Проект "Весна"

Глава, в которой Стиву нужно отдохнуть. Даже если его постель будут согревать только лихорадочные сны. В баре Баки платит за целую бутылку виски. Не слишком хорошего – просто чтобы «ночь скоротать». Он просит бармена налить по одной стопке для парней и сам опрокидывает две, а под конец ночи приносит остатки с собой наверх. Он сидит на простом деревянном стуле у камина, отклонившись назад, и лениво покачивается на двух ножках, удерживая ненадежный баланс. Его пальцы беспокойно кружат по горлышку лежащей на коленях бутылки. Он немигающе смотрит на огонь, но явно видит что-то другое. То, чего не видит Стив. - Приятно наконец-то посидеть в тишине и покое, - обнадеживающе улыбается Стив. Баки не смотрит ни на Стива, ни на что вообще, но по крайней мере рассеянно отвечает: - Они могут колобродить всю ночь, если никто не угомонит их. Стив подходит ближе к Баки, расстегивая манжеты и ослабляя галстук. Он мог бы просто сказать начистоту, так что Стив делает глубокий вздох, но неловкое «Хорошо выглядишь, Бак» - это лучшее, что приходит ему в голову. Баки медленно моргает и наконец отрывается от огня, встречаясь взглядом со Стивом. Похоже, что он сдерживает это подтрунивающее хихиканье, которое так не нравится Стиву и которое он научился ценить. - Да уж, - говорит он ровно, поднося бутылку к губам, только лишь для того, чтобы внести ясность. – Ты выглядишь не хуже, - ухмыляется он, его голос сипит от горечи алкоголя. – Тоже принял на грудь? Стив фыркает. - И когда у тебя закончатся эти глупые шутки, м? Баки мотает головой. - Я не шучу, правда! Отлично выглядишь. Совсем не бестолково. И твоя голова вовсе не выглядит слишком маленькой, поэтому даже не переживай об этом. И не слушай, что говорят остальные, - тыча в него пальцем все еще сжимающей горлышко бутылки руки, говорит Баки, - они просто завидуют. Стив смеется, воздевая очи горе, словно просит у Господа терпения. Ему почти удается убедить себя не воспринимать Баки всерьез, а потом он спохватывается: - Моя голова выглядит слишком маленькой? Баки примирительно улыбается, уставившись в половицы: - Я вроде как привык. Стив наконец сокращает расстояние между ними, кладет ладони на плечи Баки и принимается разминать закаменевшие мышцы кончиками пальцев, медленно опуская все четыре ножки стула к полу. Он впервые чувствует себя… другим. Крупнее, массивнее. Он замечал разницу между ними, когда они стояли рядом. Теперь он всегда смотрит на Баки сверху вниз, а не наоборот, как раньше. Но до сих пор у них не было ни минуты наедине, во всей этой суматохе, которая последовала после их возвращения из Аззано. И вот теперь у Стива есть достаточно времени, чтобы рассмотреть свои руки, лежащие на плечах у Баки, сравнить с телом, которое он знает так же хорошо, как свое собственное, увидеть, какими широкими стали ладони – подушечки больших пальцев касаются позвоночника Баки, остальные накрывают ключичные впадины. И кожа Баки под его ладонями чувствуется прохладной вместо ожидаемого тепла, и Баки никак не комментирует, какие холодные у Стива руки. Стив помнит, что теперь должен быть с ним полегче, когда нажимает пальцами на мышцы его сгорбленной спины, и начинает разминать их всерьез. Баки тихонько мурлычет в такт дыханию, подставляя шею и искренне наслаждаясь вниманием. Стив принимает это за хороший знак. И совсем хороший признак – верный – когда он в конце концов стряхивает руки Стива, потягиваясь, встает, оборачивается и оставляет бутылку с виски на стуле. Стив вовлекает его в поцелуй, но не слишком настойчиво. И вот этого он всегда хотел. О чем он всегда мечтал – чтобы Баки не нужно было наклонять голову, чтобы ему самому не нужно было, неуклюже балансируя, подниматься на цыпочки для каждого неловкого поцелуя. Теперь они подходят друг другу лучше, чем когда-либо. И Стив может, наконец, дать столько же, сколько получает, и боже, столько, сколько готов дать. Словно баюкая, он обхватывает лицо Баки ладонями, (боже, как идеально оно лежит у него в ладонях), чувствуя, как колется щетина на его щеках, чувствуя, как Баки