День гнева

Джен
R
Завершён
103
автор
Размер:
153 страницы, 20 частей
Метки:
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Разрешено копирование текста с указанием автора/переводчика и ссылки на исходную публикацию
Награды от читателей:
103 Нравится 202 Отзывы 35 В сборник Скачать

II. Глава 11 — У последней черты

Настройки текста
Фуналис открывался шествием. Шествие начиналось с закатом от ворот Минратоса, растягивалось вереницей факельных огней по улицам города, неспешное и грозно-величественное, пламенными петлями сковывая кварталы и дома. Впереди по трое ступали жрецы Ближнего Круга, облаченные в темно-серые мантии, и шедшие посередине держали раскрытые ларцы с подношениями дракону. Факелы горели ровно, и те, что в руках Хористов, едва заметно пахли лириумом. Ожидание пронизывало воздух, дрожью и предвкушением касалось кожи, напряжением и каким-то странным восторгом касалось разума. Сила ли, щедро разлившаяся по улицам, была тому причиной, или действительно нисходило извне бессмертное откровение Думата, но от поступи шагов многотысячной толпы — толпы безмолвной, ибо даже самые отчаянные не посмели бы нарушить таинство — казалось, вздрагивала сама земля. И был миг, когда толпа замерла на площади перед Храмом Хора Тишины, и обратилась в слух, и весь Минратос, весь Тевинтер обратился в слух, обратился в благоговение и восхищение — когда без единого звука распахнулись тяжелые створки, и темнота и тень на ступенях Храма воплотилась в человека. Человек — или уже больше, чем человек — широко развел руки в стороны, приветствуя и благословляя, и люди перед ним, и дальше, на площадях и улицах, не смея противиться этой воле, едино опустились на колени. Словно бы незримая сила овладела ими, и они сами в согласии преподнесли ей ее исконное право приказывать и обладать. Корифей Тишины, первый магистр, Голос Думата неторопливо развернул ладони к земле, и спустя мгновение словно под порывом ветра погасли все факелы и огни, оставив лишь тишину, темноту и ожидание. Думат, великий дракон, раскрывал крыла над Империумом. Корделия Иллеста наблюдала за шествием с мансарды своей башни, закутавшись в шаль из мягкой шерсти. Ночь была теплой, но ее периодически била дрожь — то ли последствия прошлой мессы, темных опасных чар, то ли ощущение неотвратимо приближающего мига, после которого мир уже не будет прежним. Обратится ли этот миг вознесением или катастрофой? В День Торжества не было принято молиться другим богам, и нынешние часы были триумфом лишь Думата и его жреца. Но всю прошлую ночь Прорицательница пребывала со своей богиней; в крипте, без свидетелей и служителей, она принесла ей жертву крови и внимала ее присутствию. Разикале отозвалась ей, как отзывалась с момента осознания дара, шорохом тайны, бытием теней, дрогнувшим пламенем свечи, но благосклонность ее и покровительство можно было заслужить лишь добившись цели. Вдали преклонивший колени перед храмом своего бога Корифей Тишины завершил первые строфы канонов и, поднявшись, вошел под высокие темные своды. И серая толпа, завороженная и молчаливая, качнулась за ним, словно море во время прилива. — Да славится Думат, — беззвучно прошептали губы Корделии. Она плотнее запахнула шаль и, развернувшись, покинула мансарду. Внутри особняка было тепло и уютно, ковры мягким ворсом ласкали ступни. Илинор ждал ее у двери, взглянул вопросительно и, верно истолковав едва различимый кивок, пошел рядом, пропуская ее на один шаг вперед. Корделия молчала; разум ее пребывал в смятении, и это тревожило ее. Решение требовалось принять незамедлительно, но то, что она собиралась сделать, именовалось предательством. Имела ли она право на предательство даже во имя сохранения всего? Посмеет ли предать других, что прошли