Всё в канализации было хорошо, пока не появился Пул.

Рафаэль лежал в постели, уставившись в потолок комнаты. Боялся кошмаров. Вдруг опять приснятся те воспоминания? До дрожи отвратительно. А вдруг и Донни видит во сне этот ужас? Не погрузится ли тогда в уныние? Или он притворяется, что все хорошо? Того гляди всё окажется не так, как говорит этот врунишка? Сидит у себя, дрожит и плачет. Помышляет недоброе. Тревога отравляла сердце. Пьянила разум. Сковывала. Рафаэль полежал еще немного и поднялся. Крался в лабораторию шпионить за Доном. Тот сидел за столом и чертил карандашом по бумаге. Ничего особенного — Донателло за работой. Немного странно, что он так усерден после всего произошедшего. Раф не понимал, что Дон так «лечится». Решил не тревожить. Ушел к себе. Немного подуспокоился. Как и опасался, кошмар вернулся к нему. Но несколько иной, не столь откровенный, но не менее ужасный. Снилось, что потерял один из своих саев. Ищет-ищет и никак не находит. Но не в этом весь ужас. — Я видел Донни с твоим саем, — вдруг ответил ему Микки в холле. — Подумал, что ты ему дал потренироваться. Рафаэль весьма удивился: — А где он? — В ванну пошел, правда он там довольно долго отмокает. Раф забеспокоился: а вдруг ему плохо стало? Пошел проверять. Постучался — тишина. Да и вода не льется. — Дон, ответь? — тревога нарастала. Но брат не отзывался. — Я вхожу, не обижайся! — пусть лучше получит мылом в глаз, чем… За занавесками подозрительная тишина. Может он вышел незаметно для Микки? Лучше бы так. Отдернул завесы, кольца с шумом лязгнули: кровавая ванна встретила его. Колени мигом подогнулись, позвать бы кого, но и выдохнуть не получается. Погрузил руки в красные еще теплые воды, приподнял брата над водой. Сай торчал из горла. Привет Рафаэлю! Сердце на запчасти, разум помутился. Достал другой сай, что был с собой. Обнял покойного брата и приставил оружие к своему горлу. Так не должно было случиться… Рафаэль проснулся в неописуемом ужасе. Поднялся, упал, дополз до двери и как полоумный побежал в лабораторию. Свет не горит. Где?! В комнату Дона. Заперто?! Была у него привычка запираться, чтобы прятаться от назойливых собратьев. Приготовился выломать. И плевать, что его не так поймут! — Раф! — это голос Леонардо. Тот замер, словно застигнутый на месте преступления с поличным. — Не буди, я только что отправил его спать, — Леонардо не хотел, чтобы Донателло опять заснул с паяльником в руках. Поэтому проснулся среди ночи, отнял все игрушки и затолкал в комнату, несмотря на немые протесты. Рафаэль чуть протрезвел, сон выветривался. Не оборачиваясь, сбежал в комнату. К счастью, Леонардо в темноте ничего толком не разглядел. Если бы Раф глянул на него столь безумными глазами, то непременно бы отпрянул. Лео решил, что и тот хотел проведать Донни, но постеснялся свидетеля в его лице. Раф — стесняшка, всем это известно, но все молчат. Поэтому не придал этому особого значения. Рафаэль прижался панцирем к двери. Его как будто лихорадило. Сполз на пол и обнял себя за плечи. Унимал дрожь, но безрезультатно. Шепотом, еле слышно, успокаивал самого себя: — Показалось… показалось… показа… Горячие слезы обожгли лицо, закапали по рукам. Этого ведь не произойдет? Раф не простит себе самоубийства Дона. Стал вспоминать, как ранее обижал его, оскорблял, злил и намеренно доводил до слез. Как невнимательно относился к его чувствам, заставлял печалиться. И сколько раз Лео кричал: «Прекрати! Ты что, не видишь?!» Не видел. Не хотел. Только теперь захотел. Но Донни очень осторожен, так просто не открывается, можно подумать внутри он настолько хрустальный, что боится впускать в себя опрометчивых братьев. Только Леонардо иногда удосуживался такого доверия, да и то не всегда. Совесть, что ж ты так впиваешься в душу острыми когтями? Да, виноват. Во всём! Но помилуй. Зачем посылаешь такие испытания? Так и с ума можно сойти. Окончательно и бесповоротно. Пообещал ей вести себя хорошо, хотя бы через раз! Так и заснул сидя, но уже без сновидений. *** Донателло, пусть и заснул поздно, встал рано. Творческая Муза его не отпускала. Но столкнулся с трудностями. Идея вроде и ясна, но Донни пришлось признать кое-что неприятное. Он гордится своими техническими навыками, но чаще создает что-то из уже имеющихся предметов, нежели изобретает с нуля. Модернизировать, добавить, сделать более крутым — это да! Но голографический проектор, который придаст тебе новый облик… Где же он видел подобное? Отправил в урну очередной чертеж и вышел в холл. Дэдпула не было на месте, загулял где-то. Прилег на диван и задумался. Да-да, почему-то именно эта часть мягкой мебели способствовала озарению, нежели собственная кровать. Кренги? Бакстер Стокман? Кто пользовался подобными технологиями? Пока вспоминал, приходили первые образы сна. Дон любил осознавать тот миг, когда еще не спишь, но уже видишь «мультики». А видения порой такие фантастические, что просто диву даешься. «Ему никакие грибы не нужны, и без них его идеи настолько упороты, что дадут фору любому наркоману», — однажды буркнул Рафаэль, после нападения на ребят психо-грибов. Точно, Дон представил им что-то новое и… странное? Ну, это мягко сказано. Ну и ладно. Донни не обиделся. Он-то знал, что чудаковатостью с Микки ему в жизни не сравниться. Завороженно смотрел на метаморфозы «первичного» сна. Ему померещились светящиеся круги. Уже во сне Дон поймал один и играл с ним. Остальные ребята тоже проснулись, собираясь в холле, чтобы отправиться на занятия. Донателло словно пребывал в двух измерениях: вроде и на диване лежит, а духом где-то внутри себя играет с волшебными колечками. Запрокинул руку, закрыв глаза, чтобы отгородиться от шума и внешних образов. — Тс-с-с! — шикнул Лео на Микки, первым заметив спящего Дона. Против Рафаэля ничего не имел. Тот зомби-черепашка. Ничего не говорил. Только если совсем достать, что-то угукал или порыкивал. В общем, ноль настроения. Чем он себя так изводит? И потопал этот не выспавшийся увалень на кухню водички попить. Сушняк такой, словно отравился чем. Мыслями нехорошими. — Раф, мы пойдем, не задерживайся, — Леонардо понял, что тому нужно время, чтобы прийти в себя. — Да-да, попей кофейку, что ли, а то мы опять тебя вынесем, хе-хе, — подтрунивал Микеланджело, но по-доброму. А тот и не обижался. — Что это с ним? — спрашивал Микки у старшего брата, когда остались