Всё в канализации было хорошо, пока не появился Пул.

Глаза Дона и Кейси отразили крайнее изумление. Ошарашены — мало сказать. Донателло и ранее казалось, что Рафаэль пристает к нему с сексуальным интересом, но было так дико слышать подтверждение этому. Проще притвориться, что мерещится. А тут резкое: «Брат хочет тебя». Вчера — братья. Сегодня — непонятно что. Плохо от этого. В горле — ком. А ведь и Лео его, если можно так сказать, попробовал. Донателло сам себе показался чрезвычайно грязным. До невозможности. Словно он не жертвой был, а самой последней шлюхой. Обнял себя и не нашел слов. Боялся перейти в крик. Заплакать на глазах у всех и на потеху Шинигами. Кейси же пришел в ярость, не верилось: вдруг Шинигами соврал, чтобы разругать их? — Раф, это правда?! — спросил у него самого. — Ты хочешь соблазнить родного брата? Что за бред?! Рафаэль покачал головой из стороны в сторону, но не обернулся. — Нет, — голос Рафаэля сел. — Я не собираюсь. Его. Соблазнять. Ни в коем случае! Говорил с превеликим трудом так, словно он при смерти, а отвечать надо. — А? — Джонс чуть растерялся. Донателло внимательно слушал, посмотрел брату в спину. Рафаэлю чудилось, что уже мертв, так как тело категорически не слушалось. — Я... — собрал всю волю в кулак, зажмурился и закричал в исступлении. — Я люблю Дона! Я лучше умру, чем оскверню его снова! Я не хочу его унижать! Он мой брат! Я хочу, чтобы он перестал меня бояться. Я хочу стереть грусть с его лица, потому что люблю его! Он мне нужен нормальным, — Рафаэль выдохнул и обернулся к ним, не смог удержать скупой мужской слезы, нашел глазами возлюбленного. — Я люблю тебя, Донни. Очень-очень. Хочешь, убей меня, но я все равно люблю тебя. Донателло чуть с ума не сошел от подобных откровений. К такому повороту событий точно не был готов. Рафаэль с утра был странным, как-то по-особенному ласков. Но разве это не от жалости? — О, боже, — Дону осталось только взмолиться. — Раф, ты ли это? Кейси вообще плюхнулся обратно на скамейку и почесал затылок, Шинигами подпихивал тому под руку тетрадку. И предлагал записать в нее Рафаэля, чтобы тот не мучился, бедолага, но Джонс отмахивался от недруга. Раф готов был убежать прочь от неловкости, но боялся оставить. Шинигами не дремлет. И хитёр. — И это я спал на одном диване с извращенцем? — заговорил Джонс, слова Рафа не убедили его в безопасности. Если бы Леонардо его так обозвал, то Рафаэль бы устыдился, но Джонс не тот авторитет. Потому рассердился панцирный: — Встречный вопрос: как я мог спокойно спать на одном диване с убийцей? Из той же оперы, Кейси! Джонс вскочил и приблизился лицом к лицу Рафаэля. — Лучше отправлять в ад насильников, чем желать собственного брата! Сечешь разницу? — Джонса затрясло от злости. Рафаэль понимал справедливость его обвинений, но гордыня не позволяла принимать их от воинственного Кейси Джонса. — Оставь нас! Без тебя разберёмся, — это было тактичное «иди в жопу». Донателло этого и боялся больше всего: раскол в отношениях, вражда, нетерпимость. А Шинигами тихо поскрипывал от смеха. — Да как ты можешь?! — развел руками Джонс. — Ты! Да это из-за тебя Дон не мог говорить! Из-за тебя он так плакал и был сам не свой! Это ты виноват! Что же ты за брат такой? Кейси был похож на лающего пса, готовый растерзать Рафаэля. А тот приготовился к нападению. — Я не желаю это слышать от тебя! — затыкал его Раф. — Не вороши! Я уже помирился с Доном. — А от кого ты желаешь это слышать? Я знаю, кому это нужно сказать: Леонардо! Раз я не черепашка, и ты просишь не лезть, а я не могу, когда ко мне приходит Дон, как раненый зверь, чтобы отстраниться от того трындеца, который творится у вас дома! И то, вы же его не отпустите просто так, вам обязательно проследить, а потом влезть, когда посчитаете нужным! — Кейси говорил то, что накопилось за столь долгое время. — А потом он сбегает, чтобы хоть немного отдохнуть! Я уверен, что в плену у приспешников Шреддера ему было легче, чем у вас. Кейси закончил. Высказался. Рафаэль не смел в чём-либо возразить. Кейси прошелся по всем больным мозолям его души. Донни хотел вмешаться, но голос застрял где-то в пути и не извлекался. Мог только схватить Джонса за локоть и дернуть, чтобы хоть как-то выразить недовольство. И смотрел умоляюще, когда Кейси обратил на него взор. «Не надо! Не делай хуже!» — хотел сказать, да словно спазм какой мешал. — Не надо про Леонардо, я ему сам скажу, — бросил Рафаэль и отвернулся, поспешил с глаз долой. «Прямо сейчас?!» — испугался Донателло и, отпустив Кейси, нагнал Рафа. Тот услышал, что к нему бегут — по шагам узнал Дона, потому и обернулся. Без слов понял, что его хотят остановить. Отговорить. Рафаэль взял его за плечи и осмелился заглянуть в карие беспокойные глаза. — Не надо, не ходи за мной, — попросил Раф. — Я не прямо сейчас пойду его искать. Мне тоже нужно некоторое время на «подумать», успокоиться. И... — Рафаэль сжал его плечи. — Прости меня, такого непутёвого. Меня следовало бы лишить братских прав. Но, поверь, мне больно от всего того, что происходит. Не уберегли мы тебя, Донни. Кейси прав: что же мы за старшие братья? Джонс стоял далеко и не слышал их разговора. Да и металлический смех Шинигами заглушал остальные звуки. Донателло сжал задрожавшие губы. А горло горело огнем. Голос вновь покинул его. Нужно успокоиться. — Не плачь, не надо, у меня и так сердце разрывается, хоть ты и миленький, когда слезки льёшь, — Рафаэль таки обнял, но всего на миг, после отстранился. — Идите в дом, я думаю, что Шинигами не тот тип, что будет душить подушкой. Видимо, Кейси придется смириться с его присутствием, как нам однажды с Дэдпулом. Дон кивнул, и Раф тут же ушел. Кейси подостыл. Но не жалел, что выговорился. Правда, невыносимо огорчился. Рафаэль его страшно разочаровал. Подошёл Донателло и сердито уставился на защитника. — Прости, но Рафаэля нужно плющить, иначе он не понимает, — сказал Джонс и, подойдя к Дону, обхватил рукой за шею. К себе прижимал, охранничек. — Идем домой, фиг с ним с этим Шинигами, пусть летает, где хочет, буду его игнорить, — Джонс повел черепашку за собой. Шинигами притих и неспешно последовал за ребятами. — Как же он меня взбесил, — бубнил Кейси, расправляя скатавшуюся простыню на диване. — Ишь чего! Донни ему захотелось. А по зубам ему не хочется? Дон слушал его и стыдился. И за себя, и за брата. За братьев. Как хорошо, что про Лео он ничего не знает. А то страшно подумать. — Донни! — Кейси перестал скакать по постели и глянул на друга. — Скажи мне что-нибудь, что молчишь? «Иди в панцирь!» — сказал бы. Схватился за горло так, словно у него ангина. Сглотнул. — Чё, опять «говорилка» сломалась?! — предположил Джонс и перепугался. Донателло пожал плечами и лег на диван. Решил, что отдохнет, угомонится и голос вернется. Может, отекло? Кейси укрыл его одеялом. — Не злись на меня, — вдруг попросил Джонс. Вытянулся и почувствовал ногами препятствие. Грей лёг? Или кошка Клеопатра? — Кто тут? — привстал и увидел черную кошку у ног. Это не Клёпа. — С улицы пришла, что ли? Брысь! Джонс однажды болел лишаем после общения с уличным котом, потому спихивал приблудную зверушку, та пыталась перейти к Дону, но её стряхнули с дивана. Кейси не услышал, как она упала. Посмотрел на пол. — Исчезла? — удивился тот. Или так мягко приземлилась и ушла? Ладно, нужно поспать, пока есть время, и Шинигами куда-то исчез. Напакостил и свалил, зараза! Зато узнали неприятную правду. Дон смотрел в разбитое окно. В доме напротив огоньки погасли. На подоконник запрыгнула кошка. Затем вторая появилась, отчего первая зашипела, как пробитое колесо, и её сдуло прочь. Вторая преспокойно осталась сидеть, заглядывая то на улицу, то в комнату. Донни смотрел-смотрел на гостью да заснул. Проснулся утром от того, что Грей по нему протоптался и предложил ему погрызенного плюшевого медведя. Дон посмотрел на собачку с игрушкой в зубах. Стоит над душой, волчонок, прижал ушки, виляя хвостом. Донателло умилился и прижал щенка к себе такого хорошего. Зарылся в его загривок носом, а Грей сразу развеселился, завозился. Ему только играть-играть-играть. «Что ж ты такой активный с утра пораньше?» — про себя подумал Донни. Ему бы просто полежать-полениться в обнимку с собачкой, а тот вертится и