Enemy

Неизвестность запугивает, оставляет после себя лёгкую дрожь в тонких пальцах, которыми щёлкаю, пытаясь скрасить слишком долго тянущееся время. Сижу на последней ступени лестницы, наверху, прислушиваюсь к двум голосам на повышенных тонах. Кажется, мужчина недоволен Крисом, я предполагаю почему, но просто не хочу произносить это ни вслух, ни в мыслях. Это странно, тяжело, больно, наверное.. Качаю головой, недовольно пробурчав ругательства себе под нос, и упираюсь лбом в прижатые к груди колени, полностью отключив от внешнего мира все органы чувств, кроме слуха. Да, слышу я и так отчётливо, но всё равно пытаюсь погрузиться в ту атмосферу, который заполнено помещение, где находится Крис. Хочу мысленно стоять рядом, видеть, какие эмоции они выражают, плюясь друг в друга сгустками слов. Но этот язык по-прежнему является для меня нерушимой стеной, бросающей тень. Поднимаюсь на ноги, нервно постучав ладони по бёдрам, и начинаю спускаться вниз. Мои шаги не создают лишнего шума, на который возможно отвлечься двум людям внизу, поэтому быстро оказываюсь в коридоре, оставаясь незамеченной. Миную пустые, но чистые помещения, и останавливаюсь у дверного проёма, ведущего в гостиную. Выглядываю, стараясь устроиться так, чтобы вовремя «нырнуть» обратно. Слежу за каждым рваным движением мужчины, что стоит напротив парня. Он активно жестикулирует и, кажется, его лицо кривится, когда он начинает о чём-то говорить. Может, обо мне? Дыхание сбивается, отчего больше внимания уделяю ему. Тише. Часто моргаю, напрягая глаза, чтобы продолжить наблюдение за агрессивными, нервными, рваными движениями. Они такие разные, их реакции друг на друга разные. Я вижу то, с каким разочарованием на Криса смотрит мужчина, и с каким относительным равнодушием смотрит парень в ответ. Но покусывает нижнюю губу, опуская взгляд в пол, будто упускает что-то важное, будто теряет. Но у них есть что-то общее. Что же? В них что-то теплится, что-то горит, разрывая изнутри на мелкие кусочки, словно осколочная граната. Будто несправедливость этого мира заставляет их думать о том, как сделать своё окружение лучше, как создать свой собственный мир, в котором будут правила бытия. В их резких и порывистых движениях проглядывается вспыльчивость, гнев, которые они сдерживают, боясь выплеснуть всё то, что прячут глубоко-глубоко в себе. И я благодарна тому человеку, что научил меня «читать» людей по их взглядом, словам, движениям, манере голоса и походке. Но эти двое. Они для меня те книги, последние страницы которых не находишь сил прочесть. Словно там что-то, что принесёт лишь боль и слёзы. Там что-то тёмное, а мне своей тьмы достаточно. - Т-ты серьёзно, Крис? – голос мужчины дрожит от напряжения и злости, переполняющих всё его существо. Он сжимает ладони в кулаки, те хрустят от приложенной силы. – Я доверился тебе, поручил задание. Всего-то вытащить из этой девки необходимую информацию: одна она или нет. А ты в это время едва ли успеваешь прервать попытки побегов, рискуешь безопасностью людей, что живут здесь. Повышает голос, отчего дёргаюсь, ведь слишком громко, слишком близко. Он громко топает, его шаги бьют по вискам, но я застываю у стены, встречаясь с ним взглядом. Делаю короткие шаги в надежде, что скроюсь в ближайшем помещении и избавлюсь от осуждения, которым пропитывается воздух. Даже если я не понимаю их язык, я прекрасно слышу в каждом звуке отвращение, неприязнь, ненависть, от которых не легче. Тошнота подступает к горлу комом, а солёная жидкость печёт уголки глаз. Кожа чешется, но