Enemy

По несколько узкой и короткой улочке пробегается тёплый, но приятный ветерок, которые ласкает пряди моих волос, отбрасывая их за плечи. Я делаю мелкие шаги, рассматривая окрестности, но взглядом всё время цепляюсь за высокие железные стены, за которыми едва слышны удары гниющих рук и шипение, забирающееся под кору мозга. Останавливаюсь между двух домов, тихо вздохнув. Но Крис, его вроде так зовут прохожие, тут же оборачивается, ожидая очередной попытки побега, но я-то уже поняла, что для начала нужно усыпить бдительность противника и лишь затем искать пути отступления. Так что, нет, я не выкидываю очередной сюрприз, каких в запасе у меня множество. Козырей у меня предостаточно, но выкладывать все карты на стол в начале игры? Глупо ведь. Мой взгляд, умиротворённый, не дёргающийся по сторонам в поисках опасности, останавливается на высоком дереве, к одной из мощных веток которого привязаны два каната, держащие доску. Стремительно шагаю в сторону качелей, слыша позади тяжелое дыхание парня, но не показываю напряжения, от которого чуть подрагивают плечи. Мне неуютно, ведь ежесекундное наблюдение за каждым движением заставляет меня немного нервничать. Сколько времени займёт это «усыпление бдительности»? Я потеряла счёт дням, но уверена, что нахожусь здесь не больше недели. Сплю в чужой постели, ем чужую еду, моюсь чужой водой, гуляю по чужим улицам. А мне так не хватает чего-то родного, чего-то, чем можно заполнить эту пустоту в груди. Спокойно опускаюсь на деревянную поверхность и отталкиваюсь ногами от земли, поджимая их. Раскачиваюсь сильнее всем телом, краем глаза видя, как парень подходит к дереву и опирается плечом на огромный ствол. Вскидывает брови, наблюдая за моим «детским» занятием, от которого уголки губ невольно поднимаются, а лицо расслабляется. Крис готовится что-то сказать, но замолкает. Чуть хмурится, видимо, видит, что я перестаю держать эмоции в себе и показываю слабую улыбку, по которой уже и сама соскучилась. Кому можно улыбнуться в этом мире? Мертвецу, который бежит прямо на тебя, желая оторвать лакомый кусочек? Или, может, выжившему, направляющему на тебя ствол дробовика или винтовки? Нет, спасибо, поэтому я улыбаюсь самой себе, частичке происходящего, направляю всю энергию, которую получаю от нежных лучиков заходящего солнца, внутрь, ощутив тепло. Болтаю ногами, тихо пища, когда слишком сильный порыв ветра чуть ли не до самого верха задирает мою юбку, которую мне принесла та довольно добрая женщина. В её выцветших от возраста глазах я вижу ту опасность, которую скрываю в себе, вижу ту осторожность, направленную в мою сторону. И впечатление, что я пленница, прочно закрепляется в мыслях. Крис каждый раз, когда женщина приходила с небольшой стопкой одежды, ворчал и отнекивался, вытягивая вперёд руки. А я стояла недалеко, оперевшись спиной на стену, и наблюдала, поджав губы. Отказы она не принимает, а ещё забавно наблюдать за тем, как этот парень проявляет раздражение. Разглядываю идеальный ярко-зелёный газон, режущий сетчатку, и хмурюсь, ведь перед глазами танцуют белые вспышки, из-за которых прекращаю раскачиваться и торможу, немного ушибив стопу. Плюю на это, прячу лицо в ладонях, тяжело вздыхая, и тру щёки. Опускаю руки, проморгавшись, и вновь смотрю на траву. Ничего. Расслаблено выдыхаю, на секунду прикрыв веки, но слишком резко реагирую на движение поблизости, отдающееся громким для меня шорохом в барабанных перепонках. - Эй, нам пора, - говорит Крис, встретившись со мной взглядом. Чуть хмурится, поджимает нижнюю губу, видимо, не в восторге выгуливать меня, словно бесполезную собачонку. А я изучаю каждую деталь, способную помочь мне при будущем побеге. Отверстия на местах стыка двух железных листов стены заставляют поразмыслить. Что, если я найду какие-нибудь крепкие и короткие палки, которые можно спрятать, например, под подолом длинной юбки, привязав к ногам, а потом воспользоваться ими как ступенями? Вот только настолько крепкие ветки нужно отпиливать от дерева, а пилы у меня. Да и внимание подобное занятие привлечёт. Медленно, с огромным