наедине. Лео лишь тяжело вздохнул и закатил глаза: — Кажется, наш Раф дорос до самобичевания, — предположил тот и был недалек от истины. Рафаэль внял совету Майки и сварил кофе. Крепкого-прекрепкого. Он не собирался больше проигрывать самому маленькому мерзавцу. Сегодня ему отдаст должок! После вышел в холл. Донни таки заснул с закинутой рукой на лицо, словно защищался от солнца. Одну ногу, что к спинке дивана, подогнул. В общем, поза а-ля на пляже загораю. Рафаэль заволновался: нет ли у брата помыслов о самоубийстве? Откуда ему знать, что Донни тут о голографическом проекторе размышлял? Рафу, напротив, мерещилось, что он тут на диване о смысле жизни думал. А вернее: быть или не быть? Но как подойти и спросить? Не ляпнуть же напрямую: «Ты там случаем не замышляешь харакири?» Да и обычно в таких случаях не признаются, скрывают, чтобы свершить задуманное. А то мало ли, еще помешают. Коленки затряслись от столь скверного потока мыслей. Но брата решил потревожить. Если нельзя спросить напрямую, то можно отвлечь, переубедить, например, мыслями о будущем. Сказать, как он всем нужен и без него всё не так, чтобы он, если таковые намерения имеются, переосмыслил свое отношение к себе. Рафаэль присел к нему, облокотившись о спинку дивана, пленив колени брата. Донни, самый длинноногий из всех, как цапля, право слово! Занимал весь диван, если растягивался. Младший и не шелохнулся от прикосновения. Раф скользнул взглядом по его бедрам, как с горочки скатился — с колен вниз. И обратно в горку. Он и ранее отмечал его стройность, но вблизи показался еще слаженнее, особенно сейчас, когда скинул в весе. Донни был без наколенников и налокотников, в душ собирался, но задержался на остановке «диван». И теперь Рафаэль оценивал реальные формы его тощих, но длинных рук и ног. От удивления забыл, зачем присел к нему. Невольно вспомнились фотографии красавиц в купальниках, что рекламируют незабываемые путешествия по пляжам мира. — Дон, харе чахнуть, а то ласты склеишь, — сказал впечатленный Раф, соскользнув на его коленку. Донателло приподнял руку, открывая глаза, и резко разогнул ногу, уронив брата на себя. — Вай! — Раф не ожидал такой подлянки, слегка приложился подбородком о кости Дона. Тот развеселился — беззвучно рассмеялся. Айкающий Рафаэль с глазами навыкат — это что-то. Раф приподнялся на локтях, не похоже, чтобы Дон притворялся. Улыбка настоящая, задорная. Слава Богу, как же это утешало. — Ах, ты так? — старший поддержал затею поиграть. — Ну, погоди! Схватил за здоровую лапку и прикусил коленку, правда, рисковал получить по зубам. Знал, что Донателло боится щекотки, это еще Микки выведал. Поэтому наколенники спасали не только от ударов, но и от лишних посягательств проказников. А то голые колени так и соблазняли их потревожить. Будь Дон с голосом, непременно бы взвизгнул от тактильной пытки. Как он мог забыть о ней! Странно, что Микеланджело первым на него не напал. Теряет сноровку и чуткость, ох, теряет. В этой семье ушки всегда должны быть на макушке. Стоит проявить слабость, как тут же пробивают. Испытывают. — Не-не, мы не закончили, — смеялся хулиган, забавляясь, и становилось легче на душе. Не видел, чтобы Донни боялся его или злился. Сам затеял игру. Ребята и не знали, до скольких лет они будут толкаться, пинаться, кусаться. Играться… Когда-нибудь они, конечно, повзрослеют, но сейчас не представляли себе жизни без этого. Вот и Рафаэль, вроде и настроен был на серьезный-пресерьезный разговор, но вдруг заигрался и забылся. Как вчера, когда они всей толпой перевернули весь дом. И роли у них всегда одни и те же. Раф нападающий, погоняющий. У Донни же другие задачи, собственно, убегать, а если пленили, то вырваться или бросать белый флаг. Правда, это не значило, что его сразу отпустят. Помучают, насытятся победой, после отпустят с миром. Собственно, как и сейчас. Рафаэль держал только здоровую ногу, давал фору. Второй, — как и следовало ожидать, — Донателло отбивался по мере сил. Бил по рукам, плечам. Рафаэль еще миловал, раньше бы вцепился в самое щекотливое место, заставляя биться в конвульсиях до слез. Этого Дон и боялся, аж дыхание перехватывало. Ведь теперь он не может умолять его, просить пощады и орать как резанный. Свое нетерпение от пытки он выражал частотой и силой удара свободной ноги. Дон чувствовал, как горячие губы ищут место на коже для зубов. От этого только щекотливее делалось, особенно для нервов. Рафу понравилось его покусывать, вновь уловил тот самый запах кожи. Но теперь не отпрянул. Взволновался, и не сразу сообразил, что поднимался с колена все выше и выше. Зато это заметил Донни. Заметил, что его… целуют! Опешил, затрясся. «Кажется, кажется, мне это кажется!» — голова кругом, боялся признавать то, что Раф это делал осознанно. Рафаэль протрезвел, когда плененные лапки задрожали. Лежит между ног Дона и… что делает? Мигом выпрямился. Самого себя испугался. Перед ним недоумевающий и уже перепуганный младший брат, причем одна его нога закинута на плечо изумленного нападающего. Прямо-таки картина маслом «Прелюдия к близости». Рафаэль готов был разбиться об стену. Почему?! Почему все его добрые намерения касательно Донателло превращаются в тихий ужас? Вот просто отставь и не трогай, как вазу. Нет же, полез! Какого хрена он вдруг его зацеловал, подумает потом. Сейчас нужно что-то срочно предпринимать! И он не придумал ничего лучшего, как навалиться на несчастного сверху, ужасая того еще пуще. — Замерз? — но Рафаэль, отдать ему должное, делал вид, что ничего такого не произошло, лег набок, утягивая Донни к себе, и стащил плед, которым укрывался Уэйд. Накрыл себя и пойманную пташку. Донни не сопротивлялся лишь по одной причине: хотел убедиться, что ошибается из-за печального опыта, выдумывает, даже если угроза столь очевидна. Не хотел терять в лице Рафаэля брата. Как же хрупка эта черта. Странно, доверить себя тому, кто теоретически может вновь стать страшным зверем-мучителем. Но… Собственно, Раф не отпускал его по той же причине. Смотри, я рядом, что такого? Чего испугался? По логике Рафаэля, чтобы убедить кого-то в своей «белопушистости», нужно обхватить, не отпускать, и это как бы должно навести на мысль о его дружелюбии. Обнял и не прибил — значит, охраняет и любит. Но брутальный облик Рафа маловероятно кого-то наведёт на подобную мысль. На его счастье, Донни не