Поймай меня, если сможешь

— Как думаешь, кто этот тип, о котором говорил мальчик? — уже подрулив к участку, спросил Люк. Всю дорогу они ехали в абсолютной тишине, каждый сосредоточился на своих мыслях. — Если бы я знал, — ответил ему Том, сжимая блокнот. Он так и вертел его в руках, выстраивая в голове мыслимые и немыслимые цепочки, но не приходя ни к чему определенному. — Проблема в том, что эти люди — наш большой, если не единственный шанс, потому что через них мы могли бы выйти на преступника и, возможно, понять, откуда это все исходит, — наконец произнес он. — Да, но тут одна проблема. Ордер нам никто не даст, по крайней мере, пока официально не откроют расследование, — Люк резко выкрутил руль, въезжая в город. — А для этого дело нужно довести до Моррисона. А он пристрелит меня из табельного, если узнает, что я снова этим занялся.       Детективы переглянулись. Даже по реакции Сэма они могли предугадать, что скажет им старая гвардия и тем более руководство. Радовало одно — как бы парадоксально это ни звучало, новое убийство облегчало их путь к возобновлению дела или открытия его заново, ведь, имея на руках труп, а не просто невнятные жалобы, не подкрепленные никакими доказательствами, шансы на успех резко возрастали. — Откроешь его? — Люк кивнул на блокнот.       Автомобиль мягко подрулил к участку, но Том не спешил выходить. Неприятное ощущение, с недавних пор возникающее при возвращении в родное здание, становилось интенсивнее. Это началось вместе с подозрениями, что в полиции есть кто-то, кому не следует доверять.       Уловив колебания, Ричардсон тоже притормозил. — Ты чего? — он завис, наполовину открыв дверь машины. — Не знаю, — Том потер рукой шею. — Просто с недавних пор не хочу делиться всем, что мне удалось накопать, со своими коллегами. Даже хуже, не особо хочу туда входить…       Понимание сверкнуло во взгляде Проныры. — Не доверяешь им? — Назови это так. Переоцениваю ценности. Сомневаюсь в себе, а может, в них. Не понимаю, к чему все идет… — Выбрось это из головы, — Люк немного подумал. — Хочешь… Пойдем в спортивный зал? По старинке?       Том хмыкнул. Спонтанные решения тоже были особой фишкой Ричардсона. Тем не менее, он кивнул.       Приятели обошли здание сбоку, прошли к задней двери, ведущей к площадке. Тренировочные брусья находились на открытом воздухе, и здесь присутствовало все, что нужно для подготовки полицейских: стадион для бега, турники, штанги. Том иногда ходил заниматься раньше, когда был курсантом. В последние годы сил на физкультуру у него не оставалось, но вечно бодрый и ко всему готовый Люк предложил: — Давай соревноваться? Кто больше подтянется. — Ричардсон, что за детский сад?.. — Не будь занудой, Дарнелл. Физические упражнения немного прочистят нам обоим мозги. Раз ты не хочешь думать в участке, — Проныра многозначительно кивнул на турник.       Начинающаяся весна диктовала свои условия. Именно сегодня погода разгулялась, а, взглянув на небо, Том не увидел ни единой тучки. Улыбка Ричардсона светила не тусклее, чем солнце, так что обескураживать его не хотелось. — Ладно, какого черта. Давай проверим, кто из нас в лучшей форме, — махнул рукой Том.       Они скинули куртки и вдвоем принялись за упражнения. — Как мне подсказывает практика, — стараясь попасть в ритм, Проныра первый начал «переговоры», — в любых подобных делах для начала лучше собрать как можно больше сведений.       Том выдыхал. Мышцы напрягались под футболкой по мере того, как он считал рывки. — Три… Сведения я собираю. Если бы ты пришел ко мне домой… Четыре, — он дотянулся подбородком до перекладины. — Ты решил бы, что там живет сумасшедший, у меня вся стена исписана попытками анализа, которые за полгода не привели меня ни к чему. — Пять… Шесть… — Люк смотрел в голубое небо. — Значит, тебе не хватало данных. — Я пересмотрел абсолютно все. В полицейском участке все вычищено. В школе — тоже. Единственный человек — Сильвия Ли… Восемь… Сам знаешь.       