норовит облизать да покусать. «Иди побегай! — Дон выхватил игрушку и бросил ее на пол. — Здесь — территория спящих». Грей спрыгнул за ней, думал вернуться, да увидел Клёпу. Обычно, после появления щенка в доме, она стала осваивать верха. А тут сидит внизу. Грей от изумления аж медвежонка уронил из пасти. Дикий восторг! Недоступная киса снизошла. К нему! Пригнулся и пополз, жаждал обнюхать, облизать и заиграть. Вот оно — счастье собачье! Пока он был занят кошкой, Дон отдыхал от его внимания. В комнате очень холодно из-за разбитого окна, а на улице не месяц май. Дон развернулся к Кейси и осторожно, чтобы того не разбудить, подкрадывался. Тот спал на спине, растянувшись и закинув руки за голову, словно ему и не холодно вовсе. Донателло приютился к нему сбоку и приобнял. Теплый. Приятно так. Пригрелся и засопел. Чуть позже они оба проснулись от того, что на них сначала Клёпа прыгнула и убежала, а следом за ней Грей протоптался. Яро гонял пушистую бестию по комнате. — Ух, прямо по мочевому пузырю, — простонал Джонс. — Переполненному? Хе-хе, — потешался над ним Дон, и решил потрогать его. У черепашек все под пластроном, не прощупаешь, а у людей живот мягкий. Изучать Эйприл — неприлично. А вот Кейси — пока не сбежит. Потрогал, но там его ожидал сюрприз. Утренний стояк, который не свойственен рептилиям. Но со сна не сразу сообразил, что же ещё там может быть. — Что-то твердое... — мало того, что потрогал, хорошо, что через одежду, так еще и подглянул, оттягивая штаны. Кейси засмеялся. Даже прослезился. Дон изучал его с таким искренним любопытством и удивлением, что Джонсу это показалось милым. — Блин, Донни! Я щас не добегу до туалета! — хохотал тот и, повернувшись на бок, обнял этого юного исследователя. — Не знаю, как у вас, черепашки, но у человеческих парней по утрам все колом стоит. А иногда и болит. Донателло застеснялся, но улыбнулся. Зато мигом согрелся от прилива крови к лицу. — Слава Богу, ты заговорил, а то я испугался, что из-за вчерашнего ты вновь замолчишь надолго, — сказал Кейси и, отпустив Дона, встал с кровати. Побежал в уборную, а за ним четвероногая живность последовала, перегоняя друг друга. Питомцы есть хотят, обрадовались, что хозяин проснулся. — Подождите, дайте дела сделать! — Джонс выталкивал их из туалета. Грей скребся и скулил, Клёпа караулила неподалёку. Донни усмехнулся и сел. Осмотрелся. Бардак и дубак, надо бы окна заколотить и прибраться, а то вечером мама приедет. Кейси и так получит за два окна, так хоть порядок навести. На столе сидела вчерашняя усатая гостья. Дон подошел к ней, чтобы погладить, но она спрыгнула и исчезла, как призрак. Черепашка замер. Точно! В столе тетрадь смерти лежит. — Шинигами... — тут и гадать не надо, кто шпион в кошачьем обличье. Эх, лучше бы это был сон. Когда Кейси вернулся, обнаружил Дона заколачивающим окно фанерой. Рядом веник с совком — собрал стекла и мусор в кучку. — Хорошо, я тогда приготовлю чего, — решил Джонс, обрадовавшись тому, что в доме порядок наводится без его участия. *** Рафаэль ночью вернулся домой, ему нужен был приёмник, который был у Дона в лаборатории. Если настроиться на ЧеФон Леонардо, то и при выключенном сотовом его можно найти. Но сразу бежать не стал. Всё-таки подостыл, пока возвращался. Спрятался в комнате, но не спал. Давал Леонардо время на самобичевание, да и самому бы всё обдумать. Что говорить или чего утаить. Например, Леонардо лучше не знать о его чувствах к Дону. — Чувствах, да? — Раф болезненно рассмеялся. Сам себе удивлялся. Это ж надо такому случиться! Что же теперь Донателло предпримет? Но, надо отдать должное ему, держится хорошо на плаву: за столь короткое время пережил второе сексуальное насилие от другого старшего брата, «измену» любимой и, чтобы жизнь окончательно медом не казалась, выслушал признание в любви от пылкого Рафаэля Чего ещё ожидать? *** Так черепашки и их друзья ушли в подполье. Правда, Эйприл отзвонилась, Кейси рассказал ей подробности своей беды с Шинигами. Рыжая даже не ругала его, лишь тяжело вздохнула. — А что Донни говорит? У него есть идеи? — спрашивала она. — Пока нет, он вообще скис после обеда, а вчера мы успели поругаться с Рафаэлем, — Джонс не стал рассказывать подробности ссоры, просто сплетничал. — Даже не хочу спрашивать, что вы не поделили? Кейси продолжил шёпотом: — Он ревнует Дона ко мне, хе-хе. Его это веселило. — Я тоже скоро буду его ревновать к вам ко всем, — пошутила она, но тут вспомнила про контрольную работу. — Донни там не передумал за меня в школу походить? — Конечно, пойдет! Я его отправлю, — ответил Джонс и глянул на скучающего друга, что облюбовал диван, который они так и не сложили. — Дон, ты не забыл про школу, и что ты Эйприл, а не я? Тот не сразу угукнул в ответ, так как размышлял о своем. — Тогда пусть сначала ко мне зайдёт, возьмёт портфель, — Эйприл понимала, что наглела страшно, но если завтра пойдет она, то ничего не напишет. — Хорошо, я ему передам, — ответил Кейси. Ещё немного с ней поговорил и попрощался, чтобы не беспокоить больше. Вернул внимание Дону. Запрыгнул к нему и сложил руки на панцире друга. — Ты опять загрустил, — вздохнул Джонс и похлопал по нему, задумался. — Донни, у меня к тебе есть предложение. — М? — тихо отозвался тот. — Хочешь остаться у меня? Ну, ещё на пару дней? — И прятаться под кроватью от твоих родственников? — такая перспектива его не устраивала. — А ты превратись в Эйприл, я скажу, что ты со мной, — Джонс вдруг застеснялся, представил выражение лица своей мамы. — Неприлично, — сказал Дон. — Как-то не хочется изображать твою девушку в образе Эйприл. — Ну, тогда, — Кейси сделался серьёзным. — Давай так познакомлю вас. Донателло присел, вопросительно на него уставился. — То есть? Ты хочешь, чтобы у матери случился инфаркт от моего вида? — Не случится. Она пережила нашествие Кренгов на город. Удивится, конечно, но ты не выглядишь так сурово как Рафаэль, — продолжил Джонс и улыбнулся. — А если она не захочет, чтобы я остался? — Попытка — не пытка! Тогда отпущу домой, что ещё делать? Донателло вздохнул. Хорошо бы оставаться в тени, как и положено ниндзя, но было бы неплохо познакомиться с ещё одним взрослым человеком. — Ну? — торопил его Джонс. — Ладно, уговорил, — согласился Дон. — Только не выводи меня прямо из комнаты. Я должен быть вне дома и войти с ее разрешения, иначе она ужаснётся. И первое, что захочет — прогнать монстра из ее «гнезда». Если я буду снаружи, то она примет лишь оборонительную позицию и станет присматриваться к «врагу». — Замётано! — обрадовался Кейси и подставил ладонь под «дай три!» Дон ответил ему «трёшкой», но после серьёзно спросил. — Почему ты хочешь познакомить меня со своей семьёй? — Как зачем? Чтобы ты оставался у меня без проблем! И... — тут он замялся, его глаза озарились праведным гневом. — И вообще, если узнаю, что Раф и дальше тебя домогается, со мной жить останешься. Тут некому тебя трогать. Дон с испугу рот открыл. Но как только дар речи вернулся, ответил: — С ума сошел? Не шути так. Кейси загадочно улыбнулся. Но после вновь потускнел. — Или у меня зачешутся руки прибить Рафаэля, если он попытается тебя соблазнить. Прости, конечно, но я не верю ему. И мне тошно от мысли, что какой-то моральный урод хочет пользоваться тобой, как женщиной. Это неправильно. Тем более, он твой брат! Это ещё хуже. Донателло заколотило от его слов. А ведь есть ещё и Леонардо! Но он правильный и пожалеет младшего. А вот Рафаэль, никогда не угадаешь, когда его понесет по всем тяжким. Дон в раз расстроился. И что теперь делать с этим? Не прятаться ведь у Кейси всё время? Так не хотелось думать об этом. Да и сам не лучше, взял да поцеловал Рафаэля, чем обнадёжил того на некоторое развитие отношений в данном русле. — Прости, не хотел, — Джонс испугался, что Донни возьмёт да заплачет. Притянул к себе. — Ждем моих тогда? — сказал Кейси, отстраняясь и заглядывая в лицо. — Пока их нет, давай поиграем во что-нибудь. — В последнее время мне даже играть не хочется, — признался Донни и потупился. — Уже не весело так, как раньше. Джонс передернулся. Как так?! А что еще делать в свободное время, если не играть? Да ему друга сломали! Рафаэль, засранец! О, как это злило. Пожалуй, и Джонсу нужно время, чтобы переварить последние