Точка слома

Jimmy Hendrix - Good Morning, Vietnam! – Внимательно тебя слушаю, – откликнулся Дилан. Его голос мгновенно посерьезнел. Судя по звукам, омега чиркнул спичками, которыми почему-то пользовался вместо зажигалки, и закурил сигарету. Харрису не показался удивительным или странным тот факт, что человек, которого он не видел уже лет пять, вдруг решил попросить помощи, попав в какие-то неприятности. Он вообще очень редко удивлялся, предпочитал не тратить эмоции на это чувство, воспринимая все как должное. – Ты знаешь, где я сейчас работаю? – начал издалека Норман, чтобы полностью прояснить ситуацию с самого начала. – Да, Виктор рассказывал. Отдел бытовых преступлений в нашей доблестной полиции, – в голосе Дилана чувствовался некоторый сарказм, но Ли предпочел его игнорировать – И в чем же тебе понадобилась помощь не менее доблестной австралийской армии? – О, уверен, что у доблестной австралийской армии и так дел по горло, – Норман слегка усмехнулся – Я звонил конкретно тебе. – В таком случае, вещай. Тебе удобнее по телефону или предпочтешь встретиться? – Мне все равно, – Ли покусывал ноготь на большом пальце, пытаясь решить для себя, как стоит обрисовать этот короткий, но насыщенный эпизод. Коротко, без подробностей, как отчет? Или со всеми деталями и собственными эмоциями? Дилан поймет оба варианта, но насколько этичным по отношению к майору Милтону будет разглашать его историю, которой омега поделился, пусть и короткими, рублёными фразами, только с полицейским? Пожалуй, такие деликатные темы не стоит поднимать в телефонном разговоре с никак не задействованной в происходящем личностью, как бы доброжелательна эта личность ни была, поэтому Норман предпочел первый путь. И торопливо, стараясь не путаться в показаниях, описал Харрису суть проблемы. Тот внимательно выслушал, не перебивая и не задавая уточняющих вопросов, а после того, как альфа закончил свой рассказ, тяжело вздохнул, невербально выражая свое отношение к происходящему. – Что ты под этим подразумеваешь? – уточнил Ли, хотя уже примерно представил себе, что именно скажет Дилан. – Вот вечно ты ухитряешься влезать в неприятности, да еще и туда, куда тебя никто не просит, Норм, – откликнулся омега. Наверняка, говоря это, он досадливо поморщился и потер усталые – все же пробуждение от звонка посреди ночи Харрис не предусматривал – глаза кончиками пальцев сквозь чуть прикрытые веки. Говорил он тихо, видимо, боялся встревожить наверняка спящего мужа или просто недостаточно бодр, чтобы повышать голос. – Почему «Когда меня не просят»? – мужчина возмутился, но говорил тоже шепотом: было бы не самой лучшей идеей растормошить Рассела, которому завтра рано утром в школу. – Этот человек обратился ко мне в участок за помощью, которую я обязан оказать ему по закону. – Он так же отказался от этой помощи, как обратился за ней. Что ты вцепился в этого омегу железной хваткой? – Дилан снова вздохнул, но уже коротко, без особого энтузиазма. – Послушай, мне тоже совсем не нравится вся эта ситуация. Ужасный случай, и все в таком духе. Но, как бы тебе не хотелось что-то сделать, он совершенно не единичный. Посмотри статистику по домашнему насилию в семье. После того, как человек забрал заявление – а уж тем более, если он его даже не подавал! – доказать уже ничего не получится. Это его личный выбор. – Какой к черту выбор?! – Норман не выдержал, повысил голос и даже слегка рыкнул, пытаясь доказать свою правоту. – Быть избиваемым своим мужем? Быть закованным в ошейник? Быть запуганным до такой степени, что страх не позволяет бороться за свою свободу?! – Не рычи на меня, альфа! Свой гонор будешь показывать кому-нибудь другому! – шикнул Харрис, явно недовольный тоном собеседника, но тут же как-то сник. – Ли, как ты себе это представляешь? – вздохнул он уже скорее устало. – Мы не можем принимать решения за взрослого дееспособного человека, даже если он сам не понимает, что делает. Это не в твоей и тем более не в моей юрисдикции. – К чертям собачим юрисдикцию! – рявкнул Норман в трубку резко и зло, все еще распаляясь, хоть и понимая в некоторой степени правоту Дилана – В армии Австралии никогда не бросали своих! – Своих? – удивленно переспросил летчик. – Почему своих? И какое отношение ко всему этому имеет армия Австралии? Ли