Поймай меня, если сможешь

Сержант Дарнелл! Прокомментируйте волну арестов, которую спровоцировало ваше расследование!       Щелкали камеры. — Что станет с полицейским участком? Кто возглавит его? Как вы прокомментируете… — Кто еще в полиции ведет нечестную игру? — Из-за вас сместили самых важных представителей города. Кто на очереди? Сержант?! — Когда вы займете должность капитана?! — Долбанные чайки! — буркнул Том, прикрываясь от лезущих буквально в рот микрофонов.       Если кто-то говорил до этого, что среди прессы произошел взрыв, — они глубоко заблуждались. То, что творилось у полицейского участка сейчас, смахивало на последствие цунами локального масштаба помноженное на разруху и бедствие после урагана огромной мощности. Папарацци слетались ото всюду, даже с тех каналов, которые явно существовали только на Марсе для целевой аудитории в три особи. Газетчики, вспышки, желание получить доступ к самым горячим новостям… «Арест капитана полиции. Куда катится мир?» «Герой дня. Томас Дарнелл раскрывает очередное громкое дело». «Коррупция в рядах полицейских, кому верить?»       Этот и другой бред Том имел счастье читать в интернете на сайтах, множащихся в геометрической прогрессии, и то, несмотря на то, что кресло Моррисона даже не успело остыть после вчерашнего разговора.       Капитана увели на дознание. Блю, которую руководство временно назначило старшей, приняла на себя основной удар. Кроме расследования ей пришлось отбиваться от вопросов прессы, вникать в новые обязанности, а также назначать политику, согласно которой предстояло перетряхнуть сразу несколько государственных структур — образовательную, управленческую и полицейскую. Взглянуть на красавицу-капитана было страшно, на следующий день после ареста она пришла в участок ни свет ни заря, и только и делала, что отвечала на телефонные звонки по трем трубкам сразу.       Все отделения стояли на ушах. Когда Том все же пробрался через кордоны, рвущих его, как стервятники, репортеров, он не сразу узнал некогда родной участок.       Скорее, это смахивало на гигантский рынок, где все переговаривались друг с другом, ругались, кричали, что-то обсуждали. Первым, кто ринулся к Тому, был красный, как бык, Дуэйн Лэмб. — Томас! Томас! Ты, как герой дня, скажи им, что я всегда считал тебя самым умным и прозорливым! Они не верят, что… — начал тарахтеть он, но Том отодвинул его ладонью, как годовалого малыша. — Только тебя мне не хватало!       Том попытался срулить в боковой проход, но тут же наткнулся на других сотрудников, перегородивших ему путь. — Том! Том, скажи, это правда? Как ты вычислил, что Моррисон… — Оставьте его в покое! Ей-богу, Дарнелл, ты ведь не лез никогда за словом в карман, скажи им, чтобы отвязались! — взявшийся из ниоткуда Люк схватил приятеля за шкирку и уволок его с пути поражения. — Закройся у Блю. Кажется, ей, как и тебе, скоро понадобится помощь психотерапевта!       К слову о психотерапевте, Ингрид Донованн находилась тут же. С потерянным видом она перемещалась по кабинету, пытаясь усмирить тех или иных сотрудников и оказать им мнимую помощь прямо на поле боя. — Дурдом, — Том подавил желание прикрыть лицо руками.       Люк быстро втолкнул его в комнату для допросов — помещение, ставшее ему чуть ли не родным за последнюю неделю. Эйвери сидела за столом с чашкой кофе, вокруг нее собрались приближенные эксперты — те, кому она доверяла. Том не знал лично этих ребят, но мог предположить, что в условиях сложившихся обстоятельств это действительно очень надежные люди. — Никого не пускать, — Эйвери гневно обернулась, но увидев Тома и Люка, тут же смягчилась. — А, это вы. Заходите. Я просто устала отбиваться от тех, кто забирается сюда под любым предлогом, чтобы узнать новости. — Мы бы с радостью и сами оказались в другом месте, — ворчливо заметил Люк. — К сожалению, тебе никто не даст такого шанса, только в отличие от нас, ты в действительности не работаешь в этом дурдоме, — заметил Том, садясь напротив капитана. — Я жутко себя чувствую. Словно не спал всю ночь. — Словно? Я глаз не сомкнула, не могла представить, во что мы влезли и что раскрутили! — Блю подняла на напарников усталые глаза. — С таким точно не справиться в одиночку, парни. И теперь нам еще долго расхлебывать то, с чем мы столкнулись.       