события и не поубивать всех к черту. Да, именно туда. А ведь может: тетрадка при нём, Шинигами — тоже. *** Вечером приехали родственники Джонса. Донни был за домом. Сначала Кейси ждал, когда мать его отругает за разбитые окна. — Мам, я прибрался, ужин приготовил, — подлизывался главный хулиган семейства. — Да? Только дома дубак и окна забиты, — в принципе, она предполагала что-то подобное. — Могу развести костер, — боязливо отшутился тот. — Не надо! — испугалась та, представив полыхающий дом. — Я тебя после школы на работу отправлять буду. Зарабатывай на новые окна. — У меня есть друг, который может одолжить мне денег, — Кейси клонил разговор в нужном направлении. — А потом я их просто не верну. Мать уронила лицо в ладонь. Ох, уж и сыночек ей достался. — А не боишься, что тогда уйдет от тебя этот друг? — таки сказала она, подняв голову и взглянув на своего родного и ненаглядного. — Нет, он хороший! И руки растут откуда нужно. Только он это... — Джонс замялся, стёр дурацкую улыбку и продолжил как можно серьёзнее. — Мам, мой друг — мутант. Ошарашил. Женщина могла бы всплеснуть руками и сказать, чтобы не нёс чепуху, но в последнее время на город столько чудовищ нападало, что нельзя такие заявления пропускать мимо ушей. Зная способности своего сына, он вполне мог нарваться на кого-то страшного. И даже подружиться с ним! Кошмар какой. Вот ведь головная боль. — Мам?! — Подожди? — та попыталась остановить легкое головокружение. — Ты сказал «мутант»? Джонс поймал ее за плечи. — Да, мама. С другой стороны, сынок большой фантазер. Вдруг он лишь мечтает встретить кого-то необычного? Или он сошел с ума и принимает наркотики. — Тогда покажи мне его, — вдруг попросила она. — Правда? Можно? А ты не испугаешься?! — обрадовалось несносное чадо, готовое снести всё на своём пути. У матери холодок по спине пробежал. Кейси схватился за телефон: — Донни, можешь подходить к двери, — сказал, после схватил изумленную мать за руку и повел за собой к выходу. «Крепись, жена, и не такое бывало!» — про себя подумала она, остановившись у двери. Дон по ту сторону тоже заволновался. Сердце заколотилось, коленки задрожали. Хоть бы всё гладко прошло! Женщина осторожно потянулась за ручкой. Остановилась, сглотнула, но после собралась и резко открыла дверь. Перед ней — большая черепашка с разумными глазами. — З-здравствуйте, — робко ответил мутант и ждал ответа. — Боже мой, — с придыханием сказала та и замерла, рассматривая это чудо природы. — Мам, он классный, да? — Кейси вышел, чтобы продемонстрировать его безобидность: обнял за шею, потерся об него щекой, пощупал. — Смотри, какой он клёвый! — продолжал Джонс. — А ещё он хорошо знает тригонометрию. Мать схватилась за голову: — Даже черепашка знает, а ты — нет, — по привычке пристыдила своего сына. — Мам, можно он останется? — упрашивал Кейси. — Навсегда?! — она не так его поняла. — Нет! — рассмеялся двоечник, но вдруг задумался. — А можно? — Нет! Он ведь где-то живёт, правда? — Да, у меня есть своё логово, — ответил Донни. — Хочу помочь Кейси с уроками, а то он все зубы обломал об гранит науки. — Это точно, — женщина оценила его помощь. И юмор. — Эй! — Джонс отодвинул пальцем его верхнюю губу, демонстрируя его щербатость. — Вон как ты его грызёшь! — сказал и убрал руку. — Ух ты! Большая черепашка!!! — к ним вышел младший брат Кейси и запрыгал вокруг Дона. — Братик! Братик! Ты её купил, да? Дон склонился к мальчику и улыбнулся. — Нет, я бесценен, — ответил тот. — Говорящая?!! — у ребенка дикий-предикий восторг. — Мама! Мама! Ты слышала? Она говорит! Как круто! Женщина с одной стороны боялась запускать мутанта в дом, был бы муж здесь — другое дело, а он в командировке. — Мам! Можно поиграть с ней? Можно?! — не терпелось мелкому. — Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста! — Он не отвяжется, — усмехнулся Кейси, проталкивая Донни к матери. Тот стеснялся взрослой строгой женщины, зарумянился. — Извините, если побеспокоил, я пойму, если вы против моего присутствия, — заговорил Донателло. Та отступила на шаг, но его вежливость понравилась. Пробежалась взглядом по нему с ног до головы. Хорошо, Дон додумался оставить палку в комнате Кейси, чтобы не светиться со столь заметным оружием. — Ты выглядишь как подросток, — она измерила его человеческими мерками. — Сколько тебе лет? — Пятнадцать, — не стал преувеличивать. Младше Кейси, однако. — Мама! Всё, я не могу — трогаю! — ребенок обнял Донни и с превеликим удовольствием наглаживал гостя. — Дон, теперь не сбежишь, хе-хе, — подтрунивал Джонс. Донателло взял самого маленького хулигана на руки. — Черепашка! — не унимался малыш, готов был прямо в руках скакать. Заглядывал в глаза, лез чуть ли не на шею. — Хорошо, заходи, — женщина приняла столь странного друга Кейси. В любом случае, так она хотя бы может его изучить ближе, иначе ее старший сын будет с ним общаться за спиной, что он, собственно, и делал. — Пройдем на кухню, надо поужинать. Донателло, ты ведь ешь... хм... человеческую еду? — женщина чуть смутилась, а вдруг он питается только зеленью или даже сырой рыбой, как и положено разным видам черепахам. Джонс рассмеялся. — Мам, он ест то же, что и мы! — Я просто спросила! — ответила та. На кухне она расспрашивала гостя. Именно поэтому и пригласила за стол. Иначе бы он удалился в комнату с Кейси, и ее бы терзала мысль о том, что ее сын в общении с мутантом. А она этого не видит и не слышит. Донни боялся ее вопросов, так как предполагал, что она может о них, черепашках, рассказать спецслужбам, если ей поверят, конечно. Но, в виду мутантного бума в городе, военные должны быть в курсе многих вещей, должно быть у них есть и сами мутанты. Велика возможность, что заявление от тревожной мамочки могут проверить. Например, проследить за Кейси, а он, в свою очередь, приведет к черепашкам. Поэтому Донни и был против этой идеи, но в последнее время так плохо на душе, что решил рискнуть. А вдруг подружатся? — А как вы познакомились? — допрашивала мать. Донни хотел осторожно отвечать на вопросы, но всегда встревал Кейси и с воодушевлением рассказывал об их отношениях, что дружат около года, сначала не особо ладили, потому что... О, боже, к стыду Дона, Кейси сказал, что они соперничают за Эйприл! Не надо такие вещи говорить человекам! Донателло покраснел. — А где ты живешь? — все интересовалась женщина. — Здесь, в городе, — неоднозначно ответил Дон. Женщина чуть не спросила: «Квартиру снимаешь?», но осознала глупость своего вопроса. И как-то сама для себя решила, что это какой-нибудь заброшенный или недостроенный дом. — Один? — следующий вопрос. — Нет, — сказал Донателло и улыбнулся, вспоминая братьев. — У меня есть семья. Тут в разговор влез мальчик: — Они тоже черепашки, как и ты?! Дон кивнул ему в ответ. — Мама! Я тоже хочу такого друга! Можно остальных к нам? — малыш в нирване. — Тише, не перебивай взрослых! — отругала его мать. Донни сидел с ними и в один миг мир показался ему каким-то волшебным. Словно он человек, как и они все, простой школьник, зашел к другу в гости и нет в его жизни ничего странного. *** Рафаэль всё помышлял сбежать из дома, чтобы избежать возвращения Донателло, переночевать на улице, а утром начать поиски Леонардо. Но Дон не возвращался. Зато Микки в логове, он так и не нашел таинственную ящерицу. — Донни до сих пор у Кейси, да? — приставал младший. — Он ведь говорил, что вернется вечером. Раф тоже помнил, что к Джонсу должны были вернуться родственники. И? Давно бы позвонил, но как-то неловко. Может, случилось чего? Он их оставил с Шинигами, мало ли. Ещё час. Такой мучительный. В итоге рассердился, а так как звонить боялся, написал гневное сообщение: «Молилась ли ты на ночь, Дездемона?!» *** Донателло некоторое время играл с мальчиком, который требовал к себе внимания. — Эй, он ко мне пришёл! — не выдержал Кейси. — Отвали, мелочь пузатая! На что братишка лишь показал язык и продолжил запрыгивать на Дона. — Не сердись, он ведь маленький, — сказал Донни, что ж, придется побыть нянькой, сам напросился. Он никогда так близко не был к детям. Однажды Леонардо рассказывал, как ему пришлось играть с девочкой, у которой был мутаген, и нужно было его забрать от греха подальше. Пропиликал телефон. — Подожди, стоп-игра, — попросил