Всё в канализации было хорошо, пока не появился Пул.

Рафаэль решал к кому пойти за помощью: попросить Эйприл применить телепатические способности? А вдруг что-то пойдет не так? Да и, если честно, попросту стеснялся. Не верите? Сущая правда! В последний раз Рафаэль нахамил ей, хоть та и не подала вида, что обиделась. Если бы не это обстоятельство, то уже давно обратился бы за помощью. В любом случае, неловко. Вдруг откажет? Выскажет все, что думает, поругаются, в общем. Или подключить Лео, чтобы тот просил Эйприл за него, тогда она точно согласится. Но… Чутье подсказывало не делать этого. Что ж, остался Сплинтер. Был поздний вечер, и отец сидел у себя в комнате за чайной доской на полу. Рафаэль нарушил его покой: — Учитель, можно к Вам? — Да, проходи, — тот поднял на него глаза, но тут же вернул их обратно. Горячая вода заливалась в маленький глиняный чайничек, распаривая зеленые листья, источавшие приятный терпкий аромат. Рафаэль подошел и сел напротив: — Я за советом. Забыл что-то важное и никак не могу вспомнить, — начал тот, почесав репу. — Есть ли у Вас какая-нибудь техника, которая память восстанавливает? Это очень важно! Отец вернул чайнику крышку и призадумался. Раф неподвижно уставился на него, взглядом так и говорил: «Есть? Есть?! Ну, должна же быть!» — Давай посмотрим, — мастер никогда никуда не торопился. Почесал пальцами бороду, словно нарочно тянул время, после встал и шагнул к полке. Рафаэль же горел огнем, больше всего терпеть не мог, когда заставляют ждать. Особенно намеренно! Учитель усмехнулся. Он частенько устраивал ребятам маленькие испытания, и бил тростью как указкой, если те проваливали «экзамен». — Где же я видел этот свиток? — он прекрасно знал где, но тренировал волю сына. Тот догадался об этом, но готов был взвыть: «Учитель, хватит, не надо! Пожалуйста!» — Не здесь. И тут нет, — искал и обернулся на Рафаэля, подглядывая. Раф не выдержал. И так нет настроения, а тут еще это. — Учитель! — возмутился-таки. Но тут же получил тростью по башке. — Ай! — схватился за голову. — Двойка тебе, — а вот и оценочка. — Хорошо-хорошо! — заскулил Рафаэль, обижался. Сплинтер вздохнул: — Даже не знаю, что и делать, не заслужил ты подарка. Все, уровень не пройден, начинай сначала. Тогда Рафаэль насупился, размышлял над дальнейшими действиями. Оставалось только одно — секретная техника Микки, которая называется «строй красивые глазки, тебя любят и всё дадут». Рафаэль очень-очень редко ею пользовался, по крайней мере, не при всех. А что еще оставалось? Как раз братьев по близости нет, смеяться некому. Сложил ладошки вместе, посмотрел исподлобья… красивыми зелеными глазками! Даже слегка губки надул, как Микки. Всем своим видом говорил, что он — пусечка! Сплинтер удивился, даже брови поднял. Но не умилялся открыто. Сделался строже, главное, не рассмеяться. Как долго Рафаэль будет строить из себя хорошенького? Но тот старался. Значит, техника ему нужна позарез. Сплинтер хмыкнул и подобрел: — Хорошо, Рафаэль, твоя взяла, — вытащил из рукава припрятанный свиток. — Это мантры. Читаешь на ночь, сосредотачиваешься на том, что тебе нужно, и тебе приснится забытое. Раф обрадовался. Поблагодарил мастера и поспешил в комнату. Теперь-то он узнает всю правду! С такой техникой можно многое вспомнить и записать. Да, он злопамятный. Например, посчитать сколько раз Микки воровал его еду, где и когда, чтобы высчитать закономерность и выловить этого гада за миг до преступления. Вспомнить, сколько раз он побеждал или проигрывал Лео, узнать общий счет и убедиться в своей крутости. С Доном… точно, для этого же он и брал свиток! Так что там с Донни? Уселся на кровать и развернул подарок. — Тигр, кролик, змея, — складывал необходимые печати руками, а с тремя пальцами это сложнее, чем кажется на первый взгляд. И зачитывал само заклинание на великом японском, естественно. Но, как сказал бы Дэдпул: «Автор решил уже не выделываться и преспокойно пишет на русском, который якобы английский для этого мира, ибо все равно не знает ни того, ни другого. И третьего как-то тоже». На технику ушло минут пять, после чего тут же потянуло на сон. И не понял, когда упал набок. *** Это был самый жуткий кошмар из всех кошмаров, который только мог присниться. Даже галлюцинации тех грибов, что когда-то нападали на черепашек, теперь казались вполне перевариваемыми. Если бы они вновь налетели, то теперь бы только этот сон раз за разом и крутили. Раф грохнулся с кровати на пол. Где он? Что он? Растерялся на мгновение, потянул одеяло, на голову свалился свиток. Ударил прямо по темечку. Тут-то он и вспомнил природу видений. Вернее, прошлого. «Рафаэль!!!» — как же громко и отчаянно тогда кричал Донателло. За всю историю их безумных приключений он не видел такой безнадежности в глазах брата. — Не может быть, — ком подкатил к горлу. Раф невольно схватился за шею. А что если Донни замолчал не из-за ранения саем? Повредил связки, когда истошно кричал, или, того хуже — испугался. Его, насильника. И боится до сих пор. — Донни… Сердце сжалось и невыносимо заболело. Захотелось выцарапать его из панциря и выбросить. Как же горько! Рафаэль перевернулся на живот, чтобы подняться. Руки-ноги дрожали, об пол разбивались капли. Слезы? Даже повязка не все впитала. Вновь вспоминался младший брат, лежащий на полу под ним… Образы обжигали душу, Рафаэль открыл рот, хотелось закричать, словно его пронзили мечом насквозь. Но опасался, что братья набегут на этот вопль и увидят его таким. Начнут расспрашивать, а ему уж точно не до этого. Подавил в себе дикий порыв и как-то мигом обессилел. Лежал и ни о чем не думал, как бессловесное животное. Такая реальность не принималась. Тот мир, что у него был, рухнул в одночасье. Теперь оказывается, что он не только чуть не убил брата, но и овладел им силой. Разве такое возможно? Чуть погодя проматывал в голове прошедший день. Так вот откуда всплывали столь странные видения, когда прикасался к Дону. Вкус сладостей. Вкус и запах брата. Необъяснимая истерика Донателло под панциробусом теперь вполне понятна. И что теперь делать? Как с этим вообще жить?! Рафаэль нашел в себе силы подняться и переместиться на постель. Снял влажную повязку и повесил ее на спинку кровати. Но еще больше удивляло поведение Донателло, который старается вести себя так, словно ничего не произошло. Почему? Боится заговорить-обсудить? Или хочет стереть этот эпизод из истории их жизни? Так или иначе, Рафаэль больше не заснул. Чувство угрызения совести терзало душу. Часы показывали без пяти шесть. Дверь соседа Леонардо скрипнула, послышались шаги в коридоре. Начинался новый день. Но как теперь смотреть в глаза Донателло? *** Леонардо разминался. Несмотря ни на что любил вставать раньше всех, чтобы насладиться тишиной, размеренно встретить утро. А то как набегут братья, и не знаешь куда податься от их толкотни и ора. Дверь в лабораторию была приоткрыта. Свет включен. Дон, что ты делаешь? Тебе бы хорошо выспаться после ранения, а не сидеть за работой. Или чем ты там занимаешься? После разминки Лео таки заглянул к нему. Донателло заснул за столом с… паяльником в руке! — Донни! — старший не хотел будить его, но с испугу позвал. Выдернул из розетки опасный прибор и вытащил из руки — отложил в сторону, на железную крышечку с оловом. Донателло поднял голову, спросонья тупо уставился на изъятый инструмент труда. После вчерашней истерики он долго успокаивался в комнате. Потом ругал себя за слабость. В глазах ничего не знающего Рафаэля наверняка выглядел странно. Чтобы хранить тайну, нужно держать себя в руках. Раф за их совместное проживание еще не раз обнимет или навалится сверху, например, на тренировках во время захвата. И что, каждый раз психовать? Иначе заподозрят неладное. С другой стороны, его застали врасплох. Так что в следующий раз Донни пообещал не теряться. Не шарахаться же от него все время? Чтобы хоть как-то утешиться, Донателло погрузился с головой в работу. Причем в такую, самую скучную и мелкую — паять микросхемы, которые у него с доисторических времен завалялись и никак не чинились. Что-что, но ему удавалось отстраняться, когда погружался в процесс строительства. Этакий опиум для гения. Не обязательно придумывать что-то новое, тем более для этого необходима особая Муза. А о каком вдохновении может быть речь, когда тут такая беда. Но лицезреть сборку, «лечить» что-то «покалеченное», диагностировать — это то, что ему сейчас нужно. Конечно, попадались и безнадежно «больные», место которым на свалке. Где что поменять, где — припаять. Этим и занимался до поздней ночи, пока не осознал, что, на самом деле, ему бы хотелось самому исцелиться. Телом и душой. Вот он настраивает звук в поломанном плеере Микки, а сам не может говорить. Кто бы его починил? Огорчился. Слезы зашипели на горячем паяльнике, смешиваясь с оловянно-свинцовым припоем. Дон прилег лишь на мгновение, вытянув руку с опасным инструментом, и не заметил, как сон нашел на него. — А если бы пожар? — Леонардо старался несильно ругаться. — Береги