руки остаются безвольно висеть по бокам туловища. Бросаю взгляд на Криса, который приоткрыл рот, пытаясь парировать словесный удар, но замолкнул в тот момент, когда увидел меня. Его ноги, кажется, вросли в пол, поэтому часто моргаю, тихо выдохнув через нос. Мои губы плотно сжаты, дрожащие пальцы сами сжимаются в кулаки, а длинные ногти впиваются в кожу. Эта боль отрезвляет, пусть и чувствую, что вот-вот по ладоням начнут стекать алые капельки крови. Мужчина, которого Крис зовёт Риком, впивается в меня пронзающими голубыми глазами, полными ярости. И я жалею, что попалась ему под руку. Улавливаю в его взгляде шторм, прекрасно улавливаю широкий шаг в мою сторону, от которого вжимаюсь в стену позвонками и пищу, зажмурившись, когда кулак с грохотом опускается возле моей головы. Хлопок в моих ушах на несколько секунд оглушает, после чего разжимаю через силу веки. Всё моё тело дрожит, в горле огромный ком, от которого стараюсь избавиться, нервно сглатывая скопившуюся во рту жидкость. Боюсь приоткрыть губы, иначе выдам то, насколько напугана. Горячие слёзы скатывается по щекам, а я не способна даже поднять ладони, чтобы вытереть кожу. Шмыгаю носом, принимая тот факт, что расслабилась. Обмякла и абсолютно забыла, что значит быть воином, что значит сражаться. Я теряю своё самообладание, теряю личность, которой являюсь, позволяю окружению влиять на мои привычки. Я адаптируюсь к этому беспечному мирку, искусственно воссозданному каким-то человеком, что неспособен бороться. Тошно от самой себя. Вытираю поврежденными костяшками солёную жидкость, прогоняя пелену перед глазами, что не позволяет трезво оценить ситуацию. Ощущаю, как мышцы лица слабеют, а затем каменеют, позволяя мне взять контроль над собственными эмоциями, чтобы показать, кто здесь кто. Внутри, в грудной клетке загорается та самая родная, приятная ярость, способствующая моему выживанию. В венах закипают гнев и злость, вручают мне мой «дар». Разжимаю губы, скривив их в оскале, начинаю рычать, резко оттолкнувшись от стены. Набрасываюсь на мужчину, поэтому тот, не ожидая атаки, валится на пол. Не даю ему возможности пнуть меня, дабы отползти в сторону, уворачиваюсь. Сажусь сверху и заношу руку, сжав пальцы подобно когтям дикого зверя. Обнажаю клыки, желая вцепиться в его шею и оторвать кусок мяса, с удовольствием наблюдая, как кровь вместе с жизнью будет выливаться из его тела, тёмным пятном расползаясь по светлому паркету. Чувствую то, как сильные пальцы обхватывают моё тонкое запястье, предотвращают то, что потом не исправить, но я дёргаю рукой, пытаясь избавиться от скованности движения, ведь по-прежнему желаю забрать жизнь этого ублюдка, который осуждает меня, ненавидит, хочет, чтобы я сидела в клетке, как домашний зверёк. Поэтому я обязана показать, кем являюсь. Я не обезьянка, на которую можно пялиться днями напролёт, удивляясь нелепости и забавности поведения. Я чудовище, я монстр, и я не дрогну перед видом «живой» крови. Перевожу взгляд на Криса, только через секунду осознав, как болит запястье. Я стою на ногах, колени которых едва ли гнутся от того, что я вижу в глазах парня. Страх. Он боится. Кого или чего? Рика или меня? Или того, чем я являюсь? - Успокойся! – кричит мне в лицо, заставив начать часто моргать. Я терпеть не могу, когда на меня повышают голос, поэтому не меняюсь в лице, продолжив рычать, и пинаю парня со всей силы, освобождая руку. По всему телу разливается приятное тепло, которого мне так не хватало в этом тихом, затхлом и осточертевшем местечке. Сражения, битвы. Они