Тот, кто идёт по моим следам (Haunting my Footsteps)

На следующий день уже смеркается, когда Венди, наконец, удаётся уснуть в чёрном маленьком седане. Машина совершенно обыкновенная и не бросается в глаза – и, благодарение господу, от неё не пахнет ничем странным. Венди дремлет, уткнувшись головой в стекло, под музыку одного из многочисленных дисков из коллекции Тинк. Они почти пересекли границу штата, в пути останавливаясь тут и там, чтобы пополнить запас еды, а иногда и денег от людей, которые задолжали Тинк (Венди не настолько глупа, чтобы спрашивать о тех сомнительных личностях, с которыми Тинк беседует в тёмных переулках и забытых тупиках, пока сама Венди ждёт, впиваясь ногтями в сидение автомобиля). Пэн не нашёл их – по крайней мере пока, и Тинк чувствует облегчение. Она считает, что к этому моменту он уже должен был заметить их отсутствие. Она очень-очень рада, что их не будет поблизости, когда он обнаружит, что предмет его – что ж, вряд ли она на самом деле хотела сказать «одержимости» – не в городе. Тинк ещё более довольна, что она и Венди не застанут тот момент, когда он прознает, что это Тинк предложила Венди убраться из Сторибрука на неопределённое время. Они едут вперёд и вперёд, то и дело бросая взгляд за плечо, а ночами, если удаётся, останавливаются в кошмарных третьесортных мотелях. Куда бы они ни направились, за ними всюду следуют шёпотки, что нечто тёмное рыщет по городам, лесам и пустошам. Мало кто за пределами Сторибрука знает, кто таков Пэн, и о существах, подобных ему. Этих людей немного, но их слов достаточно, чтобы Тинк понимала: им нельзя останавливаться. И она не глушит мотор, пока снова не станет свободно дышаться. Она не позволит Венди оказаться в его руках, раз у неё есть, что возразить. В конце концов, они знали друг друга задолго до того, как Венди появилась на свет. Они росли поодиночке, но сейчас – сейчас Тинк была нужна Венди, и это было естественно, ведь именно для этого она и была рядом с ней. Они едут и едут, пока воздуха не становится вдоволь, а красноречивые признаки близкого присутствия демона не превращаются в лёгкое подозрение, постепенно отходящее на второй план. Выйдя из машины, Тинк оживлённо разговаривает с кем-то по телефону – по-видимому, с мужчиной. Они припарковались на обочине, чтобы передохнуть. Венди рассматривает диски Тинк, изучает имена певцов и названия песен, накорябанные на белой бумаге, пролистывает буклеты и из чистого любопытства выбирает один. Она как раз собирается вставить диск в магнитолу, когда что-то грохочет по крыше автомобиля. Звук очень громкий. Диск мгновенно выскальзывает из пальцев Венди. Она тихонько вскрикивает. Однако Тинк уже глядит на неё из противоположного окна с извиняющимся выражением лица. Венди кажется, что она раздражена тем, с кем только что разговаривала. Через несколько минут Тинк возвращается в седан, заводит двигатель и трогается с места. Венди не спрашивает, с кем она беседовала, пока они не останавливаются у кафе в невзрачном сонном городке, где продают молочные коктейли и картофель фри будто бы прямиком из 60-х. Воздух кажется здоровым и свежим, и дышать становится гораздо легче. – Мой друг, – отвечает Тинк. Однако то, как она произносит: «Друг», заставляет Венди приподнять бровь. Она собрала волосы в хвост, чтобы те не лезли в глаза. Джинсы и толстовка сидят свободно, не облегая фигуру. По Венди заметно, что она мало спала последние дни, но взгляд, которым она одаривает Тинк, заставил бы её братьев улыбаться до ушей, если бы они были здесь. – Друг? Тинк хмурится, передёргивает плечами и опускает пустой стакан из-под молочного коктейля. – Зовут Киллиан, Киллиан Джонс. – Он тебе не нравится, да? – Не особенно. – Почему? Тинк настороженно смотрит в окно на машину (Венди не знает, была ли эта нервная повадка ей присуща раньше или же она приобрела её за время их бегства) и переводит взгляд на подругу. – Он грубиян и алкоголик. И знает, как довести до бешенства кого угодно. Он даже однажды разозлил Пэна. Это почти стоило ему головы. Демон был просто в ярости. – Тогда почему ты ему позвонила? Венди не может решить, как относиться к такому человеку. Его имя кажется ей незнакомым. Должно быть, этот мужчина родом не из Сторибрука. Она