себя! Да, если лаборатория Дона загорится, не только логово взорвется, но и весь квартал, что над ними, уйдет под землю. Донателло хотел сказать «прости», но забыл, что не может. Лишь шевельнул губами и на этом все. Леонардо стало неловко, опустил взгляд на стол. О, настенные часы, которые висели у него в комнате. Неделю назад Рафаэль громко хлопнул дверью и те упали с гвоздика, разбились. Теперь на них новое стекло, и они идут. — Ух ты! — обрадовался Леонардо, рассматривая часики уже в руках, после вернул внимание брату. — Спасибо. Честно, думал, будет за Донни месяц ходить, если не больше. Дон хоть и чинит, но как-то не сразу. Нужно ему напоминать, а иногда и пинать для этого. А тут вдруг раз и готово! Донателло сдержанно улыбнулся, но глаза выдали горечь. Как же хотелось его утешить. — Знаешь, Донни, хочешь, скажу тебе кое-что по секрету? — заговорил Лео и хитро прищурился. Донателло удивился, даже скосил голову набок. Внимал. — Из всех братьев я тебя больше всех люблю, — признался тот и улыбнулся. Но младший с недоверием посмотрел на него, как на лжеца. И тому была причина. Есть одна маленькая обида на братьев, которая тянется еще с детства… Однажды черепашата играли и, как всегда это бывало, поругались. Надо было разбиться на две команды, но малыши друг друга не поделили. Рафаэль хотел с Леонардо быть в одной команде, Микки — с Рафаэлем, и никак его не отпускал. Плакал и требовал своего. — Я же! Я же твой любимый младший братик! — настаивал Майки. — Да, блин, причем тут это? Я хочу с Леонардо накостылять вам по самое не хочу! — сопротивлялся Раф. Дело в том, что Сплинтер протянул волейбольную сетку и дал мяч, чтобы занять чем-нибудь сыновей, а сам сбежал медитировать, но те все никак не могли начать. — О, давайте уже раз и навсегда выясним, кто кого больше всех любит! — вдруг потребовал Микеланджело. По его логике самый любимый брат будет в одной команде с другим самым любимым братом. — Причем тут игра и отношения?! — закипал Рафаэль. — Хорошие отношения в команде дают дополнительные бонусы к победе, — Донателло попытался объяснить логику Микки. — Тогда с тобой мы обречены на поражение, так, что ли? Что за бред? — Раф намекнул Дону на их «любовь» друг к другу. — Нет, но ссоры в команде явно не сплотят, — парировал тот. — Лео, заткни его! Я верю: общий враг сплотит кого угодно, — да, у Рафаэля была своя железная логика и аргументы. — Так мы играем или нет? — Леонардо не хотел спорить. — Микки, мы все успеем поиграть друг с другом. В чем проблема? — Я хочу с Рафаэлем! — малыш страдал и плакал, но затем вдруг схватил листочки на полу. — Давайте напишем, у кого кто самый любимый брат? — Хорошо! После играем в мяч? — сдался Рафаэль. — Да! — обрадовался капризуля. Все взяли фломастеры и писали имена. Почему бы не произнести вслух? Есть время подумать. Рафаэль смотрел то на Лео, то на Микки. — Только честно! — требовал Майки. — А то обижусь… — Да-да, конечно, — приговаривал Рафаэль и покачал головой. Черед результатов. — Я первый! — Микки перевернул листок. Нетрудно догадаться, что на нем имя Рафа, обрамленное в сердечко. — Ну? — Микеланджело уставился на любимого брата с нетерпением. — Задолбал, — ответил «любимый» и неохотно перевернул свой листок. Конечно, Микки. Он долго выбирал между Лео и Микки, но испугался грандиозного скандала со стороны самого младшего. — Я знал! Знал! — обрадовался тот и повис на шее Рафаэля. Пожалуй, не зря Раф самый бронебойный из ребят, иначе бы не дожил до зрелости: «Удушен младшим братом на радостях. Помним, скорбим». Спасибо выносливости. Леонардо написал имя Рафаэля. Почему? Именно с ним он решает все самые серьезные вопросы по воспитанию младших. Как «папа» и «мама». Рафаэль готов выпороть каждого за проказы, Леонардо же останавливает и выясняет что к чему и кому читать нотации. Да и с Рафаэлем они на равных. — Я? — вдруг покраснел Рафаэль. Знал бы, написал Лео. — Да ты гонишь? — А что? — заулыбался Леонардо. — Я люблю читать тебе нотации. Больше всех! — Эй, я думал, ты Донни напишешь? — вмешался Микки. — Донни? — Лео всего лишь писал честно, позабыв, что это всего лишь игра. Микки нарочно ее придумал, чтобы разделиться на пары и заполучить Рафаэля. Ребята глянули за забытого брата. Тот стоял с листочком. Просто потерялся между ярким братьями. — А ну-ка! — Рафаэль выхватил бумагу из рук. — Раф, хватит! — гневился Лео. Но тот не слушался и зачитывал: — Ле-о-нар-до! Я так и знал! — веселился хулиган и ткнул тихоню в лоб. — Неудачник! Тебя нет среди любимчиков! А все потому, что ты — скучный зануда, и вовсе не классный. Донни оскорбился: — Ну и что! Больно надо! Играйте сами! — разозлился и убежал. — Эй, слабак, куда учесал? — Раф хотел его унизить, но не прогнать. — Опять ты за своё! — Леонардо набросился на своего «любимчика». — Ва-а-а-а-ай! — Рафаэль придавлен сверху, но недолго терялся, теперь отбивался. — Раф, давай! Я за тебя! — подбадривал его Микки. В итоге пришел учитель и всех наказал, чтобы неповадно было. Он им подарок принес, радоваться должны, а они, неблагодарные, только и делают, что ссорятся. — Лео напал на меня! — возмущался маленький Рафаэль. — Он обидел Донни! Что мне делать? Стоять и смотреть? — оправдывался Леонардо. — Не трогал я его! Просто сказал, что его нет в любимчиках, это ведь правда! — парировал тот. — А меня за что?! — плакал Микеланджело. После наказания ребята искали Донни, но в логове его не обнаружили, пошли по туннелям. — Если он опять пропадет на три дня, я семь шкур с тебя спущу! — не остывал Лео, обращаясь к Рафу. — Да понял я, понял! — злился и виновник. Микки остался в логове, вдруг Дон укрылся где-то, а никто не заметил. Старшие шарили около часа и устали бродить по лабиринтам. Но тут услышали, как кто-то плачет. Так и есть, за следующим поворотом, прижавшись панцирем к стене и притянув колени к груди, плакал малыш Донателло. Раф и Лео прятались, не решаясь выходить из укрытия. Тогда Леонардо грозно посмотрел на Рафаэля. Но ничего не сказал. Раф виновато глянул на старшего брата: — Подойди к нему, — попросил-таки. — А сам никак? — Я здесь подожду. И вот так с ним всегда! Леонардо чуть не прорычал от возмущения. — Пожалуйста, он ведь плачет, — настаивал маленький Рафаэль, у которого тоже глазки заблестели. — А по чьей вине? Это ты должен пойти и извиниться. — Правда? А разве не из-за того, что ты его в любимчики не записал, он ревет? — Рафаэль искренне не понимал, что младший брат страдал от его непроходимого хамства. Хотя, про любимчиков тоже правда. Леонардо захотелось придушить хулигана прямо тут на месте. Какая неблагодарность! Прибить гада! Рафаэль по взгляду все понял и поспешил к Донни. Лео порой пугал. Старший, в свою очередь, удивился. Раф пошел извиняться? Вообще-то Лео настроился выйти к Донателло, но раз уж такое дало. Главное, чтобы теперь Раф не ляпнул чего-то обидного. Дон заметил приближающего врага номер один и насторожился. Нахмурился. Очень сердит. — Донни, тебя все ищут. Идем домой, — ага, ждите от Рафа извинений. Сделал вид, что не заметил его слез. — Отстань! — Дон вскочил на ноги и полетел на противника. Столкнул в сточные воды, чтобы неповадно было. К счастью, там мелко, но накрыло с головой. Леонардо передернуло. Хорошо, что Раф первым пошел. Если Донателло взаправду разгневать, то лучше никому не подходить. — Да я тебя закопаю! — хотя и Рафаэля лучше не злить. Выплывал. Дон не собирался больше драться, убегал, но не знал, что и Лео за тем же углом. Тот его поймал, крепко обняв, чуть не упал, но уперся ногами. — Тише-тише, куда это ты? — не отпускал, мало ли, вдруг опять скроется в неизвестном направлении. Далеко и надолго, потом ищи-свищи. Донни испугался. «Неразделенная любовь» перед ним! Тут же притих и задрожал. Тогда Лео чуточку отстранился, чтобы заглянуть брату в лицо. А у того губы задрожали. Но Раф не дал им поговорить, настиг и обоих снес, придавив сверху. — Вот вам! Попались! — мстил, еще и потерся об них, стирая то, что насобирал на себя в сточных водах. — Фу-у-у! Раф, ты отвратителен! — возмутился чистоплотный Леонардо, отодвигая от лица эту наглую морду. Дон просто скривился, но промолчал. Правильно, он же его испачкал. Собственно, деваться некуда, старшие братья конвоем его доставили в логово. Сплинтер даже не ругался, заставил помыться, а то его чада опять, простите, в дерьме. А те еще и обниматься лезут, враги порой не так страшны, как дети, вымазанные непонятно чем. Стоишь и думаешь, с какой стороны к ним подойти? А они со всех сторон одинаково грязные. — Меня-то за что?! — взбунтовался Микеланджело, когда учитель и его в общую ванну забросил. Отец изумился — по привычке это сделал. — Чтобы тебя потом отдельно не мыть через пару часов, — Сплинтер не сомневался в его способностях. А так, после ванных процедур, всю четверку можно и спать уложить. Так уж заведено в их семье, грешит кто-то, а наказывают всех. Хотя чаще доставалось старшим: почему не следишь за братом? Почему он плачет? Что случилось? Но это еще ничего, есть