втягивает его язык в свой рот, сладко и медленно, подается назад, прихватив зубами нижнюю губу, снова льнет в поцелуй, приникая к Стиву так, словно он нашел единственный оазис пустыне. Чтобы отдышаться, Баки разрывает поцелуй первым, и Стив с удивлением понимает, что его дыхание не сбилось. Он смотрит, как Баки делает несколько глубоких вздохов, потом снова пытается утянуть в поцелуй, но Баки отворачивается, напряженный и готовый сопротивляться. - Детка, что случилось? – шепчет Стив. Выражение лица Баки куда красноречивее всяких объяснений. - Я только из плена, помнишь? Просто все еще немного… ну, ты знаешь. Прости, - он пренебрежительно вздыхает. На некоторое время он замолкает, даже не пытаясь что-то объяснить. И Стив не собирается спрашивать. Он чувствует, как за последние несколько секунд что-то неуловимо меняется в позе Баки. Он держится очень неподвижно, будто ему приходится сдерживаться, чтобы не отодвинуться в сторону. Весь жар и всего секунду назад пробежавшая между ними искра натыкаются на стену несказанных слов. Стив знает, что случилось, или по крайней мере, догадывается, и это причиняет такую боль, что он ни за что не стал бы просить Баки рассказать об этом вслух. - Давай просто отдохнем, - мягко предлагает Стив, увеличивая расстояние между ними на несколько дюймов. Но Баки тянет его к себе. - Нет, все в порядке. Я в порядке, - он вполсилы обнимает Стива за шею и устраивает подбородок на его широком плече, и Стив слышит его шепот, - пожалуйста, детка, мне нужно… нужно исправить это. Стив знает, что это самое близкое к признанию того, что эти забытые Богом военные преступники с ним сделали, и что Баки не сказал бы и этого, если бы не весь выпитый виски. Что бы там ни произошло, он заберет это с собой в могилу, как и многие другие солдаты. Стив решает не горевать о том, что случилось. Развязывающий его галстук и расстегивающий пуговицы на рубашке Баки укрепляет его в этом решении. И через несколько мгновений Стив, спотыкаясь, запирает дверь, и они валятся на маленькую кровать. И Стив боготворит Баки как никогда до этого. Сейчас даже лучше, слаще, потому что ценнее для него, закаленное страхом потерять свою половинку. Никто из них не закрывает глаз, ни на секунду. Они снимают всю одежду, чтобы соприкоснуться каждым миллиметром кожи, и Стив, черт возьми, мог бы заорать от радости, глядя, как Баки откидывается на стеганое одеяло, приглашающе глядя из-под полуопущенных век, и позволяет целовать себя везде. Стив начинает с его губ, с того момента, на котором они остановились, и они сплетаются языками, пока Стив не становится таким тяжелым и твердым, что едва ли выдержит прежний неторопливый темп, но он не собирается торопиться. Он слишком долго за это сражался. Провел слишком много одиноких месяцев без Баки. Он не позволит себе торопиться. Он оставляет дорожку мокрых поцелуев на горле Баки, этого достаточно, чтобы заставить того стонать, и когда Стив добирается до его груди, Баки выгибается под его губами, дышит тяжело, стараясь не шуметь, чтобы внизу никто ничего не подумал. Он тихо шепчет между вздохами: - Стив, боже, детка. Стив. Стив. И он хнычет, слепо вцепляясь в простыни, когда Стив, наконец сжалившись, проводит языком по темному острому соску, и теперь очередь Стива сдерживать стоны. В кармане сброшенных Стивом брюк небольшой тюбик вазелина, купленный в ближайшей аптеке в порыве надежды и предвкушения. Стив садится на колени - кровать скрипит под его весом - и Баки поднимается следом за ним, будто не хочет отрываться от него. Стив едва не теряет рассудок, когда Баки забирает у него тюбик, выдавливает вазелин себе на ладонь и в два уверенных движения смазывает член Стива от основания до головки. - Бак… боже, - хрипит он, голова кружится. Он нащупывает вазелин и выдавливает половину тюбика себе на пальцы, - ложись, разреши мне… - Детка, нет, - мурлычет Баки, глотая слова, будто виски наконец ударил ему в голову. – Давай, я не хочу ждать, давай же, - умоляет он. - Ложись, Бак, - повторяет Стив, на этот раз более настойчиво. Уловка срабатывает. Баки