раскрывают твой боевой потенциал, позволяют показать себя, как воина. Незаменимого, важного. Ослабевшее тело не выдерживает силы собственного удара, поэтому валюсь на пол рядом с Риком, так что отползаю, скалясь. Мужчина переворачивается на живот, испепеляет меня взглядом, посмотрев назад. Крис корчится, прижав руки к месту удара. Слабо хмурюсь, закусив нижнюю губу. Часто моргаю, всхлипнув. Выражения лица Граймса слабеет, когда он внимательно смотрит на то, как меняются мои эмоции. Каждая мышца подрагивает от того, что переживаю внутри. Перед моими глазами вновь танцуют «вспышки», из-за которых боль заполняет всё тело, начиная с пальцев ног. Собираю остатки сил, чтобы встать, и бросаюсь к лестнице, убегая. Ноги заплетаются, так что несколько раз я спотыкаюсь, встретившись с паркетом локтями и коленями. Вскрикиваю, издавая странные звуки, смесь из стонов боли и рыданий. Я теряюсь в пространстве, но продолжаю двигаться к лестнице. Понимаю, что не бегу, просто иду, практически не поднимая стоп, отчего шарканье бьёт по барабанным перепонкам. Громкие шаги за спиной, вырывают из меня новые стоны, так что ускоряюсь, наплевав на тяжесть во всём теле. Мои конечности отказываются слушаться сигналов мозга, борюсь, используя все те методы, которым меня учили. Жжение между лопаток свидетельствует о том, что оба человека позади вперяются взглядами в меня, а я, потеряв ориентацию в пространстве с помощью зрения, использую обострившиеся обоняние и осязание. Трогаю всё пальцами, впитываю в себя запахи, до этого не раскрывавшиеся в таком «цвете». Сжимаю челюсть, пытаясь привести в порядок дыхание, которое с каждой секундой наоборот сильнее сбивается, становится более громким, невыносимым, болезненным. Лёгкие горят, сворачиваясь, сжимаясь в жалкую губку. Вдохи бьют молотком или чем-то ни было покрупнее прямо по вискам, застилая темнотой изображение перед глазами, поэтому ускоряюсь, но делаю ошибку. Я смотрю назад и замираю, «вписавшись» в стену. Прижимаюсь к поверхности, наблюдая за тем, как Крис хватает мужчину за плечо, заставляя его так же остановиться. Зарываю глубоко чувство благодарности, которое мне на руку не сыграет, и бью себя по щеке, на несколько секунд прочищая сознание от мыслей и вспышек. Пячусь назад, оставляя взгляд прикованным к этим двоим, в то время как сама приближаюсь к ванной. Хватаюсь за ледяную ручку влажной ладонью, поэтому та соскальзывает. Тихо рычу, уделяя внимание двери. Рывком вытираю руки о штанины джинсов и предпринимаю ещё одну попытку, на этот раз увенчанную успехом. Влетаю в помещение, тут же хлопая деревом, и поворачиваю замок. Мои лёгкие вот-вот разорвутся от частого дыхания, заставив меня плеваться мелкими кусочками, а давление пульсирует в висках и оглушает. Перед глазами всё плывёт не только от болезненных вспышек, заливающих свинец во всё моё тело и выстреливающих дробью прямо в грудную клетку, но и от слёз, стекающих по горячим щекам. Отступаю на шаг от двери, когда та трясётся из-за удара. Я чувствую в силе, приложенной к поверхности не ту ярость, которую ожидаю, а отчаяние? Часто моргаю, вытирая слёзы, чтобы чётче видеть. Ещё один удар. Сильный, сокрушающий меня. Хнычу, прижав одну ладонь ко рту. Корчусь, продолжая отступать, ведь стук продолжается. И это не злость, ненависть, гнев. Это действительно что-то, чего я не ожидала. - Рик! – знакомый, но дрожащий голос от сбитого дыхания. Дверь удерживает их, отделяет меня от того мира, в котором они сейчас находятся, потому что я создаю свой, отстраняясь от реальности.