Дон, и мальчик замер. — О, у тебя даже есть сотовый? — удивился тот. — У меня и машина есть, — подмигнул ему Донателло и заглянул в сообщение. Малыш сначала опешил, потом забегал и запрыгал как дикий человек из дикого леса, и кричал от восторга, теперь взбираясь на старшего брата. — Тише ты! Как ты ещё не сломал меня? — негодовал Джонс, усмирял разбушевавшегося дикаря. — Кажется, меня потеряли, — предположил Донни. — Кто? — не сразу сообразил Кейси. — И хотят придушить, — добавил тот. Одно радовало, что Раф дома, а не шатается по улицам. И, видимо, ждёт его. — Шли его на фиг! Донателло сначала так и хотел ответить, да вдруг вспомнил уходящего расстроенного Рафаэля. Сердце сжалось. Уйдет еще в темноту беспросветную, и где потом искать? «Раф, не сердись, завтра буду дома, обещаю», — успокаивал его нервную систему. *** Рафаэль разволновался, но теперь в ином ключе. Сжал телефон. Рад ответу, да ещё и в мягкой форме. Сердце застучало сильнее, и чуть не выпрыгнуло из груди, когда сотовый вновь прожужжал. «Не грусти, не исчезай, ты нужен мне и братьям. Без тебя я заскучаю», — писал Донни. Слова Дона показались Рафаэлю ласковыми руками. Утешали. «Спасибо, добренький», — ответил Раф, от трепета пальцы скользили по экрану. Он бы сейчас написал, что любит его, от душевного порыва, но сдержался. Теперь это огорчит брата. «Я завтра в школу, напишу за Эйприл контрольную и вернусь», — всё обещал Донателло. Раф вспомнил, как Дон предлагал девушке походить недельку за нее. Сначала разозлился, но уже не из ревности, а от несправедливости: подружка вертит им как хочет! Знала бы она, что и Дон нуждается в покое, после несчастного случая с Леонардо, то плюнула бы она на эту школу. Не стал ругать брата за его слабость к Эйприл. За его службу ей, словно госпоже. Любит он ее, балует. И сам радуется, когда ей хорошо. А та иногда поцелует его, если вспомнит. На самом деле это были нормальные подростковые отношения, но Раф готов был локти кусать. Так и представлял, как в один прекрасный день девушка говорит Дону, что ей надоело, она теперь с Кейси, можешь уходить. А Джонсом особо не покрутишь из-за его бестолковости и хамства, вот и будет жаловаться на него Донни и просить о чем-нибудь, что недодаст Кейси. Рафаэль стукнул в стену, пар выпускал. Но что поделать? Дон все равно будет ходить за Эйприл и радоваться этому. Может он так утешается? Помогает ей во всем в надежде, что ему перепадут какие-нибудь плюшки от нее. Как собачонка ходит за хозяином и в руки заглядывает: есть ли у него что-нибудь вкусное? Я тогда и лягу, и сяду, и лапу подам, и мертвым притворюсь. Раф вздохнул и покачал головой. *** В доме Джонсов с трудом уложили спать самого маленького члена семьи. Пришлось наобещать золотые горы и что Донателло обязательно ещё раз придет в гости. — Расскажешь в школе — тебе не поверят! — пригрозил Кейси. — Так что молчи в тряпочку! Это секрет. Расскажешь, тебя будут дразнить, а я Донни больше не приглашу. Братик приготовился заплакать, но не стал, осознавал его правоту. — Будешь паинькой, еще одну добрую черепашку покажу, — тут же пообещал старший. — Только Рафаэля не показывай, напугаешь ещё, — забеспокоился Дон. — Я сказал — добрую! — напомнил тот и улыбнулся. — Микки бы к нему. — Да! Да! — запрыгал мальчик. — Всех можно! — Мама, ты с ума не сойдешь? — спросил Кейси, оглянувшись на мать. — Да я лучше тебя обменяю на пару таких черепашек, — спокойно отозвалась та. Донателло ей шкафчик и ноутбук починил, так, между прочим, а до того она никого из своих мужиков, ни сына, ни мужа, не дождалась. Это обстоятельство стало решающим плюсом в карму Донни. Кроме того, Донателло сказал, что даст денег этому несчастному хоккеисту на окна, чем изумил женщину наличием финансов у мутанта. — Муж решит, что у меня любовник завелся, — пошутила она вслух. — Может почаще дома бывать будет, хе-хе, — засмеялся Джонс. После Кейси соврал, что они пойдут уроки учить — завтра у него важная контрольная. А сами просто играли и общались допоздна. Шинигами появлялся, привлекал к себе внимание, но ребята старались не слушать его. Он и так, и эдак, а они, видимо, привыкли к нему и особо не страшились. Да, летает, и что теперь? Тогда он превратился в черную кошку и сел на стол. Сердито бил хвостом. Обиделся. Когда ребята уснули, нарочно прыгал по ним и топтался. Утыкался кошачьей усатой мордой в лицо и сверлил глазами. А иногда и кусался. — Фу, заколебал! Спи давай! — не выдержал Джонс, пихнул оборотня в бок, но тот удержался на лапах. — Не думаю, что Шинигами спят, — отозвался Донни. — Как его угомонить? — Не знаю, жди, когда ему самому надоест. — У меня там кошачья переноска есть. Попробовать впихнуть? — Духу пофиг на материальные стены, — пояснил Дон. — Как слепить нематериальные? — Заклинание? — предлагал ему Дон и вдруг вспомнил сообщение от Рафаэля-Отелло. — Молитва на ночь? — Да уж, такое не практикую, — тяжко вздохнул Кейси. — Нужен барьер. У тебя мама вроде занимается духовными практиками. — Она просто в церковь ходит. И это не круто. — Ага, гораздо круче ходить с Шинигами за плечом и записывать имена в тетрадь смерти, — Донателло согнал с себя наползающее усатое недоразумение. Тогда оборотень лег у ног между ребятами. Кейси нахмурился, не смог возразить. *** Рафаэль тоже долго не мог уснуть. Всякий ужас снился. Был бы Лео, пришел бы к нему. Жаловаться! Но комната брата пустовала, а сам он непонятно где. Стены давили. Да так сильно, что Раф вырвался из логова. Встречал рассвет на крыше. Не забыл взять прибор для слежки. Некоторое время соображал, как им пользоваться. — Только бы не сломать, — боялся Рафаэль и вот оно свершилось. Радар заработал. Далековато забрался их лидер, но ничего. Рафаэль поднялся, потянулся. Холодный воздух бодрил. Загородный лес, где укрылся Леонардо, в национальном парке. Местность холмистая и живописная. Как раз для уединения. Рафаэль на миг забыл про навигатор, уж больно глаз радовался природе. Олень постучал копытами – пьет воду у ручья. Белки в салки играют. Птички на голых ветках, как пернатые шарики, сидят да почирикивают. Ждут солнышка, чтобы запеть во всю и согреться. В камышах утки покрякивали, те, что не стали улетать в далекие края по каким-то причинам. Ночью в это время года всегда были заморозки, поэтому живность застывала, но как только лучи солнца касались земли и её обитателей, словно по волшебству, природа оживала. Небо порядком посветлело, но луна не торопилась скрываться с небосклона, упрямо висела лиловым фонарем. Она шла на убыль и не была такой красной, как дня три назад. На дереве вдруг заухал филин. Рафаэль вздрогнул от неожиданности и ударил по стволу. — Не пугай меня! — ругался на него Раф. Птица втянула голову в плечи и с прищуром уставилась на гостя. — Ух, я тебя, — продолжил Рафаэль, пригрозил кулаком, но улыбнулся филину. Большая птица была красива и ряба. Глаза янтарные и выразительные, как у кота. Раф впервые рассматривал филина вблизи. Даже рот открыл. Пернатый передвинулся, впиваясь в ветку острыми когтями и, моргнув, что-то заворчал Рафаэлю. А тот любил птиц, тем более таких шикарных. Покраснел от восторга, и в нем охотничьи инстинкты пробудились. Осторожно взобрался на ту же ветку и замер, не сводя взгляда с филина, который повернул голову на девяносто градусов. Следил за черепашкой. — Смотри, что у меня есть, хочешь? — Раф достал из сумки кружочек колбаски. Он знал, что идет надолго, потому взял еду и питьё. На Лео тоже взял. И птичка вот... Рафаэль осторожно потянулся вперед, чтобы не спугнуть пернатого, но ветка захрустела. — Вай! Нет! — резко выпрямился, только было поздно, ветка оказалось очень сухой, потому и переломилась. Филин взлетел, а Рафаэль за миг до падения увидел разбитый лагерь с потухающим костром и сидящего Леонардо. «Пожалуй, меня было трудно не заметить», — подумал Раф, целуясь с землей. После испугался, что брат скроется, потому вскочил на ноги и воскликнул: — Стоять! Догоню! Стряхивал с себя сосновые иголки. Леонардо сидел у костра, находясь в пограничном тяжелом состоянии между явью и дремотой. Рад бы отключиться в спасительный сон хоть ненадолго, но кошмары не покидали, да и медитировать — не то душевное равновесие. Кульбиты брата вначале и не заметил — позор