На помосте не было никого, кроме него самого, и Артур чувствовал себя уязвимее, чем когда-либо. Если кому-нибудь из людей взбрело бы в голову бросить зажженную палочку в его сторону, то пиши – пропало. Любой из них мог решить его судьбу.
Он стоял перед ними так, как не стоял еще ни один король – полностью обнажив душу, а не клинок.
— Я – Артур Пендрагон, король Камелота, вы знаете это? — Толпа согласно закричала, а кто-то умолял его спуститься со столько рискованной позиции. — А еще я трус и убийца, которого давно нужно было казнить.
Это вы знали? — Ответа не последовало. — Годами мой отец убивал
невинных людей, учил этому меня, взращивал ненависть к магии во всех нас, выдавая ложное за действительное. И, стоит признать, он преуспел в этом.
Держать спину ровно под взглядами собственного народа трудно, когда говоришь не заученными фразами, а от чистого сердца. Колени чуть дрожат. Но страх – это нормально.
— Сегодня я стою здесь, потому что уже занял его трон, но не могу принять всю пролитую за него кровь и принципы, которыми руководствовался мой отец.
Подняв глаза, Артур скользнул взглядом к распахнутому окну своих старых покоев, но не увидел там желанного силуэта.
Больно.
— Дело в том, что я встретил одного выскочку на базаре, мелкого, пронырливого мальчишку, дерзящего самому принцу, — криво усмехнулся Пендрагон. — Патологически неуклюжий, ничего не умеющий, но спасающий мне жизнь раз за разом. Много лет подряд. — Он шумно сглотнул, снова цепляясь взглядом за все подряд, чтобы не потерять мысль. — Он был моим лучшим другом,
единственным другом.
В заветном окне мелькнула человеческая тень, и от этого стало легче дышать.
Он слышит.
— Всё было отлично, но, знаете, дворцовая жизнь, она довольно жестокая по отношению к таким невинным простакам. Но он держался. Был храбрее, чем кто-либо, в своем бою. — Люди начинают откровенно скучать от всей этой болтовни, а значит, пора закругляться. — Я сделал то, что считал правильным – отправил его подальше, туда, где никто не будет шептаться за спиной, но обидел этим. Сильно обидел.
Ноги начинают подкашиваться от напряжения, но Артур стойко держится.
— Но знаете, что самое забавное? Сама судьба свела нас на поле боя, и там, в чужих землях, я узнал, что здешний неприметный слуга –
Величайший Волшебник из всех и последний Повелитель Драконов, чья жизнь является самой большой ценностью из возможных.
Кажется, толпа начинает оживать, понимая, о каких вещах идет речь.
Но останавливаться пока рано.
— Так вот, — шумно втягивает воздух Артур, — я знаю, что не имею права просить прощения после такого предательства.
Я знаю, что ты слышишь, Эмрис. Всё, чего я прошу –
помоги мне построить Альбион, о котором говорится в стольких предсказаниях. Помоги осуществить предначертанное судьбой.
Последние слова потухают в тишине частых «ахов» и «охов» горожан, не ожидавших подобных перемен в обычный – казалось бы, ничем не приметный – день. Они ждут вместе со своим королем, ждут ответа.
Минута.
Две.
Почему он не отвечает?
Не успевает Артур снова завести свою шарманку о благополучии магов и магических существ в будущем Альбионе, как из того самого, треклятого окошка высовывается тощая фигурка самой обсуждаемой ныне личности.
Мерлин по пояс высовывается из окна и,
о, нет-нет-нет:
—
O dragon, e male! So ftengometta tesd'hup'anankes...
Закончив свое шоу, после которого ничерта не произошло, хотя все были уверены, что это какое-то заклинание, паренек перевел взгляд вниз, на площадь. Его голос был слаб, но простолюдины боялись даже лишний вдох сделать в присутствии этих людей, поэтому слова доходили до адресата в любом случае.
— Тебе не следовало запирать меня там, если ты хотел только пафосно выступить перед своим народом, — чуть обиженно, но впечатленно заявляет он. — К чему был весь этот монолог?
Артур встряхнул головой, возвращая себе дар речи, и уверенно крикнул:
— Магия возвращается в Камелот! Я снимаю запрет на колдовство, и больше никаких казней за то, что даруется при рождении. С этого дня и до конца моего правления: Камелот – безопасное пристанище для волшебников и магических существ, пока они соблюдают остальные наши законы и порядки.
Народ принялся взволнованно перешептываться, понимая, что стали свидетелями одного из важнейших периодов в истории этого королевства. Рыцари дружески пихали Мордреда в плечи и ерошили волосы, заявляя, что теперь он отсюда точно никуда не денется. А Артур ждал реакции удивительно сосредоточенного, серьезного Мерлина.
Он не менялся в лице весь монолог короля, о чем-то размышляя, и только через минуту улыбнулся – ярко, искренне, немного наивно и по-детски. Так, как улыбался всегда, если его похвалить.