самый страшный вопрос: где твой брат?! Смотришь по сторонам, а его и вправду нет. Нигде! Ой! И чем дольше ищешь, тем чаще ойкаешь — получаешь тростью, и хорошо, если по панцирю. Микки найти проще — иди туда, где шумно. С Донни наоборот, все куда сложнее. Даже не специально, возьмет Дон свой конструктор, сядет где-нибудь, пока Лео отвлекся на Рафа или Микки. И не услышит, как его зовут. Весь в своем мире, в конструкторе. А Леонардо ходит из угла в угол, боится палки учителя, умоляет Дона показаться из укрытия. Правда потом отрывается на нем и на Рафаэле (если это из-за него Донни ушел в режим невидимости). *** Но Леонардо забыл о том далеком событии. «Врешь, Раф твой любимчик», — Донателло написал в сообщении. — А? Что? — Лео удивился. — С чего ты взял? Или… И тут он припомнил что-то. Да, было дело. И что, Дон до сих пор в обиде?! Вот это злопамятность! Впечатляет. — Донни! Ну, ты даешь, — Леонардо растерялся. — А если я начну вспоминать все «обидки», начиная с детства? Что тогда? Донателло прервал его речь — обнял за пояс и прижался. Все, любит. Не надо читать нотаций. Тем более с утра пораньше. — Донни… Леонардо растаял. Когда братья делаются такими милыми, то нечего и сказать. Дон, на самом деле, редко ластится. Даже суровый Рафаэль чаще бывает пусечкой и смотрит щенячьими глазками на старшего брата, так что невольно думаешь: «Ребята, какие же вы все классные!» Правда, в последнее время Донателло странно себя ведет. Стал скрытнее, но почему-то ласковее и… пугливее? Но он не скажет, если попросить поделиться. Лео знает этого партизана, уж скоро шестнадцать лет им всем стукнет. А Дон всё темнит. *** Рафаэль осмелился выйти из комнаты. Зачем лишние подозрения? Дона все равно в холле не было. Пока не готов к встрече с ним. Вернул свиток учителю, поблагодарил. — Ну что? Тренировка? — вот и Микки. Точно! Для невыспавшегося Рафа как раз самое время огрести по полной. — Хаджимэ! Все, бой с Леонардо. Слил в сухую, затем получил нагоняй от учителя за то, что ворон считает. Это явно один из худших дней. — Рафаэль, соберись! Что с твоим боевым духом? — сердился Сплинтер. Кстати, Донателло был освобожден от занятий, спрятался в лаборатории и даже не пришел посмотреть на тренировку. Раф время от времени собирал волю в кулак и жестко атаковал, но недосып и тревога не принесли победы. Побили, отругали и, — что еще хуже, — прочитали нотации. Тренировка закончилась, и теперь его не покидало чувство, словно его танком укатали. — Раф, ты чего? Что случилось? — Леонардо пристал к нему. А что сказать? «Парни, я трахнул Донни, можете меня казнить», — пожалуй, прозвучит очень откровенно и «потрясно». — Я… я не знаю, — пришлось врать, прятать глазки в пол. — Братик в грустях! — Микки полез обниматься. Ну вот, приехали. Лео заподозрил неладное, сложил руки на груди и призадумался. Так-так, что же могло произойти? Опять Донни? — Ай, Микки, отстань, не наваливайся! — сопротивлялся Рафаэль. — Я не выспался и не в настроении! Могу двинуть. Тут Лео вспомнил, что вчера, ближе к вечеру, Раф поругался с Доном. Из-за чего — непонятно, Рафаэль толком не объяснил. Или не захотел говорить? Значит, нужно узнать у Донателло. Взял да пошел в лабораторию выяснять, что к чему. Дон ковырялся под панциробусом лежа на спине. Сама машина стояла на специальной металлической подвеске-подставке, чтобы сидеть под ней, если что. Нехорошо отвлекать от работы, но можно незатейливо навязаться. Присел и пока наблюдал за ним. Донателло не заметил его, в мыслях представлял себя доктором, а все его железные игрушки — живые существа и просят лечения. Даже сотовый «накормил» до ста процентов, а то так жалко, когда он голодает и показывает красный предел и пять процентов, бедолага. Леонардо не читал мыслей, но восхищался тому, с каким усердием Донателло что-то делает. Всю душу отдает. Вот Донни закрутил гайку и раскинул руки — переводил дух. Задумался. Другой рукой схватился за горло, которое разболелось от мышечных усилий плечевого пояса. Сглотнул. — Не перетруждайся, — заговорил Леонардо, просовываясь к нему. Дон вздрогнул — испугался. Но лишь на мгновение. «Хватит шпионить!» — хотел возмутиться, но забыл, что слова больше не вылетают из уст. Жалкая немая попытка. — Не сердись, — Лео все понял по его недовольному виду. — Лучше расскажи, что ты опять с Рафом не поделил? Он сегодня сам не свой, даже Микки его уделал на занятиях. Дон перестал гневаться, призадумался, в глазах — тревога. — За что ты его ударил? Вчера ты пулей вылетел отсюда, — настаивал лидер, хотелось изменить их отношения в лучшую сторону. — Раф потом, судя по всему, всю ночь не спал. Донателло удивился. Надо же! Был уверен, что Раф вообще не понял, что произошло тут, под панциробусом, можно сказать, получил ни за что. Потянулся за телефоном. Лео обрадовался. Наконец-то узнает правду. «Не скажу», — категоричный отказ в сообщении. Какое разочарование! Поднял глаза на Дона, а тот еще нахально заулыбался. — Донни! Ты… ты козявка! — возмущению Леонардо не было предела. Он-то уже губу раскатал, но Дон задействовал губозакатывающую машинку. Но, в любом случае, Донателло улыбается, а не плачет в углу, значит, все не так уж и плохо. — Ты и с голосом-то не особо делился чувствами и мыслями, а теперь вовсе непонятно что у тебя в голове и на сердце, — крик души Леонардо. — Тебе стоит поучиться у Микки. Хоть немножко. Тебе не навредит. Донателло представил себя Микеланджело. Что бы делал немой Микки? Пожалуй, приуныл бы сильнее. И раздавал бы поцелуи и обнимашки в два раза чаще. Точно! Спугнуть нашего грозного лидера приставашками-обнимашками. Он больше всех не выносит сногсшибательного младшенького за все его сюрпризы. Дон взялся за сотовый. Пилик-пилик! Сообщение для Лео. Тому дико переписываться с тем, кто сидит прямо перед тобой. Но делать нечего. «Эмоции? Так пойдет?» — далее в сообщениях стали появляться смайлики. Донни шутил, конечно, даже веселился, но Леонардо загрустил. Не смешно. Не нужны ему нарисованные мордашки. Донателло перестал, устрашился его печального взгляда. Потянулся, чтобы обнять и поцеловать, совсем как Микки, только с испугу, а не от восторга. Леонардо резко поднял голову, когда руки брата легли на плечи. Невольно подставил свои губы под поцелуй. Хотел эмоций? Получите — распишитесь. Дух Донателло готов был покинуть тело. Вот это попал! Одно дело в детстве целовать грозного хулигана Рафаэля. Другое — почти взрослого Леонардо. Он с ним никогда так не поступал, не трогал его губ. У Леонардо глаза чуть на лоб не полезли, и не мог понять: стало жарко или холодно? Донни пусть и перепугался, но отступил не сразу. Продолжил мягко целовать его, раз так получилось, после резко отстранился. Как же изобразить на лице дикое извинение и объяснить, что это случайность? Или все перевести в глупую шутку? Нелепая улыбка стерла испуг с его лица. Ну не дурак ли? — Что… что это было, хулиган? — Лео поставил руки в боки. Дыхание перехватило от… волнения? И засомневался в случайности. Был бы это Микки — треснул по щам, но Донни помиловал. Тот румянился от неловкости, отчего теперь не выглядел так болезненно и жалко. — Сделай перерыв, смотри, вся повязка почернела, — старшему захотелось сменить бинты. Вывел Дона из-под панциробуса и посадил на стул. Развернулся к раковине, что была в лаборатории — помыл руки с мылом. После и брата протирал полотенцем, а то чумазый как шахтер. Машинное масло так просто не смыть. «Ай! Кожу сотрешь!» — сказал бы Донателло, отпрянул, нахмурился. — Стой, не дергайся! Что ж ты такой нежный? Я ведь несильно, — Лео обычно не навязчив в заботе, но серьезность сквозных ран на шее и ноге младшего пугала. Срезал бинты и обнаружил швы на ранах. Тонкая аккуратная работа. Леонардо удивленно заморгал. — Самого себя зашивал? — даже восхитился. Тут же на столе обнаружил небольшое зеркальце на ножке. Больше похоже на принадлежность Эйприл. Донни кивнул. — Ну, ты настоящий ниндзя! Выглядит хорошо, — не сдержался-таки, одно дело зашивать ногу, а тут шея. Пока обрабатывал рану, вернулся к тому, зачем пришел: — Прошу, подойди к Рафаэлю, прости его. Мне больно смотреть на вас обоих. Дон отвел взгляд в сторону. Если бы все было так просто, как кажется. — Кстати, ты обследовался? Что там со связками? — об этом лидер тоже хотел поговорить. У зеркала на столе также лежали снимки ультразвукового исследования. Донателло взял их и нахмурился. Который раз на них смотрит и недоумевает. — Что там? Совсем плохо? — Леонардо закончил перевязку и бросил взгляд на черно-белый снимок. Ничего непонятно. Какие-то волны, помехи, через которые то тут, то там просматриваются пустоты или выпуклости. Дон отложил снимки и взял телефон. Написал, что ничего серьезного, заживет. Леонардо приготовился радоваться, но заметил, как дрогнул уголок рта брата. Что такое? Неужели врёт? — Донни, ты ничего не скрываешь? Скажи как есть! — настаивал Лео, поймал его за руки. Дон вздрогнул и Лео как-то по наитию отпустил его. Тот встал, учтиво поклонился в знак