падает на одеяло и подхватывает себя под коленями, разводя их в стороны и раскрываясь, наблюдает за каждым движением Стива. Стив делает короткую паузу – просто чтобы удостовериться: - У тебя все в порядке? - Лучше всех, - Баки улыбается в ответ, чем окончательно убеждает Стива. Его средний палец скользит внутрь, будто они были вместе только вчера. Баки принимает его легко, лишь тихо охнув, когда Стив давит на край, и долго, рвано выдыхает, когда палец проникает так далеко, как это только возможно. Через несколько секунд Стив добавляет второй палец, и тут Баки начинает распадаться на части. Он отпускает одеяло, тянется к своему отвердевшему члену в отчаянном желании коснуться себя, и Стив позволяет ему несколько движений вверх-вниз прежде, чем напоминает о себе. - Подожди минуту, любимый. Подожди меня. К тому времени как Стив наконец вытаскивает пальцы, в уголках глаз Баки собирается влага. Они оба в плену горячечного желания. Им обоим надоело ждать. Стив скользит ладонями по его бедрам, сжимает его голени, и Баки берет его член, направляет и подается вперед, Баки принимает его весь целиком, и гораздо быстрее, чем Стив предпочел бы. Но здесь Баки задает скорость. Как только Стив полностью оказывается в нем, Баки выгибает спину, стараясь втиснуть Стива глубже, и тот уже почти готов отбросить всю осторожность. Он мягко двигает бедрами раз, второй, полностью выходит и снова загоняет член внутрь, пока крепко не прижимается пахом к его заднице. И это чувство не сравнить ни с чем, что он когда-либо ощущал в своей жизни. Баки под ним глубокий, тугой и лихорадочно горячий. Его собственное тело здоровое, крепкое и, черт возьми, он может делать это всю ночь, если только захочет. Впервые в жизни его тело не обессилеет, а это значит, что они могут не останавливаться до тех пор, пока Баки не выдохнется и не будет полностью удовлетворен. А может, и то, и другое. Стив задает быстрый мощный ритм, такой, который – он знает – он никогда бы не смог прежде поддерживать. И если ощущения, что он внутри Баки, недостаточно, чтобы свести его с ума, все, что ему нужно сделать – посмотреть на Баки, на его лицо, как ему нравится, что Стив делает с ним, на его распахнутый рот, широко раскрытые глаза, как черные зрачки превратили голубую радужку в тонкие кольца, покрасневшие от прилившей крови щеки и грудь, как он цепляется изголовье кровати обеими руками. Ему даже не нужно касаться себя - Стив может дать ему все, что нужно. Баки кончает первым, едва сдерживая приглушенные мольбы «Еще, еще», Стив может только давать ему то, о чем он так просит. У Баки перехватывает дыхание, Стив чувствует, как он сжимается вокруг его члена в оргазме, и это заставляет Стива прижаться к нему плотнее, удерживать его. Это подталкивает Стива за край, он приподнимает бедра Баки с матраца и тянет его на себя, оставляя синяки от пальцев, дрожа, срывается на неистовый и жесткий темп, вколачиваясь в него длинными размашистыми толчками на бесконечно долгой волне оргазма, пока не падает в объятия Баки, устало закрывая глаза. Даже во сне каким-то потаенным уголком своего разума Стив понимает, что это просто еще одна галлюцинация. Ему все равно. Он лежит там так долго, как только может, сосредотачиваясь на ощущениях, которые – он знает – не настоящие, смакуя каждую деталь, стараясь остаться там, схватившись за это воспоминание. Он не может вспомнить, где окажется, когда проснется, но знает, ничто с этим не сравнится. Он наслаждается последними секундами в скудно освещенной комнате над пабом, чувствуя, как Баки дышит под ним. Он просыпается ошеломленным и смущенным. Он спал, но не помнит, что ему снилось. Тысячи картинок и быстротечных чувств вспыхивают в мозгу в первые секунды возвращения в сознание, но он не может собрать их воедино. Он ничего не чувствует. Он даже не уверен, что проснулся. Когда он, наконец, осознает свое тело и то, что его окружает, чувствует свою кожу, пальцы, сжимает кулаки, дышит, открывает глаза… темно. Единственный звук – тихий плеск едкой соленой воды, просачивающийся сквозь беруши.