Завещание

— Прости меня, — слабо шептал Люциус, с трудом держась на ногах. Малфой из последних сил пытался не свалиться прямо в грязь, разведенную маглами на старой площади, которая испокон веков скрывала фамильный особняк магического рода Блэк. Нарцисса, уставшая, подурневшая от переживаний неодобрительно смотрела на бывшего мужа, скрестив руки на груди, и сейчас казалась измученному Люциусу прекрасной и недоступной богиней. Почему он не ценил ее раньше? Она могла бы стать его Венерой и Афиной, а стала Немезидой. — Мое прощение ничего не изменит, — устало сказала Нарцисса, отворачиваясь. Люциус видел на ее лице сожаление и горечь. Он понимал, что женщина была готова к замужеству с ним, к неизбежным проблемам и давлению, к высокомерию рода Малфоев, но к тому, что под удар попадет ее собственный ребенок, к тому, что ее честь и достоинство не будет цениться вообще, что при первом намеке на трудности ее пожелают выбросить, словно ненужную куклу, она готова не была. И жить с этим знанием, как раньше, она не собиралась. — Спасибо, что спас меня и не дал своему отцу меня уничтожить, но на этом все, Люциус. — Но…, а мы… и Драко… — Нас никогда не было. Лишь твой отец управлял тобой по своему усмотрению, толкая семью к чудовищу. Вы с ним вдвоем отчаянно пытались урвать побольше, добиваясь славы, влияния, силы, денег, прославляли свое имя грязными поступками и видели во мне и Драко лишь удобные инструменты. Наследник — полезная вещь, которая оправдает любые зверства, ведь я уверена, что ты не раз твердил себе, что все делаешь лишь ради будущего сына. Так вот у тебя теперь нет сына, Люциус. И если твой отец попытается к нему подобраться, я его убью. Нас стерло с твоего гобелена, я успела увидеть это, так что мы для тебя теперь — никто. Постарайся не тревожить Драко в будущем ненужными встречами и найди уже того, кто навесил на тебя этот магический долг, потому что я ничего не делала. — Нарцисса… — Люциус… — тон женщины смягчился, она спрятала лицо в ладонях. Мужчине показалось, что меж хрупких пальцев скользнула одинокая слезинка. Нарцисса судорожно вздохнула и выпрямилась. Глаза ее были сухи, только красные следы от ногтей пятнали идеальную кожу. — Мне непросто. Я попрощалась с тобой, потому что ты был мне небезразличен. По старой памяти советую тебе начать уже, наконец, жить собственной жизнью, а не приказами отца, но на этом все. Не мучай ни меня, ни себя, не трави душу. Мне еще с Вальпургой возиться. Прощай. Женщина развернулась и вошла в дом. Из приоткрытой двери донеслись истеричные вопли: «Позор рода! Никогда еще раньше роду Блэк не возвращали дочерей! Как мне теперь смотреть в глаза…» Нарцисса вздрогнула всем телом, но решительно захлопнула за собой дверь. Люциус подался было вперед, чтобы защитить свою бывшую жену, но магическая граница его не пропустила. Все верно: у него больше не было права защищать эту женщину, и все, что происходило сейчас за закрытыми дверьми, было не его делом. Все неправильно, все не так, как хотелось. А чья вина? Да, Люциус прочувствовал в полной мере, что свою семью он разрушил сам, своими собственными руками. Боль в груди стала гораздо сильнее, предвещая очередной приступ. Люциус крепко прижал ладонь к горящим местам, чтобы хоть как-то унять их, и побрел прочь. Словно в тумане мужчина пересек серую площадь, в это время суток пустынную и унылую, наполненную мрачной серостью. Не слишком беспокоясь о случайных свидетелях, мужчина развернулся на каблуках, аппарируя… … куда-нибудь. Дома у него бесновался отец, понявший, наконец, какую ошибку он допустил. Абракас осознал, что натворил, однако принять свою вину не мог и попытался выместить свои злобу и бешенство на сыне. Впервые в жизни по-настоящему разозлившись на отца, Люциус сказал ему, что будет жить так, как посчитает нужным, без лишних советов. Мужчина велел Абракасу не думать ни о Нарциссе, ни о Драко, оставить их в покое и больше никогда не подходить к ним. Выговорившись и не дождавшись реакции остолбеневшего от первого в жизни бунта собственного сына Абракаса, Люциус бросился прочь из дома в отчаянной надежде поговорить с Нарциссой. Вот теперь и получилось, что идти Малфою было некуда, и аппарировал он в неизвестность, забыв о первом правиле аппарации: твердом представлении места прибытия. Вспомнил об этом правиле он лишь тогда, когда оказался на земле с рассеченной рукой. Взвыв от сильной боли, Люциус постарался подняться. Рану усугублял еще и жар в груди с подступающим кашлем от приступа. Малфой скорчился на земле, стараясь громко не выть, и уже приготовился к привычному приступу, когда его щеки коснулась чья-то прохладная рука. — Вам плохо? — тоненький голосок вырвал Люциуса из царства страданий вернул в реальность. Мужчина приподнялся, стараясь не задевать раненую руку и поднял голову. Перед ним стояла маленькая девочка, одетая в какие-то лохмотья. Она участливо смотрела на Люциуса, и протянула ему ладошку. Малфой осторожно поднялся и отошел от девочки, с удивлением понимая, что приступ так и не начался, и боль в груди куда-то исчезла. — Спасибо, со мной все хорошо, — странно было разговаривать с магловской девчонкой, но Люциусу было уже все равно. Свою гордость он давно потерял, в убеждениях разочаровался, идти ему было некуда, а в присутствии девочки он действительно чувствовал себя гораздо лучше. — Спасибо тебе. Девочка нерешительно улыбнулась Люциусу, затем встрепенулась, словно что-то вспомнила и побежала прочь. Малфой прошел вперед, вышел на дорогу, напоследок разглядел табличку: «Город Литл-Уингинг». Покачав головой, Люциус аппарировал домой, чтобы попасть прямиком в заботливые руки вызванного отцом целителя. Абракас, уже остывший, медленно цедил слова, говоря сыну о том, что ему следует обратиться к гоблинам. Старинный друг семьи, который к тому же был должен Абракасу, согласился использовать свою магию для того, чтобы разгадать суть долга, возложенного на Люциуса. Малфой согласился, потому что понимал: без этого знания он долго не протянет. Было неприятно снова попадать под влияние отца, но Люциус сказал себе, что поступает так в последний раз. Знакомый отца ждал их в банке и льстиво улыбался. Люциуса передернуло: не очень приятно видеть доброжелательность на лице того, кто на самом деле желает перегрызть тебе глотку. Впрочем, Малфою пришлось подчиниться: отдать свою палочку гоблину и смиренно ждать, пока тот, наслаждаясь каждым взмахом запретного оружия, накладывает свои чары. Люциусу казалось, будто гоблин специально растягивает удовольствие, потому что мужчине пришлось стоять под волнами неласкового света около получаса, пока гоблин, хитро ухмыляясь не произнес: — Вы должны взять на себя заботу о ребенке Поттеров вместо его крестного отца Сириуса Блэк и всего благородного рода.