***

- Рик! – парень смахивает капельки пота со лба, удивившись тому, как он волнуется за происходящее прямо у него на глазах. Он понимает, что его оттаскивают от двери, обхватив сильными руками, но продолжает вырываться, чтобы выломать дверь. Граймс дрожит от переполняющих его эмоций, кажется, они осязаемы, если дышать с ним одним воздухом. Мужчина старается оценить всю дерьмовость ситуации, принимает тот факт, что спровоцировал подобный выброс со стороны Райли, но ведь он не знал, что она будет вести себя словно зверь. Он не знал, что в ней так много «огня». Напряженно сжимает губы в тонкую бледную полоску и ловит момент, вырываясь из сильной хватки. Бросается к двери, прижимается ухом к холодной по сравнению с его кожей поверхности, прислушивается, задержав дыхание. Всхлипы, хныканье. Он слышит их, из-за чего начинает часто моргать. Приходит осознание. Она боится их, что заставляет себя чувствовать ещё дерьмовее. - Крис! Угомонись! – Рик хмурит брови, по которым стекает пот со лба. Нервно смахивает их ладонью, ведь капает в глаза. Он пытается ясно мыслить, но сознание само поглощает его, накрывая эмоциями. Все эти проявления: якобы злость, гнев, ненависть – не более, чем страх перед неизвестностью. Кто знает, чего ожидать от такой девушки? Она бесцеремонно ворвалась в их жизнь, но затем Граймс кое-что осознаёт. Нет, она не пыталась попасть сюда. Это они затащили её в место, где она чувствует себя неуютно, как чужая. Нет, не «как». Райли не раз пыталась сбежать отсюда, желала, чтобы её оставили в покое, позволили выбраться и броситься к свободе, что была раньше слишком далеко. А вместо этого все эти люди сделали её пленницей, зависящей от приказа этого мужчины. Его не ослушаются. И если Рик захочет, эта девушка будет мертва. И не потому, что им нравится убивать, а потому, что люди, окружающие их, преданы Граймсу всем сердцем и душой, они верят ему, ведь он защищает их. Но кто защитит Райли? Она здесь одна. Без союзников, без помощи, без поддержки. Ломается с омерзительным хрустом. - Ты защищаешь её от меня? – Рик пристально разрезает взглядом кожу парня, в то время, как он не отступает от двери, продолжая вслушиваться. Но прекрасно слышит то, что говорит мужчина. И эта боль проникает прямо сквозь рёбра и обвивает удавкой сердце. Не опускает глаза в пол, держится, ощущая каждый моральный удар и здесь, и там, за дверью, будто ножом наносят ранения, не оставляя шанса выжить. Вуд медленно поворачивается к Рику, почти до скрежета сжав челюсть, и понимает, что вот-вот превратит собственные зубы в жалкое крошево. Делает глубокий вдох через нос, не позволяя тяжелому дыханию вырваться потоком вместе с эмоциями. - Кто защитит её, если не я? А, Рик? – парень рычит это ему в лицо, процеживает, заставляя на несколько секунд потеряться. – Кто? Она ведь совсем одна. Она напугана. И она.. Его взгляд теряется где-то в зазорах между двумя старыми паркетными досками, что скрипят под ногами. - Она хочет домой. Кажется, у неё есть дом. То место, куда она хочет вернуться. Выражение лица Граймса медленно слабнет, гнев улетучивается, открывая больший обзор на сложившуюся ситуацию, которая бьёт по затылку с такой силой, что едва ли можно остаться в сознании. Но он остаётся, только всё равно теряется вместе с парнем, который не знает как поступить. Отчасти принимает тот факт, что доверился чёртовой девчонке. Но что-то внутри него умирает, обрывается от взгляда Рика, что-то дробит колени в мелкую быль, вырывает крик из гортани. На свете не существует такого слова, способного выразить то, что чувствует сейчас Крис, разрываясь между двумя сторонами. Он уверяет себя, что эта бесполезная война, что любой