нервно провел пятерней по встрепанным волосам, тем самым взлохмачивая их еще сильнее, пожевал губы. Обойтись общими фразами не представлялось возможным. Нужно было ввести Харриса полностью в курс дела, иначе они такими темпами вообще никуда не продвинутся, только разругаются к чертовой матери, а отношения еще во время войны у них были и без того не сахарными. – Своих, Дил, – повторил Норман. – Я бы никогда не стал звонить тебе, если бы не был уверен, что в деле без твоей помощи не обойтись, я же не идиот. Этот омега – не простой гражданский паренек, запутавшийся в жизни и позволивший своему альфе поднять на него руку. Он герой войны, которого серьёзно подставили, воспользовавшись «афганским синдромом» и слабостью после многочисленных ранений. – Имя, – коротко и жестко откликнулся Дилан. В голосе летчика зазвенела сталь и короткое слово из его уст звучало как приказ. Как бы парадоксально это не звучало, смена тона собеседника заставила Ли улыбнуться. Теперь он был полностью уверен, что бывший командир не только поможет ему, но из кожи вылезет, чтобы со всем разобраться самостоятельно. – Дрю Милтон, – Норман наконец перестал расхаживать по кухне и плюхнулся на диван, откинув голову на спинку и дожидаясь, что скажет Харрис. – Господи Иисусе, Норм, – выдохнул Дил, хоть никогда и не был особенно верующим, скорее даже причислял себя к атеистам. – Ты ведь понимаешь, что мы наступим на огромную бомбу, если влезем в отношения этого семейства? – Понимаю, – откликнулся альфа, согласно кивнув, хоть омега и не мог увидеть этот жест. – Но один бы я не смог с этим справиться при всем желании. У меня просто не осталось старых каналов связи, на которые можешь надавить ты. Хотя ты, конечно, еще можешь отказаться. – Ты же знаешь, что я не смогу теперь это сделать, Норм, – голос Дилана на долю секунды окрасился какими-то жалостливыми интонациями. – Это ты нарочно сказал мне, зная, что я не смогу пройти мимо, шантажист. Вот только почему именно я? Есть еще Клинт, с которым ты общался гораздо больше, чем со мной, Ллойд, Уэбер, Виктор, в конце концов… – Где ты – там и Клинт, – торопливо пояснил Норман. – Вы два сапога пара, попросишь одного – другой тут же подтянется. Виктор… Виктора я не могу о чем-то просить, и мне казалось, что ты понимаешь, почему. Что до остальных… Зачем зря тратить на них время? К тому же, я не был уверен, что они согласятся. А ты всегда доводишь дело до конца, верно, командир? – Верно, черт возьми. Напомни, чтобы я выпил за это. А теперь иди спать. Встретимся завтра после окончания твоей смены в баре неподалеку от твоей квартиры, не помню, как он называется… – Я понял, что ты имеешь в виду, – перебил собеседника Ли. – Согласен, нам нужно поговорить с глазу на глаз. Плачу за выпивку, чтобы хоть как-то извиниться за то, что тебя в это втягиваю. – Ловлю тебя на слове, – рассмеялся Дилан. – До встречи, Норман. – Увидимся, командир! *** В дверь кто-то тихонько заскребся, привлекая внимание Ли. Ни животных, ни привидений в его доме никогда не водилось, так что это мог быть только Рассел, проснувшийся от разговора отца на кухне, не сдержавшегося и в какой-то момент перешедшего в крик. Мальчик забавно, по-детски тер заспанные глаза кулаком и смотрел хмуро, недовольно, явно собираясь сообщить Норману, что он думает по поводу людей, которые не могут все свои проблемы разрешить при свете дня и вместо этого будят ни в чем не повинных сожителей. Его старая пижама в полоску была мятой от беспокойного сна. Альфа заметил, что она уже коротковата сыну, штанины едва доходят до щиколоток. Черт! Парень растет как трава, только и успевай обновлять гардероб. В ближайшие выходные нужно будет съездить в торговый центр, если будет время. – Я тебя разбудил? – зачем-то решил уточнить и так очевидное Ли, разминая шею и снова путая пальцами густые черные волосы. – Извини. Пришлось срочно позвонить одному знакомому по работе. – В половину второго ночи? – со скепсисом, пожалуй, даже излишним для семилетнего ребенка, спросил Рассел. – Я зашел воды попить. – Ну попей, – милостиво разрешил Норман. – А потом ложись спать, завтра рано вставать в школу. – Вообще-то завтра выходной, – мальчик закатил глаза, показывая, что не удивлен неосведомленностью отца. – День города. Папа обещал