заистерил, как в прошлый раз. Скорее застопорился. Казнят или помилуют? Раф накрыл его пледом с головой, умышленно делая «кокон», в который не дерзал влезать. Знал, что Дон всегда прячет свои, на его взгляд, постыдные эмоции от лица других. Это не Микки, который в открытую заревет, глядя прямо в глаза. Если Донателло вдруг заплачет, Рафаэль притворится, что не заметил. Делать как Дону удобно, а не ему. Пожалуй, это и есть белый флаг. Донателло боялся пошевелиться, не Рафаэль его теперь тревожил, а собственные «потрясающие» эмоции. Они захватывали рассудок, страшно отдавать свое тело им, ведь стоит отпустить этих коней, то куда они его понесут? Вдруг выскажет все, что так тщательно скрывал? Да-да, он напрочь забыл, что не говорит. Так уж омрачился. Ни жив ни мертв. — Донни, — заговорил виновник, если честно, самому хотелось сбежать в комнату и сделать с собой что-нибудь плохое. Он и не подозревал, что такие мрачные и безнадежные помыслы приходили только ему одному. Не мог оставить Дона таким. Зачем вообще разбудил его? Что за напасть их одолевает? — Донни, выздоравливай, — прижал брата крепче, так как сам дрожал, и думал, что так уймет себя и его. Отвлекал разговорами. — Помнишь, у нас скоро день рождения. Чего бы тебе хотелось? Дон слушал его из «кокона», как из безопасного места. — Кстати, я видел, что ты установил новую игру, симулятор войны, сетевой. Покажешь? Можно собраться всей толпой и, думаю, будет весело. Точно, Донателло и забыл про нее, а ведь так ждал выхода новой версии. Вздохнул, оцепенение снимало свои оковы. Даже кивнул. — Кейси в позапрошлый раз хвастался, что ему купили щенка, попросим принести сюда и поиграем, — вдруг вспомнил Раф. Кейси? В памяти Дона всплыл воображаемый голографический проектор. — Когда ребята снова придут, стащим повязку у Леонардо. Он, конечно, не сразу включится в игру, но мы его расшевелим. Правда? Дон представил бегающего за всеми лидера. Страшно и забавно. — Пул сказал, что купил карты с персонажами, наподобие тех, какими мы играли тогда. Донателло слушал-слушал и вдруг подумал, как же они еще малы. «Поиграем? Поиграем?» Вот вокруг чего блуждают их мысли. Они все еще копируют взрослую жизнь, но не входят в нее. И взрослый не всегда преодолеет такое потрясение, как изнасилование, чего же говорить о нем, неопытном подростке, у которого в голове сплошное «поиграем». Он только прикасался к новому миру, несмотря на пережитые смертельные опасности, а уже насильно получил тот опыт, который получают поэтапно и — как желал бы сам Дон — в более старшем возрасте. И никак не с братом! К горлу подкатил ком. Что Раф собирался делать с ним? Или взаправду померещилось? Тогда почему Рафаэль утешает его так, словно… словно ему все известно? И страшно извиняется. Донателло наивно полагал, что справится с очередной истерикой, но не тут-то было! Полный провал. Рафаэль замолчал — рука Дона легла на плечо. Но сам он вздрагивал — плакал. Словно бы незаметно. Раф сглотнул. «Я идиот», — вот о чем думал. О тренировке напрочь забыл. Для него существовал только Дон и страшный грех, что никак не смывался, напротив, приобретал новые формы. Залезть бы к нему в «кокон», но это было бы чрезвычайно жестоко. Уже хорошо, что не вырвался. Раф потерял счет времени, пока Донни не затих, а чуть позже — обмяк. Да, заснул, несмотря ни на что. Потрясающая способность, конечно. Рафаэль вдруг подумал о Леонардо. Если бы тот всё узнал, казнил бы катаной. И был бы прав. Забеспокоился, что братья войдут и обнаружат столь недружелюбную друг к другу парочку вместе. Правильно, нужно прятать следы преступлений. И жертвы. Осторожно и неохотно выбрался, взял Донни и унес в комнату, не вынимая из «яйца». Там же завернул его в одеяло и оставил. Когда созреет, «проклюнется». После ушел к себе и тоже завернулся. Честно, хотелось бы остаться с Донни, но в любую минуту может явиться «инспекция» и удивиться самодельному «инкубатору». И заподозрит неладное… *** Духота пробудила Донателло. Размотался и с удивлением сел, обнаружив себя в комнате. Приснилось, что ли? В руках шерстяной плед. Нет, не показалось. Задумался над тем, кто же дотащил его до кровати? Уронил взгляд на ноги. Нет, следов не осталось, но… Вздрогнул, словно кто укусил. И… В голову пришла безумная и отвратительная идея, которую даже в мысль оформить страшно. Настолько, что вновь укрылся и зажмурился, как от боли. «А что, если Раф… — но она облекалась против воли, — …неосознанно… влечется к тому, что было? Рафаэль полагается на инстинкты. А половой — один из мощнейших». Если отбросить научные термины и сказать по-человечески, то получится: «Тебя, Дон, хотят еще раз трахнуть. Неосознанно так…» Мысль грубая, но точная. Донателло резко вскочил, словно сидел на сковородке, схватил стакан с водой, что стоял на тумбочке, и швырнул его в стену. Тот разлетелся на куски. Но гнев как вспыхнул, так и потух. Ноги подкосились. Приземлился на пол, не смущаясь осколков, закрыл лицо руками. Возненавидел собственное предположение. Вдруг роковое заблуждение? И как тогда такое в голову могло прийти? *** Леонардо в начале занятий еще верил, что Раф придет, но к середине надежда растаяла вовсе. Стал злиться. Что он себе позволяет? После душа уверенно направился в сторону комнат. Да-да, читать нотации непутевому брату. Но, когда шел по коридору, услышал, как разбилось стекло за дверью Дона. Насторожился. Но больше ни звука. Забеспокоился. Тогда Лео постучался. — Донни, ты живой? Донателло опешил, резко вскочил на ноги, но голова предательски закружилась, и он обратно сел. Леонардо не стал дожидаться ответа. Вошел. Картина маслом: расстроенный брат в окружении осколков. — Дон! К ужасу младшего, вошедший устремился к нему. — Что случилось? Упал? Стало плохо? Что? Донателло собрался с силами и запрыгнул в убежище — на кровать и в «кокон». Все, он в домике! Лео растерялся. Не хватало еще шипов во все стороны. Невольно перевел взгляд на стену. Мокрая. Значит, стакан не уронили, а швыряли. Со злостью! — Ну что мне делать с тобой? — печально недоумевал Леонардо. Что за бури одолевают Донни? Когда утихнут? Хотел подойти, да впереди осколки, как ловушки. — Хоть не поранился? — обошел и присел рядом. Кровать промялась. Донателло затаил дыхание. — Не хочешь — не говори. Не настаиваю, — тут Лео осекся, неуместная игра слов, неловко теперь. — Ой, прости, я