Проект "Весна"

Глава, в которой Стива передают доктору Червенке Резник. Если Стив собирается сбежать из плена ГИДРы невредимым, то сейчас его последний шанс. Стив не может спать. Доктор Монтгомери разрешает ему помочь Баки и скормить тому несколько сухих протеиновых батончиков и напоить парой чашек воды, но их постоянно окружают охранники, и рабочее место доктора находится всего в нескольких шагах. Стив на самом деле и не ожидает возможности поговорить с Баки, и уж конечно не ожидает поговорить с глазу на глаз, так что глупо обижаться теперь, тем более делу это не поможет. Стив хочет поцеловать его. Сказать, что любит. Какая разница, если о них все узнают? И все же, это почему-то кажется таким личным, интимным, чтобы выставлять напоказ перед своими похитителями. Более того, будет лучше, если никто не узнает, насколько Баки важен для него – они могут догадаться, какие мощные рычаги давления на Стива у них есть. И если бы прямо сейчас его заставили выбирать между тем, чтобы сражаться за ГИДРу, и тем, чтобы потерять Баки навсегда… он не совсем уверен, что бы выбрал. Баки удалось немного подкрепиться, и Монтгомери берет у него одну пробу крови и пробу мочи, проверяет повязку на пострадавшей руке и сопровождает их обоих обратно в камеры изолятора. Капельница для Баки уже готова, стивову тоже починили. Стив просит одеяло для Баки, и Монтгомери снова уступает. Он спрашивает, сколько времени. Едва полночь, то есть понедельник, двадцать пятое. Утром ему придется иметь дело с «протоколом сотрудничества» ГИДРы, и нет решительно никакого способа, чтобы предотвратить это. От одной только мысли об этом кишки сворачиваются в узел, это мешает уснуть, несмотря на уже доказавший свою эффективность коктейль медикаментов доктора Монтгомери. - Просто постарайся сосредоточиться на чем-нибудь, - тихо советует ему Баки, жуя свой протеиновый батончик. Стив не понимает, о чем он – Баки говорит это как бы между прочим. – Когда они начнут. Твой порядковый номер или что-то, что ты хорошо знаешь. Баки не уточняет. Стив предполагает, что речь идет о чем-то насчет стирания памяти. Даже спустя семьдесят лет Баки сумел вспомнить его, хотя потребовались месяцы, чтобы восстановить детали. Было ясно, что эффект не длился постоянно – как бы там ни было, ГИДРа будет выполнять процедуру регулярно, чтобы гарантировать, что их Агент ничего не знает о своей базовой личности и прежних предпочтениях. 54985870 Стив повторяет цифры про себя несколько раз, их он знает так же хорошо, как свою фамилию и звание. Это словно мантра. Фамилия, звание, порядковый номер. Эта комбинация отскакивает от зубов у любого солдата. Он помнит, когда нашел Баки в лаборатории Золы в сорок четвертом, тот бесконечно повторял только одно – и это стандартная тренировка – единственную информацию, которую может сообщить попавший в плен к врагу солдат. Вероятно, это было последнее воспоминание перед потерей памяти. И это послужило хорошим маркером, можно было проследить, насколько хорошо работает стирание памяти от цикла к циклу. Если имя и цифры придут легко, не нужно беспокоиться, что и другие воспоминания могут потеряться. Если они начнут исчезать, Стиву придется найти другие пути, чтобы напомнить себе, кто он, что такое ГИДРа, и что Баки значит для него. Стив поворачивается лицом к разделяющей камеры стене, ощутив укол сожаления, что не может видеть сквозь нее. Он гадает, сумел ли Баки уснуть, и решает позвать его, заодно проверить, могут ли они слышать друг друга. Охранникам это может не понравиться, и он еще не придумал, что сказать. Если Баки уснул, Стив не хотел бы его разбудить – и это гораздо важнее. Роджерс, Стивен Грант. Капитан. 54985870. Снова повторяет он. Роджерс, Стивен Грант. Капитан. 