благодарности, как это делают японцы и вышел. Лео рот разинул, традиционный этикет ребята обычно используют на занятиях и в отношении к учителю, между собою наедине братья не столь культурны. Цивилизация разбросала семена «свободы» и легкомыслия во все сферы жизни: кино, литературу, музыку. Даже канализационная изоляция и строгое воспитание не спасло черепашек от влияния мира сего. А тут вдруг такая серьезность. Леонардо встревожился. Когда Донателло верен в малом, как сейчас, то сразу кажется таким взрослым. Что скрывать? Порой именно Дон ведет себя разумнее всех, но совершенно беспомощен под натиском главных хулиганов семейства. За что прослыл занудой. *** Вернемся чуть назад. Черепашкам по десять лет. — И вот, когда Лео отвернулся, я убрал стул! — Микки рассказывал про очередную гадость. — И он такой хрясь и панцирем об стол! — Ага, и лапша с тарелкой как парик! — подхватил веселье и Рафаэль. Но Донни тогда лишь вздохнул и продолжил закручивать лампочку на кухне, предыдущую Леонардо разбил, когда неосторожно замахнулся деревянным мечом на задир. Когда Донателло закончил работу, то посмотрел на братьев и сказал, что они все дураки. За что его стремянка исчезла прямо из-под ног. — Вроде умник, а шуток не понимаешь! — дразнилась парочка. — Будь проще! Ага, еще и отчитали. Леонардо частенько приходил к Сплинтеру, жаловался на бестолковую парочку и чересчур серьезного Донни. Тех просил быть более чуткими, а Донни — снисходительным. Но однажды учитель сказал одну странную вещь: — Знаешь, Лео, я в детстве хулиганил вместе с Ороку Саки. Особенно, — тут он прокашлялся, словно устыдился чего. — Давай только между нами, хорошо? Мы задирали девчонок нашего же возраста, которые, естественно, считали нас умственно отсталыми и не хотели общаться. — Но Донни — не девочка! — Да, но то, над чем смеются в семь лет, в десять уже не потешаются, понимаешь? Донни присуща некая «женская» мудрость. Вот почему я упомянул девочек. В умственном росте девочка опережает мальчика, даже если они одногодки. Парни потом нагоняют. А Донателло опережает вас по уму, и то, как Раф с Микки дразнят его, напоминает дерганье за косички. Как бы там ни было, ребята пользовались навыками Донни, не только чтобы закрутить лампочку или забинтовать рану. В еще более раннем возрасте Микеланджело время от времени склонял Дона к кое-какому «греху». Любил весельчак ролевые игры, а попросту говоря — игру в «дочки-матери». Но Раф и Лео слишком брутальны, чтобы снизойти до этого «позора». Другое дело побегать, потолкаться, побороться. Тогда Майки соблазнял Донни. Если тот сидел в углу и молча читал, мог подползти и шепотом, чтобы никто не слышал, сказать: — Давай я — малыш, — и голову на колени. — Агу. — Иди спать, малыш, — Донателло ненавязчиво посылал его в панцирь, не отрываясь от книги. — Сказку на ночь! — потребовал тот, перевернулся. — И погладить пузико. Дон первым освоил азбуку, поэтому, если читал вслух что-то интересное, то братья мигом облепляли его. — Ой, нет, они снова играют в это! — Раф уличил их забаву и жаловался Леонардо. — Я теряю Микки! Лео еще только-только учился, а Донни уже читал с выражением. И не просто что-то, а Питера Пэна! Пристроился с другого бока. — Девочка заменяла им мать: не только готовила и убирала, а, что самое приятное, еще и ласкала, — Донателло настолько погрузился в повествование, что невольно погладил Микки, затем Леонардо. — Мама, — играл Майки и льнул как котенок. Лео тоже поддался и таял как свеча под теплом руки. — Предатели, — ворчал только Рафаэль. Гневался. Только что был в центре внимания, и что теперь? Иногда терпел и все-таки слушал (интересно ведь). Но чаще старался мешать: стучал линейкой по столу или бил ногой об пол, но на него шикали-цыкали, а чуть позже пуляли чем-то тяжелым. Тогда он окончательно обижался и либо уходил, либо затыкался и слушал. Но в тот день он особо сильно прогневался. Прыгнул к ним и укусил Донателло за ногу. От всей души! Прямо за голень. Дон взвизгнул от неожиданности, а проказник сбежал. Но не всегда их ссоры заканчивались обидами и слезами. Бывали и забавные минуты. Рафаэль, как всегда, отнимал игрушки Дона у того прямо на глазах. Обычно вредитель отбирал две-три самые важные, на его взгляд, и на этом останавливался. Но однажды прицепился и не уходил. Донни взбунтовался: — Хватит! У тебя своих целая коробка! Возьми то, что тебя больше всех интересует, и проваливай! Договорились? Бери и проваливай! — отчаялся Дон и всплеснул руками. — Самое-самое? — призадумался Раф и осмотрелся. Кругом кубики-рубики, машинки и самолетики-вертолетики. Что же взять? — Нашел! — заулыбался и схватил… Донни. Взвалил на себя и понес, несмотря на все протесты младшего. Бросил на свой футон (ребята спать укладывались и расстелились). Донателло удивился и сел. Раф смотрел на него как хищник, утащивший добычу в логово. Довольный-предовольный, с игривым настроем. Набросил на себя одеяло, изображая крылья, и налетел на брата как коршун на цыпленка. Повалил и спрятался под покровом вместе с ним: — Хрум-хрум! Съеден! Рафаэль тоже любил ролевые, но это далеко не дочки-матери. Куда интереснее гнаться за кем-то и побеждать. — Дети, спать! — зашел отец. — Тс-с-с! — Раф приставил палец к своим губам и скатился на бок, обнял Дона со спины, как плюшевого медвежонка. Кстати о медведе — тот лежал рядом с оторванной головой. Учитель обнаружил парочку и потыкал в них тростью. — Будете шуметь — разлучу, — разрешил спать вместе и вышел, выключив свет. Лео, тем временем, прислушивался к ним, контролировал, чтобы Раф не мучал младшего. В случае чего — вмешается. — Донни, пришьешь? — Раф шепотом просил, ткнув безголовым мишкой в грудь Донателло. — Сколько можно? — возмутился тот, ему этот мишка скоро в кошмарах являться будет с головой на ниточке и просьбой исцелить его. — Или я с тобой буду спать до тех пор, пока не пришьешь, — шантажировал разбойник и крепче прижал к себе мишкозаменителя. Зная печальную судьбы его игрушек, Донни был не в восторге. Пока Раф засыпал, Дон выползал из объятий. — Не-не-не! — не отпускал. — И не думай. Сегодня ты — мой. Если Раф что-то решил — не отделаешься. — Иди к Микки, — Донателло предлагал замену. — Ты что, он сегодня газом стреляет так, что подпрыгивает. Ах, вот где собака зарыта. — К Лео, — да-да, остался последний вариант. — Издеваешься? Мне жить хочется, — Раф знал, что старший нежен с самыми младшими, а вот с ним как-то не особо. К нему можно приластиться, если расстроен, а просто так не подпустит к себе. Только Донни удостоен такой чести по непонятным причинам, Майки — через раз и с перечнем условий, Рафаэль — ну, попробуй. Донателло вздохнул. С другой стороны, этот злюка так редко мил с ним. Даже неловко. — Раф… — М-м-м? — тот лежал с закрытыми глазами. Дон развернулся к нему лицом и прижался к груди. Слушал ровное дыхание брата и засыпал. Рафаэль в мыслях торжествовал. Поработил. Аж с полчаса не мог заснуть от восторга. *** Рафаэль сидел на диване. На полу Дэдпул с Микеланджело играли в монополию. Раф задумался и не заметил, как на горизонте показался Донателло. Обогнул диван и сел рядом. Тот почувствовал «приземление» под боком, но решил, что это Леонардо, поэтому даже ухом не повел. Дон, в свою очередь, ждал его внимания. Донателло хотел «извиниться» за вчерашний скандал, чтобы окончательно замять эту тему. И заодно успокоить брата. Чем быстрее все забудется, тем лучше. У Дона на вооружении теперь только язык тела и жестов. Положил руку на плечо, мол, эй, Раф! — Лео, не надо, не приставай, — Раф не жаждал утешений от старшего брата. Боялся в разговоре проболтаться, а Леонардо умел выводить на чистую воду. Не смотрел в сторону «лидера», всем видом показывая, что раздражен. Дон удивился. Точно, Раф сам не свой, раз перепутал его с Лео. Ткнул пальцем щеку, теперь взаправду раздражая соседа по дивану. Тот приготовился сказать что-то гадкое, повернул голову и обомлел, когда вместо старшего брата обнаружил Донателло. Встретились взглядами. То, что Донни помнит случившееся — несомненно. Но его чувства и мысли об этом — загадка. Ясное дело, что огорчен, но что он решил? И зачем пришел? Тыкает еще. Другому бы Раф уже палец вывернул, но Донателло побоялся трогать. Даже больше, его дружелюбие и игривость по отношению к нему обжигала, как сковорода. — Привет, Дон! — помахал Микки, еще не видел его с утра. — Ты как? Почему не пришел хотя бы посмотреть на тренировку? Я в кои-то веки надрал Рафу зад! — еще и хвастался. — Давай, выздоравливай, и ты сможешь, а то он вечно тебя нагибает. Причем всухую. Микеланджело и не подозревал, как точно высказался. — Микки! — рявкнул Рафаэль, до жути неловко стало, аж взгляд отвел. Испугался отражения мук в глазах Донни, довольно имеющихся воспоминаний, от которых сердце кровью обливается. — Смотри, Мик, а то он возьмет реванш и покажет кто тут альфа-самец, — Уэйд предупреждал, бросая кости, но Майки веселился. Донателло захотелось уйти в более тихое место, но вместе с Рафаэлем. Как