Проект "Весна"

Глава, в которой Стив, заточенный в одиночной камере изолятора на базе ГИДРы, посреди Монреаля, начинает сомневаться: что, если он совершил ошибку. Стив пытается подавить настойчивое свербящее искушение разглядеть в словах Пирса правду. Он знает, что не похож на Пирса. Знает, что Пирс не похож на него. Пирс социопат и манипулятор. Пирс был готов уничтожить двадцать миллионов человек без надлежащего судебного разбирательства, миллионы которых были совершенно невиновны, их вина лишь в том, что они занимали слишком много места. А уничтожение ГИДРы? Стив узнал из файлов, которые слила Наташа, что Пирс не был единственным лидером ГИДРы, были десятки других группировок, разбросанных по всему миру. Убийство более чем двух миллионов человек из их числа было бы всего лишь захватом власти. Он бы восстановил ГИДРу и стал бы единственным дирижером этого оркестра. И конечно же, у Пирса были свои положительные черты, которые можно было, приглядевшись повнимательнее, вычленить из его опасного манифеста, - забота об окружающей среде; его прогрессивная позиция, как социальная, так и экономическая; пренебрежение несовершенной системой правосудия, но его решения в целом были неверны. Слишком категорично – осознал Стив с внезапной ясностью. Пирс покидает лабораторию после короткого разговора с Монтгомери и доклада других врачей о состоянии Баки. Стив пытался его подслушать, и то, что удалось услышать, его не успокоило. Им придется подождать, пока Баки не придет в сознание, тогда можно будет определить, насколько сильны повреждения головного мозга и есть ли они вообще. В любом случае, он будет слабым еще несколько дней. Стив понимает, что ему, возможно, придется оставаться здесь дольше, чем он предполагал. До тех пор, пока Баки нуждается в медицинской помощи, они в ловушке. Пирс, как и Стив, хорошо знает, что если кто-то из правительства – Соединенных Штатов или какое другое - обнаружит Баки, стрелять будут без предупреждения. По крайней мере, ГИДРе он нужен живым. Когда Пирс уходит, Монтгомери возвращается к смотровому столу, внимательно изучает рану на бедре Стива и тщательно ее прочищает. - Агент оказывал Вам первую помощь? – рассеянно спрашивает доктор, дезинфицируя рану ватным тампоном. - Баки, - резко поправляет его Стив, - или Джеймс, или сержант Барнс, если так предпочтительнее, и да, оказывал. Монтгомери ничего не отвечает на упрек Стива, но тот видит страх в его глазах, когда ловит взгляд доктора. - Что ж, - Монтгомери нервно выдыхает, - он хорошо поработал, я только это хотел сказать. Он выбрасывает окровавленные тампоны, марлю, меняет перчатки и начинает зашивать рану. - Знаете, я уже давно работаю с ним, - говорит он и вдруг запинается, будто вспоминает, где он и с кем, и с болью понимает, что если Стив решит, что выбраться для него сейчас приоритетнее, чем обеспечить Баки медицинской помощью, он убьет его, и быстро – особенно когда они находятся в опасной близости. – Я знаю, что вы двое были… что вы хорошие друзья. Но, слушайте, он получил серьезную черепно-мозговую травму при падении. Если бы вы спасли его тогда, и он никогда бы не попал к Золе, он мог бы остаться овощем на всю свою жизнь, если вообще выжил бы. Команда Золы спасла его от подобной участи. Хоть и не очень хорошим способом. А методы Василия Карпова, о которых я слышал, были еще хуже. Думаю, что он во многом нивелировал прогресс, которого удалось достичь Золе. И, знаете, я говорю только о тех медицинских процедурах, которые здесь проводились, и конечно, я не могу смириться с тем, чему его подвергали тогда. Они думали, что избить его и обнулить гораздо проще, чем исправить дисфункциональность. Я не хочу так поступать с ним, - он закрепляет новую повязку и отходит снять перчатки и помыть руки. Стив на это не купится. - А вам никогда не приходило в голову, что он просто военнопленный, который пытался сбежать? – жестко спрашивает он. - Да, приходило, - искренне отвечает Монтгомери, - и смотрите, когда он сбежал после провала Проекта «Озарение», секретарь Пирс не преследовал его, хотя мог схватить в любое время, как только захотел бы – мог бы активировать этот аварийный выключатель в любое время. Но он и опасен, и ценен одновременно. Если бы он погиб, это стало бы огромной потерей для секретаря Пирса. Поэтому мы решили вступить только тогда, когда стало ясно, что его смерти хочет