54985870. Когда медикаменты наконец одолевают его, и Стив засыпает, он все еще повторяет про себя цифры своего номера. Сон тяжелый, тревожный. Цифры не приходят. Значит, и имя тогда тоже не придет. Он хватается за них, а они словно бумага на ветру, и когда Стив думает, что вспомнил их, он понимает, что все перемешалось. Все неправильно. Собственное имя кажется ему чужим. Он слышит приближающиеся скорбные звуки кровавой бойни. Война, идет дождь, холодно. Поле. Зима. Голые деревья вдали. Брошенные винтовки, гильзы усеяли болотистую землю. Он устало бредет по колено в трясине и маслянистой грязи. Голова кружится, Стив спотыкается и утопает руками в жиже, ищет свои жетоны на бесконечном и пустом поле боя. Он знает, что на них его имя и порядковый номер. И они нужны ему. Он слепо шарит руками, погружаясь глубже в грязь. И не находит их. Стив просыпается. Ему жарко и нечем дышать, будто у него приступ астмы. Он умудряется проспать время, когда в лаборатории включили свет и открыли дверь камеры изолятора, не замечает появления одного из докторов. Врач наклоняется к нему, когда Стив открывает глаза. К его удивлению, это не Монтгомери. И не Парсонс. Парсонс приглядывал за Баки, когда тот вчера пришел в себя и разгромил лабораторию, и у него были очень короткие темные волосы, залысины сверху и по бокам, легкий акцент, будто бы он вырос в Индии. Этот доктор был третьим по счету, который вернулся с Монтгомери прошлой ночью. Он был самым старым из них троих – ему хорошо за пятьдесят, у него седые волосы, и он часто зачесывал их назад пальцами, короткая бородка и усы. К тому времени, как Стиву удается продрать глаза со сна, доктор уже успевает убрать иглу капельницы и сменить повязки на локтевых впадинах, потом быстро осматривает огнестрельное ранение на бедре. - Доброе утро, молодой человек, - приветствует его доктор. Стив сразу настораживается. У доктора такой лживый, снисходительный, нарочито вежливый тон ничего из себя не представляющего человека, который тем не менее верит, что может всех к себе расположить обманом. Его акцент может быть русским, но он настолько неуловим, что Стив не берется утверждать наверняка. - Меня зовут доктор Червенка Резник, - должно быть, чех, - и я психолог, - он произносит это слово чуть медленнее – как будто Стив не знает, что оно значит. – Не все здешние врачи захотят выслушать, что вы хотите сказать, но мне вы можете сказать все. Вы огорчены, но у вас, возможно, есть вопросы, буду счастлив ответить на них. - Где Баки? – сразу же спрашивает Стив, садясь. В его мыслях нет ничего другого. - Зима в хирургическом отделении с доктором Парсонсом, - отвечает Резник, изящно заменяя имя Баки его кодовым именем в ГИДРе. Стив прикусывает язык. – Он не под наркозом, доктор Парсонс просто осматривает его руку. Доктор Монтгомери сказал, что вы вчера беседовали, и я надеюсь, что вы объяснили ему, как опасно хватать ружейные дула, - он издает противный смешок, по-видимому, считая свою шутку забавной. – Сегодня он ведет себя лучше, благодаря вам. Стив давится воздухом. У него тысячи заслуженных опровержений и оскорблений, которые он мог бы высказать в ответ на это заявление, но нет смысла наживать себе еще больше врагов в нынешней ситуации. У всех этих врачей есть возможность сделать их с Баки жизни намного хуже, и всего одним словом. И об этом следовало бы помнить. Резник берет в руки планшет и достает ручку из кармана пиджака, любезно улыбаясь. - Хочу задать вам несколько вопросов. Не против? О, как сильно Стив старался быть вежливым… И тут появляется Резник и только одной своей манерой речи усложняет ему задачу. - Очень мило с вашей стороны предоставить мне возможность выбора. Я не против, спрашивайте, - отвечает Стив, подражая лицемерному тону Резника и закидывая ногу на ногу, будто он сидит на интервью. Стив не может ничего с собой поделать, его тошнит от этого человека. Вероятно, он презирал бы Резника, даже если бы не знал о его причастности к ГИДРе. Оскорбившись, Резник хмурит брови, и его забеспокоившийся вид отвратителен. Судя по тому, как он отнесся к сарказму Стива, доктор расценил это как симптом, по которому можно ставить диагноз и начинать лечение. Эта мысль заставляет Стива нервничать. - Хорошо. Начнем с элементарного. Назовите свое полное имя. Стив немедленно огрызается, не колеблясь, сохраняя каменное лицо: - Не знаю. Не помню. Хороший ход, док. Резник вскидывает брови вверх. Конечно, он уже не улыбается – он хочет, чтобы Стив знал, что он ни капли не считает его забавным. - И как бы вы хотели, чтобы к вам обращались? Наиглупейший вопрос – и если в этой ситуации от него хотят серьезного ответа, это выше его понимания. Он с абсолютным недоверием хмыкает и задумчиво таращится в потолок. - Я не знаю, может, 24601? Неплохо звучит. На этот раз Резник выглядит действительно смущенным. Он не только неонацистский мозгоправ без каких-либо личных качеств, он еще