сказать об этом? Схватить и потащить за собой? Вздохнул и поймал за локоть. Раф дернулся. — Ч-что? — недоумевал. Донателло указал взглядом в сторону комнат, мол, выйдем, поговорим. Уже серьезный такой. Рафаэль не знал, что и думать. Неужели хочет… поговорить об этом! Растерялся, но собрал волю в кулак, стиснул зубы. Приготовился к разговору, как парашютист к прыжку. Молча поднялся с дивана и последовал за Доном. Но тот повел его в лабораторию. (Лео к тому времени покинул ее, правильно, что там делать?) Как же забилось сердце! Трепет одолевал Рафаэля. Донни заметил его тревожность, но толком не понимал из-за чего: чувства вины, что ранил в шею, или вчерашняя ссора гложет? У стены была напольная доска. Пожалуй, ее можно использовать, чтобы поговорить. Взял фиолетовый маркер и написал: «Хватит уже, что не так? Мы же вчера все решили». Раф нахмурился — Донни откровенно лукавит. А как же самая щекотливая тема? — Да! Но… — Рафаэль вздохнул, после всплеснул руками. — Но ты болеешь, и я… Тоже лукавил. Боялся. Вдруг напугает тем, что ему все известно? Донни вновь писал: «Связки не задеты, я сделал УЗИ. Голос вернется. Не волнуйся больше ни о чем. Все ок». — Правда? Не врешь? — Раф обрадовался, хоть часть грехов отвалилась, но тут же заподозрил неладное. — Эй, раз целы, тогда какого черта ты молчишь? Даже возмутился, словно Донателло симулянт. Дон нахмурился. Обиделся, что ли? Собрался написать ответ, но вдруг опустил маркер. Призадумался. Или нарочно не отвечал. — Донни… Рафаэль сам догадывался, просто забыл о такой возможности, но Дон его опередил: «Похоже на что-то психологическое». Рискнул в правде, но тут же пожалел. Раф сжал кулаки. Это «что-то» очень ясно. Все плохо. Дон продолжил писать: «Прости за вчерашнее, хотел побыть один, а ты не отпускал меня, потому и ударил». Сглаживал все возможные изъяны их отношений, чтобы брат не унывал, как он думал. Скрывал настоящую причину истерики, а извиниться — самый лучший способ. Если бы Рафаэль не знал всей правды, во что и верил Дон, то обязательно бы утешился. Но не тут-то было! Раф ужаснулся. Да, Дон изворотлив, но не подозревал, что настолько. Буквально по пунктам стирал все улики об изнасиловании и даже намеки на это. Как страшно читать его извинения. Зачем заходить так далеко? Разве не больно полностью оправдывать насильника, пусть и невольного? Врун! — Не надо! Хватит! — Рафаэль не выдержал такой игры в «ничего не было», обнял. Честно, лучше бы Донателло набросился с обвинениями, а он бы умолял о прощении. А тут даже не знаешь, сердится ли он по-настоящему и скрывает обиду из-за стыда, или вправду отпустил ему все? Так затаил злобу или нет? Единственный способ узнать — признаться в правде, а там, если есть обида, она тут же вскроется. Но… — Донни, я… — язык не поворачивался, словно и Раф потерял голос. Стыдно. Страшно. Лучше оставить так, как Дон хочет. Донателло опешил, но не оттолкнул. Верил, что все прошло удачно, и Рафаэль ничего не заподозрил. Но тот намеревался разоблачить его и себя, прекратить эту игру. Но только открывал рот, как страх парализовал и невозможно говорить. Что за беда такая? Раф удивлялся самому себе, но ничего не мог поделать с этим. Подумал, может и психотравма Дона имеет ту же природу? Только страх младшего брата оказался такой силы, отнял дар речи, проник глубоко в сердце и не отпускает — душит. Рафаэлю стало еще горше. Он и не подозревал, что так любит его. Вот живут они все вместе и хорошо, словно так будет вечно. Но стоит кого-то потерять, как уже и свет не мил. Словно часть самого себя теряешь. — Хорошо, Дон, но только одно скажи, — Раф решил не бить правдой, видимо, не созрел для этого. — Ты в самом деле меня простил или до сих пор в обиде? Только не ври! Если сердишься, я пойму. Донателло испугался. Сам не знал своих чувств. Вроде и обидно, что все так, а, с другой стороны, волнуешься за Рафаэля. Он так крепко обнимает и даже трепещет, что хочется ответить лаской. Сказать, что все хорошо и отпустить с миром. А все темное оставить себе и как-нибудь переварить-пережить. Так и сделал. Правда, вместо слов поцеловал в щеку. Рафу брат показался таким маленьким и уязвимым. Как вообще такое могло произойти? А еще — Рафаэля любят. Он понял это и без слов. Несмотря ни на что — любят. Раф поверил ему. Пусть Дон и врунишка, но что касается чувств, то обиду не терпит. Сразу бы отпихнулся, убежал, а бывает, что и ударит. А тут берет и целует его, негодяя, виновника боли, осквернителя. Совесть Рафаэля сильнее взвыла, требовала покаяния во всех тяжких. — Прости меня, маленький, прости, — ну, хотя бы так заглушить душевную муку. Донни поразился, не подозревал, что Рафаэль обнажит скрытые запасы «нежности и ласки». Он, конечно, знал, что такие «полезные ископаемые» имеются у Рафа, но это не значит, что он будет с ними щедро делиться. Такой Рафаэль сейчас никак не ассоциировался с тем зверем-насильником. Напротив, именно этого Рафа он тогда и молил о помощи, когда попал в ловушку. Аж голова кругом. Приютился к нему. Рафаэль, хоть и считал себя недостойным даже прикасаться к нему, но видел, как ласка радует Донни. Хотя это так странно, разве он не должен обжигаться о руки насильника? Пожалуй, Донателло для него самый непонятный из братьев. Но это обстоятельство невольно порадовало. Значит, Дон не будет избегать прикосновений и обнимашек. Виновник вздохнул. Пусть они так и не подняли самую важную тему, но утешение наступило. Да и появилась надежда на возвращение голоса. Все не так уж и безысходно, как казалось ранее. Знакомый запах ударил по носу Рафаэля. Это от Донни. Тот самый запах, который привлекал своим странным будоражащим воздействием. Именно он безумно злого Рафаэля и превратил в… похотливого. Рафа как током ударило. Отстранился. Что греха таить, и сейчас что-то пришло в движение. Сердце забилось чаще, а по телу — огонь. Рафаэль попытался найти этому разумное объяснение и, как бы оно ему не нравилось этически, но телом он уже познал брата. И оно отвечало так же на те же раздражители. Именно сладкий запах пробудил в нем желание, продолжал волновать и сейчас. Рафаэлю это не понравилось. И так чувствовал себя самым последним моральным уродом, так еще и…Извращенец? Одно дело, когда был не в себе. А сейчас-то что? — Береги себя, — вдруг попросил Рафаэль и поспешил уйти. От греха подальше. Рафаэля затрясло сильнее. Убежал в свою комнату. Претерпевал странную волну чувств и мыслей, что вдруг накрыли его. Если раньше сокрушался от мысли: «Как я мог?! Бедный Дон!» то теперь пришло осознание иного рода. Получается, что его первый сексуальный опыт закрепился на брате. И этого не стереть. «Донни был моим», — как бы Рафаэль не отвращался, но его природное «мое не трогать» давало о себе знать. — Что за жесть?! — пнул тумбочку об стену. Тут же с другой стороны стены постучал сосед: — Раф, я только прилег! — возмущался Леонардо. Однажды он грозился переехать в соседи к Дону, поменявшись комнатами с Микки, и пусть эти два шумных братца соревнуются, кто из них громче. Есть и вторая причина: комната Лео еще соседствует с лабораторией, а там Донателло в полете творчества может что-то пилить, стучать, взрывать, передвигать. Так и зажат между Рафом по одну сторону и Доном — по другую. Получается, что самая тихая комната у Микеланджело, если там его самого нет, конечно. — Прости! — отозвался Рафаэль и вновь что-то уронил. Вот так всегда. Его «прости» всегда означает: «Да, виноват, но продолжу в том же духе». — Раф! Я сейчас к тебе приду! — да-да, будет мозг выносить. Долго и упорно. — Не, не надо! Мне и без тебя плохо! — Совсем? — Отстань! — Сейчас, подожди… — Леонардо вышел из своей берлоги. Рафаэль перепугался и задумал спрятаться. — Что там у тебя? — Лео открыл дверь, но брата нет. — Хм? Стоял на пороге, искал глазами, знал, что если пройти в комнату, тот выпрыгнет откуда-нибудь и сбежит через дверь. Кровать, шкаф, за дверью — все чисто. Куда могла исчезнуть такая большая черепашка? Поднял голову. Точно! Завис в углу под потолком. Как только его нашли, Рафаэль набросился на вторженца и завалил на пол. — Ай, Раф! — Леонардо рассмеялся, толкнул дверь, чтобы та закрылась, и подпер ногой. — И кто кого поймал? — Я тебя, — сказал Рафаэль и тоже заулыбался, заигрался. Тогда Лео ловко вывернулся и теперь он повалил брата, надавливая на плечи. — Нет, я тебя, — парировал лидер. Раф не смирился с поражением, грозно прорычал и продолжил бороться. Леонардо принял вызов, играл. Сильно не бились, так, как щенки баловались и катались. — Давай, признавайся: что гложет? — Леонардо взялся щекотать его, зажав между кроватью и тумбочкой. — Прибью! Ай! — отбивался Рафаэль, претерпевая щекотку, аж до слез. — Сгинь! Случайно двинул по больной коленке старшего. — Блин, Раф! — тот зашипел от боли и упал на обидчика. — Прости, не хотел, — Рафаэль прижал Леонардо к себе и похлопал по панцирю. — Только не плачь. — Эй! — оскорбился Лео, привстал и уставился на главного хулигана семейства. — Ну? А у тебя где болит? Рафаэлю