ему, что прохлопал такого шумного ниндзя! Но вот Раф уже на земле, словно ожившая галлюцинация, а на губах Лео помимо воли образовалась кривая улыбка. Измученный совестью, он сейчас не смог бы убежать, даже если бы и хотел. Приходи, возмездие, забирай меня всего... Рафаэль, в свою очередь, увидев, что от него никуда не бегут, успокоился. Даже с осторожностью приблизился к брату, бледно-зеленому, на вид замерзшему. Согреть его захотелось: тело и душу, уж больно несчастным тот казался. Плюхнулся рядом, и выдохнул как огнедышащий дракон. Уставился на костёр. — Я не ругаться пришел, — начал Раф, и его сердце заволновалось. — Лео, я должен тебе кое-что сказать, вернее, признаться, — сглотнул и стал ещё серьёзнее. — Я сделал с Донни то же, что и ты, только я тогда был под Озверином. Всё. Наконец-то! Сказал, и полегчало, а остальное уже само собой разумеющееся: захочет ударить сгоряча — пусть бьёт. Главное, правда восторжествовала, и ему от этого легче. Лидер черепашек первые несколько секунд не мог понять смысла слов молниеносного признания брата, а когда дошло, то затрясся всем телом, оседая с полена на землю. «Рафаэль знает! Вся семья знает, что я натворил!!!» — спрятал лицо в ладонях, безмолвно сотрясаясь. Как мило и одновременно глупо со стороны Рафа так пытаться его успокоить — притворившись, что сам совершил подобный чёрный грех. Лео качал головой из стороны в сторону, не веря. О таких вещах не признаются в таком тоне, в такой ситуации. Леонардо уяснил лишь, что, как минимум, Рафаэль знает о его грехе. Непонятно, почему пытается успокоить, причём таким глупым способом. Оторвав руки от лица, снизу-вверх, через силу взглянул брату в глаза, медленно покачав головой. «Нет, ты не мог. Единственная тварь в семье — это я», — как бы говорил глазами. У Рафаэля сердце разрывалось. Обычно Леонардо такой стойкий, а тут... Видимо, они слишком молоды для таких несчастий. Раф обнял его, можно сказать схватил, как давно он этого хотел: — Лео, не бойся, поговори со мной, если сбежишь – за тобой пойду. Ты нужен мне. Леонардо отскочил от брата как ошпаренный. — Не. Трогай. Меня, — просипел с дрожью и яростью в голосе. Отступил на безопасное расстояние и пялился в землю. Ощущение собственной скверны и нечистоты было физическим, теперь Лео не осмеливался даже взглянуть в глаза брату, отводил в сторону: — Не трожь. Пожалуйста, Рафаэль, уходи, просто уйди, я ещё не готов. Раф, в принципе, ожидал, что его оттолкнут. — А у меня, между прочим, не было возможности так вот отсидеться в тишине, — больше не лез к нему с лаской, но и не ушел, несмотря на мольбы брата. — Микки и отец ничего не знают. Кейси в курсе только про меня, оказывается, Дон у него искал утешения все это время, и... — голос Рафаэля дрогнул. — Донни молчал не только из-за раны в шее. Это был психологический удар. Теперь и Рафаэль закрыл лицо. — Я — преступник. И поругался с Кейси из-за этого. Видимо, окончательно. Леонардо навострил уши, бессильно пытаясь вникнуть в речь брата. Чувство тревоги и уныния были частыми спутниками лидера черепашек, но всегда быстро проходящим — беды и тревоги братьев всегда оставались для него на первом месте, да и враг редко давал время уйти в себя и зализать раны. Возможно, впервые в жизни Лео так зациклился на себе самом, что перестал понимать чужие эмоции, не мог почувствовать и понять брата, откликнуться, помочь. Признаться, он почти даже не думал о Донателло все это время в лесу. Понял только сейчас, захотелось спросить, как он там, но последующая фраза брата остановила его. Слова Рафаэля, тон его голоса — все выражало мольбу. О помощи и прощении. Леонардо искренне изумлялся, как его вообще еще можно о чем-то просить — его, отвратительного насильника. С души слетело пару камней, когда узнал, что Учитель и остальные ещё ничего не знают. Но вот дальнейшая фраза про Кейси поставила в ступор. О чем вообще говорит Раф? Почему называет преступником себя? Что вообще произошло в мире братьев за время его отсутствия?! Взволновался. Понимал, что молчание затягивается, а достойного ответа у него и нет. Искренне расстроенный Рафаэль перед ним, но лидер в унынии ничем не может ему помочь. — Что все-таки у вас произошло? Раф, объясни полностью, — таки заинтересовался. Осколки головоломки зашевелились, но никак не желали складываться воедино. На душе ныло тревожно и тоскливо, сердце уже поняло то, что отказывался признавать разум. Рафаэль убрал руки от лица и уставился в землю. Стыдился, но он столько раз представлял свое разоблачение, что испуг умалился в некотором смысле. Да и после бесед с Донни и Джонсом, научился говорить о столь постыдных вещах. — С самого начала? Тогда вот: Озверин подействовал на меня очень странно, я не только захотел убивать все живое вокруг себя, но и, когда поймал Дона, меня так переклинило, что вместо убийства стал принуждать его к... — кровь стыла в жилах, вспоминал себя, такого бездушного, злого. — Должно быть, поэтому Дон еще жив. Перед тем, как проколоть ему горло, я... — говорить становилось тяжелее, неповоротливее. — Я брал его силой. И не вспомнил бы об этом никогда, если бы не специальная ниндзя-техника. Донателло скрывал от меня мое собственное преступление! Причем так искусно врал, что я почти сам поверил, что ничего не было. Но я вспомнил. А Донни упрямо делал вид, что все так, как он придумал. Эта игра, она так долго и мучительно тянулась, что я даже не имел права встать на колени и молить прощения, — говорить мешал ком в горле. — Я боялся прерывать это безумие, потому что Дон так хотел. Но я не могу жить в таком вранье! Каким-то чудом обо всем узнал Кейси и Дэдпул, но от этого лучше не стало. Мы все дружно играли по тем же правилам, разве что теперь Донателло крепче подружился с Кейси, и тот его жалел все это время. Потом игра в молчанку завершилась на том, на чем и началась. Ты овладеваешь Доном, после чего он наконец-то поговорил со мной обо всем, что накопилось. Но не только ты его на это толкнул. Кейси и Эйприл тоже оказались под действием Полюбина, но в их случае все гораздо «благополучнее» и не так насильно. А у Дона разбито сердце, так как «измена» Эйприл в его глазах оказалось ещё большим ударом, чем наше насилие над ним. Прости за сумбурность, я скоро сам сойду с ума и сбегу куда-нибудь в пустыню... Но это ещё не всё на самом деле. Наша Санта-Барбара имеет продолжение, а ты пропустил все «серии». У Леонардо глаза из орбит чуть не вылезли в процессе рассказа. По мере продвижения «сюжета» только и смог, что зажать рот руками и опуститься на колени, тихо охнув. Этого не может быть. Раф не мог. Как это могло случиться дважды? С ужасом, черепаший лидер вспоминал все те маленькие звоночки, что подтверждали историю Рафаэля: убитый Донателло, еще более уединенный и отдалившийся, чем обычно; ночные посиделки и муки совести Рафаэля, вечное чувство недосказанности; Микки-подозревалка, ох, не зря младший брат так волновался за всех них; слова Кейси о непорядке внутри логова черепах, предупреждение; наконец, реакция Донни и его слова о болезненности в конце полового акта, а Лео и не задумывался, откуда Донни мог знать такие тонкости — он уже пережил это раз. Вдобавок ко всему, Кейси и Эйприл тоже в пучине безумия. И оно продолжает прогрессировать. Находясь на грани истерики, Лео сделал единственно возможное, чтобы не сойти с ума: громкий хохот пополам со слезами и невнятными выкриками вырвался из глотки. Пока сам лидер перекатывался по земле, вспорхнули перепуганные птицы, разбежались с лужайки олени. Леонардо прорубил тишину леса, как нож масло. Полное исступление и потеря контроля, нет, это уж слишком, всё это нельзя так просто переварить и рационализировать. Это просто смешно! Всего этого не может быть взаправду! Был бы кто это из младших братьев, Раф бы непременно обнял, даже против воли и говорил слова утешения. Но с Леонардо этого не прокатит. Тем более от Рафаэля. Потому, тот с ужасом ждал, когда брат прекратит безумствовать. Но что-то он долго… Раф испугался, что Лео потеряет рассудок навсегда, и у них в семье будет два ненормальных: Микки и Лео. Подбежал, схватил старшего за плечи и ударился лбом о его лоб. Может физическая боль поможет мозгам встать на место? Боль помогла странным образом, переключив