***
— Киоссе! — крикнула Юлия распластавшись на кровати в позе звёздочки. Её майка чуть задралась, оголяя животик. Она подложила под голову руки и смотрела в потолок, перебирая в голове множество вариантов. Лаврентьева не знала рассказать правду или соврать, она хотела поделиться этим с Киоссе, но очень боялась его реакции. Она не могла представить, что он подумает. Хотя нет, могла и это пугало ещё больше. Юлия вновь кусала губу, то и дело, слизывая капельки крови. — А может всё-таки мне почудилось? — она выдохнула и закрыла глаза. — Неужели всё началось сначала?! Она зажмурилась в подсознании, словно кадры из фильма сменялись воспоминания и всё то, что она прошла. Ей не хотелось это вспоминать, она готова сейчас была тихо сбежать, лишь бы не отвечать. Юля была готова навсегда забыть своего нового лучшего друга, во всяком случае, это было лучше, чем в один прекрасный день увидеть на его лице отвращение и фразу: «Ты сумасшедшая!» На кухне слышался голос Никиты, он напевал знакомую мелодию пока разливал по кружкам чай. Парень тоже был погружён в свои думы, ему было не менее сложно. Он не парился по поводу побоев, точнее, ему было откровенно плевать. Он грузился из-за Юлии, он не знал, как она отреагирует, вообще Киоссе давно понял, что от этой девушки можно ожидать чего угодно. А её эмоции и готовность вот-вот убежать из его квартиры, в которой, по его мнению, она наоборот могла найти себе убежище от напастей и бед, пугали и удивляли. Подхватив кружки, Никита побрёл в спальню. Заметив девушку, он невольно расплылся в улыбке, забывая обо всех проблемах. Она была такой серьёзной и загруженной, это выглядело смешно, особенно если она морщила нос и хмыкала. Смятые кремовые простыни невольно будили в подсознании картинки того, что парень с удовольствием бы забыл. Те минуты слабости, которые они испытывали вдвоём, получая один кайф на двоих. «Интересно, а она хочет об этом забыть?» — Киоссе натянул излюбленную улыбочку. Эта мысль навивала на размышления. Он закашлял, привлекая внимания Юлии и делая шаги в сторону кровати. На улице начинало темнеть, на город опускалась мгла. — А вот и я, — сероглазая увидела парня и тут же преобразилась. Задумчивость покинуло ее, уступая место беззаботности. — С чем чай? — Лаврентьева схватила двумя руками кружку и вдохнула сладковатый аромат. — Смородинка! Каеф! Она блаженно прикрыла глаза, расплываясь в улыбке. Русая выглядела ещё смешнее, но Никита с таким интересом наблюдал за её эмоциями в данный момент. Сегодня она была какой-то другой. Не той Юлией, которая вечно шутила над ним, звонко смеялась и так легкомысленно откидывала длинные волосы назад. «Парик, помнится она носила его каждый день, а сейчас…» — он умиротворённо улыбнулся и посмотрел прямо в глаза девушки. Не хотелось разрывать эту идиллию, но лёгкое напряжение всё же присутствовало между двоими и хотелось поскорее от этого избавится. Киоссе, несмотря на своё слегка сонное состояние, чувствовал себя более-менее хорошо, правда, синяки болели. — Клубники не было, — озорной блеск появился в глазах и тут же исчез. — Вернёмся к нашему разговору. Звонкий голос раздался в каждом уголке спальни. В комнате наступила тишина, лишь тяжёлое дыхание девушки было слышно. Она нервничала. — Почему? — она вмиг помрачнела. Невесомо касаясь одного из синяков на руке, она подняла голову на парня. Юля, словно маленький наивный ребёнок, пролепетала. — Точнее за что? — Я не хочу тебя огорчать, но я и сам не знаю, — Киоссе развёл руками. — Я даже не видел кто это. — Может твой хейтер? — Навряд ли, — махнул чёлкой парень. — Юля, я вижу, что ты мне не веришь, но… Он сглотнул и тяжело выдохнул. — Всё что я помню их тех минут, это как меня зовёт незнакомый голос, а дальше… — он кусал себя за щёку, следя за девушкой. — Дальше я лежу на асфальте и меня пинают. Я не знаю, что я такого сделал. Я был, словно в какой-то прострации, потому что всё это было отрывками. Она невольно пододвинулась ближе, внимательно смотря на друга, Юлия нервничала. — Парни подоспели вовремя, я думаю, что если