задумывается, почему Тинк доверяет человеку вроде него, хотя она едва ли кому-то вообще доверяет. – Он благородный человек, пусть и та ещё язва, – объясняет она и снова глядит в окно. Венди уже знает, что это означает: они скоро снова отправляются в путь. Временами ей кажется, что у Тинкер Белл есть какое-то шестое чувство, которого больше нет ни у кого, – интуиция, приобретённая с опытом ли, врождённая ли, Венди не имеет ни малейшей догадки. – Он передо мной в долгу. Задолжал мне немалые деньги, вообще-то. Но он согласился пустить нас к себе на несколько дней вместо того, чтобы платить. Тинк больше ничего не говорит и, когда Венди задаёт вопрос, только отвечает: – Уже поздно. Нам пора. И они едут дальше. Венди больше ничего не спрашивает о мужчине, к которому Тинк так неохотно обратилась за помощью. На следующий день он звонит сам. Отвечая на вызов, Тинк зажимает телефон между ухом и плечом, но не отнимает ладоней от руля. Из динамика доносятся крики. Она то и дело морщится, один раз даже закатывает глаза, а потом, когда человек на том конце замолкает, произносит: – Получается, Питер Пэн добрался до тебя раньше нас. Сердце Венди пропускает удар, но каким-то образом она всё же убеждает его стучать и дальше. Её ладони в рукавах синей толстовки покрываются потом, и она сжимается в своём кресле. Они не видели мальчика-демона вот уже неделю, и это хороший знак, но Венди не так глупа, чтобы поверить, что они оторвались. Особенно учитывая утренний телефонный разговор, во время которого им сказали, что Питер Пэн всё знает. (Об этом ей сообщили злые Джон и Майкл. Однако, прежде чем Венди успела вставить хоть слово, из трубки уже неслись короткие гудки). – Значит, он тебе откромсал руку, – небрежно говорит Тинк мужчине – Джонс, правильно? Венди бледнеет, но Тинк рядом с ней ведёт себя так, словно в этом нет ничего необыкновенного. (Это не так, это совсем не так). – Если ты не в курсе, я почти до смерти истекла кровью. Кроме того, шесть лет назад я видела Сидни с оторванными руками и ногами прямо посреди моей улицы. А за Венди Дарлинг он охотится. Из телефона снова доносится крик. Венди тихо сидит, не говоря ни слова, а машина несётся вперёд. – Да, спасибо, что предупредил, Джонс. Да, позаботься о руке. И раз уж мы не приезжаем… Постой-ка, – что-то в голосе Тинк меняется, и она, резко обернувшись, смотрит назад. Там никого, но ужас всё равно холодной волной проходит вдоль по позвоночнику Венди и до самой шеи. Он остаётся там, будто поселившись в самих костях, и она обнимет себя руками. (Иллюзия покоя, которая, впрочем, ей никак не может навредить). – Ты сознался, что я звонила тебе. Тинк темнеет лицом. Венди утыкается головой в окно. Стекло остужает висок. Снаружи проносятся бесконечные пустые поля с повисшими над ними грозовыми облаками. (Будет ливень, думает она). – Ты сказал, что Венди со мной. Теперь голос Тинк звучит зло. Не отчаянно, не испуганно – как угодно, только не испуганно. Этого никак не может произойти с Тинк, с Тинкер Белл, которая встретилась лицом к лицу с демоном, готовая принять смерть с большим достоинством, чем кто бы то ни было из его жертв мог даже надеяться проявить… – Ты сказал ему, насколько мы далеко? Сколько дней нам ехать? Потому что, если ты проболтался, Киллиан, если помог этому ублюдку, я собственноручно перережу тебе горло… Мужчина вопит так оглушительно, что Венди приходится прятать улыбку. Есть что-то комичное в том, как он, надрываясь, орёт на Тинк. – Нет! Именно поэтому я и лишился своей проклятой руки! Тинк корчит рожу, бормочет какое-то скверное слово, которое Венди не удаётся расслышать, и нажимает на отбой. Она ссутуливает плечи и мрачно глядит на дорогу. Слабая улыбка на губах Венди тает, и тишина поселяется в салоне маленького чёрного седана. Они молчат. Главным образом потому, что Тинк не хочет говорить Венди, почему он преследует её. Киллиан рассказал ей. Он сказал, что Пэн не просто хочет Венди – он желает её так, как только демон способен желать. Это извращение человеческих чувств, это неправильно, но так оно и есть. (В другой жизни Тинкер Белл призналась бы во всём и изо всех сил постаралась держать Венди как можно дальше от Питера Пэна. Но в этой жизни она сохраняет драгоценную информацию в секрете).