нежеланием поднимаюсь на ноги. Парень подходит ближе, взъерошивает немного влажные тёмные волосы. Чешет подбородок, в который раз, наверное, проклиная колючую растительность на лице. Наблюдая за подобным, хочется тихо хихикнуть, но любой звук, изданный мной, принимается довольно хмуро и с огромным недовольством. Будто мне не позволено. Мне хочется выйти за пределы этих стен, втянуть свежий лесной воздух, ощутить, как под ступнями хрустит сухая листва, услышать перекличку птиц и животных, насекомых. Неплохо, конечно, было бы захватить с собой лоскуток какой-нибудь тёмной ткани, оставив знак, что я нахожусь здесь. Но понятия не имею, как далеко нахожусь от места, где меня схватили эти люди. Для меня слишком странны и чужды эти жесты со стороны Криса. Он говорит и жестикулирует одновременно. Наверное, заподозрил, что я не понимаю язык чужаков. Вкладывая все эмоции в попытку объяснить хоть одно слово, он объясняет ещё непонятнее. Это действительно странно, но приятно, что он пытается донести до меня какую-то информацию, пусть и не столь полезную, как, например, приблизительная высота этих стен и вероятность упасть с неё прямо в толпу мертвецов. Кажется, зовёт «домой», но этот дом не «дом». Прим. Автора (игра слов на английском) Я гуляю довольно долго с тех пор, как начался закат солнца, но усталости не ощущаю, так как тело привыкло к огромным расстояниям, которые нужно было пройти за минимальное количество времени. А это подобие населенного пункта слишком маленькое, что его можно за один день пройти вдоль и поперёк, но подобную скорость не использую, не желая привлекать к себе пристальное внимание своего «надзирателя». Сначала бреду, как послушный щенок за ним, но ускоряюсь, ощутив лёгкое жжение в горле перед кашлем. Использую свою память, с помощью которой нахожу небольшой домик, удивляясь, какой он огромный внутри. И я просто не понимаю, почему душевых в жилом доме так много? Три или четыре, отделены тонкими стенами, уложенными плиткой. Помнить путь – довольно полезно для плана, который продумываю каждую свободную секунду. Всё-таки сбегать я буду не в присутствии парня, а в такой ситуации полагаться можно только на себя, свои навыки и умения. Никто другой не поможет тебе. Я мнусь, останавливаясь перед тремя ступеньками, которые ведут на небольшое крыльцо. В особо жаркие дни можно лечь на гамак со стаканом холодного чая. Стоп. Что с тобой не так? Откуда такие мысли? И что такое «гамак» и «чай»? Нервно сжимаю пальцами складки длинной светлой юбки. Слышу рваное дыхание за спиной, понимая, что парень раздражается, но не могу побороть нерешительность, которая заставляет меня стоять, как вкопанную. Сверлю взглядом стену за домом, желая перелезть через неё. Я просто хочу ощутить свободу. Хочу ощутить, что не связана по рукам и ногам бдительным взглядом своего «надзирателя». Тяжело выдыхаю, поднимаясь на крыльцо, и захожу в прохладный дом, дергаясь от резкого хлопка дверью. Я по-прежнему наблюдаю за каждым его движением, за проявлением малейшей эмоции. Отмечаю резкость, рванность в его поведении. Его характер импульсивен и вспыльчив. Только черкни спичкой по коробку, и разгорится пожар. Прохожу в зал, но не слышу скрипа половиц и чужого дыхания. Оборачиваюсь, смотря в дверной проём, хмурюсь, пока не слышу движение. Падаю в мягкое кресло, накрытое слишком чистым покрывалом. В этом доме довольно уютно, здесь не пусто, как было в моём. Изображения на стенах, красивые ёмкости с цветами, которые, кстати, искусственные. Наверное, просто поставлены здесь для создания атмосферы прежнего мира. У них было неуютно. Почти голый пол в маленьком помещении. Холодно, земля не внимает в себя тепло даже в самые жаркие дни. Почему у них? Я не стала их частью, ещё не успела. Но обязательно вернусь и завершу начатое. Я покажу, что достойна. Меня примут, как свою, с крепкими объятьями и тёплыми словами. Боже, я так скучаю по нашим беседам на множество тем, которые развивались в компании из четырёх-пяти человек. Уголки глаз печёт соленая жидкость. Одна слеза скатывается по щеке, так что бегло смахиваю её