Сахарный язык

Юнги не спит ночь, две, три. Секретарша в офисе вздыхает сочувственно, предлагает поспать парню или хотя бы кофе выпить. Мин только головой кивает на эту никчёмную заботу и снова запирается у себя. Он думает о том, стоит ли Чимину рассказывать о своём прошлом, а, если стоит, то какую часть. Мин вновь откидывается на спинку кресла и пропускает мимо ушей речь очередного пациента, ибо наперёд знает, что услышит от этой девицы. Чимин, несмотря на все свои ухищрения, грубые слова и иногда неприличное поведение, был в глазах Юнги ангелочком с непорочной чистой душой. Этим, наверное, он и прельстил такого извращенца, как Мин Юнги. А раз Чимин свят и невинен, стоит ли ему знать о бурной личной жизни Юнги? Хотя не только о личной жизни можно вести речь… До прихода Пака остаётся меньше получаса, а старший волнуется, как девушка перед первым свиданием, и хоть он и знает, как можно успокоиться, как не подать вида, что ты взволнован, у него ничего не выходит. Когда дело доходит до самого себя внезапно, все эти советы оказываются бесполезными и бесящими. Ему то хочется срочно позвонить мамаше мальчика и сказать, что он заболел, сломал ногу, улетел в открытый космос — всё, что угодно, лишь бы не приходил Пак, а уже через секунду ждёт его, отмеряя на настенных часах каждую прошедшую секунду. Юнги так и не решает окончательно для себя, какой объём информации можно преподнести Чимину и с каким возрастным ограничением. Чимин проходит, потупив глаза в пол, и приземляется на диванчик, не обронив ни единого слова в адрес психолога. «Эти сеансы мой единственный шанс наладить с ним отношения», — думает про себя Мин, разглядывая приунывшего подростка. — Чимин, — прерывает затянувшееся молчание Мин и понимает, что всем его планам крышка. Потому что Чимин сидит молча и не обращает внимание на Юнги. — Помнишь, ты говорил, что хочешь узнать меня получше? И снова ноль реакции. Юнги решается подойти поближе к парню, и, когда делает это, замечает, как напрягается всё тело подростка, а его пальчики сильнее начинают сжимать ткань штанов. — Что-то случилось, Чимин? Ты какой-то слишком напряжённый, — он хочет как лучше, берёт за руку Пака, поглаживая пальчики, но тот отшатывается от него, грубо и больно как-то ударяя руку парня. — Мне не хорошо, — наконец выдавливает из себя Пак, — можно мне пройтись… до уборной. Юнги кивает на это, начинает что-то ещё спрашивать, вроде того, дойдёт ли он сам, что у него болит, но Чимин уже не обращает на это внимание и только бросает в ответ, что с ним всё хорошо и провожать его не стоит. Первые пять минут Юнги сидел абсолютно спокойным, спустя десять — напрягся, а спустя тридцать минут он заподозрил что-то неладное и рванул в сторону туалета. Старший был уверен, что маленькому Чимину стало плохо, и он не может даже дойти до кабинета психолога. Но каково же было разочарование Юнги, когда он не обнаружил там парня. Чимина нигде не было, а это означало, что не такой уж он и хороший мальчик и что не было ему вообще плохо. Он нагло воспользовался добродушием Юнги и его доверительным отношением к нему и, просто соврав, сбежал. Мысль о том, что ему могут дать втык родители Чимина, совершенно не заботило Юнги. Он зол. Он в гневе. Его Чимин сейчас поступил ужасно, низко, он растоптал Юнги, как ему казалось. Идеальный образ ангелочка Чимина медленно рушился. Мин упал в своё кресло и, схватившись за голову, застонал. Где ему искать Чимина? Где? Что он вообще мог удумать? В голове всплыл эпизод, когда Чимин, ещё милый и наивный мальчик, поделился с психологом, что любит проводить время в одном парке, где собираются его друзья танцоры. Наверное, это был пока единственный вариант, где можно было искать Чимина.