бы не они, то этот ненормальный забил меня до смерти, — Киоссе хмыкнул. — Кажется, он не собирался останавливаться. — Почему ты не сказал мне?! Почему Артём не хотел мне рассказывать?! — Я попросил, — пожал плечами парень. — Ты болеешь, тем более это мои проблемы, а не твои. Он резко поднялся с края кровати и приложил руку к подбородку. Киоссе отвернулся от девушки, он не готов был смотреть в эти серые, будто серебро глаза. Жалость от той, которая практически не знает, что это. Была просто ужасна! — Как это не мои? Киоссе, ты мой лучший друг! — недовольно воскликнула Юля и готова была подскочить и утешить его, но он явно был не в настроении слушать её пламенные речи. — Теперь ты, — он проигнорировал её восклицание, ему был интересен сейчас лишь один вопрос. — Что это было, Юля? — Я просто бредила из-за температуры, — хмыкнула девушка, но глаза выдали её с головой. В них был страх, недоверие и боль. — Не ври, — промолвил он. — Твоё поведение говорит об обратном. Наташа просила никогда не напоминать тебе об этом, но я хочу знать, что ты от меня скрываешь! — Зачем? — пролепетала Лаврентьева. Её губа задрожала, а голос предательски дрогнул. — Потому что ты моя лучшая подруга! Я беспокоюсь о тебе не меньше! Разве друзьям не положено рассказывать всё? — он поднял бровь и сжал губы. — Ты обещала. Она облизала нижнюю губу и тяжело выдохнула. — Да, ты прав, я обещала, — она отвернулась к окну, откуда был виден прелестный закат. — Прежде чем ты узнаешь, я попрошу тебя. — О чём? — Если ты захочешь потом прекратить общение, то скажи сразу, — она зажмурилась, слушая в сторону отрицательные возгласы. — Больная, что ли? — Возможно, — она вновь повернулась и улыбнулась ему. Он отставил кружку и сел к ней на кровать, ласково убирая с её лица выбившуюся прядь волос и нежно улыбаясь. — Я всегда буду поддерживать тебя, рассказывай, — он изучал её серые глаза и красивые розовенькие губки. Юная Лаврентьева невольно сжала его руку и выпалила: — Я разговариваю и вижу призраков! Парень закатил глаза и поднялся, недовольно морщась. — Юля, ты Петросяном заделалась? Это не смешно! — злое замечание кольнуло прямо в сердце, на глаза наворачивались слёзы. Юлия сжала зубы, лишь бы не зареветь, как пуська. Однако злость преобладала, чем раненые чувства. — Никита, чувствуешь, — она сделала вид, будто принюхивается и злобно зыркнула на него. — Кто-то сейчас за свои шутки в бубен получит! Киоссе серьёзно смотрел на неё, он тоже был недоволен и от былой нежности ни осталось и следа. — Лаврентьева, я серьёзно, это не смешно! Если ты сейчас не скажешь мне правду, я буду вынужден попросить тебя уйти, — он выдохнул. — Надоело это враньё вокруг меня. Проклятая слеза стекла по щеке и Юля отвернулась. — Ты думаешь, мне смешно?! — фыркнула она. — Оборжаться можно! Особенно когда из-за этого на тебя тыкали пальцем и смеялись! Офигеть, как мне смешно! Никита не мог в это поверить. Это было что-то за гранью его подсознания. Он видел, что шуткой и розыгрышем здесь вовсе не пахнет. Да и единственная слеза, которая скатилась по щеке и подбородку, падая на простынь, совсем не казалась бутафорской. Но понять всё равно не мог. Как можно разговаривать с призраками? Она экстрасенс? Но Никита не верил во всю эту паранормальную дрянь! — Юля, — прошептал он и вновь оказался на кровати. Он схватил её руку и заставил развернуться. — Ты серьёзно? Это невозможно! Как? — Я серьёзнее некуда! — она вырвала руку и хотела подняться, чтобы покинуть это помещение, в котором ей было неуютно. Она знала, что такое непросто принять, а может и вовсе невозможно. — Стой! — шатен не дал ей встать, наоборот попытался обнять. — Киоссе, отвали! Я не желаю находиться больше здесь, думаю нам вообще прекратить общаться, это для твоего же блага! — она начала вырываться, но у Никиты были совсем другие планы на девушку. Он грубо схватил её за руки и повалил на кровать. Заключая в клетку, он нависал сверху. Его нога была между её ног. Он глядел ей точно в глаза, заботливо убирая прядь за ухо. — Сейчас ты мне расскажешь всё и по порядку, поняла? — он надавил на запястье, сильнее прижимая её к кровати. Она вовсе не боялась его, наоборот стало как-то легко. Юля невольно почувствовала поддержку со стороны друга. Смотря в серьёзные карие глаза Никиты, она кивнула.***