приехать и сводить меня в парк развлечений. – Точно, – альфа хлопнул себя по лбу. Завтра ведь один из городских выходных. Как он мог забыть. – Только Виктора для полного счастья тут не хватало…, – пробормотал Ли себе под нас. – Что? – переспросил Рассел. – Ничего. Допивай воду и иди в свою комнату. Встреча с папой пройдет зря, если ты не выспишься и будешь клевать носом. Давай-давай, шнелле, и не дуйся. Сын послушно залпом осушил стакан, отставил его в раковину и двинулся по направлению к выходу. По опыту он знал, что отца злить не стоит – за ним не заржавеет отменить любой праздник, если маленький альфа будет плохо себя вести, а слов на ветер Норман не бросает. – А ты пойдешь с нами в парк? – уже подходя к двери, обернулся Рассел. – Доблестная австралийская полиция не дремлет даже по праздникам, иначе кто будет ловить плохих парней, когда честной люд расслаблен и особенно уязвим? – шутливо попытался уйти от вопроса Ли, но затем все же решил хоть минуту побыть честным человеком. – Скорее всего, нет. А ты бы этого хотел? – Нет, – мальчик помотал головой и улыбнулся, демонстрируя отсутствие переднего зуба, недавно отданного в дар специально приспособленной для таких целей фее. – Вы почти не разговариваете, когда рядом друг с другом, с вами скучно. Отдельно вы мне больше нравитесь. – Ну вот и славно, значит, завтрашний день тебе понравится. – А можно я съем в парке сахарную вату? – быстро, не давая Норману себя выпроводить, спросил Рассел. – Ну, с этими вопросами обращайся к Виктору, а не ко мне, ты же с ним собираешься гулять, – рассудительно напомнил мужчина. – Будет день – будет пища. Иди ложись, а то я тебя не подниму. *** Пёс был смешным, очень смышленым для здоровяка-питбультерьера, пускающим слюни и воспитанным патологическим добряком, неспособным кому-либо причинить вред. В первые годы брака Лукас часто смеялся, что в руках Дрю опасная бойцовская собака, специально выведенная и натасканная на то, чтобы быть злобной и откусывать морды неприятелям, совсем распустилась и стала домашним плюшевым медведем, который и младенца не обидит. Милтон в ответ только качал головой и смеялся: выучки ему хватало и на работе, на кой черт дома сумасшедше преданный охранник, никого не подпускающий на метр к хозяину? Ему было нужно ласковое животное, с которым можно было бегать по утрам и упоенно кидать ему фрисби, снимая стресс и перенапряжение после долгой рабочей недели. А для чего уж там по мнению мужа пригоден американский питбультерьер – дело десятое. Пса, бывшего тогда еще совсем щенком, Дрю когда-то подарил ныне покойный папа еще до замужества, так что момент воспитания собачей жестокости с «младенчества» Лукас упустил. Оставалось только с негодованием наблюдать за тем, как здоровенная тридцатикилограммовая туша радостно скачет вокруг благоверного, размахивая хвостом, как кометой, и, выпустив язык, скалит пасть в радостной собачей улыбке до ушей. Фокс ворчал, утверждал, что животное избаловано и поэтому совершенно неисправимо, отлынивал от необходимости выгуливать Бакки, как довольно банально назвал питомца Милтон, но ничего поделать не мог. По крайней мере, так считал Дрю. Когда только закончилась война и он еще лежал в больнице, слишком слабый, чтобы подняться с кровати, не то что выгуливать кого-то, Лукасу надоело убирать за слюнявым псом и таскаться с ним по утрам в ближайший парк. Поэтому он его усыпил. Дрю лежал на ковре лицом вниз, как-то бездумно наблюдал за капающими из носа на светло-бежевый ворс – что за херня творится с давлением? – капельками крови и слегка покачивал головой. Почему-то весь день в голову лез этот дурацкий пёс, которого омега уже успел забыть, воспоминания окрашивались в печальные ностальгические тона и не давала спать спокойно. Лукас уже удовлетворенно сопел в кровати – сегодня омеге повезло и муж, несколько перебрав с алкоголем, не стал настаивать на обычно еженощном исполнении «супружеского долга», а сразу вырубился, едва успев скинуть одежду. Но настроение это почему-то не улучшило, хотя обычно каждой такой маленькой поблажкой бывший военный упивался с таким наслаждением, что, наверное, доступно лишь страннику в пустыне, наткнувшемуся на колодец. Сейчас Дрю почти медитативно раскачивался. В голове стучала одна и та же