***

Когда тебе почти шестнадцать, жизнь не кажется такой простой и беззаботной, как многие думают. Чимин давно вёл войну с самим собой. Каждый новый день был для него битвой со своими «хочу», «бесит», «достали». Он старался быть хорошим, вёл себя тихо и мирно. Но это, увы, было до поры до времени. Спусковой механизм сработал именно тогда, когда родители решили запретить сыну заниматься танцами. А разве вы не знаете, что такое лишённый мечты подросток? Вот. Это хуже, чем десять тайфунов. Поэтому Чимин и отбивался от рук. Он считал себя взрослым, а его всё время ни во что не ставили, он считал, что может принимать самостоятельные решения, а ему не разрешали элементарных дел исполнять, он считал, что может общаться с теми, кто ему симпатичен, да и тут его обламывали, заперев в четырёх стенах собственной комнаты. Не самый лучший метод воспитания… А ещё был Мин Юнги. Чимина никогда так никто не бесил. Как же его выводило из себя всякий раз то, как говорит, как улыбается ему этот мозгоправ. Он строил из себя его друга, а потом за его спиной сливал всю информацию родителям. Он доверял ему свои самые большие секреты, а он его с грязью мешал. Чимин ему поверил, а он его предкам сдал. Тоже друг, называется. Но проблема была далеко не в этом. Чимин не хотел этого признавать и продолжал верить в то, что Мин Юнги просто раздражает его своим существованием. Потому что так было легче и проще жить. Чимин не хотел думать о том, что сердце билось быстрее, когда он думал о скорой встрече с Юнги, что, когда он по-свойски закидывал ему руку на плечо, улыбался и тянул привычное уже «малыш», у Чимина дрожь по всему телу проходила, дыхание спирало, а ладошки предательски потели. Он не хочет признавать, что при виде Юнги у него мысли все в голове смешиваются. А сны с участием этого парня лучше вообще вычеркнуть и забыть. Поэтому, когда Чимину позвонил Чонгук и предложил погулять в парке, а это было незадолго до сеанса с Юнги, Чимин тут же согласился и даже продумал план побега. Всё оказалось слишком просто, в этом и была загвоздка. Чимину было ужасно стыдно. Он пытался себя убедить в том, что Юнги тот ещё фрукт и ничего страшно в том, что сделал Чимин нет. Но всё же… — Ты чего сегодня какой-то потерянный? — интересуется Чонгук, закидывая на плечо парня свою руку. «Ничего не чувствую», — даже как-то разочарованно вздыхает Пак, словно он надеялся на что-то иное. Глупо, конечно, глупо. А потом они бегут к площадке, где уже собрались участники из группы, где танцевал Чонгук. Чимин завороженно наблюдал за движениями друга, улыбался и в эти моменты забывал о всех своих проломах и вообще о том, что в мире есть кто-то по имени Юнги. — Ты прикинь, сегодня мне удалось заработать даже больше, чем обычно! Может, это ты так влияешь на меня? — довольно хохочет Чонгук и тянет Пака к ближайшему ларьку. — Сегодня мы гуляем, Чимин! А Чимин только улыбается в ответ и надеется забыться. Плевать, что домой потом возвращаться. Он чувствует себя крутым, когда хлебает из горла холодное пиво, а когда затягивается сигаретным дымом, то вообще чувствует себя взрослым независимым парнем, по которому сотни девчонок сохнут. — Может, переберёшься ко мне снова? — задаёт внезапно вопрос Гук, отчего у Чимина чуть сигарета из рук не выпадает. Они сидят около берега реки, прижавшись друг к другу и курят. Вечер такой прекрасный, тёплый, листва зеленеет на деревьях, и Чимин абсолютно расслабляется. — А можно? — Ты ещё спрашиваешь? — усмехается Гук, вновь затягиваясь. — Хорошо, я подумаю, — Пак улыбается другу и кладёт на плечо голову. Они уже курят третью сигарету подряд, словно это какой-то тайный ритуал, известный только им двоим. Парни молчат и только иногда вздыхают или же смеются тихо и еле слышно. Когда Чимин в очередной раз подносит сигарету к губам, что-то останавливает его. Пак переводит взгляд на свою руку, которую крепко держат за запястье, а затем поднимает голову, и внутри у него что-то лопается. Юнги