слишком большое количество людей, больше, много больше того, с чем вы с ним смогли бы справиться. Стив на самом деле не уверен, что Монтгомери всерьез верит в то дерьмо, которое он тут вещает, скорее всего, это та же самая пирсова пропаганда, и врач сейчас просто пересказывает выученный сценарий. В любом случае, спорить с ним нет смысла. Это пустая трата времени и сил – на данный момент, по крайней мере. Скорее всего, этому парню сильно промыли мозги идеологией ГИДРы, или же он просто под манипулятивным влиянием Пирса. И Стив не собирается тратить свои ресурсы, чтобы вернуть его с небес на землю. Он предпочитает отмолчаться, даже понимая, что если Пирс мог прибрать Баки к рукам раньше, то так бы и сделал. До тех пор, пока Барнс не придет в сознание и не сможет сражаться, Стиву следует держать рот на замке. И чем скорее это произойдет, тем лучше. И у Стива нет ни малейшего желания проверять, что такое стандартный протокол сотрудничества - звучит так, как будто этот самый протокол может самым быстрым способом повлиять на его мышление и мобильность. Было бы лучше не доводить до проверки. И приказ Пирса, отданный ранее, - дать Баки прийти в себя самостоятельно, и те двадцать четыре часа для Стива – самое время сесть и все обмозговать. - Я бы хотел начать с капельницы, вам также требуется отдых. Итак, если я оставлю вас в камере изолятора, мне нужно ваше обещание, что вы не причините себе вреда и капельницу не тронете. Так или иначе, за вами ведется наблюдение, но я бы предпочел иметь дело с вами лично. Если я оставлю вас здесь, манжета останется на вас. Сотрудничество заметно облегчит вам жизнь. - Зависит от того, что в капельнице, - отвечает Стив. Если Монтгомери ожидает от него покладистости, то он полный идиот. Но доктор, похоже, удовлетворяется этим уровнем любезности и берет пакет со стойки. - Это всего лишь стандартный восстанавливающий коктейль, - объясняет он и протягивает пакет Стиву, чтобы он прочитал этикетку, - фолиевая кислота, тиамин, сульфат магния. Магний поможет с болью и мышечными спазмами, оставшимися от паралитического вещества. Дальше я собираюсь поставить еще одну капельницу, и там будут окситоцин, тиопентал натрия и лоразепам. Это только для того, чтобы помочь вам успокоиться и справиться с дискомфортом от ранения, и это поможет вам заснуть. Уменьшится тревожность, и вы отдохнете. Окситоцин должен укорить процесс заживления, не то чтобы вам это так необходимо, но мешать не будет. Похожий на банан мешок выглядит достаточно безвредно, но Стиву не нравится состав второго. В словах Монтгомери «успокоить» и «снять тревожность» ему слышится «сделать менее опасным». Замедлить. Чтобы было проще контролировать. Как правило, наркотики не являются для него помехой, но у врачей было много времени, чтобы подобрать правильные вещества и нужную дозировку, чтобы держать суперсолдата смирным. Но сказать Монтгомери о том, что капельница не по нраву, тоже нельзя. Единственный выход сейчас – просто поспать, и пусть наркотики делают свое дело, а Стив отдохнет. На обессиленное тело – а видит Бог, он устал – наркотики или любые другие барбитураты подействуют только сильнее. И если Стив покажется им достаточно покладистым и спокойным, возможно, часть охраны снимут, да и рана затянется. Хотя даже наркотики Бэннера не отключали его больше чем на четырнадцать часов. А этого времени вполне достаточно, чтобы придумать что-то. - Какие-нибудь жалобы? Стив недоверчиво сводит брови. - Да, много всяких, - отвечает он язвительно. Монтгомери бросает на него поистине несчастный и беспомощный взгляд. Бедный парень, сейчас он в полной мере ощущает последствия своего вовлечения в корпоративные дела ночной смены. - До тех пор, пока Баки в порядке и идет на поправку, от меня не будет никаких проблем, - тихо добавляет Стив, надеясь, что это похоже на уступку. – Но как только он встанет на ноги, я голыми руками разнесу к чертовой матери эту дыру вместе со всеми вами. - Благодарю, - коротко отвечает Монтгомери и уходит собрать все необходимое для капельниц. Кроме тебя. Тебя я вытащу, ты нужен Баки. Агенты тут же подступают к нему, как только Монтгомери отходит к стенду достать капельницы и взять небольшую тележку. Ему жестом приказывают встать и затем, окружив, ведут его к задней части лаборатории, к камерам изолятора. Останавливаются перед правой. Черт возьми. Камеры разделяет