Том и Люк приземлились на стулья. Эйвери раскрыла свой ноутбук и оглядела каждого присутствующего. — У нас на повестке дня очень много вопросов. И их надо обсудить как можно скорее. — Куда дели Моррисона, Уорнера и Бейли? — не выдержал Том. — Отправили под временное заключение до выяснения обстоятельств. Нам предстоит громкое расследование во всех подведомственных структурах. Подозреваю, они скрывали в своих целях детали не только одного дела. — Я бы хотел заняться расследованием смерти моего отца, — прямо сказал Том. — Я считаю, это необходимо! — Это будет сделано. Тебе окажут любую посильную помощь в этом деле.       Люк одобрительно посмотрел на Эйвери. Сегодня, когда разговор шел на серьезной ноте, ни у кого не возникало попыток шутить, и даже Ричардсон сидел молчаливый и какой-то отстраненный. — Что станет с отделением? Теперь оно осталось без управления. — По правде, — тут Блю задумалась. — У меня есть две мысли. Конечно, можно поставить кого-то извне, но этот кто-то будет очень долго вникать в структуру, а это невыгодно нам в сложившихся обстоятельствах. Я считаю, разумнее поставить кого-то, кто заслуживает эту должность уже давно. Кого-то помоложе, но кто отлично во всем разбирается. Кого-то, кто почти в одиночку нашел людей, едва не утянувших структуру на дно, — несколько пар глаз уставились на сержанта Дарнелла, который ненадолго отвлекся и тем дал застать себя врасплох. Когда он понял, почему все замолчали и смотрят на него, его удивлению не было предела. — Я? Надеюсь, это такая шутка? — Это не шутка, Том. Ты молодой, перспективный, энергичный, знаешь свое дело и участок, как свои пять пальцев, — начала перечислять Блю. — Тем, кто не уважал или сомневался в тебе, это отлично утрет нос, позволит тебе полностью восстановиться. Эта идея пришла мне вчера сразу же, как только Моррисона увезли. Кому, как не тебе, можно доверить такую честь? — Нет, это какая-то ошибка. Я не чувствую себя готовым, — Том едва находил слова. — Еще вчера я перебирал бумажки и не вылезал с сеансов по психотерапии. А сегодня вы предлагаете мне такую должность? Это не то, ради чего я стремился разобраться со всем этим! — Я же не требую твоего ответа сейчас! У тебя есть время, чтобы поразмыслить, — вполне логично заметила Эйвери, слегка склоняя голову.        Том затих. У него была еще одна сложная ночь, после которой он едва мог соображать, и потому не предугадал такой ход, но капитан Блю казалась серьезной как никогда. — Дайте мне времени хотя бы до вечера, — тяжко вздохнул Том, поняв, что никто не шутил. — У нас есть другие дела, например, не дать уйти тем, кто услышал об арестах и сейчас спешно заметет свои следы. — Наше подразделение занимается этим, — кивнул один из помощников капитана. — Никаких возражений, — Блю пожала плечами. — Делайте то, что считаете нужным, старший сержант.       Том кивнул. Он поднялся из-за стола и вышел, ощущая, как его голова пульсирует от всей той информации, которую он получил вчера и позавчера. Люк остался послушать о перспективах, ожидающих все полицейское управление, Том же решил проветриться, а заодно посмотреть, как поживает его старый друг, от которого с последней встречи он слышал столько же, сколько от своего кота.       Вежливо отказываясь от всякого общения, Том пересек полицейское отделение и направился к их с Сэмом старому кабинету. Сейчас ему не помешает знакомая обстановка и совет старого приятеля.       Если все вокруг рушилось как карточный домик, то оставлять недосказанность все равно не хотелось.       