смотрит зло и раздражённо. Смотрит так, как никогда до этого не смотрел. У младшего внезапно язык отсыхает, и сказать ничего он не может. — Пошли, — только и кидает Юнги и резко дёргает на себя парнишку, отчего тот громко ойкает, врезается в старшего, а сигарета выпадает из его рук. Мин бросает мимолётный взгляд полный ненависти в адрес Чонгука, а потом снова начинает смотреть на побледневшего Чимина в своих руках. Чонгук только хмыкает, и ему хочется показать язык этому уроду, но он молчит. — Чимин, тебе помочь, мой милый? — как-то слишком ласково тянет Чонгук, словно специально выводит из себя и так разражённого Юнги. А Пак впервые хочет придушить друга, потому что внезапно мозг начал работать не в ту сторону, и ему стало стыдно. А ещё страшно. Кажется, своим поведением Чимин довёл Юнги до края. Видимо, сегодняшний побег стал последней каплей, и сейчас он просто убьёт младшего. — Нет, — пищит Чимин, — не надо, Чонгук. Я сам. И он бежит следом за Юнги, который всё также держит мёртвой хваткой мальчика за запястье, спотыкается и снова старается успеть за ним. Чимин в испуге распахивает глаза, когда внезапно его толкают к одному из деревьев парка, там, где нет абсолютно никого. — Давно куришь? — как-то слишком спокойно спрашивает Мин, но, судя по тому, как он усиленно трёт свой лоб и тяжело дышит, становится понятно, что это мнимое спокойствие даётся ему очень тяжело. — Полгода где-то, — младший опускает свой взгляд, потому что у Юнги вид слишком пугающий. А Мин оказывается к младшему как-то слишком неожиданно близко. У Чимина сердце ёкает от такой близости. Он ждёт и сам не может понять чего. А вот сердце упорно продолжает твердить, чего именно хочет получить сейчас парень. Чимин внезапно превращается снова в маленькую беззащитную кроху, а Юнги не может понять, где он настоящий, и можно ли сейчас верить ему. Поэтому Юнги отстраняется от младшего и смотрит куда-то в сторону. — Я не хотел этого говорить, — от этих слов Пак вздрагивает и напрягается всем телом, — но сегодня ты меня сильно разочаровал. — Я не маленький, чтобы кого-то радовать или же разочаровывать, — но выходит у Пака это как-то неуверенно, тихо и нерешительно. Про себя Юнги отмечает, что он всё ещё тот же ребёнок, а вслух продолжает: — Если я ещё раз тебя увижу с сигаретой в руках, я тебе покажу, каким я могу быть плохим. Пожалуйста, не расстраивай так больше меня. И то ли у Чимина мозг от страха отключился, то ли гормоны слишком сильно играют в крови, то ли эта проклятая первая любовь, но голос у Юнги внезапно становится каким-то томным, а взгляд слишком пошлым, слишком двусмысленно всё кажется Паку. В его голове, как назло, начинают друг за другом возникать разного рода картинки, примеры того, каким же будет плохой Юнги. И, увы, эти картинки далеко не приличного содержания. Чёрт бы побрал чувства! Юнги не дожидается ответа от парня и тянет его за собой. Они дальше идут в тишине до самого офиса, где работает Юнги. А там уже, как коршун, кружит мать мальчика, она буквально накидывается на него, когда замечает его в коридоре. — Где вы были? — она зло смотрит сначала на сына, а потом на Юнги. — Вы же хотели, чтобы ваш сын перевоспитался. Так вот, давайте вы не будете лезть в методы моего лечения. Мы просто гуляли по парку. Вы же сына никуда не пускаете, а воздух свежий мальчику все ещё необходим. — От него сигаретами несёт! — Какими сигаретами? — произносит, недоумевая, Юнги, словно правда не понимает в чём дело. — Мы всего лишь поели мяса на углях, а вы наводите панику. И, кажется, мама парнишки верит психологу. Юнги провожает парня каким-то холодным безразличным взглядом, а Чимин то и дело оглядывается на него. Что-то не вязалось в представлениях Пака об этом человеке. Он прикрыл его перед родителями, не сказал о побеге и о сигаретах с пивом ни единого слова. Всю дорогу домой Чимин только и думал, что Юнги не такой уже и плохой. Только вот что делать с полученной информацией Чимин всё ещё не знает.