стена, из-за нее Стиву не будет видно стол, на котором лежит Баки. Стив тяжело вздыхает и поворачивается к Хартли. - Может, лучше Баки займет эту? Мне кажется, металлическая койка в другой больше. Никто из агентов не отвечает, но Хартли на короткий миг отпускает дуло своего автомата и в демонстративном жесте похлопывает по шокеру на своей разгрузке. Стив капитулирует и поднимает открытые ладони вверх. Убить этих придурков сейчас он не может, так что придется довольствоваться тем, что он их раздражает. Монтгомери возвращается, он катит перед собой тележку и стойку для капельницы, затем жмет зеленую кнопку на панели между камерами и наклоняется, чтобы устройство отсканировало его сетчатку. Тут же открывается еще одна панель – с клавиатурой. Стив краем глаза наблюдает за движениями его пальцев по клавишам. Три, семь, девять, один. Стив давится смехом. К сорок третьему году он уже успел прочитать «Хоббита» столько раз, что его экземпляр держался на скотче задолго до того, как он взял книгу с собой в Форт Лихай. Неужели никто не подумал, что, проснувшись в двадцать первом веке, он не останется равнодушным к продолжению в тысячу страниц, которое продается в каждом книжном? Стекло скользит вверх, открываясь, и агенты проводят его внутрь. Монтгомери жестом командует ему «присаживаться» на койку, а сам пока готовит стойку под капельницу. На все про все у него уходит пара минут, и Стив ловит себя на мысли, что как-то даже необычно – попасть к доктору, который не комментирует твои отлично выступающие вены. Из своей камеры ему видно, как из коридора в лабораторию заходят еще три агента. Он не может точно разобрать слова, но смысл улавливает: один из них никогда не видел Зимнего Солдата, но слышал о нем. Остальные, похоже, посвящают его в детали мер предосторожности при прошлых инцидентах. Значит, один из них еще совсем новичок или завербован недавно, а те двое находятся под командованием Пирса уже какое-то время. Дверь в лабораторию снова закрывается, и Стиву кажется, что он теперь слышит гораздо больше голосов из коридора, и топот ботинок тоже. Они увеличили количество охраны с момента его прибытия, что ж, этого следовало ожидать. Монтгомери подвешивает пакеты на стойку и последний раз проверяет иглу, удостоверяясь, что все лекарства точно и безболезненно попадут в вену, и кивает Хартли и Риву. Он выходит первым, за ним следом выходят агенты, держа Стива на прицеле. Стив и не смотрит, как они пятятся. Ему и так есть, о чем поразмышлять. - Хотите одеяло? Стив поднимает голову – вопрос застает его врасплох. Даже если бы в лаборатории было холодно, его тело грелось бы за счет метаболизма, и без одеяла он бы точно не замерз. Но Стиву стало интересно узнать, сколько свободы позволит ему врач. Они охотно предлагают одеяло, пытаясь расположить его к себе, показывая, какие они гостеприимные похитители, так что можно попробовать попросить что-нибудь еще. А у Стива определенно талант превращать всякие маловероятности в смертельное оружие, на которые так и не подумаешь. Так что он со всей серьезностью смотрит на Монтгомери и произносит: - Да, пожалуйста. И Монтгомери, на самом деле, выглядит приятно удивленный таким ответом. Стив понимает, что Пирс приказал ему разыгрывать любезность, предлагать что-нибудь, всячески показать Капитану Роджерсу, что ГИДРа не так плоха, как все думают. Этот спектакль специально для Стива, так что нужно их убедить, что Стив сыграет лучше. Он возвращается, достав из одного из шкафов толстое одеяло нежно-кремового цвета, стандартное для большинства госпиталей, и вручает его Стиву. Тот опускает глаза и благодарит. Один из новых охранников сменяет Хартли на посту около камеры. Смена караула, стало быть. Это все усложняет. Новый охранник – мужчина, намного выше Рива, даже долговязый. Надо будет не забыть разузнать его имя. Стив ненадолго замирает. Первый раз его оставили одного и в полной тишине с тех пор, как он сюда попал, и ему нужно привести мысли в порядок. Он смотрит на иглу, воткнутую в его руку, и чувствует боль, когда двигает ей – вероятно, из-за забора крови. Учитывая, что ему вообще сложно навредить, на локтевых сгибах проступают розовеющие синяки, и их видно даже под повязками. К ноге возвращается больше чувствительности, тщательная чистка Монтгомери только разбередила рану. Стив разглаживает полиэтиленовую больничную распашонку, пытаясь