не об этом. Я… Растерялся. Зачем напомнил о болезни? Но Дон меньше всего сейчас волновался о телесном здравии. То, что крыша едет время от времени — куда более важно. Нужно что-то делать с этим. Вдруг прилег на живот, подкрался к Леонардо и пленил в кокон его руку, которой он упирался в постель. Обнял ее. Всё, не отдаст в ближайшее время. Старший изумился, но и улыбнулся. — Вторую дать? — Леонардо сам от себя не ожидал, что отшутится. Но под одеяло не лез, ждал зеленого света. Погладил сверху по голове. Тот не вздрагивал, напротив, прижался влажной щекой к тыльной стороне ладони. Только после этого старший развернул руку и погладил мордаху младшенького. — Всё хорошо, — утешал Лео и тоже лег на живот, правда, ноги пришлось задрать кверху — не помещались. Осмелился просунуть вторую руку в кокон, поймал обе щеки. И уткнулся лбом к его лбу через одеяло. Донни вдруг вспомнились руки Кейси, когда тот наглаживал его как пони. Вздохнул. Но эти руки не пахли шайбой. Просто кожей, черепашьей кожей. И Лео. Каждый из братьев имел свой запах, и Донни всегда с удовольствием принюхивался к самому старшему брату, так уж сложилось исторически, Лео всегда его нянчил и защищал, поэтому и действовал на него успокаивающе. Дух Рафаэля настораживал. Это не значит, что Лео вкуснее пахнет, может быть и наоборот, но всё зависит от особенностей отношений. Если Раф постоянно хулиганил, то, даже пахнущая им подушка вызовет кратковременное беспокойство. Микки пахнет… едой? Да, рядом с ним даже живот заурчит. Но если тот наестся чего-то газообразующего, то, простите, лучше его не нюхать вовсе. Но самым разнообразным в запахах — сам Донателло. В зависимости от того, с чем тот работает. Мазутом, краской, резиной, сваркой, клеем, химикатами, хлоркой… еще раз хлоркой! А иногда спиртом и формалином. Ребята и не помнят его природного духа. Иногда они боятся за его легкие. Бывали и отравления. Дон чинил панциробус и надолго включил зажигание. Надышался выхлопными газами, к счастью, его вовремя заметил на полу Микки. Хотя братья и ранее обещались заглядывать к гению, чтобы проверять того. Ведь каких только производственных несчастных случаев с ним не было! Ожоги, удары, проколы. А сколько раз он со стремянки падал! Если в доме (или в районе) вырубался свет, то всегда следовала фраза «Донни, ты жив?» Тот без прибора определял силу и напряжение тока — по удару. Ладно, вернемся к нашим черепахам… Донателло утешился, но не отстранялся. Нравилось быть в руках нянечки. — Пожалуйста, поспи сегодня, лаборатория никуда не денется, сделай исключение, — Леонардо настаивал на отдыхе и вынул руки из-под одеяла. — Я уберу осколки. Дон больше не порывался куда-либо. Может, брат прав? Веник как раз был в комнате, и Донни слушал, как Леонардо сгребал им стекляшки. Дон вновь вздохнул и подполз к подушке. К счастью, лидер забыл про Рафаэля. Расстроился. Если бы он обнаружил подобный кокон с Рафаэлем внутри, то у самого бы крыша поехала. А так он, подметая пол, задумал выбраться на поверхность — освежиться. Обдумать то, что происходит в семье. Надоело ему пребывать под тяжестью грозовых туч, что нависли над всеми ними. *** — Кейси, мигом за уроки, двоечник! Только попробуй опять не сдать математику! Я просто не знаю, что с тобой сделаю! — грозилась мать, она на многое закрывала глаза, но иногда и ее нервы сдавали. — Да сдам я! Сдам! — обещался тот, играя в приставку. Совершенно не занимался, очень надеялся на Донателло, хотя бы потому, что сам он никаким образом не понимал предмет изучения. Даже параграфы если и читаешь, то понимаешь так же, как и китайский. А толку тратить время, если его можно потратить на что-то более приятное. Под боком сидел младший брат, собственно, это он просил пройти уровень. Видите, он добрым делом занят, братику помогает. — Хватит бездельничать! — мама стукнула старшего сына по голове его же клюшкой. — Знаешь, сколько жалоб на тебя от учителей? И от родителей тех, кого ты там обижаешь. В кого ты такой?! — Ай! В тебя, мама! — Кейси схватился за голову, которую спрятал в плечи, как его друзья-черепашки. Женщина пронзила его убийственным взглядом и опустила большой палец вниз: — Хочешь в ад? Кейси открыл рот, но все же осмелился возразить: — Но мама! Математика куда хуже ада, ну, давай туда... — согласился. Пришлось даже побегать. Мать заманила его в комнату, схватила за шиворот как первоклассника и усадила за стол. Высыпала учебники и пригрозила пальчиком: — Оставлю голодным. Работай! Это твой труд. Закрыла дверь клюшкой. Джонс вздохнул, открыл учебник, тетрадку, потом на все это со стуком уронил лицо и заснул. Он довольно энергичный парень, но стоило только ему взглянуть на учебники, как мигом все силы улетучивались. И становился совершенно беспомощным. И вот ему уже что-то снилось. Вот он на тренировке. Черепашки. О, и милая Эйприл ему улыбается, берет под руку, жмется. Какой сладкий сон, однако. Надо почаще садиться за математику… математику… Тут вдруг девушка превратилась в кого-то другого. С щупальцами вместо рук, с большой головой, этакая осьминожка. Поймала и не отпускала. Душила. — Реши задачу. Каждый правильный ответ будет освобождать тебя от одного моего щупальца, — вдруг заговорил монстр, улыбаясь во все ряды зубов. — Я всегда знал, что олицетворение математики именно такое, — Кейси сначала вырывался, но не мог. Выбился из сил и кивнул. — Давай. — Ошибиться ты можешь только два раза, — предупредил мучитель, потыкав присоской щеку парня. Тот скривился: — Нечестно, вопросов много. — Первый! Самый легкий, для начальной школы: два плюс два и умножить на два! — сказал монстр. Даже появилась доска-табло, на которой высветился пример. — Легкотня! Восемь! — обрадовался пленник. — Нет! Следующий! — Что за фигня? Почему нет?! — удивился двоечник, ведь он был так уверен в ответе, как никогда. — Здесь не проводят работу над ошибками! Следующий: назови правильный многогранник с шестью основаниями. — И это простые вопросы? — возмущался Джон, зашевелился, но щупальца словно стальные. — Вообще-то — да, — флегматично отозвался чудик. — «Палаллелепипед»! — Кейси с его беззубостью и отсутствием мозгов трудно даже выговорить столь сложное слово. Зря только старался, ответ все равно неверный. Осьминожка рассмеялась и покачала головой. После, не отрывая взгляда от него, душила в кольцах. Джон сдавленно выдохнул, но