Сэм обнаружился на своем месте, он сидел необычно печальный и тихий, рассматривая фотографию на стене. Постучавшись, Том обозначил свое присутствие. Сэм не повернул головы, только дернулся немного, давая понять, что он услышал. — Привет, старик, — тихо сказал Том, проходя внутрь.       Его старый стол оставался все тем же, кабинет — прежним, но вместе с тем нечто новое витало теперь в самом воздухе, проникая в самые потаенные уголки. Перемены. Движение к точке невозвращения. — Ты никогда не перед чем не останавливаешься, — вместо приветствия заметил Сэм.       Сержант Дарнелл вздохнул, принимая это как есть. Тяжелого разговора ему не избежать. — Это не всегда хорошо, я осознаю. И я понимаю, как дорого для тебя полицейское управление, твоя дружба с Моррисоном, но…       Сэм повернулся к нему, заставив замолчать на полуслове. — Прости, что я не верил тебе, — глаза старого полицейского блеснули в отсветах дневной лампы. — За то, что мало помогал тебе, за то, что позволили Моррисону так надолго выбить тебя из колеи.       Сержант Дарнелл увидел, что Сэм держит в его руках. Фотографию — ту самую, из кадетской академии, где трое тогда еще молодых полицейских с улыбкой смотрели в кадр. — Мы всегда были очень дружны. И я никогда не думал, что Майк способен на такое. Никогда.       Том присел рядом с ним. Он тоже посмотрел на снимок. — И я. Я не хотел оказаться правым, старик. — Ты должен понять одно, Том. Если бы я знал, если бы я хотя бы на секунду усомнился в том, что его намерения чисты и благородны. Сколько мы бы могли избежать! Если бы я хоть раз послушал тебя! — Он действовал не один, я хочу напомнить тебе об этом. Вместе с ним в этом замешана целая толпа народу. Теперь, когда их прижали, у них нет выбора и они дадут показания друг против друга. Но чтобы добиться этого от них, сам знаешь… Пришлось долго ходить кругами. — И мне никогда не приходило в голову, Том. Мне никогда не приходило в голову, что мой друг может быть такой скользкой змеей. — Успокойся, Сэм. Ты ничего не знал.       Глаза Харрисона, усталые, полные тоски и жалости, поднялись и уставились на младшего коллегу. — Я действительно ничего не знал. И более того, сознательно отворачивался от правды! — Все мы люди, Сэм. И все совершаем ошибки, — Том вздохнул, протирая рукой лицо. — Ты просто устал от всего. — Я устал. Я тоже хотел сказать тебе именно это, Том, — голос пошел на понижение, словно слова давались Харрисону с большим трудом. — Если бы я был молод и трезв, как ты, я не упустил бы это. Но после такого я не останусь работать в полиции.       Детектив Дарнелл кивнул. Он и сам понял, что теперь многие сдадут свои значки, выбрав либо другие отделения, либо другую стезю. Слова старого друга не удивили его. — И что я буду делать тут без тебя? — горько хмыкнул Том, вспоминая старые времена, когда они с Сэмом находились на самом пике карьеры. — Ты же коп до мозга костей, как и я. — Да. А еще я отец. И муж. Надеюсь, что буду дедушкой. И я очень старый человек, Моррисон давно говорил мне, — Сэм поморщился на этих словах. — Таким, как мы, главное вовремя понять, когда пора на свалку. — Ты утрируешь, — Том закатил глаза. — Вовсе нет. Я уж написал заявление. Мне осталось доработать всего несколько дней.       Шум машин за окном нарушал тишину, и это единственное, что тревожило ее. Том молчал. — Ты прекрасно справишься без меня, — Харрисон толкнул напарника плечом. — В последнее время я не оказывал тебе много поддержки. И посмотри, какое дело ты раскрутил! — Я бы ни за что не справился без Люка, — вынужденно признал Том. — Вот видишь? Тебе нужен кто-то помоложе, чем я. Напарник твоего возраста. — Мне предложили капитана, Сэм…       В первый раз за весь разговор в глазах Харрисона сверкнули теплые лучики. — Я был бы удивлен, если бы тебя не повысили! Ты принял предложение? — Еще не определился, — Том дернул плечом. — Но ты когда-нибудь думал, что все закончится так? — Никогда, — Сэм быстро покачал головой. — В моей голове я хотел уйти на пенсию не потому, что глубоко разочаровался в работе полицейского.       