и невоспитанный – решает Стив. Резник что-то пишет в своем планшете. Стив про себя улыбается, думая: что бы тот ни написал, это должен быть один из вариантов первичного диагноза «субъект - засранец». Бедный Резник, он просто не знает, сколько раз Стива допрашивали и сколько вопросов задали за всю его службу: как Воющего Коммандос, как Мстителя, не говоря уже обо всех психологах, с которыми он общался по долгу службы агентом ЩИТа. Может, время, когда он вырос, давало о себе знать, но Стиву не нравились мозгоправы, и он абсолютно убежден, что им нельзя доверять. Резник связан с ГИДРой посредством своей профессии, и Стив не станет с ним сотрудничать ни при каких обстоятельствах. - В каких вы отношениях с Зимой? - С кем? В этот раз Резника удается насмешить. - С Зимой, Капитан Роджерс. - Баки? - Если так для вас предпочтительнее. Стив оборачивается назад к стене, оглядываясь в сторону второй камеры изолятора и делая вид, что лицо не пылает от заданного вопроса, а ладони не похолодели. - Сосед, - просто отвечает он. - А что вы думаете обо мне? О, а у парня хорошая подача, правда ведь. - Ну, - задумчиво говорит Стив, оглядывая Резника с головы до ног, - вы слегка староваты, и вам не повредило бы членство в спортзал, но вы выглядите достаточно обеспеченным. Твердая шестерочка. Резник безмолвно возвращается к своему планшету, и Стив добавляет: - Если вам нужна какая-нибудь точка опоры для своих записей, то Пирс выглядит на всю восьмерку. - А доктор Монтгомери? - Обожаю галстук-бабочку. - А что насчет ГИДРы? - Я искренне надеюсь, что это что-то вроде выходной анкеты уволенных с работы. Резник кладет ручку обратно в карман. Стив, по-видимому, настолько вывел его из себя, что тот не видит смысла записывать дальше. - Серьезные ответы были бы очень кстати, Капитан Роджерс. - Еще как кстати, - тихо произносит Стив, и сарказм в его голосе уступает место угрозе. Резник ухмыляется и вздыхает: - Ваша репутация под стать вашим манерам. - Ага, - смеется Стив, - это часть моего имиджа. Бруклин, шоу-бизнес, армия, ночевки у Тони Старка… у моих манер не было ни единого шанса. - Капитан, - начинает Резник, глядя Стиву прямо в глаза, - когда доктор Монтгомери вернется, я собираюсь порекомендовать ему провести электрошоковую терапию Зиме. Мы называем эту процедуру «стирание». Знаете, почему? Стив даже не заметил, как его рот тут же захлопнулся, труднее оказалось открыть его, чтобы ответить. - Стирание памяти. - Да, подчистую, - Резник кивает. – Но это не все. Сговорчивость увеличивается многократно. И это выгодно не только нам, но и Зиме. Процедура успокаивает его, устраняет нервозность, уменьшает вероятность того, что он причинит себе вред. К сожалению, это болезненная процедура. Он гораздо более устойчив, чем любой другой пациент, с которым я работал – на его разум, и это общеизвестно, трудно повлиять. Поэтому мы должны использовать напряжение примерно в сто десять вольт. Однако он может вынести больше. Вы бы хотели, чтобы он выдержал больше? – Резник с любопытством наклоняет голову. Понурившись, Стив в ответ горестно качает головой. Резник молчит, принимая во внимание стремительную капитуляцию Стива. Стив же борется с желанием рвануть к разделяющей камеры стене и просочиться сквозь нее. - Это не та тактика, которую я хочу применять. Я не хочу угрожать вам. Мистер Пирс не хочет, чтобы я угрожал вам. Конечно, любой здравомыслящий человек не хочет, чтобы ему угрожали. Это контрпродуктивно, - произносит он, твердо чеканя слова и немигающе уставившись на Стива, но разочарование слышно в голосе. – Прошу, поднимайтесь и следуйте за мной. Стив делает, что ему велел Резник, презрительно скривив губы. Он ненавидит все это: ему ненавистно, что Баки еще не в состоянии драться в полную силу; ненавидит то, что у него самого выбили почву из-под ног; ненавистно, что он должен позволять таким как Резник обращаться с ним, словно он наказанный ребенок. Выходя из камеры изолятора, он видит, что Парсонс, в сопровождении четырех охранников, ведет Баки от хирургического стола к смотровому, где Монтгомери осматривал его вчера утром. Стив мгновенно оглядывает его, считывает его позу и походку, и понимает, что с ним все в порядке. Он кажется немного заторможенным из-за наркотиков, но в остальном, не считая перевязанной руки, он цел. Ему не вернули