истерику с хохота на визгливый плач с редкими судорожными вздохами. Даже в такую минуту Леонардо всеми силами пытался отодвинуть и оттолкнуть брата, дистанцироваться и свернуться в калачик, баюкая надтреснутое эго. — Семья монстров! Мы конченые. Хуже быть не может. Нас уже ничто не спасет, — посмеиваясь, всхлипывал он, а Рафаэль сквозь призму слёз приобретал странные расплывчато-четкие очертания. Да гори все огнем! Леонардо всю жизнь стоял за семью. А теперь казалось, что никогда ничего доброго и светлого и не было, словно спящие внутри волки и тьма разом проснулись, всколыхнулись, затопили всю его жизнь. Раф — монстр ярости, зачинщик насилия поневоле. Донни — покорная податливая кукла, что так и не умеет постоять за себя. Сам Леонардо — тварь и насильник, горе-брат, вогнавший последний гвоздь в гроб Семьи. Чудесно. В последний раз глубоко всхлипнув и перекатившись на спину, Лео замолк, дрожащей рукой закрывая себе вид на беспечное утреннее небо. «Небо-небо, что нам делать? Возможно ли спасение?» — тоскливо молил он, чувствуя, как разум становится на место, а в груди медленно, но верно закипает неясное чувство. Рафаэлю стоило отойти подальше — грозный лидер пересилил и выплакал накопившуюся боль, готовясь вернуться и взять реванш с реальностью. А для этого стоило выяснить всё до конца с братом-зачинщиком, так неосторожно пришедшим к нему не в самое лучшее время... Рафаэль бесстрашно сидел рядом, потирая ушибленный лоб. — Прости, — начал тот. — Это Донни направил меня к тебе на исповедь. Мы думали найти тебя позже, но ситуация выходит из-под контроля. Я не справляюсь без тебя. И Дон волнуется. Не заставляй его больше плакать по тебе. Идём домой. Раф махнул в сторону города, не подозревая о нарастающей ярости старшего. — Давай всё исправим, — чуть тише добавил. Лео нахмурился и посмотрел на брата. Не так должен выглядеть и говорить тот, кто сотворил подобное с младшим братом. Долго ли, коротко ли — Раф, казалось, полностью принял ситуацию как должное, отряхнулся от грязи, как большой пёс после ванны — и был таков. — Исправим? Домой?! — переспросил Лео голосом, не обещающим ничего хорошего, — Рафаэль. Ничего уже не вернуть назад. Ты хоть понимаешь? Ты вообще осознаешь масштаб катастрофы?! — кричал, вставая на ноги и сжимая кулаки, не в силах сдержаться. Рафаэль смотрел на него и вспоминал себя в первые дни. Не вскочил, несмотря на угрозу, напротив, устремил взор на костер. Его взгляд сделался глубоким. — Со мной это было почти месяц назад. И я просто устал прятаться в одеяле, как в коконе, смотреть кошмары и придумывать легенду про «подкроватных» монстров. Лео, я настолько устал от этого, от бесконечного вранья себе и всем вокруг меня, что думал: умру только от одной этой тайны. Я ходил по ночам и караулил Донни, потому что мне казалось, что он покончит с собой из-за меня, а когда он исчезал, боялся найти его мертвым. Страшился встреч с ним, но постоянно пас его, чтобы Дон не замыслил смерть. Я готов был в любую минуту выскочить, как черт из табакерки, и умереть с ним, если неизбежное произойдет, — Рафаэль сглотнул и осмелился вернуть внимание брату. — Я могу казаться спокойным тебе, но это лишь потому, что я физически устал от бесконечного беспокойства. Даже у страданий есть свой определенный запас, как оказалось. Лео, может быть, и хотел понять, простить и оправдать, но для него ощущения были слишком свежи, душевная рана оставалась открытой. Все равно, что пытаться замазать рваную рану на половину тела йодной сеточкой — болезненно и абсолютно бесполезно. — Донни самый стойкий и жизнелюбивый из нас, — вспоминал рывок и слова брата к самому себе несколько дней назад, — и речи нет о самоубийстве, он никогда бы так с собой и с нами не поступил! Он крепкий, — тяжело вздохнул и посмотрел на брата, — но не настолько стойкий внутри, чтобы без последствий пережить муки духовные. Рафаэль, весь этот месяц я был слеп, я упустил вас. Твои муки ничто по сравнению с переживаниями Донни. Я помню тебя по ночам — мечущегося, но раз за разом находящего покой, засыпающего под моим боком, но не помню того же о Донни. И, закрывая глаза, я снова и снова вижу, как ты его притеснял. Физически и морально, раз за разом, не только с детства — в последний месяц ты стал ещё более... чувственным к нему. Неужели думаешь, никто не замечал твоих поползновений? — Леонардо зло прищурился. — Не лги мне и себе, Раф. Время может заглушить боль, но как ты должен воспринимать брата, чтобы продолжать вытворять такое? Рафаэль чуть вздрогнул от его догадки. Разволновался внутренне. Не утаить, да? Или его страсть так заметна? Он не хотел пугать и гневить Леонардо вот этим. Стиснул зубы на пару секунд, но тут же разжал. — Я... Вот видишь, всё возвращается на круги свои. Я — плохой парень, а ты — оплот чистоты и справедливости, — начинал сердиться, встал на ноги, но они вдруг затряслись; боялся праведного судьи. — А у Дона Стокгольмский синдром. Ни тебя, ни меня он не страшился. И вообще он удивил меня, сказав, что недели для «прийти в себя» достаточно, далее — страдания надуманные. Донни сильнее нас в чем-то. Настолько гибкий, что пройдет там, где никто из нас не пройдет. Леонардо и сам скрипнул зубами до боли. Словно пощечину получил, «оплот чистоты и справедливости». — Я не это имел в виду, я совсем не об этом! И я не выгораживаю себя, — голос дрогнул, и Лео на секунду закрыл глаза. Помотал головой и сменил тему. — Эта так называемая «гибкость» его губит! Мы привыкли пользоваться добротой Донни, но ведь всему же есть предел! Привыкнув отбирать игрушки и конфеты, толкать и пинать почем зря, испытывать его терпение раз за разом — когда-нибудь такой «терпила» просто сломается. И ни мне, ни тем более тебе не уследить за этим. Нельзя сказать наверняка, что кто-то чувствует, ну а Донни — Донни всегда был тайной, покрытой мраком. Леонардо покачал головой, восстанавливая дыхание. Голова раскалывалась от прилившей вдруг крови, стыд и ярость смешались внутри: — Я не понимаю, как ты можешь просто переступить через этот этап. Продолжать не с чистого листа, но развивать это... эту мерзость! Рафаэль нахмурился. Лео непрестанно напоминает ему о его страсти и, по-видимому, делать вид, что это не так — нет смысла. Внимательно посмотрел на брата, не хотел причинять ему боль ещё и этим, да и боялся, что... — Ты. Ты меня не изгонишь? — потупился, не мог поднять глаз. — Я именно из-за этого и поругался с Кейси. Сжал кулаки, но уже от ярости. Но злился не на брата или друга, а на себя, на свои чувства и желания. — Я люблю Донни! — крикнул так громко, что его голос эхом пронесся по холмам. — Люблю!!! Задышал тяжело и затрясся. Продолжил спокойнее. — Теперь можешь зарубить меня катаной, если хочешь. Леонардо и ухом не повёл, зная пылкую натуру брата. Признания в любви они ещё не проходили, но в их случае не мудрено запутаться и обознаться. Нет ему доверия, это все игры, увертки, происки. — Я не чувствую себя вправе никого изгонять. О чем ты? — опустил голову. — Лучшим вариантом для нас было бы просто уйти. Уйти навсегда и никогда не возвращаться, либо через много-много лет, когда все поутихнет. Но я обещал Донни, — поморщился, — Раф, мало криков о любви, мы все братья, этого чувства не отнять. Себя бы катаной зарубил, — горько усмехнулся, — тебя — нет. Хоть что ты натвори. Но пустые слова без намерения исправиться и измениться мне не по нраву. Раф, скажи честно, как конкретно тебе видится наше дальнейшее совместное проживание в логове? Рафаэль удивился тому, как не удивился Леонардо. Это что? Он от него теперь что угодно ожидает? Или не поверил? А он так старался, волновался. Встрепенулся, вспоминая последний вопрос. Зато, можно сказать, что проехали. Рафаэль сел на бревно, на котором недавно отдыхал Лео. Задумался. Надо же! Ему не по-ве-ри-ли! — Не думаю, что стоит рассказывать Микки и учителю. Но я бы хотел и дальше заботиться о Доне, Микки и тебе, Лео. Невозможно предугадать всё, но быт настраивается сам по себе, разве нет? Просто тебе пока очень больно и плохо, я также думал в первую неделю точно. Не знал, куда себя деть, ведь живем вместе. Но теперь мне хочется оберегать его, а не избегать. Я даже завтракал салатом, потому что Дон у нас самый травоядный