выбор окажется проигрышем. Потери будут слишком велики. - Крис, она не хочет возвращаться домой, - холодно произносит, но эти нотки волнения, страха забиваются под кору мозга, заставляя прятать взгляд. - Что? – парень заливается нервным смехом, в то время, как мускулы его лица дёргаются. Брови сильнее сходятся к переносице, глубокие морщины на лбу становятся ещё глубже. – Откуда тебе знать? - Откуда?! – Кристофер не выдерживает напряженного, тяжелого молчания, нарушаемого частым дыханием и всхлипами за дверью, ручку которой парень по-прежнему сжимает и дёргает, будто надеется, что поддастся. - Ну же! Отвечай! – лицо Вуда кривится от гнева, которым он переполнен. Его пальцы дрожат, немеют, кончики пальцев колет от неизвестности, от страха. Беззвучно втягивает в себя воздух, собирается с силами и впивается взглядом в выцветшие голубые глаза, которые Граймс едва ли поднимает. Что-то темнеет в его взгляде. Это безумие? Это то, что он прячет глубоко-глубоко внутри ото всех? Нет, это не безумие, это боль. Далёкая, глубокая, сильная. Кристофер понимает, что Рик один из тех людей, которые не могут вечно терпеть моральное давление собственных мыслей и воспоминаний и выплёскивают это в совершенно других эмоциях на всех подряд. Но сейчас и сам не может контролировать свои действия и слова. Им руководит не разум. Не сейчас, когда всё летит к херам. - Когда она накинулась на меня.., - дышит тяжело, прижимает ладонь к бледному лицу, вытирает пот, проводит по подбородку, покрытому щетиной. Растерянный взгляд бегает по коридору, пытаясь уцепиться хоть за что-то, но мысль о происходящем сильно бьёт по голове. Когда гнев отходит на задний план, забирая с собой остальные чувства, приходит осознание, холод разума заставляет мыслить ясно. Он доверял своему предчувствия, что эта девушка – враг, но понял, что на этот раз его собственное нутро подвело. - Она забрала мой нож. - Она что? – отказывает верить, сильнее хмурится, пробираясь сквозь застилающие пеленой мысли к действительности. Но как только приближается к реальности, возвращается обратно в точку, с которой начал. Будто мир не принимает его. Или парень сам не хочет быть принятым. – Что она, блять, сделала? Кристофер не желает признавать и потому хватается за волосы, сжимая пальцами пряди до боли. Рвёт, шипит, матом покрывает всё вокруг, хмурится, пытаясь сообразить, что же делать. Он паникует, ходит туда-сюда, меряет узкий коридор шагами. - Райли? – прижимается ухом к обжигающей холодом двери и прислушивается. Девушка всхлипывает, спиной прижавшись к ледяной плитке, и скатывается ниже и ниже. По щекам бесконечным ливнем жемчужины слёз, кожа красная и чешется, а руки дрожат, сжимая рукоять охотничьего ножа. Голубые, зареванные глаза скользят по блестящему лезвию, взгляд мутный и несколько отстраненный из-за вспышек, что продолжают атаковать сознание. Она не может сопротивляться тогда, когда рушится, когда весь фундамент её здания подрывают тоннами тратила. - Райли, - ударяет по двери кулаком, заставляя проявить реакцию. Рыдания становятся лишь громче, девушка прижимает острые коленки к грудной клетке, вжимается в них заплаканным лицом. Одну ладонь прижимает к ноге, пальцами другой надёжно держит нож. Бесполезная борьба с сознанием, которое хочет помнить. Бесполезная борьба с сознанием, которое, вероятно, хочет уничтожить её, превратить в жалкое подобие той, кем она становилась на протяжении стольких лет ада. Райли не хочет вспоминать, это слишком больно. Это уже не часть её существования, она создаёт новые моменты в новой жизни, не такой, конечно, прекрасной, как была та, но это тоже жизнь. Грех жаловаться, если ты действительно живёшь, а не