протезированную руку, и Стив сомневается, что это произойдет в скором времени. Им не хотелось, чтобы Баки стал опаснее. Резник отводит Стива в угол лаборатории и останавливается перед черным креслом, окруженным двумя мониторами. Стив все еще чувствует на себе взгляд Баки, но не оборачивается. Вместо этого он внимательно изучает аппаратуру, пытаясь разобраться в ее назначении. Сидя за столом, Парсонс делает пометки и раздает распоряжения, демонстрируя, что делает все то же самое, что со Стивом делали вчера, вероятно, в попытке определить, все ли жизненные показатели Баки пришли в норму после инсулинового шока. - Присаживайтесь, пожалуйста, - приглашает Резник, его тон снова вежливый. Стив морщится, когда со стороны смотрового стола слышится грохот, будто что-то упало на пол. Тут же следом испуганное «Эй-эй» одного из охранников. Стив поворачивается на месте, готовый сам отчитать Баки, если придется. Они еще не готовы. Нужно подождать. Им следует быть осторожными, продумывая план побега, иначе все будет зря. Сейчас не самое подходящее время, особенно когда тебя окружают два доктора и двенадцать охранников. Но Баки не дерется, по крайне мере, не так, как раньше. Двое охранников закрыли щель, в которую он собирался проскользнуть и добраться до Стива, и Баки затих, повиснув на их вытянутых руках. Больше похоже на то, что они поддерживают его, чтобы не упал, чем тормозят его движение. На его лице ни кровинки. - Нет, нет, нет, - умоляет он, смотря то на охранников, преградивших ему путь, то на Резника, - не надо. – Охранники отталкивают его назад к столу, но он не двигается с места. – Не надо. Баки не хочет, чтобы он садился в кресло. Вот что его напугало. Стив коротко и быстро оглядывает кресло, затем снова смотрит на Баки. Глаза широко распахнуты, челюсть плотно сжата, Баки трясет головой, пытаясь предупредить. Резник, похоже, думает, что может разрядить обстановку. Он извиняется перед Стивом и медленно подходит к Баки, и тихим, мягким, умиротворяющим голосом убеждает его: - Сядь, Солдат. Все в порядке. Сядь, и давай поговорим. Баки колеблется, но, наконец, отлепляет словно приклеенные ноги от плиточного пола и делает шаг назад. Он отступает, держа между собой и Резником расстояние в несколько шагов, пока не натыкается спиной на смотровой стол. Парсонс с одной стороны, Резник – с другой, наконец, Баки позволяет усадить себя на стол. Стив наблюдает за ним, и в груди он чувствует легкость, но живот скручивает беспокойством и кипящей злостью. Теперь Резник стоит спиной к нему и говорит так тихо, что Стиву ничего не слышно. Баки смотрит в пол, молчаливо слушая. Резник опускает голову и наклоняется вбок – задал вопрос. После долгого молчания Баки тихо кивает, но Резник остается неподвижным – следующий вопрос. На этот раз Баки кивает быстро, дважды, страх на его лице сменяется усталым недовольством. Он медленно моргает, все еще уставившись в пол. Резник выпрямляется и оставляет его в покое. Стиву показалось, будто Резник мягко спросил: - Будешь вести себя тихо? В ответ Баки поднял взгляд, остановившись где-то на уровне груди Резника, показывая, что он слушает, избегая прямого контакта глаза в глаза. - Да, сэр. Стив видит, как губы Баки двинулись, но не разбирает слов. Резник приносит Парсонсу вежливые извинения, которые, по мнению Стива, призваны скорее пристыдить, нежели выказать реальное сожаление. Он оборачивается и быстро возвращается к креслу, напяливая дежурную улыбку, когда видит суровое выражение лица Стива. - Теперь все в порядке, - уверяет он, - можете садиться. Стив не догадывается, что Резник сказал Баки, и почему тот так испугался, не столько кресла, сколько самого Резника. Его ладони и ступни внезапно покрываются холодным потом. С каждым вдохом становится все труднее дышать спокойно. Баки остается с Парсонсом возле смотрового стола, глядит то на него, то на Резника, то на кресло, но выражение его лица теперь трудно прочитать. Баки пристально смотрит на него, нахмурив брови, будто пытается сказать что-то. Спросить что-то. Нет, пытаясь напомнить ему о чем-то. Как только Стив садится в кресло, правую руку Баки переносит с края стола на свое колено. Наткнувшись на бинты, он стискивает пальцы, сжимает их. Стив слышит его, понимает это безмолвное: держись. Он не забыл. Роджерс, Стивен Грант. Капитан. 54985870.