с ней этот путь до нынешнего порога? Но времени на сомнения уже почти не оставалось. Корделия неторопливо спустилась по парадной лестнице в холл, ласково скользя ладонью по перилам из резного дерева. Память оживала с каждым шагом — прошенная и непрошенная, память о плохом и хорошем, об ошибках и победах. Родовое поместье Иллестов видело много поколений, и каждый из его хозяев вплетал в узор нити своего дара и своих амбиций, и гобелен с вышитым семейным древом занимал всю стену в малой гостевой. Трое — две женщины и мужчина — ожидавшие там, торопливо поднялись с низких кушеток, склонили головы, отдавая дань уважения. — Миледи. — Благодарю, что пришли, — Корделия развела руки, приветствуя и благословляя. — Лорд Этон, леди Савилия, леди Ирильен. Прошу, окажите мне честь, пройдемте со мной… возможно, это будет последний раз, когда я иду по этому дому. Они кивнули молча, и старшая, леди Савилия Гнея Эртеция, вторая жрица Разикале, заняла место по правую руку Корделии. Самая доверенная из присягавших, доказавшая равно и верность, и мастерство, и мудрость, она должна была принять имя Прорицательницы Тайны, как только минет полночь следующего дня. — Мы либо добьемся цели, либо погибнем сражаясь, — негромко сказала Корделия, обращаясь к ней, и взгляды женщин сошлись, сталь к стали. — Иного уже не дано, слишком много мы вложили, слишком много надежд и сил; это будет последний рывок. Вернуться и остаться прежними мы не сможем. Вы поймете потом. Однажды, несколько недель назад, в минуту отчаяния, когда силы ее, казалось, уже были на исходе, Корделия позволила себе в первый раз обратиться к Сетию Амладарису за помощью и советом. Он принял ее, и они беседовали о том дне, когда король Каринатус отверг посланника Думата. Возможно, это было итогом разочарования, сказал тогда Сетий. Разочарования, что приходит, когда понимаешь, что твой поиск был напрасным. Когда понимаешь, что твой бог больше не отвечает тебе. Савилия Гнея неторопливо кивнула. — Но здесь и сейчас вы все еще Прорицательница Тайны и провозвестница истины. Разикале говорит вашим голосом, и я слушаю. Это означало, что следовало отдать последние приказы. Лорд Этон, сенатор и дипломат, и леди Ирильен, управитель ее земель у Касселиса, безмолвно следовали за ними, отдав право беседы второй жрице. Но Корделия могла поручиться за каждого из них, и знала, что каждое слово ее будет запомнено и обращено действием. — Этот дом я оставлю за моей семьей, — сказала она, отрешенно скользнув взглядом по изящным скульптурам и драгоценным витражам. — Мой двоюродный племянник, Октавий Гай Иллест, войдет в возраст и права наследства через три месяца. Но земли Касселиса перейдут к новой Прорицательнице… хранилище документов там я оставляю опечатанным, и новая жрица сможет воспользоваться им, когда сочтет нужным. Во втором поместье хранился малый архив, копии основных бумаг. Лишь часть от Библиотеки Минратоса, но и это терять было недопустимо. — Благодарю, — коротко сказала вторая жрица. Корделия кивнула: — Имена тех, кто заменит других магистров Синода… — Мне известны, — отозвалась Савилия Гнея. — Мы пришли к соглашению, что нейтралитет между Кругами будет поддерживаться как минимум год, до следующего Фуналиса, чтобы успеть стабилизировать ситуацию и успокоить Сенат. Если, разумеется, на то будет воля драконов и тех, кто вернутся к нам аватарами богов. Магистр дернула плечом, суховато хмыкнула: — Я ценю вашу учтивость, но сейчас не время для нее. Вероятность нашего поражения велика, и, возможно, вам придется вести Круг через смутные годы. Я разослала приказы по храмам, это даст вам чуть больше поддержки; к тому же дом Амладарис и дом Ранвий дружны с Ищущими, а это немалый перевес. Она замолчала, оценивая и