некуда деваться от него. Из всех братьев Леонардо — его лучший друг и наставник. Куда пнет — туда и полетит. Очень-очень хотелось поделиться с ним, но боялся расстроить. А так же упасть в его глазах и, чего хуже, поссориться. С Донни теперь отношения не те, так не надо портить их еще и с Лео. За Донни Леонардо сам его нагнет, если понадобится, чтобы неповадно было, чтобы… справедливость восторжествовала! Как-то так. Леонардо ждал ответа и наблюдал, как меняются эмоции на лице Рафаэля. Пусечка, которая где-то нашкодила. Смотрит так виновато и грустно одновременно. — Ты только что превзошел Микки в милашестве. Ты знаешь об этом? — Леонардо готов был удушить младшего в объятьях, выдавить всю грусть, но с Рафом это не прокатит. — Лео, — о, этот жалобный тон. — Я давно готов тебя выслушать. — Я… — Раф забегал глазами. — Я хоть и помирился с Донни, но на душе дурацкий мерзкий осадок. Никогда такого еще не было. И… — прищурился, словно от боли. — Теперь его хорошее отношение ко мне… обжигает. Леонардо захлопал глазками. Все так серьезно? У Рафаэля обострилась совесть? Вот это да! Правда, он и не представлял, насколько там все сложно. Перед внутренним взором Рафаэля опять предстал мучимый Дон. Невидимые копья снова вонзились в сердце. — Я — чудовище! — сокрушался грешник, зажмурился. — Я испортил его! Испортил! Крик души. Рафаэль не сдержал слез. Но под «испортил» Леонардо понимал «покалечил». Опешил. Если Рафаэль страдает так открыто, значит, тяжелее некуда. — Раф, нет, — Леонардо прижался лбом его лбу. — Ты хороший. Правда. Лео впервые не знал, что делать. — Тебя ведь простили? Так прости и себя. Не надо, не расклеивайся. Донни сильнее, чем кажется. Только не надо страдать сильнее его самого. Все хорошо. Рафаэль открыл глаза и слушал. Он всегда любил ушами. Ему, если честно, можно столько наплести, а он будет внимать. Чуть успокоился и ждал продолжения. — Донателло заговорит, и мы вновь будем засыпать под его научные объяснения. Вот увидишь. Дай ему время. Сегодня он уже веселее. Неделька-другая и все будет как прежде, — Леонардо зализывал душевные раны. — Чем меньше мы будем грустить, тем быстрее это наступит. Лео чуть отстранился и заулыбался, надеялся, что и брат ответит ему улыбкой. Тот недоуменно рассматривал лицо. Да, утешился, правда, наполовину, но ведь и Рафаэль был искренен ровно настолько же. Спасибо, Леонардо. Потянулся и поцеловал в щеку, совсем как в детстве. Рафаэль, когда подрос, больше не целовался, ему хватало быть жертвой Микки. А Лео, если честно, больше всех этому сопротивлялся, даже больше, чем сам Раф. Подставлял Микки руки, закрывал рот ладонью или огораживал себя предметами быта: книгой, комиксом, подушкой, отпихивал наглеца шваброй, даже тростью учителя. Однажды, так как потом сам и получил той самой тростью. А тут вдруг — бац, и поцелован. Да еще и таким страшным «тигром». У Леонардо челюсть отвисла от изумления. — Надо же, второй раз за день, — признался тот. — Микки налетел? — засмеялся Раф. — Нет, Донни, — без всякой задней мысли ответил старший и дотронулся своих уст. — Прямо в губы. У меня аж бабочки в животе запорхали. Лео улыбался так, словно не сказал ничего особенного. Рафаэль же вскипел как чайник: — Эй! Какого черта вы в губы целуетесь?! — Не знаю, спроси у Дона, это была его затея, — ответил Леонардо, но вдруг заподозрил неладное. — Что так смотришь? Микки, значит, можно нападать на нас, а Донни нельзя? — Дон не Микки! — тут Раф вспомнил, сам как однажды целовался с Донателло в детстве и покраснел пуще прежнего. — Он… он… — растерялся перешел на шепот. — Он слишком сладко целует… — А? — недоумевал Лео, не понял, про кого из младших говорит. Рафаэль поймал его взгляд и таинственно заулыбался: — Не так ли? Теперь и Леонардо сконфузился. Да, речь о Донни. И мигом почувствовал ту самую «сладость» о которой толкует Раф. Стукнул брата по черепушке. — Не извращай! — За что?! Сами целуетесь, а по башке я получаю? — Рафаэль потирал новую шишку, его возмущению нет предела. Тут дверь открылась и на пороге показался Микеланджело. — А вот и я — бог поцелуев! Он услышал часть разговора и побежал на старших с распростертыми объятиями. — Микки, нет! — те хором испугались. — Тебя не призывали! — восставал Раф, так как ловили именно его. — Бог требует жертвоприношений! — играл весельчак, настиг любимую жертву и сковал цепями. Крепко и больно. — Лео! — Раф звал на помощь. — Я, пожалуй, не буду вам мешать, — благоразумно отступал лидер. — Фу, он слюнявит меня! Лео! Но того и след простыл. Прости, Раф, но ты идеальная жертва для этого «бога». Удачи! — Прибью!!! Всех при… — его угроза внезапно оборвалась. «Поцелован», — подумал лидер, к счастью, он этого не видит. — Ая-яй! — теперь Микеланджело заверещал. — Моя щека в зубах! Ай-ай! Судя по звукам, грозный пленник кусается. — У вас всегда такие отношения? — на пути Лео нарисовался Дэдпул. Лидер задумался, ведь посторонний человек может не так их понять. Неловко стало. — Как тебе сказать? Мы вроде и взрослеем, но окончательно детство еще не выветрилось, — вздохнул Лео. — Честно, не люблю подростков. Но вы милые! — чистосердечно признавался Уэйд. — Я видел очень страшных и жестоких детей, которым чужда привязанность, даже позорна. Но ваша непосредственность и любовь друг к другу настолько искренняя, что, глядя на вас, не хочется разносить мир к той самой бабушке. Вы хорошие дети, несмотря на то, что вас растили как воинов. Честно, сейчас любви становится все меньше и меньше, настолько, что и представить страшно. Мир словно обезумел в раз, почернел… Пул замолчал, и взгляд Лео зацепил, как мужчина приложил руку к своей груди, сжимая ее. Леонардо сначала порадовался за похвалу, а вот когда тема коснулась тьмы — стало не по себе. И не подумаешь, что такой беспечный и бестолковый взрослый скрывает в своей душе вселенскую тоску. — И чем дальше, тем хуже, — продолжил Дэдпул. — Современный человек уверен, что живет в самое лучшее время за всю историю человечества. Как жестоко ошибается. Скажем так, человек никогда в жизни не чувствовал себя так свободно, чтобы совершать свои преступления, которые он, собственно, и не считает за злодеяния. Леонардо было странно это слушать от наемника, который, как показывает практика, крошит людей налево и направо. Хотя можно поставить рекорд! Пул серьезен уже больше минуты. — Что ж! Пойду прогуляюсь, тебе купить чего-нибудь? — Дэдпул вновь стал прежним. — Пиццу? Чипсы? Мороженое? Леденцы? Или всего и побольше? Теперь понятно, как это Пул разговаривает с Донателло. Можно тупо стоять и молчать, а чувство такое, словно ты с ним обсудил все на свете. — Ладно, что приглянется, то и смету! — Уэйд торопился набежать на ближайший супермаркет и пиццерию. — Что это было? — осталось лишь одно недоумение. *** Вечером пришла Эйприл в надежде, что Донателло лучше. Больной не успел спрятаться, чтобы с мыслями собраться. Угораздило его выйти в холл посидеть с ребятами, а тут любовь всей его жизни перемахнула через турникет и поймала. Обняла. — Донни! Слава Богу, ты жив, — радовалась рыженькая, затискала и расцеловала. Дон сначала опешил, но под таким любвеобильным натиском мигом растаял и отдался в добрые руки. Сегодня не так остро болит душа, а ласка приятна. Стушевался, но девушку обнял, раз такой случай. Леонардо умиротворенно наблюдал за парочкой, порадовался, но его покой нарушил резкий звук прямо над ухом. Это Рафаэль сжал в руке бутылку из-под газировки. Тоже уставился на голубков, но с недовольством. Да ладно тебе! Сейчас-то не быкуй. Леонардо, глядя на зловредного братца, сам начинал беситься. Ну зачем Раф так откровенно выражает свое фу? Как бы не полез к ним, но обычно он этого не делает, если те сами не нарвутся на его шипы. Знать бы причину его гнева… «Он слишком сладко целует…» — вдруг сами собой вспомнились слова Рафаэля. Как током ударило. Не-не! Лео помотал головой. Не стал оформлять столь неприличное предположение в мысль. — Раф, сядь уже куда-нибудь, не стой над душой, — Леонардо переключал его «раздражитель» на себя. А у самого в горле пересохло от волнения. «Мысль» не отгонялась, противная. Раф, на удивление, послушался, сел на пол и притих. Но когда на пороге дома появился Кейси Джонс, мигом подскочил и побежал встречать — обрадовался. Ну, каждому свое. Странно, что Раф ни капли не раздражался, когда Кейси приставал к Эйприл. Даже напротив, улыбался. Лео вздохнул. — Эй, Дон, да ты красавчик! — Кейси на самом деле ожидал худшего, схватил черепашку за щеки и делал смешную рожицу. — Ля-ля! Теперь его очередь уделить немного внимания больному. Правда, с Рафаэлем он бы так не играл, пусть и любит его больше остальных черепашек. Обычно Донателло бы отпрянул от такого хамства и, тем более, от Джонса. Но руки были такими теплыми и… добрыми? Сердцу хорошо стало. Донателло любил людей, необъяснимая тяга влекла к ним. Даже когда маленький был, представлял, как касается их рук или волос. Так необычно, трепетно. Даже Дэдпул, если нависал, хотелось приютиться