По салону автомобиля разносились довольные возгласы мужчины и женщины. Они бурно обсуждали покупку новой мебели, которая пойдёт в комнату их любимой дочери. На заднем сидении сидела девочка-подросток. Она слушала классическую музыку, изредка поправляя наушники. Провод от них тянулся от подбородка, до соседнего сидения, где и валялся плеер. Юная Лаврентьева с восхищением смотрела в окно и тяжело вздыхала, наблюдая зимнюю красоту. Скоро Новый год, вновь будет семейный ужин, прогулки с друзьями всю ночь и много подарков. «Интересно, что мне подарят родители? — задумалась девушки и невольно улыбнулась. — Надеюсь, Кирилл приедет от бабушки раньше, чем начнётся Новый год». Совершенно обычные подростковые проблемы одолевали девушку. Прыщи, любимый парень и то, как она проведёт незабываемые зимние каникулы. Ей всего четырнадцать, жизнь только начинается и перед ней открыты все двери. Хорошая учёба, популярность в своём классе, что ещё нужно было в этом возрасте, разве что любовь? У Юлии не было любви по отношению к Кириллу, так симпатия, но русая искренне говорила подругам, что в её возрасте парни должны платить за тебя в кино, покупать коктейли, а любовь подождёт. Девушка смотрела сериалы, фильмы, аниме, читала книги и мечтала о светлой любви. Она знала, что лет в семнадцать-восемнадцать, сероглазая встретит того принца на белом коне и навсегда будет с ним. Каждая девочка-подросток болела такими мечтами. «Женька, наверное, опять припрётся ко мне, и мы будем смотреть новогодние фильмы и кушать салаты!» — она невольно хихикнула, вспоминая прошлый Новый год. Как только на часах появилась цифра три, две уставшие девушки ввалились в квартиру, огорошивая двух родителей и смеясь, отправились в комнату, захватив с собой еду. Надев весёлые пижамки, которые они подарили друг другу, девушки много смеялись, шутили и смотрели кино. Эти беззаботные времена, кажется, пролетают так быстро. По пустому шоссе, машина двигалась с большой скоростью. Вокруг лежал снег, деревья, укутанные в зимние шубки, заставляли юную леди мечтать. Она положила голову на окно и наблюдала за не сменяющимся пейзажем. Они ехали на несколько дней в другой город по делам, поэтому поездка предстояла долгая, но классическая музыка, пару томиков Шекспира рядышком и вот уже поездка не кажется такой скучной, а родительское бурчание, иногда даже смешило. В такие минуты приятно понимать, что ты счастлив, действительно счастлив. Но, к сожалению, это бывает не надолго. — Привет, — послышалось в ушах, и девушка невольно проверила наушники и плеер. Знакомая мелодия, которую Юля слушала раз сорок. «Наверное, показалось», — подумала русая и выдохнула, прикрывая глаза, чтобы немного подремать. — Эй, посмотри на меня! — воскликнул девчачий голос и Юля скинула наушники, судорожно оглядываясь. Разговоры родителей не смолкали, в салоне никого постороннего. — Странно всё это, — прошептала Лаврентьева и потёрла глаза. — Кажется, мне действительно нужно поспать, иначе я не смогу нормально выступить. Она достала из багажника подушечку и разлеглась на задних сидениях, вздыхая и стараясь погрузиться в сон. Вновь натянув наушники, девушка услышала любимую мелодию. Вроде бы у неё получалось, но назойливый голос не прекращал. — Девочка! Ну, посмотри на меня! — кричал непонятный голос в голове. Лаврентьева зажмурилась. «Неужели у меня от переутомления глюки пошли! А мне мама говорила столько не репетировать! Надо было слушать!» — девушка хмыкнула, продолжая лежать с закрытыми глазами. По телу прошёлся холодок, мурашки побежали по всему телу. — Папуль, сделай кондиционер потеплее, — попросила Юля и улыбнулась. Печь начала гудеть сильнее, а назойливый голос продолжал бухтеть. — Если ты сейчас не посмотришь на меня, я тебя… — Юля закрыла уши руками и приняла сидячее положение. Утыкаясь носом в