в семье. Рафаэль чуть усмехнулся. «Подвиг» малый, но именно в таких небольших уступках и строится мирная жизнь. — Я хочу быть с вами вместе... Рассудительность Рафаэля пугала Лео. Нет, на брата всегда можно было положиться в деле, да и идеи удачные не раз подкидывал, но именно в этой стезе — разговоры по душам — Раф всегда оставался сверхэмоциональным обалдуем. Сейчас Леонардо не узнавал брата. По привычке попытался вывести его из себя на знакомые рельсы ярости — и не смог. Страшно. Раф выглядел куда спокойнее и взрослее, чем сам Леонардо, особенно сейчас, после слома. Неприятное и немного даже возмутительное чувство чужой правоты. В кои-то веки агрессивная инициатива исходила от лидера в голубой повязке, а самая темпераментная черепашка, раз за разом, гасила его порывы и старательно взывала к разуму. Горько. Горько и мерзко. Помимо воли, пришлось успокаиваться и Лео, ведь кричащий первым всегда не прав, никакой праведности за собой больше не чувствовал. Сможет ли он вообще теперь быть лидером? Леонардо сидел с прикрытыми глазами, восстанавливая дыхание и слушая Рафаэля. Быт, салат, нормальная семья... Месяц, говоришь? Лео не чувствовал, что и через год сможет думать и ощущать ситуацию так, как Рафаэль. Даже учитывая покладистость самой жертвы — Донни. Обида и горечь жгли за немого брата. Это чувствовалось, как нечто неправильное. Словно гной в ране, что до конца не выдавил и, если продолжать игнорировать, то воспаление только ухудшится, распространится, рано или поздно перейдёт на весь организм. Надо додавить сейчас. Но как же это сделать? Лео запутался и вымотался душой. Наверное, попади в такую ситуацию — да даже они сами с Рафом — то дело окончилось бы мордобоем до полусмерти к обоюдному удовлетворению ребят. Кровь за кровь, боль за боль. Леонардо волновала именно покорность и смирение в реакции Донателло, его неумение дать сдачи, вышибить дурь, в конце концов, не попасть в подобную ситуацию снова, как это случилось с ними! Все было бы проще, умей Донателло ненавидеть. Лео молчал, пораженный своими думами. Непонятно, кому легче и как правильней было бы. Но для семьи и для него самого так действительно было бы проще! Отмщение и возмездие. Если бы сам не вляпался и не совершил грех, то именно это сделал бы с Рафаэлем — дух бы вышиб, вдалбливая неправоту. Но здесь и сейчас — глухой непробиваемый тупик. — Надо поговорить всем втроём, — говорил, а сердце ныло, — не мы тут основное звено, но Донателло. Ему бы и решать, — скривился, поняв, что же из этого получится, — Господи, какой бред... — обхватил голову руками. Раф осмелился обнять его за плечи, такого холодного и огорченного. Его «материнский» инстинкт вопил о заботе. — Значит, домой? А то я уже заколебался вас всех в кучу собирать, как цыплят. Точно! — вдруг полез в сумку, достал термос с чаем и контейнером с едой. — Давай покушаем. Или ты как Донни, будешь голодовки устраивать? Сказал и сделал самую милашную выжидающую физиономию, протягивая вкусняшки. Леонардо стоило большой выдержки не скинуть руку брата с плеча. Решил затаиться и не идти напролом, не быть причиной намечающегося конфликта интересов. Он просто не мог взять и забыть, перейти в бытовую рутину, куда усиленно тянул его заботливый Рафаэль. Этот обновленный и взрослый Рафаэль был непривычным и требовал дополнительного наблюдения. Лео покачал головой, решительно отодвигая еду. На моськи брата старался не смотреть, знал, что в настоящий момент это вызовет лишь новый приступ раздражения. — Я не голоден, благодарю, — ответил он, отходя и усаживаясь на полено в отдалении. Тошнило от осознания мерзости ситуации. И как Донни вообще умудрялся что-то есть в таком состоянии? — Раф, я не вернусь с тобой в дом. Не сейчас. Да, Леонардо пошел на попятную. Разум твердил пойти и расставить все точки над i, все остальное нутро вопило о помиловании. Ему все ещё было страшно увидеть иное выражение лица Донни при их встрече. И отвращение страшило, и радости он не заслуживал. И, тем более, он не пойдет никуда под надзором Рафа. В груди расцветала и выпускала лапки темная субстанция ревности. Нет, панибратствовать с Рафаэлем он пока точно не может. Делить что-то и разговаривать по душам — тоже. Нужно было выждать. Внезапно очень захотелось прогнать-отпустить брата, а после пойти на самоубийственную миссию. Куда-нибудь к приспешникам Шредера. Это не самоубийство в полном плане, это — героизм! Внезапное решение радостно ошеломило Леонардо. Ну конечно! И Донни не к чему прицепиться, и не его руками с этим всем будет покончено! Рафаэль оскорбился — ему отказали в заботе. Раз так! Спусковой абордажный крюк связал Лео, как недавно это над самим Рафом делал Донателло. — Попался, братюля! — Раф не смог долго быть взрослым. Притянул к себе, обычно его Микки так ловит. И ждал отборных ругательств. — Раф, немедленно развяжи! — прорычал Леонардо. Криков и возмущения было бы больше, не будь уже у него плана. Основное — избавиться от разыгравшегося братца, убедить, что сам вернется через пару дней. А для этого, возможно, придется переступить через себя, обмануть и поактерствовать. Это не нравилось Лео ни с какой стороны, но иного пути не видел. — Мне не нужна ничья забота, меня не нужно кормить силком! Я тебе пальцы отгрызу, попробуй только прикоснись! — отбрыкивался, а нервы сдавали. Легко придумать — актерствовать, а когда даже мысль о еде тошноту вызывает и в груди такой гнев и ярь полыхают — попробуй тут смириться! Лео никогда не был притворщиком, и так резко характер поменять было невозможно. — А я тебя так потащу, не трогая, — усмехнулся Рафаэль, потянул за веревку и, как и говорил, потащил по кочкам. — Дома разберемся! Гнев затопил разум Леонардо. Вот так просто его как какую-то зверушку вести на поводке?! Не позволит! Два шага навстречу не ожидавшего ничего плохого Рафа — ослабленная веревка теперь словно кнут. Ловко извернуться, щелчок кнута, вскрик брата, прыжок вслепую назад — и Лео уже катится вниз по обрыву, все ещё связанный за руки, но теперь хотя бы без поводка. Боль ударов о камни радостно опьяняла, а внутри разгоралось злорадство. — Лео! — испугался Рафаэль, к счастью, тут не очень высоко, и не с таких обрывов падали-катились. Побежал-поскользил по склону вниз за братом. — Лео, ты цел?! Цел. И веревка, не выдержав напряжения, лопнула и освободила его. Быстро отскочил на безопасную дистанцию от брата. Катаны на месте, рядом — река, есть куда и с чем отступать. — Я не позволю так себя пленять! — зло зыркнул на брата. Ущемленное эго гордецов странная вещь. Вроде чувствуешь себя грязным и мерзким, но любое недовольство или дисбаланс — и все вокруг становятся ещё хуже, кажутся более темными. Лео не обманывался, но будто плыл по бурному течению, не в силах уже остановиться и одуматься. Раз нечего терять и былого не вернуть, то нырнуть в омут с головой! — Хочешь подраться? Ну, давай! А то я уже соскучился, — Раф взялся за саи. Молча, и секунды не думая, Лео выхватил катаны, внимательно следя за каждым движением противника. Рафаэль намеревался задержать брата и привести домой, во что бы то ни стало. Набросился на него, но, несмотря на то, что Леонардо не ел всё это время, слабее тот не стал. Раф в пылу ярости задумал его ранить-поцарапать, но и этого не удавалось. Леонардо отбивал его атаки и становился только злее. Скорее, сам чуть не отсек ему чего-нибудь в исступлении. Рафаэль принимал реальный бой. — Заколебал, сдавайся! — вскипел младший, но Лео знал его движения в омраченном яростью сознании. Дал с ноги в шею и, пока тот отлетал, бросился с крутого берега в реку. Бежал. Раф услышал только плеск воды и «бульк». — Эй! Так нечестно! — подорвался к обрыву, но знал, что искать черепаху в воде совершенно гиблое дело. Закричал с досады и бросил камень в воду с силой. После простонал и сел на колени, вглядываясь в реку, на другой берег. Донателло был прав, не стоило идти за Леонардо. С другой стороны, Рафаэля очень раздражало, что Леонардо в принципе позволяет себе отлучиться от семьи. Он же, Рафаэль, со свежими ранами, сразу был ввергнут в семейно-общественные дела и отношения без какого-либо продыха. И Донни в том числе. А он чего? Самый рыжий, что ли? И как его потом оправдывать перед учителем? Раф осуждал