Конец фразы начал сбиваться. Дыхание обоих приятелей стало тяжелее. Годы отсутствия тренировок сказывались, но это не отвлекало от цели. — Меня тревожит одна мысль, не знаю, посещала ли она тебя. Десять, — сбивчиво сказал Люк. — Какая? — Проверял ли ты отчеты психолога?       Поначалу Том хотел переспросить, что Проныра имел в виду, но размеренный счет сбивал его с мысли. Одиннадцать. Двенадцать. — Зачем мне отчеты психолога? — он повис на вытянутых руках, чтобы передохнуть перед следующим десятком подходов. — А ты подумай сам. Твой отец, как и все, был обязан ходить на беседы к Донован. Ты не думал об этом? — Тринадцать… Да. И, скорее всего, делал это с большим удовольствием. По крайней мере, куда охотнее, чем его сын, — грустно хмыкнул Том. — Четырнадцать… Да. Но сын забывает о самом главном: в беседах психолога полицейские иногда говорят такие вещи, которые могут и не попасть в обычные отчеты. Тебе надо просто проявить тактику и смекалку и выпытать, что Донован могла знать о периоде работы твоего отца.       Том задумался об этих словах. Раньше такая мысль не приходила ему в голову, и теперь он даже не мог сказать почему. В словах Ричардсона определенно присутствовала доля правды, так что детектив Дарнелл даже прекратил подтягиваться. Он спрыгнул с турника и провел рукой по волосам. — Черт. Эта мысль никогда не приходила мне в голову, я даже не знаю почему, — повторил он и обернулся на здание полиции. — Хотя, возможно, это то, что должно было явиться в первую же очередь.       Ричардсон спрыгнул и встал рядом с ним. — Ты сбил счет.       Тому стало уже не до упражнений. Мысли его понеслись в другом направлении. — А что если я действительно что-то там найду? Кажется, мой сеанс с Донован уже сегодня. — И тогда тебе имеет смысл спросить, что она помнит. Она ведь работала тут тогда. — Ты — гений, Ричардсон. Должен признать, мне не хватало твоего свежего взгляда на вещи, — Том обернулся на него. Глаза его сверкнули новым воодушевлением. — А теперь у тебя есть сразу две зацепки, — поиграв бровями, сказал Люк. — Только единственное, что…       Том перевел глаза на него в ожидании продолжения. — Что бы ты ни надумал, я хочу сначала сделать тебя по подтягиваниям. После этого можешь бежать, решать свои головоломки.       Ответом ему было насмешливое фырканье. Предсказуемо. — Хорошо. Но одного не могу обещать: не факт, что это ты меня сделаешь. Ты знаешь, я не сдаюсь так легко. * * *       Пребывая на подъеме эмоций, Том легко обошел Проныру. Он смог подтянуться сто двадцать раз в два подхода, просто задумавшись и потеряв счет времени. Ричардсон спрыгнул с турника, сделав ровно сотню, затем хлопнул бывшего коллегу по плечу, отметив, что тот в хорошей форме, и ушел по своим делам.       После разговора с ним Том напрочь потерял покой. Его заводили сразу две мысли, от которых он не мог отделаться: первой из них было желание как можно скорее изучить блокнот, а второй — вытянуть из Ингрид Донован информацию о нахождении служебных психологических заключений и протоколов занятий с офицерами. Он буквально чесался, направляясь в участок, и не успокоился, пока не плюхнулся на свой стул в тесном, таком знакомом кабинете.       Прощаясь, Ричардсон метко подметил, что с этого момента Тому будет, чем заняться, и оказался прав.       