Разочаровался. Самое то верное слово. Том хотел сказать что-то еще, но тут его взгляд упал на газету на краю стола. Его сердце сделало тройное сальто и остановилось. В мгновение ока он схватил печатное издание. — Что это? — стараясь совладать с охрипшим голосом, спросил Том.       Сэм удивился такой резкой смене разговора. На первой полосе газеты напечатали старую фотографию — Уайта в наручниках уводят в тюрьму. Это фото было не новым, Том помнил — его сделали, когда Билла только посадили. Только сейчас заголовок гласил: заключенного, опасного убийцу и маньяка, приговорили к смертной казни. Статью опубликовали недавно, дата под ней указывала сегодняшнее число. — Нашел с утра на пороге своего дома. Пресса не дремлет. Кажется, твоему Уайту все же дали смертную, — начал Сэм, но дальше Том не слушал. Мир рушился у него на глазах. — Черт, — прошептал он вслух, наполовину осознанно. — Этого не может быть!       Прежде чем Сэм успел сказать еще что-нибудь, Том испарился из кабинета, хлопнув дверью.       Сжимая газету, он мчался по коридору обратно к комнате допросов, где оставил Люка. Тот увидел его через стекло и сразу понял, что происходит нечто невообразимое. Краски схлынули с лица Тома, и он подавал Проныре сигналы, чтобы тот немедленно вышел. Извинившись, тот поправил рубашку и показался в коридоре. — Что случилось? Кто на тебя напал? — громко зашептал он, поняв, что дело не терпит отлагательств.       Не говоря ни слова, Том сунул ему статью. Лицо Проныры, поначалу сосредоточенное, тут же приняло удивленное, а затем испуганное выражение. — Вот черт, — вымолвил он, как и Том с минуту назад. — Это очень плохо. Совсем нехорошо. — Они казнят его, Люк! Сегодня!       Глянув на приятеля, Ричардсон осознал, что сейчас шутки кончились. Возможно, все было менее серьезно, когда угрожали их жизни или когда они брали опасных преступников; Том не выглядел так жутко, когда объявлял об аресте самого капитана полиции. Но теперь, когда он прочитал в газете о казни Билла Уайта, его очень захотелось показать кардиологу. — Иди сюда, мы не можем говорить тут, — Ричардсон схватил его под руку и повел прочь.       Том смотрел под ноги. Пол плыл перед его глазами. Он пока не очень понимал, куда Люк волок его, но когда они дошли до туалетов, Ричардсон протиснулся в одну из кабинок и закрыл дверь. Щелкнула задвижка. — Так. Соберись, — Проныра Тряхнул Тома за плечи, как на безнадежного пациента. — Ты должен понять, что не сможешь сделать ничего. Какие твои действия в данной ситуации? — Я обещал ему, что больше никто не причинит ему зла…       Люк замолчал. Том впал в состояние, похожее на транс. Его глаза остекленели, словно он только что получил страшные новости о смерти ближайшего родственника, или весть о чьей-то неизлечимой болезни. Казалось, еще чуть-чуть, и он начнет сползать вниз по стенке кабинки. Ричардсон помолился про себя, чтобы их хотя бы никто не подслушивал. Он опустил крышку унитаза и усадил своего наполовину обезумевшего друга сверху. — Сядь. Давай подумаем головой, а лучше двумя. Чего ты хотел? Счастливого будущего? Коттедж у моря, пару собак, счастья до гроба и умереть в один день? Он заключенный, Том. Маньяк, психопат. А ты, что бы ни случилось, полицейский! — При чем здесь все это? Я просто хотел помочь ему! Он это заслужил! — шепот Тома смахивал на еле уловимое дыхание. — Дыши, мать твою, Дарнелл! — Люк едва удержался, чтобы не отвесить ему пощечину. — Ты не поможешь ему. Если суд вынес такое решение, значит, Уайта ждет стул. Это не исправить!       