вдохнуть уж никак. Вдруг испугался, позвать кого, кто бы справился с этой кровожадной математикой! Но кто придет на помощь? Кейси подумал о Донни. Да этот бы вмиг ответил на все эти «детские» вопросы — с его-то интеллектом! — Д-д-д… Дон-ни-и… — выдавливал из себя последние остатки воздуха. И тут же усмехнулся — глупо думать, что он возьмет и появится словно из ниоткуда. Эх… Перед глазами поплыло, но тут вдруг щупальца вздрогнули и упали. Джонс очнулся на полу, а перед ним Донателло с бо-нагинатой в руках — отрубил удавки. Ну надо же! Молитвы Кейси услышаны, трепещи, математический монстр, сейчас из тебя отбивную сделают. — Кейси, два плюс два и умножить на два будет шесть, позорище! Что у тебя в начальной школе было? — поражался Дон, отвлекаясь. — Отстань, мочи его, — Джонс обиделся. Немного. Присел и надулся как хомяк. — Тупица, — Донателло тоже оскорбился, и дал палкой по башке. Несильно так. Монстр тем временем бегал из стороны в сторону в страхе, что истечет кровью. — Эй, не меня, а осьминога мочи! — Кейси на ноги вскочил и пригрозил кулаком. — А то и я… Резко замер. Вновь вспомнил, что во сне и… Донни в нем говорит, а на шее ни царапинки. — И что ты? — нахмурился Дон, приготовился отбиваться. «Вот ребята бы обрадовались, особенно Раф, но это мне снится…» — подумалось Джонсу. Стиснул губы. — Ничего. Добей ты его уже! — указал на отращивающего новые щупальца монстра. — Не дождетесь! — осьминог поймал парней в свои кольца. — Начнем сначала! — приблизил Дона к себе. — Так-так, тут другой уровень сложности нужен. Стал задавать ему такие вопросы, смысл которых Кейси не в состоянии понять или повторить. Но Донателло отвечал сразу и уверенно, и с каждым ответом хватка ослабевала, а чудовище уменьшалось до тех пор, пока не стало совсем игрушечным. Умещалось на ладонях Донателло, грозилось скрученным щупальцем, изображая кулак. И пищало: — Я доберусь до вас! Но не сейчас! После исчезло, растворившись в воздухе, оставив легкую дымку. — Ха! Это и был твой самый страшный кошмар? — смеялся Донни. Кейси это задевало, но не бить же спасителя? Хотя хочется этому умнику начистить морду, чтобы не превозносился над дураками. — А тебе какие ужасы снятся, ботан? Дай догадаюсь! Как разносят твою лабораторию клюшкой? — нарывался Кейси, ткнул пальцем в грудь. Донни чуть отступил, достал из кармана на ремне какой-то контейнер. — О, что это? — насторожился хоккеист, мало ли, что у Дона за оружие припрятано. Черепашка открутила крышечку, к которой была прикреплена палочка с колечком на конце. Донателло приставил колечко к губам — надувал мыльный пузырь. Такой большой, что пленил им соперника. — Мыльная тюрьма! — развеселился изобретатель и толкнул пузырь с Кейси в стену. — Эй! Нечестно! — негодовал тот, растягивал шарик, но он не лопался. — Выпусти! — Тебе интересны мои кошмары? — вдруг оборвал его Донателло. — Тогда — смотри! Обстановка сменилась, стало пусто и... парни оказались под водой. Дон оттолкнулся от мыльного пузыря, который поплыл вверх, а сам он закрыл глаза и погружался в бездну. — Донни! — испугался Кейси, тьма нежно опутывала его друга, но в ее интересах погубить, задушить. Но пузырь с воздухом удалялся все выше и выше, сам он становился все больше, стремительно унося Кейси из царства тьмы. — Не так быстро! — Джонс царапал и грыз мерзкий пузырь. Он настолько упорен и решителен, что оболочка не выдержала, лопнула и растворилась. «Донни, держись!» — что было сил плыл к нему, прорываясь сквозь толщу воды и тьму. Донателло почти не видно, но как только Кейси поймал его за ногу, тьма отползла выше, обнажая черепашку. «Не отдам!» — Джонс бросал вызов злу, вот уже схватил за коленку, бедро, подползал к ремням, плечам, отпугивая собой темный покров. Когда показалась шея, Кейси обнаружил в ней воткнутый сай. Удивился. Когда схватил за лицо, облачение темной кляксой отстало от Донателло и отплыло в сторону. Донни открыл глаза и поймал обеспокоенный взгляд. Джонс никогда не видел столь печальных глаз. Ни у кого. Даже у собак. Сердце тут же сжалось, обнял его и посмотрел на «кляксу», как на врага номер один в мире. Та стала стягиваться и растягиваться, приобретать форму… черепашки? Кто-то из братьев Дона? Копия черепашки схватила раненого за плечи, хотела отнять, но Джонс со всей дури ударился лбом в лоб противника, не отпускал друга. Теневой клон черепашки заглянул в глаза, и Кейси узнал Рафаэля. Конечно, кто еще из черепах имеет столь суровый взгляд, приправленный зеленью в радужной оболочке? *** Кейси Джонс резко очнулся, чуть со стула не упал. Тяжело дыша, осмотрелся. Тихо. Под дрожащими руками тетрадь, учебники. А лоб болит так, словно стукнулся им. Наверняка это об стол, когда засыпал. Но… — Как странно… — казалось, что и Донни держал в руках только что, а теперь его нет. Сжал-разжал пальцы. Взгляд упал на сотовый. Написать бы ему, но для начала решил развеяться: сходил вниз, покушал, понянчил братьев, получил подзатыльник от мамы, за что не запомнил, дело привычное. После вернулся в комнату, заглянул в учебник, испугался цифр и букв, которые якобы цифры, и стал писать Дону, позабыв про свой сон, который лишь оставил неприятный осадок. *** Донателло честно хотел быть послушным мальчиком и целый день проспать, но тут пришло СМС-оповещение. Кто? Зачем? Может, это Эйприл?! Искал сотовый. Свет экрана обжигал глаза, заставлял щуриться. «Осталось шесть дней!» — писал Кейси по социальной сети. Напоминал, зараза, про изобретение. «Отсчитываешь дни до своей смерти?» — Донателло не остался в долгу, усмехнулся. «Эй! — обижался Джонс. — Ладно, подкол засчитан. Чем занят?» Донни лениво потянулся. «Ничем. Дрыхну», — Дон знал, что друг ждет от него работы, но надо и поиздеваться. Кейси: «Не-е-е-е-ет! Не спать! Что ночью будешь делать?» Дон: «Тоже спать». Кейси: «Обленился, Донни. Сейчас приду и простимулирую тебя чем-нибудь». Дон: «И чем ты меня будешь стимулировать? Пинками? Волшебными словами? Поцелуями в нос?» Кейси: «Все средства хороши!» (Подмигивающий смайлик). Дон: «Ой, нет, не надо, я тогда спрячусь, и ты меня не найдешь». Кейси: «У тебя есть шапка-невидимка?» Тут Донни вспомнил Бибопа с его техническим режимом невидимости. Наверняка изобретение на голографическом проекторе с распознаванием окружающей обстановки… Стоп! Дон: «Кейси, ты надоумил меня на отличную идею!» (Радостный