На рабочем месте Том застал обиженного и не разговаривающего с ним Харрисона, который все еще бормотал что-то про «отсутствие ответственности», «опасность» и «свою голову». Том посмотрел на часы. До встречи с Донован еще осталость время, так что он решил не откладывать дело в долгий ящик и исследовать потенциальные контакты миссис Ли, особенно акцентировав внимание на некоем Ричарде.       Блокнот содержал разную информацию. Там были записи о встречах, расписание планов, люди. Кажется, дочь миссис Ли говорила, что её мать давно на пенсии и уже никуда не выходит, блокнот же утверждал обратное. Предыдущая неделя Сильвии, как неделя до этого, как и весь месяц, были расписаны от начала до конца. По большому счёту, ничего интересного, но несколько раз на последней неделе значилось, с кем Сильвия собиралась встретиться, а также список ее покупок в магазине, имена не представляющие интереса.       Последняя же страница содержала всего одну запись: позвонить Ричарду Уорнеру.       Рука писавшей явно дрожала, словно пометку делали в спешке. Том уцепился за написанное, пытаясь охватить сразу всё: понять характер почерка, мотивы, движущие Сильвией Ли, её чувства.       Он пролистал весь блокнот, но не нашел ничего похожего. Больше упоминаний о некоем Ричарде тут не встречалось. Всё пространство клетчатых листов занимали имена друзей, подруг, но никого из них не звали Ричардом Уорнером.       Ее почерк был ровным и округлым, плавным. Это же имя словно выделялось из остальных, а текст плясал, как пики. Волнение — вот что прослеживалось в этом жесте, и это волнение поневоле передалось детективу Дарнеллу.       Словно женщина знала, что совершает нечто неправильное или страшное уже тогда.       Рассказать об этом мог только телефонный разговор. Знала ли она, чем все закончится? Хотела ли она помощи или просто не представляла, кому ещё позвонить? Знала ли она этого человека лично или этот контакт ей дали где-то еще? Ей снова угрожали? Ей было страшно? Одиноко? Жутко?       Никакой информации. Просто криво начертанные буквы.       

Уорнер

.       Том не припомнил, чтобы в ходе расследования ему встречалась эта фамилия, но это определённо зацепка, которую нельзя так просто оставлять без внимания. Последний, с кем говорила жертва, и последний, к кому она возможно могла ехать на встречу.       Сержант Дарнелл снова глянул на часы. Увы, поиск этого Уорнера придётся на некоторое время отложить. Через стеклянную дверь в кабинет психолога неспешной походкой зашла Ингрид Донован.       Том вздохнул. Его взгляд выловил блуждающего без дела Харрисона. Тот прошелся до кулера и обратно, роясь в каких-то бумагах и все еще ворча.       Том немного подумал, рассматривая то блокнот, то спину Сэма. С одной стороны, это очень важная улика. С другой, разве не повод, чтобы помириться с крайне обиженным на него приятелем?       Ведь Харрисон тоже мог предложить что-то дельное.       Том вздохнул и поднялся со своего стула. Харрисона не стоило списывать со счетов только потому, что он видел расследование по-другому.       Он подошел к старому приятелю, заслонив собой свет.       Сэм поднял глаза. Увидев, кто навис над ним, он тут же помрачнел. По крайней мере, плечи его опустились. — А, это ты? Что, твой новый напарник уже ушел? — Перестань, Харрисон. Ты теперь так и будешь дуться, как маленькая девочка? — Я не дуюсь. Все мы взрослые люди, вольны поступать, как хотим.       Том закатил глаза. — Что доказывает абсолютно обратное: ты дуешься. Те, кто не обижен, так не говорят.       Сэмюэл скорчил кислую мину. — Я отказываюсь это комментировать. Почему бы тебе не пойти и не заняться расследованием? Может, Люк предложит тебе пару удачных идей?       Несмотря на всю серьезность ситуации, на губы Тома впервые за долгое время напросилась улыбка, но он постарался скрыть её в вороте куртки.       