Том смотрел на газету, зажатую в его руке. Время, написанное там гласило: восемь вечера. Сегодня в восемь вечера Билла Уайта сотрут с лица этой планеты, и он перестанет существовать. И не будет никакого шанса вернуть все обратно — никаких обещаний, минут, проведенных вместе, хождения по краю обрыва; не будет безумия и непреодолимой запретной тяги, отчуждения, перерастающего в осторожную, обоюдную симпатию, не останется даже малейшего шанса узнать, что могло бы случиться, если бы не обстоятельства. Не останется ничего. И даже надежды, что все еще можно как-то исправить. Все будет безнадежно разрушено, и это не тот конец истории, который Том рисовал в своей голове. Что угодно, только не это…       За все время он перебрал сотни вариантов, причин и исходов, успел понять Билла и переоценить ситуацию с той точки зрения, с какой всегда видел ее он. И сейчас Тому казалось несправедливым, что тот, кто боролся за свою свободу, тот, кто вытерпел больше всего, просто исчезнет, в то время как такие крысы, как Уорнер, Моррисон и Бейли, продолжат свое жалкое существование, пусть и за решеткой крошечной камеры, размером шесть на шесть.       Так не должно быть. Это они отдали приказ и велели убрать Уайта с дороги. По-другому и быть не могло.       Воздуха не хватало. Правильное решение не могло найти себя само. — Том. Очнись же ты! — Люк снова тряхнул его за шиворот. — Я не могу его потерять, Люк. Я не хочу, — вот, что сказал Том, заставив бывалого Ричардсона прикусить губу от злости. — А ты понимаешь, что твой выбор невелик? — прошипел тот, когда немного пришел в чувство. — Тут как бы всего два варианта: либо ты забываешь его, выкидываешь из головы и больше никогда не пытаешься лезть в эту черную дыру. Либо ты сам становишься черной дырой! У тебя звание капитана! Новое расследование! Жизнь!       Черная дыра. Том поднял на него свои бездонные, абсолютно опустевшие глаза. — Я и есть черная дыра, — механически повторил он. — Только он видел во мне что-то живое. — Что ты несешь? Том, пожалуйста… Он псих! Заключенный!       Люк старался сделать все возможное, чтобы убедить его. Он упрашивал, сыпал разумными аргументами, старался повлиять на разум своего приятеля, но тот словно не слышал его. В мгновение ока он превратился в машину, подсчитывающую в уме варианты. Вернуться в реальность старший сержант Дарнелл уже не старался. — Том, ты не можешь сделать ничего! Пожалуйста, — Ричардсон присел на корточки и заглянул ему в лицо. Его глаза сверкали отчаянием. — Мы в безумном положении. Блю предложила тебе высокую должность. Поверь мне, ты еще можешь наладить свою жизнь! — Жизнь? Я не смогу жить, с тем, что есть у меня на руках сейчас, Люк, ты понимаешь? — моментально посерьезнев, Том вскинул голову. — Как я смогу посмотреть в глаза самому себе, если не попытаюсь спасти того, кто заслуживает свой шанс? — Он преступник, — еще пара секунд, и Ричардсон написал бы это слово жирным маркером на стене кабинки. — А я… Не знаю, кто я… Что осталось спасать мне? Мою гениальную работу? Коррупцию и нечестность в рядах полицейских, мое одиночество, отсутствие друзей? То, что я потратил почти тридцать лет ни на что, и теперь хожу по обломкам? Ты это имел в виду, когда говорил, что у меня есть жизнь? — Я имел в виду, что тебе не поздно начать все заново. Как я! У меня тоже был период, когда я не видел смысла абсолютно ни в чем. Но потом я переехал, наконец завел семью! И моя жизнь наладилась. Уверяю тебя, что и ты… — У тебя все еще есть тот дом, который находится у озера? — перебив его, остро спросил детектив.       