смайлик). Джонс: «О, мне уже нравится твой настрой». Дон: «Не нужно изобретать колесо, я знаю, у кого есть материал для изобретения». Кейси: «Правда? И у кого? Он нам даст?» Дон: «Сопрем. Костюм Бибопа. Изучу его и перенастрою на избирательное восприятие объектов». Кейси: «Да ты и вправду гений! Нафига париться, когда можно схалтурить! Я только за! Когда вылазка?» Донателло задумался. Отпустят ли его братья в… логово Шреддера?! Пусть и с Кейси. Ответил: «Нет, не с тобой. Это будет секретная вылазка с Дэдпулом. Братья не пойдут к Шреддеру из-за дурацкого, по их мнению, костюма. И меня стеречь станут. Если пойду с тобой, то, в случае поражения, нас придется спасать. С Дэдпулом — победа наша!» Кейси: «Погоди, писатель, слишком много букв!» Дон: «Сиди дома! Я все сделаю с Пулом». (Сердитый смайлик). Кейси: «Нет, Донни, это вы пойдете со мной! Я не доверяю этому вашему Домовому! Вдруг что пойдет не так и он бросит тебя там?» Дон: «Не бросит, он хороший». Кейси: «Это ты хороший, а про него не уверен. Он держал тебя в плену и прострелил ногу. Урод он!» Донателло смутился. Его опять любят и защищают. Кейси: «Как только вырветесь на улицу, звони мне, встретимся. Обещаешь?» Дон: «Ловишь на слове? Я похож на обманщика?» Кейси: «Нет, блин, ты не врун, просто поступаешь по-своему. Обещай, что про меня не забудешь!» Дон: «Такого забудешь! Хорошо, созвонимся». Кейси: «Вот и славненько». Черепашка вздохнула, вроде что-то прояснилось, и то хорошо. А то как в болоте застрял. Тогда нужно выспаться перед ночным мероприятием. «Целую в носик! До встречи». (Хохочущий смайлик от Джонса). «Иди в панцирь!» — гневался Донни, ему хватало приключений с Рафаэлем, а тут еще этот дурак нарисовался. *** Уэйд играл в приставку, периферическим зрением заметил, как засветился экран телефона, что дал ему Дон. Пилик-пилик. Заинтриговался и провалился персонажем в яму, когда прыгал. Эх… «Секретная миссия: идем с тобой навстречу приключениям. Втайне от остальных». — Ви-и-и-и! — обрадовался Пул, подняв руки. «А то я заскучал, думал напомнить о себе, а ты тут как тут. И когда?» — отвечал тот. Донателло: «Ночью. Подробности допишу». *** Рафаэлю не дали просидеть весь день в комнате. Жестокий Микки его выкурил газовым баллончиком — набрызгал в воздух и пленил старшего брата в коридоре. — Лео ушел гулять, Донни спит, Пул тоже в городе. И теперь… — жаловался тот, затем его глаза стали маниакальными. — Теперь мне скучно! Очень скучно! Конечно-конечно, а Рафаэль его главная нянька. Развлекай маленького! Раф сначала сердился на него, отпихивался всеми конечностями, но потом притих. Даже драться не хотелось, расстроен. — Эх, — вздохнул Микеланджело и обнял сочувственно, не развязывая цепей. — Прости, но тебе придется побыть со мною. Это твой долг старшего брата, Раф. Смирись и попадешь в рай, — похлопал по его панцирю. — Обязательно. В черепаший рай. — Мне не нравится твой ход мыслей, — Рафаэлю хватило сегодняшнего кошмара с самоубийством. Дон! — Чем-чем он занят? — вдруг подсуетился старший. — Кто? — Майки чуть отстранился, захлопал глазками. Раф поджал губы: — Донни. — Я же сказал — спит он! Да так крепко, что даже не заметил, как я ему краской мордаху разрисовал, — ответил хулиган и хихикнул. Рафаэль заволновался, вспоминался сон. Там он тоже как раз с Микки беседовал перед трагедией. — Развяжи, дай… дай проведать его, — просился, от беспокойства позабыл про утреннее происшествие. Младший послушался, но таки получил по темечку в назидание. У дверей Дона Рафаэль замялся — не желал видеть худшего из событий. Но надеялся, что Донателло просто спит. Но не вечным сном. Тихо вошел, заглянул. Младший лежит на спине и мирно посапывает. Раф подкрался ближе. Да, Микеланджело постарался, раскрасил лицо, как индейца, готового идти в бой. Весело, конечно, но не в этот раз. Не то расположение духа. Напротив, захотелось стереть это безобразие, но боялся напугать младшего, достаточно того, что было. Рафаэль огорчился. Теперь точно в их отношениях появилась широченная пропасть. Хочется протянуть руку, но знаешь, что не дотянешься. Отвернулся и вышел. — Раф, Раф! — доставал его Майки. — Может махнем на поверхность? Тот призадумался. Заманчивая мысль, но… — Нет, не стоит оставлять Дона одного. Младший насупился: — Он не один, папа дома. Тоже верно. Но! — Нет! Лео закопает меня, если узнает, что мы ушли, — Рафаэль стоял на своем, даже руки в боки поставил. — Как будто он сам не ушел! — парировал Микки, после прищурился. — Ты становишься ответственным занудой, как и Лео. Рафаэль аж фыркнул от злости: — Ты нарочно это делаешь? Давно не получал? Майки обрадовался и закивал. Догоняшки! Раф, естественно, не устоял перед соблазном: — Ну, тогда держись! — Не поймаешь! — Микеланджело понесся по дому. Инстинкт хищника погнал Рафаэля за убегающей добычей. Все, игра началась. Когда упало что-то тяжелое, мастер Сплинтер прервал медитацию. Как ему порой хотелось, чтобы все сыновья поскорее выросли. А то эта толкотня-беготня кажется бесконечной. *** Донателло вышел из комнаты в разведку. Выяснил, что логово несколько опустело, обрадовался. Можно не ждать глубокой ночи, а слинять раньше. Пока Рафаэль и Микки хозяйничали на кухне, задумав поужинать, Дон незаметно ушел. Оказавшись на улице, вспомнил про свое обещание Кейси. На бегу достал телефон, звонил. — Алло, Донни! Ты выбрался? — голос Джонса. Донателло приготовился ответить, но… Сбросил. «Дурак! Я же не могу тебе ответить на звонок!» — отправил ругательное сообщение. «Это ты должен помнить, а не я!» — отвечал тот. Как тяжело быть немым. Написал место встречи, заодно связался с Дэдпулом. «Оперативненько!» — радовался тот в СМС-ке. Дон стоял на крыше офисного здания и дожидался ребят. Кейси подошел первым, хотел подкрасться сзади и напугать Донни, но тот почувствовал его присутствие и резко обернулся. Джонс, отпрянув, тут же выругался. Еще бы! Не ожидал от примерного тихони такого боевого окраса. Но Дон удивился и вопросительно уставился на него. — Чего накрасился? За мной повторяешь? — поинтересовался Кейси, ведь и он не без греха. Его агрессивный черно-белый макияж красноречиво говорил о его носителе. Донателло стал догадываться. Конечно, в его семье всегда нужно смотреться в зеркало, прежде, чем выйти из комнаты. За ночь тебя могли десять раз перекрасить, пока придут к конечному варианту. — Подожди, — Джонс