Он хлопнул Харрисона по плечу. — Ещё немного, Сэм, и я подумаю, что ты ревнуешь. Поверь, для меня ты единственный и незаменимый компаньон, а также коллега по расследованиям. И все остальное, — неловко закончил он. Голос его дрогнул от плохо сдерживаемого смеха.       Харрисон выпрямился и гневно уставился на него. — Я же сказал, что отказываюсь это комментировать.       Том поднял руки с зажатым в них блокнотом. — Всё, я молчу. У меня сейчас вообще время беседы с Донован. Потому предлагаю тебе сделку.       Сэмюэл замялся, словно ожидал подвоха. — Я даю тебе этот блокнот, а ты смотришь, кто такой Ричард Уорнер. Пробиваешь его по своим каналам, ну, в общем, учить тебя не стану — всё как ты умеешь.       Глаза Харрисона окончательно превратились в щелочки. — А тебе с этого что? — С каких пор ты стал таким подозрительным? Мне с этого ничего. Точнее, возможно мы немного двинемся куда-нибудь с расследованием убийства.       Том вкратце рассказал, что им с Ричардсоном удалось нарыть. Сэм внимательно послушал его и с неохотой признал, что Том прав. — К сожалению, не зная сути этого разговора, мы не можем предъявить этому Ричарду абсолютно никаких претензий. Ни у одного штата нет такого закона, который бы запрещал звонить жертвам и разговаривать с ними, — напомнил он, закусывая губу. — На данный момент это наша единственная ниточка. Других нет.       Харрисон колебался, впрочем, Том прекрасно понимал, что делает он это скорее из вредности, чем на полном серьезе. — Ладно, давай сюда свой блокнот! Я все посмотрю. — Вот и умница. А то у меня впереди ещё очередной сеанс выноса мозга.       Том тоскливо вздохнул. Назвать происходящее иначе у него не поворачивался язык.       Напарник, конечно, не ответил ему, но, по крайней мере, взял блокнот. Довольный тем, что его миссия на данном этапе завершилась успехом, Том смело направился в клетку ко льву.       Ингрид Донован находилась на своем месте, как и всегда. Если бы она не меняла одежду, Том предположил бы, что она вообще не ходит домой. Каждый раз она сидела одинаково, обложившись папками, взгляд её стеклянных глаз не выдавал абсолютно никаких эмоций. — Сержант Дарнелл, добрый день. — И вам добрый, вы чудесно выглядите, — покривил душой Том. Для дальнейших целей ему не помешало бы расположить к себе собеседницу.       Его расчёт не сработал, Донован пропустила слова мимо ушей. — Присаживайтесь. Давайте начнём. — Прошу прощения, можно я сначала задам вам вопрос?       Ингрид явно не ожидала такого. На секунду могло показаться, что Том сбил её с толку неожиданным началом диалога. Впрочем, она тут же совладала с удивлением. — Не знаю, смотря что это будет за вопрос? — её интонация тоже звучала вопросительно. — Вы ведь работаете в этом отделении очень долго, да? — Я работала здесь ещё при вашем отце.       Разговор сразу же зашел в нужное русло. На этот раз Том не позволил себе предаваться ностальгии и сразу перешел к делу. — А он тоже избегал необходимости постоянно ходить на психологические беседы? — Не только не избегал, а считал их необходимыми, важными и нужными. Психологические беседы входили в обязательный распорядок дня в его время.       Почему-то Том не был этому удивлён. Впрочем, он удержался от колючих комментариев. — Он и сам беседовал с вами?       Донован пожала плечами, словно это разумелось само собой. — Конечно! Он всегда отвечал честно. Любые вопросы, какие бы я ему не задавала, он ничего не скрывал.       Сейчас следовало действовать очень аккуратно. Том набрал в грудь побольше воздуха. — У него бывали откровенно тёмные времена в жизни? Примерно, как у меня сейчас?       Молчание. Психолог явно продумывала, что ответить на такой вопрос.  — Я в замешательстве, Том. Не совсем понимаю, к чему все это идет. Всё, что говорят мне мои клиенты — это служебная тайна, я не могу о ней распространяться. — Мы говорим не о самом обычном клиенте. Мы говорим о моем отце. — К большому сожалению, капитан Дарнелл мертв, и дело его души, а также его мыслей — закрыто. С другой стороны, я понимаю, через что вы проходите, и, возможно, хотите понять его, наверстать упущенное. Получить своего рода совет, но через меня? — Именно так. Вы не считаете, что это могло бы помочь немного нашей беседе?       Молчание. Том попал в самое яблочко. — Возможно, — наконец протянула Ингрид. — Как и в моем случае вы вели протокол бесед? — Я записываю абсолютно всё, что говорят мне мои клиенты, иногда использую аудио. Также интерпретирую результаты, но это служебная тайна. — И наш разговор? — Разумеется. Как я уже сказала. — Как долго вы храните записи?       Ингрид Донован откинулась на спинку своего кресла. Кажется, она начинала что-то подозревать. — Офицер Дарнелл, при всём желании я не смогу показать вам эти записи. Они строго конфиденциальны. Я смогу только извлечь из них пользу и поговорить с вами о деле, использовать его в нашей ситуации, — по-своему трактовала она.       Том мысленно поставил себе «отлично». Только что ему косвенно признались в абсолютной сохранности материалов. Остальное уже раз плюнуть. — Я не собирался вас ничего спрашивать, — Том тут же свернул с опасной дороги. — Я задал другой вопрос, были ли у моего отца тёмные дни? Когда он разочаровался в своей профессии, плохо себя чувствовал, ощущал что, сделал что-то неправильно… Погружался ли он в депрессию?       Сегодня беседа принимала совершенно другой характер, по лицу Ингрид нельзя было сказать, что она довольна тем фактом, что сегодня не она задаёт её тон. — У всех бывают такие периоды. Мы все люди. — Последнее расследование отца, связанное со школой. Он упоминал о нём? — Том сам чувствовал себя психологом. Ему осталось только закинуть ногу на ногу и отработать острый прицельный взгляд. — Да. Я проводила с ним беседу с целью анализа его личности, его ошибок, которые он считал важными. Судя по тому, как он отвечал на вопросы, он глубоко переживал то, что может сделать далеко не всё. Но он никогда не отчаивался. До самого последнего дня он верил в то, что полиция должна помогать людям и делать этот мир светлее.       Том кивнул. — Очень похоже на него. Нераскрытые или неудавшийся дела никогда не ломали его? — Даже если это происходило, он никогда этого не показывал, — после небольшой паузы сказала Ингрид. — Он во многом был похож на вас. Такой же упрямый, храбрый и отчаянный.       На этом моменте Томас замолчал. Он больше не стал задавать вопросов, что-то подсказало ему, бесполезно вытягивать это из Ингрид. Она не скажет ему того, что он хотел услышать. Далее следовало действовать иначе. — Что-то изменилось в вас, — вдруг сказала женщина. — Ни разу за полгода вы не задавали вопросы об отце. Впрочем, как и до этого.       Том не собирался объяснять ей своих оснований, вместо этого он ответил уклончиво: — Да. Я сейчас нахожусь на важном этапе поиска себя. Но согласитесь, это ведь и правда может быть полезной информацией.       Наверняка сегодняшний диалог дойдёт до капитана Моррисона. Стало даже любопытно, как скоро это произойдёт.       Сержант Донован кивнула. — Возможно. Я немного поменяю ход нашей беседы, быть может, сегодняшний сеанс что-нибудь прояснит. Ведь в том, чтобы чувствовать себя сбитым с толку, нет ничего страшного. Я вижу, что сеансы даются вам тяжело, из-за того, что вы не можете открыться мне полностью. Но я могу с уверенностью сказать: вашему отцу это помогало.       Том кивнул. — Давайте поскорее приступим, — он поерзал на своем стуле. — У меня ещё много работы.