мысль, назойливая и свербящая, как сосед с дрелью. «Я ведь тоже совсем как этот чертов пёс. Скоро Лукасу надоест меня кормить и поить. Тогда он усыпит меня.» Часы на стене стучали как-то чрезмерно громко в полной тишине, знакомой лишь мирным спокойным пригородам. Худой омега в затертой домашней футболке, используемой вместо пижамы, и с плотно прилегающим к коже железным ошейником, пытался убаюкать самого себя, обхватив плечи руками и поглаживая напряженное тело кончиками пальцев, но получалось плохо. Он негромко подвывал и выглядел так, будто словил продолжительный припадок. *** Норман никогда не был большим знатоком пригородов. Среди его друзей там никто не жил, а он сам предпочитал пусть и заплатить за жилье несколько больше, но чувствовать себя в черте большого города. В детстве он успел ухватить некоторый опыт жителя окраин, когда был воспитанником детского дома, и этот опыт мужчине решительно не нравился. Уже тогда он стремился к чему-то другому и регулярно вместе с Виктором сбегал «в дикую свободную жизнь». Их, конечно же, ловили и всегда наказывали, но от этого запретный плод приключений в большом, почти не изученном, хоть и родном городе, становился только слаще. Поэтому в сознательном возрасте альфа сделал все, что было в его силах, чтобы полученная в качестве поощрения по службе квартира находилась как можно ближе к центру. Конечно, в самые старые, а оттого дорогие районы путь молодому летчику был заказан, но уютно обустроиться неподалеку ему удалось, чему Ли был очень рад. Он и по сей день обитал в том же жилище и был им доволен. Квартира небольшая, но вполне функциональная, все удобства имеются, город как на ладони, что еще надо? Нет, Норман решительно не понимал людей, которые в погоне за дешевизной и большими размерами жилья селились у черта на рогах за пределами города. Однако, стоило признать, что городок Марри-Бридж, который заранее представлялся альфе местом провинциально-скучным, серым и уродливым, в реальности оказался вполне хорош собой. Церковь, невысокая башня с часами, высаженные по обе стороны дороги деревья и аккуратные, очень чистые и опрятные на вид домики местных – все это вполне укладывалось в сложившийся шаблон жизни в маленьком городе, но было приятно глазу. На заправке продавали вполне пристойный кофе, который Ли выпил не без удовольствия, да и в целом атмосфера казалась вполне располагающей и приятной. Людей вокруг особенно не было, но и зачем они нужны? В Аделаиде хватало народу, наверное, на сотню таких Марри-Бриджей. Но мужчина заехал сюда с утра, едва успев передать Виктору «из рук в руки» сына, не для того, чтобы любоваться местными достопримечательностями. Перед встречей с Диланом он все же решил на всякий случай заехать в дом Милтонов и проверить, все ли у них в порядке. Законом это не запрещено, можно всегда сказать, что пришел, чтобы справиться о самочувствии болезненного омеги, а можно и в открытую выразить свои подозрения относительно правдивости произошедшего вчера… Но это только если Лукаса Милтона не будет дома. Норман каким-то шестым чувством догадывался, что альфе не стоит показывать свои догадки. С того наверняка станется отыграться на муже, а стать причиной крупных проблем Дрю Ли не хотелось. Первый вариант предпочтительнее. Спросить, все ли в порядке с Милтоном, и заодно прощупать почву. Ли припарковал машину, справедливо рассудив, что в этом городишке можно легко найти что угодно на своих двоих, наколол на тонкую летнюю рубашку значок с эмблемой полиции – звездочкой, в которой заключались герб, кенгуру и страус эму, а над которой красовалась корона как знак подданства Великобритании – и двинулся вниз по улице. Гугл карты в телефоне утверждали, что даже пешком идти до дома Милтонов всего ничего – максимум десять-пятнадцать минут прогулочным шагом. Оставалось только надеяться на то, что сомнительное семейство не решило отпраздновать день города, укатив в Аделаиду. В таком случае восемьдесят километров пути до Марри-Бриджа были преодолены Норманом совершенно зря. Альфа, сам того не заметив, перешел на быстрый шаг, почти побежал, когда увидел большой красивый дом, принадлежащий военным. Он выделялся среди других строений своим размером, но был так же безукоризненно ухожен. Ровно подстриженный, как в рекламе