ладонью, шмыгнув носом. Поднимаю взгляд на дверной проём, в котором остановился парень. Он застыл, не двигается, лишь режет грудную клетку своим пристальным взглядом. Нервно сглатывает, сделав шаг, но скованность его действий заставляет меня насторожиться. Он увидел, как я пустила эту предательскую слезу, которую тут же смахнула? Это его удивляет? Вскидываю гордо подбородок, но не устанавливаю зрительный контакт, наоборот, опустив глаза на паркет, который так сильно меня раздражает. По нему нужно ходить предельно осторожно, ведь кажется, будто он скрипит даже под мухой или пчелой. Или мне так кажется. В животе начинает петь кит, так что прижимаю ладони, стараясь сделать звук как можно более тихим. Я пропустила завтрак и обед, просто-напросто отказалась, отодвинув тарелку с пищей, ведь мне нельзя привыкать к регулярному питанию, иначе потом будет слишком трудно отвыкать. Один раз такое было. И я не желаю вспоминать те моменты, когда было невыносимо ощущать пустоту в желудке. Парень хмурится, внимательно всматриваясь в моё лицо. При любом его взгляде я ощущаю дискомфорт, от которого по всему телу проходится неприятная дрожь и застревает комком в горле. - Ты хочешь есть? – забавно жестикулирует, показывая приём пищи, так что медленно, не сдержавшись, поднимаю уголки губ, хмыкнув. Крис выглядит потерянным, его взгляд расслабляется при виде улыбки, адресованной ему. Отрицательно качаю головой, сворачиваясь клубком на тесном кресле, и не понимаю, почему мне уютнее здесь, чем в свободной кровати наверху.

***

От лица Кристофера Сижу на краю дивана, оперевшись локтями на колени, и наблюдаю за свернувшейся в комочек на кресле девушкой. Касаюсь пальцами одной ладони нижней губы, оттягивая её, отвлекаюсь на собственные мысли, вновь абстрагируясь от внешнего мира. Сидеть день за днём дома становится не таким уж и заманчивым занятием. Я устал отдыхать от таких необходимых вылазок и редких зачисток прилежащих к Александрии территорий. Хочется ощутить свободу и понять, что если ты начнёшь бежать, мир не закончится перед тобой, возвышаясь железными крепкими листами. Осознание этого медленно разрушает меня, колотит по черепу маленькими молоточками, старательно превращая в жалкую пыль. Так, чтобы не восстановился. Но, чёрт, я не имею никакого права срываться на девушке, которая, кажется, просто оказалась не в том месте и не в то время. Иначе мы бы не встретились, не забрали её к себе против её же воли. И становится как-то неловко и неудобно. Мы могли оторвать её от семьи, от родных или просто близких людей. Пленница ведёт себя подозрительно тихо, размерено дышит, что могу видеть по чуть дрожащим худым плечам, обтянутым тонкой тканью. В какие-то моменты она напоминает мне тех детей, которые днём бегают по Александрии, играясь и окунаясь в беспечный, созданный искусственно, мир. Но то, с какой опаской она смотрит на прохожих, которые проявляют дружелюбие, удивляет. Удивляет и то, как тихо она может ступать в тех местах, где это практически невозможно. Делаю глубокий вдох, запрокидывая голову назад, и невольно зеваю, почёсывая короткие волосы на затылке. Бессонные ночи отражаются на мне не лучшим способом. Я только более раздражителен и реагирую на внешние раздражители, как оголённый нерв. Чувствую, что скоро просто-напросто сойду с ума. Вот-вот мне начнут мерещиться чудовища от недосыпа, которые куда страшнее ходячих мертвецов. Гробовую тишину, нарушаемую лишь визгами за окном, разрезает тихое-тихое сопение, от которого беззвучно хмыкаю, врезаясь взглядом в проступающие сквозь ткань лопатки. Я прекрасно знаю, что девушка не доверяет мне, а потому сон её хрупок и чуток. Медленно и с тихим мычанием переворачивается на другой бок, сжимается сильнее, не ощутив, что её согревает накинутая ткань. Хмурится, но в следующую секунду лицо девушки расслабляется. Даже представить сложно, что она несколько дней назад сидела в клетке, укутавшись в почти рассыпающийся плотный плащ, вымазанная черной краской, с ветками и другим лесным мусором в волосах, а ещё с острым взглядом, разрывающим на мелкие кусочки, и