облизал два больших пальца и, улыбнувшись, потянулся к лицу Дона. Да-да, осталось только обслюнявить. Донни чуть отпрянул, но уперся панцирем в железную ножку водосборника. Кейси дорисовал на нем полосочки на фоне общих узоров. — Так лучше, — профессионал завершил картину и подмигнул. Донателло показалось, что над ним нарочно издеваются. Обиделся, оттолкнул хама. — Эй, ты чего? — возмутился Джонс, и вновь подошел. — Донни, ну почему с тобой так сложно? Почему сердишься? Я делаю что-то не так или я это… — почесал свою репу, подбирал слова из своего скудного словарного запаса, — …в целом тебя раздражаю? Дон отвел взгляд, не хотел об этом говорить. А что толку? Они просто разные и несовместимые. Бинты сильно размотались, и Кейси обнаружил швы. Насквозь, да? Боевые шрамы — это круто, конечно, для мальчишки, но Джонс вдруг вспомнил свой сон и представил, как сай вонзается в Дона. В такое уязвимое место, наверняка море крови было. Каково это, когда тебя закалывает родной брат? Жуть… А ведь мог и погибнуть. Просто отдаться в руки, не обороняясь. Кейси сглотнул. Стало неловко. Вот стоят, ждут Дэдпула, а поговорить не о чем. «Интеллектуальные» темы хулигана Дону неинтересны: как проходят матчи и тренировки? Кто кому сколько забил голов и выбил зубов? Кому и как он надрал задницы? Как смертельно скучно и нудно на математике… Собственно, и он, Джонс, не в восторге от хобби Донателло. У них только одна общая тема — Эйприл О'Нилл! Но тут они уже соперники. Кейси вздохнул. Конечно, он считал себя круче и лучше Дона, а сила превосходит ум. Главное — хорошо шарахнуть! А какой толк от ума, если не только напасть, но и защититься не можешь? Донни знал его отношение к себе, потому и сердился. Но, если честно, так хотелось чем-нибудь заняться-отвлечься, что не погнушался его. Да, плющит, но доказывать что-то —себя не уважать. «Тебя нет в любимчиках, потому что ты зануда и вовсе не классный!» — слова маленького Рафаэля. Такие колючие. Донни пытался быть классным, чего только он не делал! И панциробус, и роботов, даже подводную лодку-черепаху! Но все это блекло, когда на сцене появлялся Кейси, Рафаэль… Их харизма настолько сногсшибательна, что народ тут же смотрит только на них. А Донни… А что Донни? Пусть изобретает и не пищит. Все его попытки «выпендриться» выглядят нелепо и неестественно. Как, собственно, и попытки Кейси сказать что-нибудь заумное. Донателло сел и подтянул колени, чтобы сложить на них руки. Да, он завидовал их харизме. Страшно завидовал. Ему казалось, что с ней его любить и уважать будут больше. «У каждого свои дарования, но что ж мне так не повезло?» — приуныл Дон, вскрылась старая больная рана. Пусть он и семи пядей во лбу, но свою гениальность он считал обычным явлением. Не такой яркой, как способности других братьев и людей. Вот, даже Дэдпул, стоило ему появиться, как тут же засветился. Тогда почему согласился на вылазку? «Если не буду чинить и изобретать, то… — заблуждения обитали и в его гениальном уме. — …То чем же мне блестеть? Меня просто забудут, как старую деталь. И…» В небе звездочка прочертила дорожку и исчезла. Донни окинул взглядом небосвод. И люди, как звезды: большие и маленькие, горячие и холодные, яркие и не очень. «Я должен что-то делать, иначе потухну и исчезну», — Донателло кожей ощущал, как пучина уныния завладевает им, но пока у него есть руки, и он может работать, не уступит ей. Окружает, трогает, погружается в мысли, но Донни так любит жизнь, что мысли вроде: «Ты жалкий ниндзя, даже родной брат трахнул, как девку. Иди утопись или заколись», вызывали лишь недоумение и протест. Будто чужие мысли некого существа, которое желает только разрушения. Уныние — сестра Смерти. Нечего ее слушать! Дон резко встал, повел плечами, словно стряхнул с себя что-то мерзкое и поспешил к скучающему Кейси, точно бы от монстра спасался. Аж споткнулся второпях и обнял опешившего друга. Теплый. Живой. Лучше он, чем липкие кольца щупалец холодной безнадеги. — Донни? — Джонс диву давался, захлопал глазками, после осторожно приобнял. — Ты… ты как маленький… Хотел сказать, как Микки, но нет. Не так. Микеланджело жмется от любвеобильности и восторга. А тут явное: «Спасите-помогите! Страшно!» Кейси осмотрелся. Опасности нет, тишина. Значит, это личные тараканы Дона, те, что в голове снуют туда-сюда. А больная голова, как известно, ногам покоя не дает. — Ты испугался? Или меня, такого классного, захотелось обнять? — отшутился мерзавец. Ну и что прикажете делать с его завышенной самооценкой? Донателло отстранился. Страшился собственных порывов. Последнее время эмоции только и делают, что живут своей жизнью, и нет на них управы. Дон устыдился. Хорошо, что под краской и в темноте не разглядеть румянца. Затрясло от внутренней бури. Разбить бы что… — Дружище, ты чего? Замерз? — предположил Джонс, заметив его трепет. — Да, не месяц май, давай попрыгаем! Мне помогает! Развеселился тот и запрыгал как идиот. Но Донни не в восторге от его предложения, поймал за плечо и остановил, чтобы не рябил перед глазами. — А, точно, у тебя же нога ранена, — вдруг «дошло» до непоседливого друга, почесал башню. — О! Вспомнил, — из неведомого кармана достал вязаную шапку с помпоном и тут же надел на голову недовольной черепашки. — Братишка в школе забыл, а я нашел. Тебе идет! Фиолетовые узоры сочетаются с твоей повязкой и боевым окрасом, хе-хе. Донателло сильнее нахмурился от такой заботы. — Ну же! Улыбнись мне, — настаивал Кейси, начинал обижаться, конечно, так старается, а все впустую. Дон прятал глаза. Всем своим видом просил не надоедать. Но от Джонса так просто не отвязаться. Поймал за подбородок и вернул мордашку к себе. — Ну, где же твоя беззубая улыбка? — сдавил его губы большим пальцем, а другой рукой указал на себя красавца. — Давай посоревнуемся? У кого больше пространства между зубами? Угадай, кто победит? Дон чуть опешил, не любил отвечать на столь очевидные вопросы, пусть и шутливые. Да и что он скажет? Уставился на него большущими глазами. Джонс, в свою очередь, тоже разглядывал его. Выдыхаемый воздух превращался в белый пар и немного согревал их лица. — Слушай, Донни, а ты… хм… миленький, когда не хмуришься, — внезапная серьезность хулигана настораживала. — Ты всегда улыбался. Мне кажется, твоя тоска затянулась. Прекращай! Переместил руки на шею, хотел нормально затянуть