вспоминая; немалая работа была уже проделана, но предусмотреть все возможные опасности было невозможно. Оставалось положиться на то, что ее последователи и доверенные сумеют обуздать бурю. Но и победа, и поражение равно принесли бы плоды — чернь, что приняла бы стихию и бедствие за гнев драконов, разом обратилась бы к их алтарям, моля о прощении. Победой или поражением, Синод равно бы заставил Империум вернуться в веру, потому что только в миг подлинной нужды вспоминают о боге. Возможно, подумала Корделия, все обернется к лучшему. — Если у вас есть вопросы, спросите сейчас, — сухо произнесла она. Подошла к окну, отодвинула тяжелые гардины. Но тучи, пришедшие с моря, не давали увидеть звезды. — Лишь один, госпожа, — негромко сказала Савилия Гнея. — Я знаю, каждый из Звездного Синода увидел в глазах своего дракона иной мир, за который не жаль заплатить любую цену. Я знаю, что каждый из этих миров был бы для смертных благословением и даром. Но… Она запнулась на миг, но Корделия не обернулась, все так же отрешенно рассматривая темное низкое небо. — Но что случится, если вам удастся достичь своей цели, и все эти миры, эти воплотившиеся идеи будут противоречить друг другу? — тихо произнесла Савилия. — Что за награду желает себе Дозорный Ночи, не станет ли она обратной тому, к чему стремится Мастер Огня? Что, если… Корделия Иллеста, все еще Прорицательница Тайны, едва заметно повела плечом, и вторая жрица замолчала. — Это хороший вопрос и разумные опасения, — мерно отозвалась Корделия. Глубоко вдохнула, и вдох ее был ровным, и голос спокойным. — Но к счастью Синода, среди них есть тот, кто с самого начала удерживает равновесие сил, и это его право и его воплощенная власть. Она наконец взглянула на Севилию, и улыбнулась уголком губ. — Ответьте же, что за мир может желать в награду Корифей Тишины?

***

Крыло слуг не было роскошным, но здесь было тепло и чисто. Хорошим хозяином считался тот, у кого слуги сыты и хорошо одеты, и дом Иллестов не изменял этому правилу, считая своим долгом заботиться о своем имуществе. По тому, как выглядят и ведут себя рабы и слуги, нередко строилось мнение и о господине, поэтому те, кто играл по правилам знати, уделяли этому немало своего внимания. Покончив с прочими делами храма, Корделия закончила обход здесь, сопровождаемая лишь молчаливым Илинором. Остановилась у одной комнаты, несколько мгновений невидящим взглядом смотря на стену, и затем, выдохнув резко, открыла дверь и вошла. Лебних читал, бережно скользя сухим пальцем по строкам; но заметив жрицу, отложил книгу, поднялся из-за стола, едва заметно наклонил голову. Взгляд его, спокойный и пытливый, скользнул по лицу женщины, и Корделия невольно передернула плечами. Она могла лгать перед троном Архонта, но в глазах бродячего философа светилась какая-то мягкость и доброта, и это было непривычно ей, это обезоруживало и сбивало с толку. Впрочем, она пришла сюда не лгать. — Госпожа, — негромко произнес Лебних. — Чем нищий мыслитель может помочь вам в этот поздний час? Он был невысок и тощ, последствие многих лет бродяжничества; на жилистых запястьях остались следы кандалов. Старость еще не коснулась его, но волосы уже приобрели тот оттенок сухого пепла, что сопутствует почтенному возрасту. И лишь глаза на худом лице были яркими и любопытствующими, как глаза ребенка. Корделия неторопливо подошла к столу, подняла книгу, которую он читал. Сборник поэм Айюса Немого, странная и почти позабытая теория стихосложения. Она позволила себе вспомнить. — «Пусть вечность вся ценою будет мне за право доказать свою ошибку». Лебних Ио на мгновение прикрыл глаза. — «Был гневен день, когда по грани зыбкой я проходил, горя в своем огне…» Но что же так терзает тебя, госпожа моя? Разве может