— Да будет так! — весело выкрикнул он, и люди хотели поддержать его, начиная скандировать то «да здравствует Король», то «да здравствует Мерлин», но не успели.
Над центральной площадью пронеслась черная тень, поднимающая пыль и мелкие камни ветром от своих крыльев, направляющаяся к дворцу, где и замерла.
Быть не может…
Люди принялись тереть глаза, не столько из-за засорившей их пыли, сколько из-за не желания верить в то, что видят.
— Дракон, — первым отреагировал Пендрагон, отряхиваясь. — Серьезно, Мерлин? Ты притащил сюда
дракона?
Казалось бы, его слова невозможно услышать через крики крестьян и придворных, жаждущих спрятаться куда-подальше. Но Мерлин осторожно спрыгнул из окна, прямо на крыло этого существа, и недовольно фыркнул:
—
Килгарра. Его зовут
Килгарра, — заступился за своего «друга» маг и улыбнулся чуть язвительнее: — Ты ведь не думал, что вернешь магию, и я сразу же останусь тут? Во дворце итак слишком много работников, а тебе защита, кажется, уже не нужна.
— Ты не можешь решать за меня, что мне нужно!
— Очевидно, могу, — весело рассмеялся маг и скользнул рукой по твердой драконьей чешуе, гладя свою редкую зверушку.
И Артур уже было хотел возмутиться, начать спорить, а может – угрожать, но не успел сделать ни первое, ни второе, ни даже третье, потому что дракон – Килгарра – подал голос сам. И если это не самое странное, что можно увидеть в жизни, то странности, как таковой, не существует.
—
Юный Пендрагон должен научиться с уважением относиться к магии и своей второй половинке, если хочет, чтобы его уважали в ответ.
Грохочущий бас Килгарры заставил все органы испуганно сжаться. У всех, но не у Мерлина; тот лишь закатил глаза и попросил «поменьше этих неоднозначных намеков».
Именно это знакомое ворчание вернуло дар речи.
— Как я должен это сделать?!
—
Когда последние снега сойдут с Камелота, твое время истечет, Артур Пендрагон. Не опаздывай – от этого зависит твоя судьба, судьба Альбиона и судьба Мерлина.
И, не дав вставить ни слова против, дракон взмыл в небо.
Последняя попытка Мерлина сбежать из дворца оказалась удачной. Но надолго ли?..
***
Во всем замке царило какое-то траурное молчание, словно молодого короля уже схоронили и принялись оплакивать. В этот раз все знали наверняка, из-за кого он чувствует себя так плохо и почему.
Все, кроме него самого.
Поэтому Артур, подперев голову рукой, гонял картофелину по тарелке туда-сюда, абсолютно не чувствуя аппетита. Когда к ней добавилась зелень, это стало походить на рыцарские бои между овощами, которые…
Боже мой.
В один момент король осознает, что только что устраивал рыцарские бои между картофелиной, кусочком брокколи и морковью, и не может сдержать раздраженного вскрика. Он бросает столовые приборы и ударяет по столу ладонями, из-за чего сидящая напротив Гвен вздрагивает.
Она отлично знает, что гнетет супруга, но до последнего надеялась, что он догадается сам.
Судя по всему, придется брать все в свои руки.
— Артур? — зовет она, привлекая внимание, но мужчина не поворачивается. — Артур.
Он хмурится, стискивает зубы и быстро переводит взгляд от одной вещи к другой.
— Что?
— Ты не сможешь сделать то, что должен, если не будешь нормально питаться. Хватит корить себя за всё подряд.
— Я не могу есть, — чуть тише произносит король, и сам чувствует, что из голоса ушла прежняя злоба. — Просто не могу, пока он где-то там, а я не извинился, и натворил столько дел…
Гвиневра делает глубокий вдох.
Сейчас или никогда. Пора закончить все их метания, даже если в итоге он будет еще долго на неё злиться. Порой, правда просто необходима, чтобы позволить двигаться дальше, к следующей цели. Сейчас именно такой момент.
Три, два, один…
— Тебе тяжело, потому что ты любишь его.
Девушка вся сжимается, готовая к осаде и обвинениям в клевете, и к раздражению, ко всему, что угодно, но не к этому.
— Знаю.
***
Два дня и три ночи король не мог сомкнуть глаз, размышляя о том, что должен сделать, чтобы заслужить потерянное доверие приверженцев Старой Религии, магических существ и волшебников, но бессонные ночи сделали свое дело.
Спрятав все свои записи под подушку, он хорошенько отоспался, не вылезая из кровати практически сутки, а после, сразу же, собрал совет за Круглым Столом.
Он выглядел посвежевшим и улыбался чаще, и подчиненные чувствовали себя так же хорошо, благодаря благополучию своего монарха. В такие моменты кажется, что любые преграды можно обойти в два счета.
— Для начала, — громко, воодушевленно начал Артур, разворачивая карту Нижнего города, — мы освободим целый район…
А может, это так и есть. 