к нему. Донни никогда не спрашивал братьев об этих притягательных чувствах к людям, но однажды Микки признавался в чем-то похожем. Как Пул мечтает пообщаться с Маленькими Пони, так же и Донателло раньше мечтал подружиться с настоящим человеком! — Мне кажется, ты похудел, — Кейси не отпускал его, щупал мордаху. — Или погрустнел просто… Донни принюхался к его ладоням. Пахнет… резиной? Видимо шайбу недавно перебирал в руках. Но Донни так привык что-либо чинить-собирать, что подобные ароматы его не смущали. Даже нравились. Кейси пришел в восторг, словно на него дышит… динозавр! Покорный такой, вот-вот руки оближет. А дыхание горячее, влажное. Так классно! Юноша открыл рот и замер, словно боялся спугнуть лишним движением или словом. Но тут гостя отпихнул Рафаэль и обломал: — Хватит! Что вы делаете? — Эй! — Джонс надулся с досады. — Не видишь, что ли?! — тут он осекся, лицо все еще горело от пережитого восторга. — Мы… ну, мы наслаждались обществом друг друга! А ты влез! Кейси сам не понимал, чем занимался с Донни. Это было что-то ментальное. Обычно ребят воспринимал как людей, несмотря на внешность, а тут вдруг… милая черепашка. Рафаэль лишь нахмурился от недоумения. — Меня, меня погладь! — зато Майки мигом сообразил, что к чему и, обняв человеческого друга со спины, потерся мордой. — Ха-ха! Микки! — Кейси всегда ему рад, оглянуться не успел, как полностью был захвачен самым младшим. Донателло сердито уставился на Рафаэля. — Что не так? — возмутился тот. Дон сам от себя не ожидал, что расстроится. Кейси и так в основном только с Рафом общается, но стоило хоккеисту переключиться на другого, как тут же задвинули. Разве он не к нему пришел? Тем более было так хорошо. Леонардо спокойно сидел и наблюдал за их кульбитами, подперев подбородок рукой. — Раф, не обижай Донни, — просто дежурная фраза. — И не думал! — отозвался тот, развернувшись к Лео. — Напротив, я спасал его от Кейси. — Лучше не делай этого, — покачал головой старший. — Тем более, если не въехал в детали обстоятельств. — Я-то не въехал?! — Рафаэль всплеснул руками. — Да, ты. Раф разгорячился, даже прорычал: — Сейчас въеду, — грозился. — Слушай, не горячись на пустом месте, остынь, — Леонардо встал, чтобы не быть застигнутым врасплох, если Раф вдруг разойдется. Донателло вовремя заметил, как запахло жареным. Как правило, не встревал в их разборки, но надумал. Рафаэль шагнул вперед, указывая пальцем на соперника: — Вот только не надо… — не договорил, Дон поймал его за плечи и прильнул к панцирю. Раф так и замер с открытым ртом. Растерялся, а сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Леонардо приподнял бровь. Раньше брат стряхивал с себя таких «наглецов», и это в лучшем случае, а тут вдруг сдулся и… испугался? Опустил руки и замолчал, слово пристыженный. Дон тоже удивился, приготовился укрощать строптивого более кропотливо, а тут раз, и не двигается. Как мило! Этим можно воспользоваться. Донателло забыл, для чего усмирял его, хулиганство и в нем взыграло. Лео заметил хитрую мордашку, но не подозревал, чего Дон хочет. А тот стянул маску с Рафа и ускакал, чуть прихрамывая. И все молча. — Эй! — Рафаэль прорычал и побежал за братом. — Подмога на подходе! — Кейси перехватил добычу клюшкой и дразнил преследователя. — Верни! Стой! — Рафаэль набросился на него, повалил. — Ха-ха! — теперь Микки подключился к этой эстафете. — Отдай по-хорошему! — Раф устал носиться по всему холлу. — Не-а, — Микеланджело потер «задницу» красной лентой. — Полировка! Раф чуть инфаркт не заработал от такого кощунства. — Я тебя сейчас сам отполирую! — игра продолжалась. — Мне! Мне! — подключился Дэдпул. — Я с вами! — Эйприл тоже. Но девушку Раф схватил, но… где повязка? В руках и на полу нет. — Куда дела? — не постеснялся пощупать карманы, та смеялась. — Перехват! Перехват был! — убеждала его рыженькая. — Кто? — осмотрелся, слишком много подозреваемых. Эйприл вырвалась, пока тот думал, и вытащила маску из-под одежды и помахала. — Попался! — провела, чертовка. Леонардо терпел-терпел, как скачут вокруг, да не выдержал — поймал повязку из чьих-то рук и тоже играл. Беготня была не только в холле, но и на кухне и даже в комнатах, разве что у Сплинтера и в лабораторию не ходили. Когда устали бегать, играли в «тепло-холодно»: прятали маску и смотрели, как Рафаэль ищет, заглядывает под мебель и даже в кастрюли. В общем, издевались над ним как могли. Потом снова носились до тех пор, пока не вошел Сплинтер. — Что вы делаете? Идите на улицу! — гнал их мастер. Дети осмотрелись — вот это бардак! Учитель посмотрел на Леонардо. — Простите, мы заигрались, — устыдился тот. — Сейчас приберемся. — Прибираться? Я на улицу, пивка захотелось, — Дэдпула сдуло. — Верните маску! — бедный Рафаэль расстроился. — Ладно, ребят, конец игры. У кого она? — Лео сжалился над братом. Те переглянулись. — Не у меня, — первым ответил Кейси. — У меня тоже нет, — отозвалась Эйприл и похлопала по карманам. Донни покачал головой. И все посмотрели на Микки. — Не у меня! — Хорош заливать, возвращай, — не поверил ему Рафаэль. — Я правду говорю! Пришлось его обыскать и попытать, чтобы ему немного поверить. — Значит, либо Уэйд упер, либо потерялась, — сделал вывод Леонардо. — Или Мик спрятал! — Раф сверлил взглядом главного подозреваемого. — Да не я это! — тот стоял на своем. — У вас так всегда: сначала играете, потом ругаетесь, — пилил их учитель, пробираясь через бардак к кухне. — Давайте приберемся, вдруг найдем, — настаивал Леонардо, а то учитель сердился. Вдруг накажет еще. — Не буду, вы это затеяли, вот и наводите порядок, — Рафаэль демонстративно лег на диван животом вниз, а голову сложил на подлокотник. Устал он, загоняли как собаку, даже глазки такие же несчастные. — Ладно, фиг с тобой, — Леонардо знал, что теперь Рафа не сдвинуть, только зря ругаться. Донателло попытался улизнуть в лабораторию, но Кейси вовремя поймал того, перегородив путь клюшкой: — Ну-ка! Ну-ка! Куда? Ты, между прочим, зачинщик этой классной игры, надо будет повторить, но от уборки не отлынивай. Как больному — легкий труд. Просто поднимай с пола то, что раскидано. Дон поднял руки — сдается. Пошел наводить порядок. Недавний переполох вернул его к прежней жизни, но осадок пережитого все еще оставался. Словно колючки — одно неосторожное движение, мысль, и снова больно. Остро. Невыносимо. Когда бегал и прыгал — радовался, забывал, что покалечен. Так, чуточку ранен. Но когда ребята перекликались, невольно и сам открывал рот. «Мне! Сюда! Осторожно!» Но ему просто казалось, что говорит. Поднял газету, а под ней красная повязка. Можно, конечно, продолжить игру и довести Рафа до белого каления, но передумал. Подошел к дивану. Рафаэль задремал, не меняя позы. Донателло присел, упираясь здоровой коленкой в пол, и завязал маску на голове брата. Раф вздрогнул от прикосновения, поймал за руки и открыл глаза. Так это Дон припрятал? Вполне мог. А они на Микки наехали. Так или иначе, «добро» вернулось на место и хорошо. Взгляд зацепился за бинты на шее Донни, и невидимые ежики вонзились в сердце. Если Дон и мстил ему, то совсем по-детски. Не сравниться с масштабами того, что произошло с ним. Раф, если честно, удивлялся его стойкости: больше не прячется, играет, улыбается. Разве что не говорит. Могло быть все куда хуже. На миг представил брата в глубоком унынии: не ест, не выходит из комнаты, плачет, ничего не объясняет даже письменно, никого к себе не подпускает, забросил дела в лаборатории! Ужаснулся своим мыслям. Всего лишь один из возможных сценариев их жизни. И душа разрывалась на части. — Донни, — позвал Раф, но, по правде, ему ничего не нужно было. Сжал его запястья сильнее. Донателло ждал, что ему что-то скажут, но нет. Напротив, даже отпустили. — Ладно, ребят, я домой, — Эйприл убрала свою часть, и отставила швабру. — Уроки сами собой не сделаются. — Она глянула на Кейси. — Скоро контрольная по тригонометрии, между прочим. — Ой, нет, не напоминай! — отмахивался двоечник. — А давай Донни сделает голограмму, ты превратишься в меня и сделаешь контрольную? Я в долгу не останусь! — Дурак! Мы же в одном классе ее пишем — ты и я! — А-а-а, точно, — тупил Джонс и почесал затылок, понурив взгляд, но вдруг его глаза вновь загорелись. — Донни! Хочешь в школу сходить? Дон сначала нахмурился. Нельзя так использовать свои способности. Нечестно! Кейси подбежал к умнику и зашептал в самое ухо: — Так уж и быть, разрешу тебе побыть рядом с Эйприл все занятия, — противный мальчишка знал его слабости. — А еще сможешь пообедать в школьной столовой. Вместе с ней. Донателло покраснел и открыл рот. Аж голова кругом. Раф все услышал. Выпрямился: — Ишь чего задумали! Донни, не поддавайся на провокации, и вообще, как ты будешь разговаривать? Кейси уперся руками в подлокотники дивана, напирал на Рафаэля: — Придет с табличкой «Я болен» и перевяжет горло шарфом. Так даже проще, никто ничего не заподозрит. Напишет молча и пойдет домой. — С чего ты вообще взял, что у Дона есть такое устройство? Это твое больное