найтись в смертном мире то, от чего будут дрожать руки у верховной жрицы Разикале? Он наклонился вперед и взял ее ладонь в свои, естественно, спокойно и мягко, и в этом прикосновении не было ничего от желания или похоти. И Корделия Иллеста, горделивая наследница благородного дома альтус, позволила себе несколько мгновений не отнимать руки. Но Прорицательница Тайны не могла дать человеческой слабости взять верх. И нерешительность уступила воле. — Мы много говорили с тобой о добре и зле, — ровно произнесла Корделия Иллеста. Развернулась, отошла на несколько шагов, вновь прямая и неприступная. — Сейчас настало время говорить о долге. Словно тень пронеслась по комнате, на неуловимый миг заставив дрогнуть живое пламя канделябров, и темнота в углах словно разрослась и придвинулась ближе. Но ни пламя, ни темнота не имели власти над Голосом Разикале. — Ты должен мне свою жизнь, Лебних Ио из цириан, — сказала верховная жрица. — И я хочу, чтобы ты исполнил мою волю. После этого ты будешь волен идти, куда пожелаешь, и Круг Ищущих не станет чинить тебе препятствий. Он взглянул на нее вопросительно. — И чего ты просишь от меня, госпожа? Корделия Иллеста смотрела куда-то в пустоту над его плечом, и в видениях ее сверкал и пылал золотым огнем запретный Город, куда не было дороги смертным. — Завтра в ночь Звездный Синод принесет жертву, равной которой еще не знал Империум, — сказала она, и слова падали равно тяжело и спокойно, как бывает, когда уже принято решение и пройдена точка невозврата. — Мы разорвем саму Тень, чтобы достичь ее сути, и либо вернемся сюда небожителями, либо погибнем. Но наша смерть — ничто, падут лишь семеро. Но я не знаю, что случится… что может случиться, если мы не удержим контроль над силой. Они действительно не знали. Когда был закончен первый стабилизирующий пилон — Коготь Думата, они назвали его, отдавая свою дань грядущему Фуналису — Сетий Амладарис провел пробный аналог ритуала, ослабленный в несколько раз. Но даже это потребовало больше десятка жертв, всех слуг с эльфийской кровью, что находились в то время в его поместье. И хоть результат все же подтвердил расчеты Оценщика, выплеск силы едва не разметал все здание, и только древние чары, опасные и незыблемые, вместе в кровью вмешанные в фундамент, удержали его. Но жертвоприношение, которое собирались принести они все… Экспоненциально растущая мощь, разрыв в самой структуре мироздания… Что будет, если не справятся их доверенные из Ближних Кругов, что должны будут погасить выплеск, что, если рассыпятся на осколки пилоны, не выдержав колоссального напряжения, этого обезумевшего потока силы? Что, если ошибутся они сами; да, они были лучшие из лучших, но ни один смертный не убережен от ошибки… Что тогда может случиться с Империумом? — Милосердные духи, — прошептал Лебних Ио, содрогнувшись, и в глазах его были едино осознание и ужас. — Я молю вас, госпожа, откажитесь от этого, молю всем дорогим, что у вас есть. Я не маг, но силы, которым вы собрались бросить вызов… недаром закрыта смертным туда дорога! Весь мир может рухнуть в бездну по вашей прихоти, госпожа!.. Но Корделия Иллеста не отвела взгляд, и в ее бесстрастном голосе, когда она ответила, была звенящая сталь: — Значит, такова моя прихоть. И Лебних, оборвав себя на вдохе, замолчал, безнадежно качнул головой. — Завтра в ночь, — холодно повторила Корделия. — На южном берегу Нокена, где развалины Бариндура. Запомни это хорошо, философ, запомни лучше, чем свои трактаты. Луций Фара был прав, обратившись к погибшему городу; слишком много крови и смерти уже пролилось там, и Завеса в том месте была тонка, даже спустя столько веков не зарастив рану. Легче было бы лишь проводить ритуал в центре Минратоса, где магия изливалась так же