натянуть ее до колен и отстраненно жалея, что не испытал щедрость Монтгомери просьбой вернуть ему нижнее белье. Поздновато, надо полагать. Новая смена охранников располагается по обе стороны от выхода из лаборатории, они неотрывно следят за Баки. Стиву его не видно, но по реакции охранников он сможет узнать, если что-то случится. Что ж, за неимением лучшего в распоряжении Стива хорошо слышимый кардиомонитор Баки, указывающий сейчас на нормальный пульс, слава богу. Стив смотрит, как Монтгомери задерживается у своего рабочего места посреди комнаты, складывает компьютер, какие-то бумаги, и направляется к другим врачам. Один из них уходит, другой, по-видимому, остается следить за жизненными показателями Баки. Наконец наступившая тишина в камере изолятора позволила мыслям охватить его. Он пленник ГИДРы. Они хотят сделать из него живое оружие, как когда-то сделали из Баки. У них есть образцы его крови – средства для реплики сыворотки. Средства для создания армии. Он понятия не имеет, жив ли Сэм, Клинт и Скотт. У него нет команды Мстителей с неограниченными ресурсами, чтобы прийти и вытащить его. А если его старые друзья и найдут их, то от мертвеца сейчас больше толку, чем от Баки. Александр Пирс жив. ГИДРа разрастается. Они вызвали у Баки инсулиновый шок. Баки может быть в коме. У него могут быть необратимые последствия после травмы головы. Стив сам отдал его обратно ГИДРе, сам позволил им накачать его наркотиками, усыпить его, снова называть вещью. Стив позволил ГИДРе снова положить Баки Барнса на лабораторный стол, а ведь он два года жил как свободный человек. Стив знает, что всему этому Баки счастливо предпочел бы смерть. Он сам себя загнал в угол, и в придачу утащил за собой человека, которого любит. Не будь Стив идиотом, рассчитывающим на то, что сможет вытащить их обоих живыми и невредимыми, ничто бы не могло помешать нанести ГИДРе поражение. И если он ничего не сможет сделать, воспоминания Баки снова отнимут. Воспоминания, которым они посвящали каждую свободную минуту, которую проводили вместе. И есть ли тот, кто возьмется утверждать, что их можно будет вернуть еще раз? И если Баки удастся это сделать, он может не простить Стива, и тому не в чем будет обвинить друга. Но другого выбора не было. Нечего было соваться на базу в Западной Сенеке. Самое первое решение было ошибочным, и потом все полетело к чертям. Не мог Стив сидеть там по уши в грязи и смотреть, как Баки задыхается и умирает. И, возможно, его решение сдаться и было ошибкой, но еще есть крошечный шанс все исправить. Сбежать. Если бы не его ранение, помешавшее Баки уйти… нечего было бы исправлять. Нельзя паниковать, нужен план побега. Сосредоточься на своей задаче. Придерживайся плана. И сейчас план состоит в том, чтобы отдохнуть. Отдохнуть от ран, поспать, чтобы вывести коктейль наркотиков Монтгомери, чтобы быть уверенным, что когда Баки проснется, они будут оба готовы драться и бежать со всех ног. И сон быстро одолевает Стива. Лекарства действительно действуют быстро. Он сворачивает одеяло и подкладывает его под голову как подушку. Уставшее тело отключает мысли. С одной стороны, ему хочется вырвать капельницу, пробить стекло изолятора и, схватив Баки, бежать, но агенты наверняка пристрелят его. Смертельная попытка побега получится. Хотя они, скорее всего, найдут способ остановить его, не убивая. И он проснется прямо в этой камере, накаченный наркотиками по самую макушку. И второй попытки сбежать ему не дадут. Как и мягкого одеяла, наверное. Стив не совсем уверен, спит он или нет. Ему грезится его старая квартира в Вашингтоне. Его постель. Кажется, орет будильник, заведенный на пять утра. Глаза трудно открыть, тело тяжелое, будто он проспал несколько дней. Это все наркотики. Он помнит, где находится. И все еще слышит сигнал тревоги. Он чувствует, как от страха сводит живот, хочет спрыгнуть с металлической койки. Тело еще слишком тяжелое, но глаза открылись. В лаборатории тусклый свет. Охранники все еще на своих постах у дверей, но вот они уходят, скрипя резиновыми подошвами своих ботинок по плиточному полу, и в лаборатории зажигают свет. Все агенты переходят на бег. Страх и адреналин перекрывают воздействие наркотиков, и Стив сначала садится, потом встает, спотыкается и хватается руками за стекло. Прислушивается. Это не сигнал тревоги, это кардиомонитор. И это сигнал об остановке сердца.