колени, русая шептала что-то невнятное. Трогая себя за лоб, в надежде, что это просто жар, девушка всё же распахнула глаза. Увиденное парализовала всё её тело от страха, возле неё стояла девочка лет семи, на её голове была запёкшаяся кровь, на руках сильные порезы, а лицо бледное-бледное. Громкий визг раздался на весь салон и дальше всё, словно в замедленной съёмки. Мужчина от неожиданности повернул руль, машина выехала на встречную полосу, в этот момент прямо на них двигался автомобиль. Девочка исчезла в секунды, музыка в наушниках становилась громче, назойливее, а потом случился удар, которого невозможно было избежать. Громкое гудение автомобиля, раздирающие крики родителей и громкая музыка в голове, которая играла, и играла, и играла, заглушая всё вокруг. Страшный толчок, крики, кровь и много-много ужасных и леденящих душу кадров. На холодном снегу, в лёгкой кофточке и джинсах лежит девушка. Её русые волосы разметались по всему снегу, кровь стекает по лицу. Глаза прикрыты, а в наушниках играет всё та же мелодия, поставленная на повтор ранее. — Очнулась! — выдохнула женщина и буквально набросилась на дочь, целуя в щёку, глаза, рот, нос, она плакала. Слёзы падали на лицо бледной девушки, противный писк аппарата давал возможность осознать, где она. — Мама? — прошептала сиплым голос Юля. — Где папа? — Он в палате, ему укол делают, — сквозь всхлипы говорила мать, сжимая в объятиях свою крошку, которая могла погибнуть. Эти моменты Лаврентьева не забудет никогда. Она месяц проходила реабилитацию, понимая, что ещё бы чуть-чуть и больше никогда не смогла увидеть улыбки родных. После поправки возможно бы всё наладилось, если бы не частые припадки и галлюцинации. Она видела мёртвых, она говорила с ними. Они сами приходили к ней и рассказывали то, что не знал никто. В больнице мёртвых было много, они словно обычные больные ходили по зданию и не всегда было ясно, человек это или нет, лишь за исключением того, что призраки были бледнее. Припадки могли появиться в любое время дня и ночи, они вспыхивали тогда когда их совсем не ждёшь. У Юлии начинала подниматься температура, перед глазами что-то рябило и она видела призраков тогда, когда не хотела. Они будто звали её куда-то на помощь. Это пугало всех, не только саму Юлю. На уроках во время этого, она выглядела безумной и не раз после этого слышала в свою сторону выкрики: — Сумасшедшая! Чокнутая! — злые дети доставали её всюду. Она медленно угасала, словно звездочка, превращаясь в ту, кем она является. Не каждый мог видеть её после этого настоящую. Со временем она научилась это контролировать, но припадки всё же иногда случались, не давая забыть о случившемся. Депрессия, страх, боль, вина, это всё стремительно упало на голову девушки. Её класс привык к этому, нападки прекратились, но воспоминания не вычеркнуть и, доверяя лишь лучшей подруге девушка делилась сокровенным с ней, но даже она никогда не знала, что Юля видела тех, кто по идеи невидим. Это было её особенностью и кошмаром одновременно.***
Киоссе стоял возле окна и вдыхал свежий воздух. Он отпивал из кружки уже холодный чай и думал. Его волосы развивались на ветру. Никита переваривал всё то, что сказала ему Юлия. На часах уже около двух. На улице темно, лишь редкие звёзды видно. Он до сих пор не мог поверить, что это не шутка. Ему нужны были доказательства, но не сегодня, потом в будущем, она обязательно предоставит ему их, а сейчас ему хотелось забыться и просто вновь увидеть ту Юлю, которая шутила над ним, заставляя невольно улыбаться и смеяться в ответ, совсем не обижаясь. Парень сощурился и, проглотив напиток, произнёс в пустоту: — Юля, что же ты такое на самом деле и зачем появилась именно в моей жизни? В это время в спальне, на всё тех же кремовых простынях, калачиком свернулась Лаврентьева. Заботливо укрытая одеялком, она спала и не думала ни о чём. Сон был единственным способом сбежать от проблем и лишь глупо улыбаться, если тебе сниться что-то хорошее. А ей обязательно снилось что-то хорошее сейчас, означающий новый этап в её нелёгкой жизни.