пополняешь армию вечно голодных мертвецов. - Райли, пожалуйста, скажи что-нибудь, - Вуд и сам не понимает, почему просит. Знает же, что их язык для неё чужд, непонятен, и она лишь повторяет слова за ним, как маленький ребёнок за своим родителем, который учит его говорить. Трёт лицо, запрокидывая голову назад. В нём нет злости на Граймса, он злится на самого себя за то, что не успел. Мужчине не нравится подобная ситуация, но он удивлён. Он видит что-то новое в этом парнишке, что-то ожившее, прежде недосягаемое и, видимо, спрятанное слишком глубоко. Словно оживает, набирается сил, до этого лишь бесцельно существуя в прогнившем насквозь мире. Словно обретает то, ради чего стоит жить. Её голос прорезает с хрипом и болью, она кричит, бия по полу свободной рукой. Набивает новые ранки поверх едва ли успевших затянуться, что приносит ещё больше боли, но это становится бесполезной попыткой прояснить сознание, помутненное воспоминаниями. Их слишком много, чтобы выдержать такой напор. - Я..я так больше не могу, - каждое её слово пропитано болью, которую Крис отчётливо ощущает в груди. Что-то внутри откликается на сорванный девичий голос. Парень сжимает веки, в очередной раз пытаясь разложить мысли по полочкам, но отбрасывает все раздумья, не желая отвлекаться. Сейчас время – роскошь. Песок, сквозь пальцы. Сейчас нет ни крупицы этого песка. В реальности происходит то, от чего ты никогда не сможешь сбежать, даже погрузившись в собственное сознание. Ты можешь видеть, как другие люди отрицают действительность, уходят в другой мир, который будет им по душе, но сам остаёшься, собираешь в кучку все вещи, от которых остались лишь пепел а пыль, и вкладываешь в сердце, неся непомерный груз. Он не хочет, чтобы там, в его сердце, были захоронены останки девушки, которую он не смог спасти, - Я не могу. Мне больно. Они бьют по голове. Я не могу думать. Не могу видеть. - Бооольноо, - хнычет, протягивая согласные. Её голос скачет, то становясь грубым, то наоборот писклявым, что свидетельствует о потере контроля над эмоциями. Девушка надрывает голос, будто бы воет, словно волк, кричит, срываясь, затихает, всхлипывая. И Кристофер не в силах понять, о чём он говорит. Пусть и на их языке. Хмурится, опускает ладонь на дверную ручку и резко проворачивает его, ломая замок. Но тот заклинивает, оставаясь на месте, и не поддаётся давлению. То, как он пытается ворваться в помещение, забрать нож у неё, вызывает лишь больше рыданий там, за дверью. Парень чувствует себя зверем, жестоким и жаждущим крови, а она спасается, скрывается от него. Гадость, мерзость, отвращение – вот, что он ощущает на данный момент по отношению к себе, пока старается достучаться. Невольно отступает назад, когда слышит истошные крики. Словно кто-то рвёт её на куски. - Эти вспышки. Они делают меня слабой! – затихает, ведь голос пропадает, а жалкие хрипы вырываются из её горла. Собирает остатки сил в кулак, выкрикивая: - Мне больно вспоминать, я не хочу ничего помнить! – картинка перед глазами расплывается от горячих, соленых слёз, стекающих по красным щекам. Рука сама поднимается, прижимая острое лезвие к запястью. Воспоминания беспорядочным и мучительно болезненным роем влетают в хрупкое сознание, разрушая ещё в зародыше любую попытку сопротивления. Конечности безвольно выпрямляются, лишь одна рука напряженно обхватывает рукоять охотничьего ножа. - Райли! – отойдя назад, он возвращается, собирая все свои силы в удар, и бьёт ногой по поверхности двери. Не поддаётся, остаётся на своём месте, не слетев с петель, отчего парень издаёт раздосадованный рык и повторяет попытку, терпя колотящееся бешено сердце под рёбрами. Заливистый, истеричный смех пугает, девушка хохочет сквозь рыдания. Внутри Криса что-то сжимается в маленькую частичку, в атом, внутри что-то щемит до невыносимой боли. Он правда пытается понять, что это, но не находит ответа, отстраняясь от собственных мыслей и возвращаясь в действительность. Вновь ударяет ногой по двери. Едва слышный хруст, скрип металлических петель и звон бьют по ушам маленькой победой. Ещё пара таких, и он проделает свой путь к девушке. - Я больше так не могу..