Ты друг мой и враг. Ты счастье и боль. На кончиках пальцев Играешь в любовь. Приходишь с дождем Растворившись в ночи. Под кожей таятся стальные мечи. Легко убиваешь, но чувствуешь боль. Ты ветер и холод. Ты жар и огонь
Главы Дозоров Москвы любили иногда посидеть в приватной обстановке и обсудить животрепещущие темы вдали от посторонних глаз. - О чём задумался, Артур? - прервал размышления Шефа Дневного Дозора Пресветлый. Главы Московских Дозоров играли в шахматы. Но сегодня игра не клеилась. Завулон был чем-то очень озабочен. Но Гессер по опыту знал, что выпытать у Тёмного, пока он сам не решит поделиться, ничего невозможно. - Так. Ни о чём. О жизни и смерти, - очень обтекаемый ответ. - Если ты не в настроении сегодня играть, - Гессер кивнул на шахматную доску, - мы можем продолжить в другой раз. Завулон положил подбородок на скрещенные пальцы. - Что мы сделали не так, Борис? Где мы ошиблись? Гессер налил обжигающе горячего чая в маленькие пиалы. - У меня нет ответов на все вопросы, мой верный враг. Иным, как и людям, свойственно ошибаться. Всетемнейший аккуратно отпил глоток ароматного чая. - Он теперь смертный. И время его течёт очень быстро. Своим бездействием мы губим его. Я хочу найти способ исправить это. - А если ты сделаешь только хуже? - заметил Пресветлый, которого тоже мучило вынужденное пассивное бездействие. - Я должен попытаться, - заметил Тёмный, отставив так любимый Гессером зеленый чай. - Надоело эту бурду пить. - Ты всегда так говоришь. Я не буду отговаривать тебя... - Это бесполезно, - Тёмный был обманчиво расслаблен. - Я знаю. А если он сам не захочет этого? - Не захочет вечной жизни? - удивился Завулон. - Представь себе. Ты измеряешь всё по своей мерке, Артур. - Каждый человек страшится смерти, - уверенно сказал Всетемнейший, но Гессер возразил. - Не смерти боятся люди, - он внимательно смотрел на собеседника, пытаясь разглядеть на бесстрастном, бледном лице признаки возможного нервного срыва. - А боли. Бессилия. Немощи. Неизвестности. - Иногда мне кажется, Городецкому уже всё равно. Вот мы сидим с тобой. Два древних аксакала. Рассуждаем о вечности. А его время неумолимо несется вперед. И ему неважно, что с ним станет. - Сделай всё, что задумал, мой старый враг. Я не стану тебе мешать, - принял решение Шеф Ночного Дозора. - Откуда такое доверие к Тёмному, Борис? - ехидно произнес Завулон. - Возможно я стал мудрее. Поэтому остаюсь в стороне, и оставляю карт-бланш тебе. - Ты хочешь сказать, Пресветлый, что твой бывший ученик теперь моя забота. А сам ты умываешь руки? - Разве ты не сам этого хотел? Думай, что хочешь. Но сделай всё так, как должно быть. Да поможет Сумрак всем нам. - Я не в настроении решать твои загадки, - вяло отмахнулся Всетемнейший от очередной пиалы. Эти восточные чаепития начинали безмерно раздражать. - Антону нужна помощь. Но никто не может до него достучаться. Возможно, у тебя получится лучше. - Помнишь ту темную историю с бандой оборотней-гастролеров? - Как бы случайно вспомнил Завулон. И Борис Игнатьевич понял, что наконец они добрались до самого главного. - Тех, которых вычислил Антон? Помню. Необычный случай. Первый раз слышу, чтобы оборотням помогала вампирша. Обычно они друг друга на дух не переносят. Но я думал, их давно развоплотили. Разве нет? - К сожалению, нет. Они сидели в застенках Инквизиции. Но вчера троим удалось сбежать. И с везением Городецкого, возьмусь предположить, что охотиться будут именно за ним.***
Городецкий провел ревизию в собственном холодильнике. Результаты были неутешительные. Одно яйцо. Пара сосисок. Маленький кусок засохшего сыра. И заплесневелый хлеб. Даже на ужин холостяка не хватит. В буфете стояла непочатая бутылка водки, припрятанная на чёрный день. И, кажется, сейчас этот загадочный день настал. Помешал предаваться горестным размышлениям звонок в дверь. Интересно, если не открывать дверь, гости подумают что никого нет дома и сами уйдут? Звонок повторился. И звучал как-то грустно и укоризненно. Кого это на ночь глядя принесло? Так видимо нечистую силу. Так и есть, на пороге стоял Завулон. - Зачем пожаловал? - Какой ты негостеприимный, Городецкий? Впустишь меня? Или оставишь на лестнице ночевать? Антон молча отстранился. И пошёл на кухню. Не глядя, следует за ним гость, или нет. В маленькой московской однокомнатной квартирке Глава Дневного Дозора смотрелся дико и инородно. Всетемнейший брезгливо оглянулся по сторонам. Поставил на пустой стол пакеты с логотипами дорогого универмага. Отобрал у хозяина запечатанную бутылку водки. И поручил резать ноздреватый, жёлтый сыр и твёрдую сырокопченую колбасу. Оглядывая словно по волшебству накрытый стол, Антон испытывал странную тоску. Завулон протянул ему пузатый бокал с марочным бренди и бывший Светлый Маг спокойно принял его. С грустью думая о том, что сидеть и пить в обществе Тёмного приятнее, чем среди друзей. - Обидишь друга — наживешь врага ты, Врага обнимешь — друга обретешь. - Приятным бархатным баритоном процитировал Глава Дневного Дозора Омара Хайяма. За это и выпили. Постепенно тоска и грусть прошли. Стало тепло и уютно. Завулон был интересным эрудированным собеседником, с которым было интересно обсудить современную политику, тайны возникновения вселенной и археологические раскопки древних пирамид в Перу. Иных и Дозоров они по молчаливому согласию не касались. Городецкий проснулся резко, с криком, от очередного кошмара. И вдруг с удивлением обнаружил, что спит в постели не один. Завулон смотрел на него своими невозможными темно-синими глазами, взгляд которых был абсолютно трезвым. Антон потянулся и аккуратно накрыл тонкие губы своими. Осторожно посмаковал их вкус и углубил поцелуй. Их языки сплетались в первобытном танце, руки нежно и страстно прижимались к друг другу. Словно слепые, впервые увидевшие солнце. Они заново открывали для себя новый, прекрасный и такой незнакомый мир. Как странники в далекой стране, впервые встретившиеся, после долгой разлуки. Этот голод невозможно было утолить. И если это был сон, то Антон не хотел просыпаться. Окончательно Антон проснулся, когда рассвело. Он был в постели один. Темного нигде не наблюдалось. Чистая посуда стояла в сушилке. Холодильник был забит под завязку. Поспешив стряхнуть с себя остатки откровенного эротического сна, Светлый принял контрастный душ. И быстро, несколькими движениями успокоил своё либидо. Через неделю Завулон стоял на пороге снова.