воображение, — парировал Раф. Все вопросительно посмотрели на Донателло. Тот закатил глаза, затем написал сообщение Кейси. — Могу придумать, — Джонс прочитал вслух и хитро заулыбался, обнажая еще большую «щербатость», чем у Донателло. Спрятал телефон, аккуратно обнял Дона за шею рукой и строил наглейшие красивые глазки. Донни смотрел на него недоверчиво. — Я даже поцелую тебя… в носик… — подлизывался как никогда в жизни. Еще бы! Ведь если Донателло согласится сейчас, то можно потом второй, третий раз просить и сделать это систематической практикой. Сдать все экзамены с его помощью, поступить даже в университет! Да за такое не только в носик целуют. Но Дону не нужны его лобызания ни в каком виде. Фу. — Кейси, отстань! — вмешался Леонардо, не хотел, чтобы его брата использовали в подобном бесчестии. — Сам трудись. — Тригонометрия мне в жизни не пригодится, не знал и знать не хочу, — не сдавался школьник, крепче прижав к себе гения, словно его отберут. — Тем более вы, ниндзя, разве не халтурите? Все средства хороши! Эйприл только качала головой и цыкала. — Дай поправиться парню, — настаивал Лео. — У нас еще целая неделя, — сказал Джонс и вновь посмотрел на Донателло. — Я тебе писать буду, хе-хе. Справишься с изобретением? Я верю в тебя. Донни казалось, словно что-то липкое поймало его. Да уж, теперь Кейси прохода не даст. С другой стороны, Донателло мечтал раньше о школе. Почему бы и нет? — Знаешь, ты единственный ботан, который мне понравился, — двоечник продолжал его обрабатывать, затем невольно встретился с осуждающим взглядом Эйприл. — Ну, девушки не в счет. Это был комплимент? Дон вздохнул. Потом опешил — Кейси положил ладонь на его нос, словно гладил… пони? «Я похож на лошадь?» — Донателло внутренне возмутился. — Донни, ты классный, — перебил его приставала, еще и поскреб пальцами. Так он подлизывается или просто добрый? Дон не знал, но… — Правда, — убеждал, мерзавец. Все. Донателло засмущался — ласкают и любят. И чешут. Прикрыл глазки. Ну никак не дают приуныть! Приятно. — Эй, прекратите близость! — ругался Рафаэль, запустил в Джонса пультом. Попал по заднице, но тому хоть бы хны. — Не-не, мы только начали, — Кейси нарочно драконил того, не отрываясь от пойманной черепашки. — Наши отношения сегодня укрепились. — Это потому что он молчит и не выносит тебе мозг тригонометрическими формулами и прочими долгими лекциями, — Раф напомнил о занудстве Дона. — Возможно, но что ты к нам пристал? Завидно? — Кейси таки отстал и обернулся к Рафаэлю. — Хочешь, и тебя почешу? — Откушу! — Раф отпрянул от протянутой руки. — А тебя? — теперь хоккеист шутил над Лео. — Воздержусь, — отозвался тот и тоже отстранился. А Микки и предлагать не надо, уже лез под руку. — Мур-мур! Я как морозильная кошка. Мур! — ластился. Тут Кейси посмотрел на Эйприл: — А как насчет тебя, кошечка? — повел бровями. — Зашипеть или расцарапать? — послала его девушка. — Ур-р-р! Да ты тигренок, — приставал Кейси Джонс, расставив руки и игриво пошевелив пальцами. — Так ты провожаешь меня или я одна иду домой? — О’Нилл напомнила о своем желании. — Точно… — Кейси взял свои и ее вещи. — До встречи, ребята! — махнул, но тут же приблизился к Донателло, хитро сощурив глазки. — А ты подумай над моим предложением. Таки игриво поцеловал в носик и, рассмеявшись, перелетел через турникет, да скрылся в туннеле. Донни рассердился, прорычал бы, да только сжал кулаки, вытер мордаху, нахмурился. — Дон, не соглашайся, он ведь потом не слезет с тебя, — предупреждал его Леонардо. Эйприл тоже ушла, попрощавшись. Донателло представил, как они весело гуляют по улице среди людей. Или Джонс катает ее на своем велике, а она обнимает его, чтобы не свалиться на таких виражах, какие выдает этот хулиган. Может быть и нарочно. Ревность закралась в сердце. Но он, черепашка, не может свободно гулять у всех на виду, если только… Направился в лабораторию. — Эй-ей! Так он нас и послушался, — встрял Микеланджело, зависнув кверху ногами на лестнице. — Вызов принят! Будет отбивать девушку у Кейси в образе Кейси, хе-хе. — Из огня да в полымя, — покачал головой Лео и выдохнул. — Если Джонс будет сильно обижать его, то он у меня получит. — Любишь же ты влезать в чужие отношения, Лео, — осуждающий голос Рафа. — Как будто сам только что не отпихивал его от Дона. — Это не потому, что его обижают! — вдруг выпалил Рафаэль, затем резко замолк. — Сам себе противоречишь, недавно говорил, что защищаешь, — вспоминал старший. — Тогда — почему? Раф словно язык проглотил. Если честно, и сам не задумывался. Куда захлестывали эмоции, туда и несло. — Не знаю, просто… — отвел взгляд, обмозговывал что-то, затем резко выпалил. — Мне не понравилось! — Что тебе не понравилось? — Как он… — Раф медленно на верно краснел, — …ластился… — еще ярче краски, — …к нему. Леонардо хотел объяснить ему, что людям свойственно умиляться на животных, которыми являются и они, черепашки, пусть и отчасти. Но, глядя на Рафа, на миг обомлел. Одновременно пришла другая мысль: «Ревнует!» К кому? К вниманию Кейси? Тогда бы Рафаэль и от Микки его отпихивал. Неужели к… Донни? Тут вспомнилась и Эйприл. Стоит ей поворковать с Доном, как Раф тут же закатывает глаза и ворчит как старый дед. «Проблема не в Эйприл, а в Донни!» — саморазоблачающая фраза Рафаэля. Старший брат ревнует младшего! Это так… мило? С другой стороны, может Раф Дона воспринимает как свою собственность по каким-то причинам? А тут вдруг Эйприл, Кейси… Так или иначе, для Леонардо это стало открытием. Приятным или же нет, пока не знал. А осознает ли Рафаэль свою ревность или действует по наитию? — Ну, ты даешь! — очумело выдал Лео. — Что такого?! А тебя это не раздражает? — Ну, не меня же трогали, если бы Донни не нравилось, отпихнул давно. А так, пусть Джонс гладит его на здоровье на пару с Микки. Что тут такого? — Леонардо нарочно так говорил, и добавил. — Дон любит людей, сразу такой шелковый от… его или ее рук. Это был контрольный выстрел. Раф толкнул брата в грудь, но тот устоял на месте. Вполне ожидаемо. — Я к себе! — прошел мимо, задев плечом. Зол как черт. — Вот это да, — удивлялся лидер, когда Рафаэль скрылся из виду. Улыбнулся. Но хорошо ли ревновать младшего брата к окружению? Можно считать это своеобразной заботой. Как раз в стиле Рафа. Странно, что это не распространяется на Микеланджело. Тогда бы Рафаэль просто умер от ревности! У того столько знакомых, с которыми он «изменяет». Причем очень внушительных, например, Кожеголовый. С Донателло у Рафаэля самые натянутые отношения. Полное непонимание, хотя видно, что и любят друг друга, помогают, но чем они ближе, тем взрывоопаснее. У Рафаэля просто дар обижать брата даже тогда, когда и не намеревался этого делать. И в детстве так, стоит их оставить наедине, Донни плачет, а Раф бегает вокруг и не понимает, отчего тот ревет. Подумаешь, машинкой по лбу попал, так ведь сам просил подать. Мог бы и уклониться. Странный какой-то. Или встанет Дон на проходе, задумавшись, прямо на пути Рафаэля, потом жалуется, что теперь лежит. Замедленная реакция. Донни слишком долго любуется траекторией полета кого-нибудь или чего-нибудь, пока сообразит отпрянуть, уже целуется с тем, что прилетело. Только если не летает в облаках, то очень даже хорошо ускользает от атак. Но чаще он живет в каком-то своем мире, нежели в реале. Вот и получает по самое не хочу! Так и живут вместе задумчивый Донни, спокойный Лео, веселый-превеселый Микки и злой как собака Раф. *** Поздним вечером вернулся Дэдпул. Разлегся на диване у телевизора и допивал бутылку пива, которая не влезла в него в баре. — Уэйд! В этом доме сухой закон, — наехал на него Сплинтер. Он стоял за спинкой дивана. — А я видел у Вас в комнате бутылочку саке! — игриво отозвался хулиган. Хозяин дома вдруг смутился, но только на миг. После разгневался. — Первый и последний раз. Хочешь пить — делай это вне дома и сюда не таскай! А то разобью бутылку об твою голову, — грозился мастер. — И не ходи в мою комнату! Прибью на месте. — Я-я-ясно! — протянул тот, затем усмехнулся. — А про саке я придумал, хе-хе. Сплинтер многозначительно на него посмотрел. Врет или правду говорит, не поймешь. Пул приподнялся и облокотился о спинку дивана. — А коль имеется такая бутылочка, может, как-нибудь разопьем ее? — соблазнял мерзавец. — С тобой? Да ни за что, — отвернулся учитель и направился в свою нору. — Ха-а-а! Значит, есть заначка, — уверился Дэдпул, осушил бутылочку и тут же на боковую. — Мур-мур, одеяльце, тут где-то было одеяльце. Нащупал плед, укрылся и засыпал. — Вкусняшки… я принес… чипсы… — это он уже во сне мурлыкал. — Сыр… печеньки… много печенек! И мармела-а-а-ад… Диван утопал в слюнях. *** Донателло вдохновился идеей Джонса. Но вовсе не для того, чтобы помочь ему. В таком изобретении он увидел нечто большее, чем превратиться в Кейси, ходить в школу и видеться с Эйприл. Предовольно улыбнулся и предвкушал результаты. А испытать новый девайс можно на братьях! Его улыбка превратилась в хулиганскую усмешку. Ну, черепашки, держитесь!