Я не хочу быть такой, я не хочу быть слабой, не хочу помнить всё это. – истошные рыдания сокрушают его, заставляют рычать и вкладывать в удар все крупицы сил, которые вообще он способен собрать. Дверь поддаётся не сразу, слетает с петель, но остаётся преградой, пока Вуд ещё сильнее не бьёт по поверхности, отпинывая ту в сторону. Глаза широко распахиваются и врезаются во вжавшуюся в плитку девушку. Райли делает рывок напряженной, окровавленной рукой, вспарывает кожу острым лезвием ножа. Пульс скачет от высокого значения к низкому, и эти перепады явно не сказываются на девушке хорошо. Она смаргивает крупные жемчужины слёз, из-за которых ничего не видит, и ведёт ножом всё ниже и ниже. - Райли, - голос парня слабеет, обрывается на последнем слоге, когда голубые глаза, потемневшие от эмоций, что льются через край, опускаются на вскрытое запястье. Кристофер делает короткий шаг ближе, часто моргает от вида крови, но останавливается, видя, как она смотрит на него более осознанно, более ясно. Вся дрожит, глотает комки слёз, сжимает челюсть, изредка разжимая и судорожно выдыхая из-за пульсирующей, щиплющей боли, разъедающей всё существо. Внутри у Райли разгорается необъяснимый пожар, и его нельзя потушить «добрым словом» или какой-то там улыбкой. Райли сгорает изнутри, и причина её катастрофы – воспоминания. Не понимает, почему память так рьяно борется за место в её сознании, почему пробивается сквозь всевозможные выставленные блоки в голове, ведь разрушают девушку под основание. Корни её дерева загнили, это невыносимо болезненно, больнее, чем глубокие порезы на руках. - Пожалуйста, я не хочу чувствовать это, - скулит. Крис насильно вырывает себя из мыслей, на которые навёл его вид свежей крови. Дыхание перехватывает, но парень делает рывок, бросившись к Райли, выхватывает из плотно сжатых пальцев нож, откидывая его в сторону, подальше, и прижимает к себе слабое и содрогающееся от рыданий тело, зарывая в спутанные волосы. Девушка жадно глотает воздух, заходится в истерике, бьёт его по груди вялыми руками, вымазывает одежду Вуда кровью, что-то шепчет и не может успокоиться даже тогда, когда сопротивление становится бесполезным, а расстояние между ними непозволительно маленьким. Бледная кожа, темнеющие синяки под глазами, белеющие губы – она теряет свою жизнь, что слишком быстро выливается из запястий. Сердце под рёбрами стучит бешено, но пропускает несколько ударов, замедляясь, затем вновь ускоряется, едва ли выдерживая нагрузку. В глазах темнеет, отчего начинает часто моргать, пытаясь увидеть знакомые очертания ванной комнаты. Его руки дрожат, пальцы почти не сгибаются, но собирает остатки моральных сил, заставляя себя двигаться, прижимает ладонь к одному окровавленному запястью, сжимает до боли так, что Райли всхлипывает, едва ли успев отдёрнуть себя, дабы не укусить парня за плечо. В груди что-то сжимается, дыхание.. о нём можно забыть на несколько минут, пока этот персональный ад продолжается, с огромным трудом даётся любое движение, но он делает это ради девушки. Впервые за всё время он забывает о присутствии Граймса в помещении. Будто ему сейчас не до него. Будто в данный момент есть кто-то куда важнее. Будто ему уже не важно его доверие.