часто, как и вино, и даже стены были выстроены так, чтобы удержать ее, и сами камни были опечатаны рунами баланса и защиты. Но подвергнуть опасности Минратос, вечно живое сердце Империума, не поднялась бы рука ни у кого из них. Пусть будет Бариндур, и если пробудится вновь подземное пламя, если захлестнет их и растерзает — значит, это будет гибель лишь семерых. Пусть Бариндур — где разрушение уже прошлось по земле, уже разметало все и стерло, и, ежели пребудет с ними благоволение драконов, не будет уничтожено ничего больше. Пусть будет Бариндур, память, сила, огонь и кровь — их горделиво-жестокие боги одобрят подобный выбор. Корделия резко обернулась к молчаливо замершему за ее спиной Илинору и, сняв со своей руки кольцо-печатку, герб Иллестов, герб Элувии, вложила ему в ладонь. Эльф взглянул на нее недоуменно. — Миледи? — тихо спросил он. — Завтра в ночь, в три часа, ты проведешь Лебниха ко дворцу Архонта, — ровно приказала она. — И проследишь, чтобы он рассказал Декратию все, слово в слово, о намерениях, о времени и месте. И если Архонт не поверит, отдай ему кольцо. Все уже приведено в движение, и грядущее не остановить, но если что-то пойдет не так… Если что-то сорвется, и рухнет, и Звездный Синод уже будет бессилен остановить это, рядом больше не останется тех, кто смог бы встать на пути щитом и мечом — кроме одного. Кроме того, кто с самого начала стоял во главе Империума, кто взял это право равно мудростью и мастерством — и кто не станет колебаться. Архонт должен узнать истину, чтобы успеть остановить катастрофу. Но не должен помешать им. — Миледи, — почти беззвучно проговорил Илинор. И рывком подался вперед, каким-то надломленным судорожным движением опускаясь перед Корделией на одно колено. В светлых глазах его — едва ли не впервые он позволил себе не отводить взгляда — тоже была мольба, но мольба иного рода. — Прошу, позвольте мне остаться с вами. Корделия не шевельнулась, лишь словно закаменела спина. — Глупец, — резко бросила она. — Ты разве не понял, чем будет этот ритуал? Разве не понял, какой именно крови он требует? Сотня твоих соплеменников умрет завтрашней ночью, но ты был верен мне, и я сдержу слово. Исполни мой приказ и будешь свободен. — Прошу, — одними губами повторил Илинор, — позвольте мне остаться. Корделия вздрогнула, словно от боли. Верность ценится сильнее мудрости, говорил Оценщик, но только сейчас Корделия вдруг осознала, что верность — это обоюдоострый клинок. И разумеется Илинор знал, на какой путь она ступила и что за решение приняла, знал, и был готов — и к жертве, и к крови, своей и чужой, потому что верность не имеет полутонов. Илинор был готов ко всему — только не к ее предательству. — Добровольно отдать жизнь за миг чужого триумфа, — отрешенно прошептала Корделия. Закрыла глаза, глухо выдохнула. — Запомни и это тоже, философ. И когда в следующий раз будешь писать о свободе, упомяни Илинора из эльфов. Лебних Ио не ответил и не шелохнулся, и лишь в светлых глазах его читались жалость и сострадание. Ни тому, ни другому не было места пред ликом драконов. Корделия уже видела — ему не понять этих стремлений, по слишком разные стороны жизни они родились и росли, слишком разными путями шли, слишком разные истины выучили, взрослея. Да, Лебних Ио так же желал свободы, всем и каждому, — и этим одним уже заслуживал ее уважения. Но свобода, знала Корделия Иллеста, это привилегия, а не данность; свободу нужно заслужить, за свободу нужно сражаться. То, что дается даром, никогда не будут ценить, а обесцененная свобода — это худшее, что может произойти со смертным родом.
Отношение автора к критике
Приветствую критику в любой форме, укажите все недостатки моих работ.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.