужели ты поверил ей, когда она сказала, что не имеет ни о чем понятия? — На пятьдесят процентов. — А я не верил ей и на один. И как всегда оказался прав. Я всегда был прав. Боже! Если бы хоть кто-нибудь слышал меня! — Билл сказал эту фразу громче, чем все предыдущие, так, что заставил обернуться охранника. — Сколько всего удалось бы избежать!       Том мягко осадил его, потому что татуированный надзиратель приоткрыл дверь и громко объявил: — Осталось десять минут! — Я знаю, — ответил ему Том. — Я готов слушать тебя. За этим я и пришел. Потому что… Из всех людей, которые остались, ты один говоришь правду. И за это я благодарю тебя.       Его слова прозвучали искренне, так что Билл замолк. Что-то изменилось сегодня в этом полицейском, и это была совсем не та однократная слабость, которую тот проявил, поддавшись порыву поцеловать своего подозреваемого или переспать с ним. Сегодня Том словно сломался, смирился с чем-то в глубине своей души. Пока Билл не понимал, что именно это было, и не мог сказать, как относиться к этим переменам. — Я подумаю, что я могу сделать, — нехотя выдал бывший агент по недвижимости. — Может, ты еще сможешь все исправить. Даже после того, как стало поздно.       В камере воцарилось минутное молчание. Оба молодых человека думали, что сказать дальше. — Я надеюсь, — сказал Том после минуты тишины. — Но я не справлюсь один. Только с твоей помощью.       И на этот раз Билл даже не нашел колких слов, которые он хотел бы сказать этому кареглазому полицейскому. — Задавай свой первый вопрос. Я вижу, что ты сидишь, как на иголках, — сказал он, посмотрев на часы. — У нас мало времени. — Что ты знаешь о таком человеке, как Ричард Уорнер? — тут же выдал Том, не колеблясь ни секунды. Кажется, когда он уходил, Харрисон остановил его на пути и сказал, что никакого Ричарда Уорнера в базах данных не обнаружено. Том взял у него блокнот и вышел из участка, сел за руль своей машины, доехал до Ливенворта. И опять пошел туда, куда обещал себе не приходить даже под дулом пистолета. Снова.       Сейчас он ждал своего единственного ответа.       Уайт задумался, напрягая память. — В таких случаях я начинаю скучать по своей базе данных, — он сделал над собой усилие. — Впрочем, скорее всего я понимаю, о ком ты говоришь. Он работал в управляющем совете, том, который заведует всеми школами региона. Я слышал эту фамилию несколько раз, Ли часто общалась с ним по телефону. Я не могу дать тебе домашний адрес, ни за что не вспомнил бы, даже если бы не потерял всю информацию в пожаре. Но я знаю, где он работает, их здание находится недалеко от центра. — Я знаю, где совет управления. — Значит, тебе туда. Они напрямую завязаны с мэром. Почти уверен, что ты найдешь массу интересного, если будешь копать в этом направлении. — Ты видел этого Уорнера лично? Думаешь, он способен на убийство? — Один вопрос, детектив, — Билл скрестил руки. — Запомните на будущее. Только ради вас отвечу: не имею никакого понятия.       Тем не менее, Том получил, что хотел. Уже одного этого было достаточно, чтобы продолжать. Он посмотрел прямо на своего бывшего подозреваемого, а ныне опаснейшего заключенного, который спокойно сидел напротив него. — Спасибо тебе, Билл. Правда. Я попытаюсь довести это дело до конца. — И послезавтра ты придешь и расскажешь мне, что тебе удалось узнать. Ты обещал. — Я приду. Не сомневайся во мне.       Детектив поднялся со своего места. Они поравнялись, вставая в один рост. Выпрямив спину, Билл оказался лицом к лицу с Томом Дарнеллом — своим… Врагом? Союзником? Единственным понимающим человеком?       Том уже почти забыл о том, что он такой высокий. Впрочем, и помнить об этом он тоже был не должен. Он не должен был заглядывать в его глаза, потому что не хотел Уайта в своей голове. За весь разговор он посмотрел на него уже дважды. — Мне пора, — он опустил взгляд. — Спасибо… тебе еще раз.       Охранник открыл дверь. — Иди сюда, Уайт. Потолкуем с тобой по душам, — он осклабился, глядя на заключенного прямо через плечо офицера полиции.       Том нахмурился и дал Биллу знак, чтобы тот подождал его и пока не выходил в коридор. Оказавшись снаружи, офицер Дарнелл встал прямо напротив тюремщика. — Если ты его еще хоть пальцем тронешь, и я увижу это, придя сюда в следующий раз, если он хоть слово скажет мне о том, что ты превышал полномочия или бил его, я напишу рапорт в соответствующие инстанции. Ты вылетишь отсюда быстрее, чем успеешь позвать на помощь матушку. Я понятно выражаюсь?       Тупое лицо охранника вытянулось, как противогаз. — Что? Но он же… — Он очень важный свидетель. Пока мы не закончим, не трогать ни один волос на его голове. Это ясно?       Сказав это, Том сверкнул глазами и, оттеснив надзирателя плечом, прошел в коридор. Когда он не собирался шутить, обычно это доходило до людей с первого же раза.       Том слишком устал, чтобы думать, сомневаться во всем и искать причины своих действий. Он не смог бы написать рапорт, потому что в его случае никто вообще не знал, что дело продолжается, а он — приходит сюда. Проблемы могли быть у него, заикнись он хотя бы раз, что приходил в Ливенворт, ведь в этой тюрьме никто не слышал про полицейского Томаса Дарнелла. Сейчас Том действительно не хотел, чтобы Билла кто-то трогал, по крайней мере, так он объяснил это самому себе.       Том решил начать делать правильные вещи, и для начала он собирался защитить того, кто и так перенес в своей жизни уже достаточно. Того, кто мог быть полезен ему.       Удаляясь по коридору, он не видел, как смотрит на него охранник и тем более, как смотрит на него Билл, в глазах которого плескалось неподдельное, почти детское удивление. Его перебитая рука саднила, но это больше не беспокоило его. Его даже не тревожила мысль о том, что она может быть серьезно повреждена, а врача ему предложат далеко не сразу, если предложат вовсе. Сейчас он смотрел, как красивый офицер полиции удаляется от него легкой, пружинистой походкой, затем чтобы вернуться. Он ощущал, как его желудок переворачивается и летит, летит вниз от одного осознания, что он действительно вернулся. Он не испугался, не свернул в сторону, и пусть им двигало всего лишь профессиональное любопытство, он все равно обещал прийти. Уже от одного этого хотелось дожить до завтра как можно скорее. — Что ты лыбишься? Марш в свою клетку! — зло прикрикнул охранник, дергая заключенного за наручники.       Билл почти не разбирал дороги. Все время до камеры он думал только о полицейском.       Теперь у него появился смысл в том, чтобы дожить до следующего дня.