участков под коттеджи, ярко-зеленый газон исправно поливался из специально установленного пульверизатора, необходимого в условиях засушливого австралийского климата, белые стены здания были идеально чистыми. Пасторальная картина! Вот только почему-то от нее по коже бежали мурашки. Всем известно, что в любом леденящем кровь триллере в таких идеальных домах селятся серийные убийцы. Норман подошел к двери и надавил пальцем на звонок. Раздался звук, похожий скорее на соловьиную трель, видимо, установленный специально. «Вот ведь выпендрежники», – почти восхищенно подумалось мужчине, когда дверь отворилась. На пороге стоял Лукас Милтон – уже знакомый Ли по встрече в участке красивый альфа с крупными, если так можно выразиться, чувственными чертами лица. Сейчас он выглядел неважнецки: длинные светлые волосы растрепались и напоминали воронье гнездо, один глаз чуть-чуть косил, когда мужчина щурился, инстинктивно защищаясь от слишком яркого утреннего солнца. Одет был Лукас только в потертые джинсы, да и те, видимо, натянул на ходу, когда услышал, что кто-то звонит в дверь. Когда альфа заговорил, в нос Норману ударил стойкий аромат перегара. – Офицер Ли, если я не ошибаюсь? Чем могу служить? – подавляя зевок, поинтересовался мужчина. Войти он не предлагал, но, памятуя о правилах приличия, дверь открыл достаточно широко, чтобы это не выглядело, будто он прячется. – Доброе утро, подполковник Милтон, – улыбаясь во все тридцать два, поздоровался Ли, изо всех сил изображающий вежливое дружелюбие. – Я зашел, чтобы справиться о том, как поживает ваш супруг. – Дрю-то? – переспросил Лукас таким тоном, будто у него супругов десять штук и он только уточняет, какой конкретно заинтересовал гостя. – Цветет и пахнет. И ради этого вы тащились до Марри-Бриджа? Могли бы позвонить по телефону. – Видите ли, вчера майор был несколько… Подавлен, – использовал обтекаемую формулировку Норман. – Поэтому мне захотелось лично убедиться, что теперь все в порядке. Агломерация города тоже находится в ведении аделаидской полиции. – Ах, вот в чем дело, – понимающе кивнул альфа. – Не беспокойтесь, все уже наладилось. Извините, что не уследил за мужем и он причинил вам некоторые неудобства, – Милтон слегка подвигал плечами, словно говоря о том, что разговор закончен и полицейский с чистой совестью может убираться восвояси. Но Ли не двигался с места, вглядываясь в точку где-то за спиной Лукаса. Не заметив неожиданного гостя, по комнате беззвучной тенью продвигался Дрю. Видимо, услышав обрывок разговора, омега поднял глаза и удивленно уставился на офицера, будто бы впервые увидев его. На нем по-прежнему был ужасный плотно прилегающий ошейник, а из одежды имелась только объемная серая футболка, висевшая на худом теле как на вешалке и спускавшаяся почти до колен. Норман невольно сглотнул, почти силой заставив себя оторвать взгляд от худых длинных ног, торчащих из-под странного предмета одежды, видимо, служившего пижамой, и тут заметил, что от носа к губе Дрю тянется уже присохшая и потемневшая дорожка крови. Проблемы с давлением? Или что-то похуже? Заметив загипнотизированный взгляд полицейского, Лукас обернулся посмотреть, что же так его заинтересовало. – О, любимый, ты уже проснулся, – мягко улыбнулся он, приближаясь к омеге и тем же движением, что и в участке приобнимая его за талию. – Вчерашний офицер мистер, мм, Ли зашел справиться, как ты себя чувствуешь, мило с его стороны, не правда ли? – Прекрасно, – тихо и хрипло откликнулся Дрю, вновь встречаясь взглядом с Норманом. Выразительные глаза – большие, светло-карие, с едва начавшими проявляться морщинками у уголков. На секунду Ли показалось, что и в ответе омеги, и в этом его взгляде таится скрытый сарказм, слабо чувствуемый, но все же имеющий место быть. Неужели он таким образом пытается подать полицейскому знак? Или у Нормана началась паранойя с высосанными из пальца гипотезами? Альфа провел пальцем по дорожке от носа до своей губы, показывая Милтону, что у того пошла кровь. Дрю в ответ молча облизнул палец и аккуратно стёр её со своей кожи. – Вот видите, мистер Ли, у нас все прекрасно, – подытожил обмен любезностями Лукас. Полицейский ничего не ответил ему, только кивнул, снова улыбнулся и направился вон из дома, аккуратно прикрыв за собой дверь.