Лео за это. Но и очень жалел. Невольно вспомнился Микки, его слова: «Было бы здорово, если бы обнял с любовью, и чел сразу хорошим стал! Бежишь такой на врага, хвать его, и он теперь твой друг, хе-хе». Ребята смеялись над его наивными мечтами. Рафаэль вздохнул. Тут и брата не всегда обнимешь, не получив по морде, что уж говорить о врагах. Огорчился. Потер распухающую щеку, после приложил холодный камень из реки и побрел домой не солоно хлебавши. Были и царапины от меча: плечо и даже шея. Рафаэль не знал, Лео его так искусно отпугивал или взаправду хотел башку снести? *** Донателло с Кейси шли к Эйприл, как и договаривались. В парнях всё еще играло соперничество. — Я ее обнимаю! — указал на себя Джонс. — Может, посмотрим, к кому она сама подойдет? — Дон предлагал естественный ход, рассчитывая, что девушка предпочтет его. Дверь, звонок и... — Рыжик! — Джонс хотел поймать ее сходу с порога, но в него полетел портфель, а дверь мигом закрылась. — Простите, ребят, — послышался ее голос за дверью. — Забудьте про меня хотя бы до выходных. Она молила. Кейси взвыл с досады, потирая нос: — Но мы же нормально разговаривали по телефону! — Пошли! — Донателло схватил друга за шиворот и потащил за собой. — Мы просто не вовремя. Через пару метров отпустил. Донни прекрасно понимал девушку. Никогда не знаешь, когда нахлынет ярость от воспоминаний или грусть. Джонс встал и, закинув портфель на плечо, поравнялся с Донни-оборотнем. Ко входу в школу направлялся поток учеников, Донни немного занервничал. — Не бойся, я ведь рядом, — Кейси невольно взял его за руку, так как образ Эйприл наводил на определенные отношения. — Парочка... Парочка... — зашептались ученицы-сплетницы, глядя на них. — Да-да, они часто вместе ходят. Дон их услышал и чуть прогневался. Вырвал ладонь. — Не надо меня хватать, люди не так нас понимают, — процедил Донателло. Кейси рассмеялся. — Зато пацаны мне завидовать будут! — Давай не за счет Эйприл! — Зато к тебе не будут приставать, потому что я страшный, хе-хе. Дон хмыкнул в возмущении и зарумянился. Не хотелось играть роль подруги Джонса, которая есть его же возлюбленная. Как все запутанно! — Портфель верни, — потребовал Дон, почти у входа в класс. — А где «спасибо»? — дразнил его Кейси; прошел в помещение и поставил портфель на парту О'Нил. После подмигнул ему и пошел к своему месту. Донателло только взялся за портфель, как к нему подбежала какая-то девушка-азиаточка. — Эйприл! Эйприл! — запищала та, но после полушепотом продолжила, чуть краснея. — Будешь мне подсказывать? Дон чуть растерялся, наверняка Эйприл хорошо дружит с классом, так он предполагал. — Конечно, а как иначе? — улыбнулся ей оборотень. Та запрыгала на радостях и хлопнула в ладоши. — Спасибо! Когда одноклассница отошла, Донни сел и выдохнул. После осмотрелся. Дети достали только ручки с черновиками и ждали, видимо, бланков с контрольной работой. Другие, кусая ногти, вытащили и учебники, что-то изучая. Иные спрашивали друг друга, чтобы кто умнее посоветовал хоть что-то дельное. В воздухе летало предвкушение экзамена, отчего и у Донателло бабочки в животе запорхали. Ему уже нравилась школа, раньше он мог только мечтать, что занимается с ребятами в классе, слушает учителя, задает вопросы, выходит к доске. Поэтому он страшно завидовал всем школьникам, что имеют такую радость. Конечно, он с братьями тоже что-то вроде небольшого класса: учитель ими занимался, а они должны были слушать и слушаться. Двоечники получали нагоняй и воспитывались еще раз. Эх! В класс вошел учитель — женщина строгого вида, в очках, высокая и худая, в сером деловом костюме. Обычная такая училка. В руках бланки с контрольными работами. Класс замолк и встал. Та поздоровалась и махнула рукой, чтобы сели, сразу перешла к делу. — Прошу заполнять аккуратно, — раздавала тесты. — И не делать ошибок в собственной фамилии, Кейси «Джонв». Она сразу выделила «любимого» ученика, чем вызвала хохот класса. И Донни улыбнулся. — Это опечатка! — оправдывался тот. — Пиши аккуратно! — учительница сделала акцент на последнем слове. Тут между партами к ужасу Дона и Кейси появился Шинигами. — А ты что тут делаешь?! — возмутился Джонс, обращаясь к лишнему в классе. — Кому это ты говоришь? — учительница даже не удивлялась, говорила спокойно, продолжая раздавать листочки. — Вон тому черному! — он указал на Шинигами, но тут обернулись ближайшие черные ученики класса и неодобрительно зыркнули на возмутителя спокойствия. — Хочешь драться, прошу делать это за территорией школы, Кейси Джонс. И сядь уже, политкорректный ты наш! — таки гаркнула на него женщина, и тот обалдело сел под хохот учеников. Почему никто не бежит от чудовища, что тут летает? Или всем так важно написать контрольную? Тут ему в глаз прилетел ластик, завернутый в бумагу. Джонс айкнул, и мысленно отругал Дона за «посылку», пока глаз чесал. После развернул письмо: «Идиотина! Шинигами никто не видит, кроме нас. Балбес, дурак, веди себя прилично!» Дону было очень стыдно за него. Даже Рафаэль, если бы ходил в школу, так бы себя не вёл. Только Микки. Тот подуспокоился и запустил резинового почтового голубя обратно Дону, но не рассчитал свою богатырскую силушку, и тот, перелетев ряд, клюнул училку в ее святой зад. Класс затаил дыхание и вжался под парты, как черепашки в панцирь. — Кейси Джонс! — ее чаша терпения перелилась. — Я нечаянно! Простите, пожалуйста! — мигом извинился хулиган. — К директору! — прогоняла его учительница. — Пожалуйста! Можно после контрольной? Он все равно работает до вечера, никуда не денется от меня! А тест убежит. — Я тебе даром поставлю соответствующую твоим знаниям оценку, и ты пойдешь куда хочешь, только не мешай другим заниматься, — ей захотелось удалить его из класса. — Пожалуйста, помилуйте, я перепишу на нормальную оценку! — мальчик очень честный и упрямо не уходил. — Прошу вас, он правда не хотел, он мне бросал, а я не поймала, — Донателло встал, защищая несчастного. Училка обернулась к «Эйприл» и строго-строго посмотрела на нее. Донни вспомнил про Микки и сделал самую умоляющую мордаху на свете. Женщина, в свою очередь, знала, что они дружат, а может даже и больше и... искренне пожалела ученицу. Это ж надо было связаться с таким хулиганом! Развернулась к нерадивому. Тот припух, как Тузик. — Давай дневник, можешь оставаться, но хочу видеть твою маму, — относительное помилование. Кейси хотел сказать, еще что-то глупое, но пересилил себя и отдал то, что требуют. Учительница вдруг склонилась и тихо ему пригрозила: — Обидишь девочку — исключу из школы. Тут она ему показалась тем самым монстром с щупальцами из сна. Джонс, опешив, вдруг взглянул ей в глаза, чтобы убедиться, что она человек. Натолкнулся на ее острый взгляд и тут он понял, что мать она вызывает не для того, чтобы поговорить о летающих предметах по классу. Речь, скорее всего, будет о его отношениях с Эйприл. Надо будет маму предупредить заранее о возможной теме, чтобы та не испугалась. Кейси кивнул, а у самого мурашки по коже волна за волной. Дон сел, когда убедился, что страсти улеглись. Облегченно вздохнул, принялся за тест. — Пиши правильно. Пиши правильно, — зудел Шинигами над душой Джонса, когда тот списывал. — Уже неправильно. Ошибка. Ошибка. Кейси сердился на этот летающий индикатор правописания. Нахмурился и перепроверял, не мог найти недочет. — Идиот. Идиот, — Смерть зарядил новую мантру. «Он читает мои мысли!» — про себя смеялся Донателло. Шинигами иногда подлетал к другим ребятам, смотрел на них, на их записи. Потом снова возвращался. Подлетел к Донателло, вынырнул прямо из парты, чем напугал его. Дон чуть не вскрикнул, отмахнулся от него, как от назойливой мухи: «Пошел вон, страшилище!» Тот позлорадствовал и, превратившись в кошку, сел на парту Джонса. Играл с его карандашом, пока не уронил на пол. Учительница недовольно глянула на источник шума, но ничего не сказала. Не стоит лишний раз трогать Кейси — начнет привлекать к себе лишнее внимание. *** Ледяная вода не остудила пыл Леонардо. Его сознание омрачено злобой и отчаянием. Стыдом и болью. Упрямо намеревался стереть позор кровью: чужой и своей. Река его унесла далеко, но ничего, доберется до клана Фут и все закончится. «Так будет правильно!» — другого выхода он не видел.