Ричардсон глотнул воздух. Логическая цепочка сложилась со скоростью света, когда он понял, чего хочет от него Том. — Нет. Нет, нет, нет и нет еще раз! Я не отдам тебе свой дом! Не потому, что мне жалко. А потому, что из твоих планов не выйдет ничего хорошего! — Я заплачу тебе, я долго копил на более приличную квартиру. У меня есть кое-какие сбережения, — как зомби, Том поднялся на ноги. Размеры кабинки не позволяли ему сделать и шаг в сторону, а Проныра положил руки ему на плечи и усадил обратно на унитаз. — Том. Одумайся. В тебе говорит… Господи, я не знаю, что в тебе говорит, но ты не можешь думать так серьезно! — Я должен попытаться помочь ему. Я дам тебе денег, Ричардсон, в конце концов, это будет справедливая компенсация за то, что ты сделал для меня. — Господи, да очнись же ты! — У меня есть около тридцати тысяч долларов… — А ты не думаешь, что это попахивает все той же коррупцией, с которой мы только что разделались? — В нашем случае это попахивает хорошей дружбой. Я ничего не прошу у тебя, — болезненно отозвался Том. — Кроме одного. Пожалуйста, отдай мне ключи. Твоя территория не оформлена ни на чье имя, и искать там никто не будет. А после этого… просто забудь, что ты вообще знал меня.       Не в состоянии до конца поверить в то, что слышал, Проныра высунулся из кабинки и огляделся. По счастью, туалет все еще пустовал. Никто не заметил, как они удалились туда, потому что всю концентрацию внимания собирал офис капитана Блю. Тому осталось только молиться. — Это самое идиотское решение, которое ты мог принять, — Люк вернулся назад, прочесывая взмокшие волосы. — Это мое решение, Ричардсон. И у меня очень мало времени, чтобы сделать то, что я задумал. Если его довезут до тюрьмы… Я уже ничем не смогу ему помочь!       Смотря в его решительное лицо, на его сведенные брови, Люк понимал, что приятель не передумает. Он заболел, как болеют страшной, неизлечимой лихорадкой, подхватил страшный синдром, название которому вряд ли пока придумали ученые. Неизвестно — виновата ли во всем привязанность или мнимое чувство; желание бросить все и просто убежать; безрассудство?       Или это что-то настоящее? Хотя бы на один крошечный процент могло ли это чувство привести не к катастрофе?       Поставив себя на место Тома, Люк бы сказал, что нет. Он никогда не пошел бы на такое. Но Томас Дарнелл был готов не все, он всегда отличался силой и упрямством, даже если делал не совсем то, что ожидали другие. К сожалению, сейчас, по мнению Люка, правильность выбора подводила его особенно капитально. Более того, она ставила на сомнительный путь еще одного человека… — Ты идиот, Дарнелл. Влюбленный или черт знает чем больной дебил, который не понимает, что он связывается с психопатом. Где гарантии, что Уайт не будет играть тобой, что он не втянет тебя в свои демонические планы, и что тебя не найдут однажды в сточной канаве с перерезанным горлом? По его милости. — Билл не сделает этого. — Да откуда ты знаешь наверняка? Ты знаешь его всего по нескольким свиданиям! Он пудрит тебе мозги! — Я верю ему. Если я не буду верить ему, тогда вообще ни в чем нет смысла. — Том. Я последний прошу тебя! — Люк, наше время истекает… Я не ошибусь. У меня есть что-то вроде плана. Билл не сделает мне ничего плохого. Я тебе обещаю! — Как ты вообще можешь говорить о нем, как всего об одной личности? — Люк… — Я не отпущу тебя. — В таком случае мне придется применить силу. Отойди от двери. — Том спокойно встал. Его плечи хрустнули, когда он размял их, как боксер перед поединком. Сейчас у него не было времени думать или спорить. — С учетом того, что ты большее время посвящал аналитике, у тебя против меня никаких шансов, — холодно заметил Проныра. — Но раз уж у меня нет шансов тебя убедить… Нам надо постараться сделать так, чтобы ты хотя бы не попал под подозрения.       Зрачки сержанта Дарнелла стали шире. — Что? Нет. Ты не полезешь в это дело! У тебя жена и ребенок… — Я знаю, как выкручиваться из тяжких ситуаций. И если ты считаешь, что сможешь провернуть все один, причем за пару часов, что у тебя остались… — он цокнул языком. — То ты питаешь глубокие заблуждения.       Том смотрел на него. Хмурый, недовольный, даже в такой ситуации Проныра не изменял своим привычкам. Том всегда уважал его за неотступность от правил дружбы и взаимопомощи. Он прикрыл глаза, снова их открыл. — Дело сложное. И мне каким-то образом нужно достать два поддельных паспорта всего за пару часов…