устрашающими клыками. Тру лицо ладонями, вздохнув. Моё любопытство раздражает, но я ничего не могу поделать с собой. Прошла неделя, а я по-прежнему не знаю, как её зовут. «Эй» уж слишком грубо даже для меня. - Как тебя зовут? – не заминаюсь, не чувствую никаких неудобств в том, что довольно громко задаю вопрос. Знаю, что она услышит, насильно вырвет себя из хрупкого сновидения посредством психического воздействия. Вновь мычит, вытягивает вперёд тонкие руки, а затем прижимает к лицу, начав тереть веки. Поднимает голову и смотрит на меня сонным и недоумевающим взглядом, шмыгает носом. Выглядит забавно и так по-детски, что становится слишком смешно. Хмыкаю, продолжая наблюдать. Приподнимается, обнимает острые колени, скрытые длинной, воздушной юбкой, и напряженно сжимает бледные губы в тонкую полоску. - Имя, - жестко и четко проговариваю, вскинув брови. Прохожусь я зыком по нижней губе, усмехаясь, ведь хмурится ещё сильнее, вжимается в спинку кресла. Качаю головой и давлю пальцами на переносицу, обреченно вздыхая. Довольно трудно найти общий язык с человеком, который английский не понимает. - Меня зовут Крис, - показываю на себя пальцем, затем на девушку. Приоткрывает рот, фокусируя взгляд на моей руке. Откашливаюсь, нарушая тишину. Ситуация невероятно глупая и неловкая, хочется самому себе зарядить смачного подзатыльника до звёздочек и темноты в глазах, ведь разговариваю с пленницей, как с малым дитём, которое ни на что не способно. Она многое понимает, я знаю это на подсознательном уровне, но делает вид, будто нет. Или мне так кажется. Часто моргаю, отвлекаясь от мыслей, и закатываю глаза. - А тебя как зовут? - Р-р-р-р, - напрягаюсь всем телом,поднявшись рывком на ноги. Дрожь проходится по всему телу, так что завожу руки за спину, но за поясом пистолета не нахожу, осознавая, что забыл его на тумбе. Не делаю резких движений, затихаю, борясь с желанием выставить руки перед собой для защиты от этой дикой девицы. От лица пленницы Громко сглатываю скопившуюся во рту воду и прикрываю глаза, ведь перед взором танцуют белые вспышки, практически выбивая моё сознание из реальности. Голова кружится, боль медленно растекается по всему черепу, отчего тихо скулю, всхлипываю, ощутив к себе гадкое отвращение. Да, покажи этому парню, что внутри тебя есть чувства и эмоции, покажи, что ты такой же человек, как и он, что ты не животное. Накрываю лицо холодными ладонями, шумно выдыхаю, осознавая, что дыхание к чёрту сбивается, а горло часто сокращается, не позволяя сглотнуть. Полностью принимаю удар на своё тело, сжимаюсь в комочек, громче захныкав. Задыхаюсь, не в силах открыть глаза. Капельки неприятно стекают по спине, впитываясь в тонкую ткань, мне становится до безумия холодно. Дрожь пробегается по конечностям, заставив встряхнуть ими. Каждая попытка сделать один вдох терпит крах, так что едва ли поднимаю руки и касаюсь пальцами шеи, резко подняв веки. Изображение плывёт, вспышки продолжают атаковать разум. Моё сознание цепляется за тонкую-тонкую нить, едва ли не выпадая во тьму, в которой мне так уютно. Вспышка. Мой потерянный взгляд начинает фокусироваться, так что слабо хмурю брови, встретившись с голубыми глазами Криса. Часто дышу, прижав ладони к грудной клетке, голова кружится от переизбытка кислорода. Часто моргаю, шиплю, поднимая одну руку и смахивая горячие слёзы, текущие по щекам. Отвратительна, ты отвратительна. С недопониманием смотрю на парня, ведь он держит в ладонях моё лицо, всматриваясь. Это беспокойство, оно пугает меня. Испуг в его глазах заставляет меня немного успокоиться и сделать глубокий вдох, дабы собраться с мыслями. Все мои «холодные» эмоции слабнут от такого воздействия со стороны Криса. - Р-р-р..Р-Райли, - мой голос дрожит так сильно, будто я стою на краю крыши и вот-вот сведу жизнь с концами. Голосовые связки напрягаются, отчего начинаю кашлять, потирая шею. Кончик языка немеет от сильных укусов, словно сознание не позволяет мне произнести и слова. Хмурю брови, напрягаясь. Давай же, ну, давай. Ты начала это, значит сможешь и закончить. – М-меня з-зовут Райли.