бинты, чтобы рана не оголялась. Дон сглотнул — заволновался. Заботливый и внимательный Кейси — исключение из правил. Донателло никогда не видел его таким. Всматривался в сосредоточенное лицо мальчишки и удивлялся. Даже неловко стало. — О! Вот что ещё у меня есть! — Джонс достал клетчатый шарф, думал, что замерзнет, когда увидел ноль на градуснике, но так и не надел. Замотал друга, притянул за концы и заглянул в лицо. Донни застеснялся. Одно дело, когда братья такие внимательные, но никак не этот хам и грубиян. — Не снимать. Запрещаю! Лео мне голову оторвет, если ты заболеешь после этой вылазки, — продолжил тот, сильнее удивляя Дона некоторой ответственностью. Кейси очень ловко перехватил доминирующую позицию, а у Донни, если честно, сейчас нет никаких сил с ним бороться. Лишь вздохнул и кивнул. Теперь Джонс изумился — обычно Дон отпирается отвсего, что он говорит, а тут вдруг раз и покорен. — Вау! Если ты все время будешь меня… это самое… как же оно называется? Ну, чувство, когда кто-то ми-ми-ми. О, умилять! То заберу тебя к себе, — пошутил тот. Шутки-шутками, но Донателло уже представил себя питомцем Кейси. Да уж… Но почему-то улыбнулся. Потеплело. Достал сотовый. «И что ты будешь со мной делать?» — развивал интересную тему. Тут Джонс всерьез задумался над тем: «А что, если бы Донни жил со мной?» Почесал затылок. — Ну, ты бы все чинил, а я… — тут его взгляд снова упал на шарф, под которым скрылись раны. — Я бы позаботился о тебе. Донателло вдруг беззвучно, но стыдливо рассмеялся. Написал: «В японском понимании предложение о заботе есть предложение брака!» — Чё, правда? — Джонс задумчиво улыбнулся, перечитывая сообщение, вдруг что не так понял. Затем перевел взгляд на Донни. Порадовался. Ведь тот повеселел наконец-то. — Мы бы играли, например, в приставку, — продолжил Кейси, затем подсуетился. — О! В хоккей бы играли! Или носились по дому, как угорелые, хе-хе. Много чем можно заняться. Дон чуть вздрогнул от «играли». Опять оно? И почему теперь так плохо от этого слова? — Придумал! — затрубил Кейси, перепугав спокойного собеседника. — Мои на выходные уезжают к бабке, а меня оставляют следить за хозяйством. Приходи в гости с ночёвкой. Будет весело, уверяю! Донателло вытаращился от такого предложения. В животе даже бабочки запорхали. — Соглашайся, тебе нужно сменить обстановочку. И… Джонс вспомнил Темного Рафаэля из сна. — …И общество, — поймал за плечи. — Скажи правду: тебя братья обижают? — спросил Джонс. Вернее, копнул. И глубоко. Донателло недоумевал. Что имелось в виду? Все они друг на друга нажимают время от времени, но также и любят. И… горло сильнее заболело. Мигом вспомнилось то, что хотелось скорее забыть. Но ведь это была случайность. И… Кулаки сами сжались. В руке телефон. Что ответить? «Как будто ты меня не задолбаешь», — небольшая самоирония, усмехнулся. — Подумай, до выходных еще есть время, — Кейси не отставал. — Я бы Рафа пригласил, но, боюсь, что мы с ним дом сломаем. А ты это… слово есть такое хорошее… вот разрушительный — это Раф, а ты… О! Созидательный! Донни пожалел в душе Кейси, бедолага, как ему тяжко формулировать мысли в слова от непроходимой тупости. Ладно-ладно, есть и более тяжелые случаи. Еще и радуется, что слово такое нарыл. «Не боишься умереть со скуки в моем обществе? Я ведь теперь молчу», — казалось, что Дон набирал на телефоне быстрее, чем говорил. — Не обижайся, но Раф прав, сейчас ты не выносишь мне мозг непонятностями, поэтому мы еще не поругались, — было грубо, но таков Кейси. Это задело Донни. Что получается? Все рады, что он наконец-то заткнулся? Никому не нужны его слова? Только ему понятные слова. Как трудно быть гением, вроде на одном языке говоришь, но никто не понимает. Схватил Джонса одной рукой за грудки, притянул, но кто виноват в том, что они не понимают друг друга? — Не сердись, но для нас простых смертных ты такой же чудной, как и Микки, только тот странный от тупости, а ты — от умности, — тот продолжил откровенный разговор, и ему до фени, что обижает. Донателло рассердился сильнее, но если посмотреть правде в глаза — замечание справедливо. Настолько, что страшно. — Даже если бы ты был человеком, тебе было бы тяжко в мире. Тебе всего пятнадцать, люди еще в школу ходят, а ты на самостоятельном домашнем обучении уже достиг степени доктора, как минимум. Если продолжишь в том же духе, то ещё через пятнадцать лет тебя и ученые перестанут понимать. Ты этого хочешь? Донни нахмурился, хотел показаться страшным, но перспектива остаться навеки одному, зато самым умным, как-то не прельщала. Тоска сжала сердце, тут же отражаясь в растерянных глазах. — Буквоежка! — зато Кейси не растерялся, прижал к себе, заулыбался, негодяй. Нарочно сделал? — Бросай страдать фигней, приходи ко мне, научу тебя нормальным радостям, без заморочек, — сжимал сильнее и чуть раскачивался. Не отпустит, видимо, пока не уговорит. «И без Рафа», — про себя добавил Кейси, глядя на тень Дона, словно она вот-вот отстанет и превратится в Темного Рафа. Донателло крайне изумился. Так глупо попался на его ловушку! И если Джонс решил пригласить к себе, то деваться некуда. Придется идти. Донни кивнул и уткнулся носом в его плечо. Тепло с ним. — Я вам не помешал? — вот и долгожданный Дэдпул явился, чесал ногу об ногу. — Простите, я кушал. Голос в голове: «Все никак не нажрешься!» — Увидел рядом магазин с кексиками, не удержался, — отвечал вслух. «А потом запил пивом», — продолжил другой голос, правду говорил. — С кем не бывает? — Пул развел руками и присмотрелся к парочке, которая вроде чуть отстранилась, но еще и не отпускала друг друга. — Сильно замерзли? — Терпимо, — отозвался Кейси. — Побежали! А то и вправду застынем. Тут Пул заметил их макияж. — Что за флэшмоб? Сказали бы, и я б накрасился. А то выделяюсь из группы. — Да уж, точно — выделяешься! — захохотал Джонс, указывая на его пестрый костюм. — О, милая шапочка, — отметил Уэйд, уже пристав к черепашке и потыкав пальцем в помпон. — Пам-пам! Похож на героев Южного Парка. У вас есть такой сериал? Нет? Надо будет показать. Голос: «Не надо!» «И как ты его покажешь, если он из другого мира?» — это уже флегматичные мысли Дона. — Поскакали! Тык-тыгыдык! Тыгыдык! — Дэдпул прыгнул на соседнюю крышу и звал за собой. «Он опять представляет, что едет на волшебных пони», — предположил Донателло, закатил глаза и тоже поскакал.