Всё в канализации было хорошо, пока не появился Пул.

Стены обжигали металлическим холодом. Под руками — грязный пол. Рафаэль попытался разлепить веки, но глаз открылся только один. Второй, судя по ощущениям, сильно отёк. Приподнялся на руках. Осмотрелся. Тюремная камера кренговского звездолета. Сначала удивился, вроде сражался с кланом Фут. А, точно, корабль у них в ангаре стоял. С трудом встал на ноги, попытался выбить дверь, но без толку. Крепкая сталь, естественно, не поддалась. Когда-то из-за этого сплава он с Донни поругался. Донателло как всегда умничал, а он... эх... дурачок, да? Но такой мозговыносящий, если что. — Эй! Выпустите! Немедленно! Иначе я потом из вас кишки выпущу! — угрожал всем, кто за дверями. На самом деле, Раф заскучал и привлекал к себе внимание. Кричал и ругался долго, пока не пришёл Тигриный Коготь со своими приспешниками. Успокоили пленника рукоприкладством и, довольные, оставили его одного. — Ш-ш-шуки... — выругался Раф, но получилось совсем не то слово, которое хотел сказать. Лицо опухло от ударов пуще прежнего. Осторожно потрогал себя за щеки. — Я хомясёк... Вздохнул и опустил руки. Ждал спасения, прижавшись горячей мордой лица к стене, чтобы хоть как-то уменьшить отечность и боль.   ***   Леонардо, Микки и Дэдпул подобрались к ангару. — Он внутри, — лидер ещё раз посмотрел на радар-навигатор, потом на здание перед ними. Убрал электронную игрушку и вытащил мечи. — Круто! У меня будет тигриный коврик! — размечтался Уэйд, вынимая пару верных стволов. — Эй! Мы хорошие ребята! — напомнил ему Лео. — Чувак! Этот твой Такеши — головорез. Ты сделаешь милость миру, если он не ходить по земле будет, а лежать в ней! — Зачем уподобляться ему? Убийством ты лишь умножаешь зло, — парировал Леонардо. — Слушай, я и в своём мире был сыт по горло этой праведной херней. Если в тебя стреляют — отстреливайся! И желательно попадай на поражение. — Твоё сердце глухо к состраданию, мне не о чем с тобой спорить, — Леонардо был категорически с ним не согласен. — Знаешь ли, очень трудно сострадать твоему предполагаемому палачу, я не святой, чтобы подставлять вторую щеку. Святому не страшно умирать, он в Рай пойдет мучеником, а я как-то сильно сомневаюсь, что попаду туда же, — Пул обосновал отношение к своей и чужим жизням. — Снежинки! — Микеланджело тем временем ловил ртом падающий снег. — Может, ты заткнешься, и мы отправимся за Рафом? А то вдруг уже... Его речь прервал резкий порыв ветра и грохот. Крыша ангара открылась и из него вылетело несколько звездолетов, которые в воздухе собрались в единую гигантскую многоножку. — ...поздно, — договорил-таки лидер, провожая взглядом уплывающий корабль Кренгов, который их даже не обнаружил. Черепашка вновь взглянул на радар. — Раф на нём, — констатировал Лео, но ничего не мог поделать, как говорится, поезд ушёл. — Я так понимаю, нам нужен Донни? — догадался Уэйд. — Или крылья. Лео нахмурился: так враг — Кренги? А они-то рассчитывали на футовцев. Теперь им нужны идеи гения.   ***   Дон сел на бельё рядом с яйцом, что снёс. Потрогал дрожащими руками, убеждался в его реальности. Скользкое ещё. Должно высохнуть. Но в голове вертелся только один вопрос: как?! Донателло громогласно расхохотался. В отчаянии. После смех перешёл в плач. Упал на пол, свернулся калачиком, обнимая яйцо. Мысли застыли, тело требовало отдыха. И плевать, что его найдут в таком виде. Закутался в простыни, как кошка, и лежал так.  Спал. Приходил в себя. Очнулся только через часа два, когда прозвучали голоса за дверью лаборатории. Продолжил бы сон, но руками нащупал яйцо. Резко сел, как ужаленный, и вновь непонимающе уставился на него. — Вот она какая — эта «опухоль»... — пробубнил себе под нос и вздохнул. — Мой... малыш, да? В коридоре шаги. Сюда! Закутал в ткань и спрятал в шкафу. Как раз постучались. — Донни, можно?! — Леонардо беспокоил. Дон поспешил к выходу, открыл, но не запустил, напротив, сам вышел. Лео его взгляд показался странным, ревнивым, что ли? Словно у него в лаборатории, простите, голая Эйприл лежит. Старший даже головой помотал от такого сравнения. — Что нужно? — Донни явно торопился избавиться от его общества. — Прости, что отрываю от важных дел, но есть кое-что неотложное: Раф похищен Кренгами, его забрали на гигантский звездолёт. Нам нужно попасть каким-то чудом на борт и спасти его, — Леонардо вводил его в курс дела и даже схватил того за плечи, когда младший отвлёкся на дверь лаборатории. — Ты слышишь? Нам нужны твои идеи, Донни! Тот уставился в глаза лидера. «Раф, как не вовремя!» — про себя ругался гений. — Я понял, дай подумать немного, — Дон затрясся от нервозности и вернулся на порог лаборатории. — Подожди! С тобой все хорошо? — лидер не дал закрыться, поставил ногу в проём. Донателло испугался его вторжения. Вдруг найдёт яйцо? И что тогда? Скажет, что нашёл? Драконье? Ну-ну, так он ещё не врал... — Иди! Я соберу оборудование для захвата звездолета и позову! — Дон с силой толкнул брата в грудь. Леонардо только взглядом успел пробежаться по лаборатории, но ничего подозрительного не обнаружил. Хотя нет — по полу разбросаны рентгеновские снимки. Не успел что-либо уточнить, дверь захлопнулась перед носом. Лео обомлел, лицо Дона в последний миг озарилось крайней тревогой. И тут не страх за Рафаэля. Очередные тайны? Думал вновь постучаться, но остановился. Доверился.   ***   Донателло закрыл лицо руками, облокотившись о стол. Задумался, затем выдохнул и подпер подбородок ладонью. Постучал пальцами по столу. Перед ним лежало яйцо. Достаточно большое: в длину двадцать сантиметров. Измерял его трясущимися руками, только с третьей попытки смог нормально удержать вечно скручивающуюся сантиметровую ленту. Вес — четыре килограмма и триста грамм. За дверями лаборатории кто-то пробежал галопом, отчего юный исследователь с испугу обнял яйцо, пряча его. Так и сидел, пока «опасность» не миновала. Бешено колотилось сердце, Донни даже зажмурился, прижимаясь щекой к твердой скорлупе. Но в его обитель никто из братьев не ворвался. Слава Богу. Яйцо теплое, так приятно. Странно, но мучавшая Дона тревога отступала, шаг за шагом. Нужно склепать инкубатор для яйца, но для начала… Где маркер? Опять Микки упер? Ан нет, вот он. Написал на скорлупе сегодняшнее число и принялся за дело. Ящик, обогреватель, вода, лампа, немного земли, торфа и опилок. Готово! Кладем яичко в новоиспеченный инкубатор и прячем в укромном местечке подальше от шаловливых ручек семейства. Ну, на случай обнаружения оставил предупреждающую записку. Но это только полдела. Теперь самый важный вопрос: как оно, яйцо, появилось в этом доме?! Дон сел в кресло и вновь призадумался. Пошевелил мышкой, чего-то там «гуглил», листал, читал. Вздыхал. Плохо. Не нравилось то, что находил. Ещё раз «сфотографировался». Проявил рентгеновские снимки. Внутри ещё одно яйцо, видимо, оно образовалось позже, потому и сидит. — Позднее? Почему так? — самого себя спрашивал Дон, но тут вспомнил про эксперименты Бакстера Стокмана. Полюбин? Его работа? Но это второе, а первое-то откуда? Донни не понимал, к какому полу и роду он относится. Когда мутировал в женский род? Амбистома покусала? Но не сходится по времени. Сам чего-то нахимичил и не заметил? Или все гораздо хуже и дальше: он изначально был... другого пола! Но Сплинтер как не специалист в половой идентификации черепах, всех окрестил мальчиками. — Или я вообще гермафродит какой-то, — терялся в догадках горе-гений. С одной стороны их столько раз похищали и могли что-то сделать.  В любом случае, полагаться на инстинкты не получится, он воспитан по-мужски, нужно эндоскопическое исследование, а у Дона нет такого оборудования. Зато есть у Стокмана! Попросить его? Связаться, объяснить ситуацию и поработать вместе. Рискованно. Нельзя доверять врагу. Рассказать братьям? Руки задрожали. Страшно. Они — четверка братьев! И слух доползет до... Эйприл! Что же это тогда получается? Что это он, Дон, ненормальный, а Раф вполне себе не извращенец, просто его инстинкт самца погнал за... самкой? Дона аж затошнило от подобных мыслей. Вселенная сыграла с ним очередную злющую шутку. Но из всех вариантов он бы предпочёл идею с гермафродитизмом. Иначе как смотреть в глаза Эйприл? Или, быть может, ему не поверят вовсе? Скажут, мол, сошёл с ума на фоне двух изнасилований. Но больше всего Дон боялся, что Эйприл оставит его. Наверняка! Уйдёт к Джонсу. Этого нельзя допустить! Никто не должен узнать правды. Самый эффективный способ, конечно, уничтожить яйцо. Но Дон не жесток. Он знал наверняка, что оно от Рафаэля, и строить счастье на крови собственных детей — сомнительное счастье. Тут Донателло передернуло. Яйцо. Черепашонок. От Рафаэля! Донни вновь закрыл лицо руками. Точно, сойти с ума и ни о чем не думать. А то страшно. И что скажет учитель?!! Жуть! Может сказать, что это клон? Ну, так, случайно получился, эксперимент такой и все останутся живы. Донни много ситуаций себе представлял. Но знал одно: у него потомство от Рафаэля, а второе яйцо, скорее всего, из-за воздействия Полюбина, будет от Леонардо. Зашибись! Вот это расклад. Попытался представить, как удивятся папочки. Лео ужаснётся. А Раф? Вот ведь, этот козел, скорее, обрадуется. Если доживет, конечно.   ***   Леонардо терял терпение. Чего там Дон возится? Что случилось? Пул и Микки заснули вместе в обнимку, дожидаясь у моря погоды. Но Дон-таки вышел. С той самой базукой, которую они когда-то отжали у Шреддера. — Сбивать будем? — удивился Лео и подошёл к брату. — А Рафу не навредим? — Звездолет не взорвется от этой штуки, просто упадёт, — ответил Донателло, отчего Уэйд рассмеялся. — А мы внизу будем ловить? — предположил он дальнейшие действия. — Вскроем как консервную банку, — улыбнулся и Донни. — Спасибо, давай, — Леонардо отобрал у него пушку. — Погодите! Я не с вами?! — возмутился Дон. Ребята переглянулись. — Уже давно как нет, — ответил Лео, если честно, даже удивился его просьбе, ведь Учитель не снимал запрета. — Возьмите меня, мне лучше! Лео, пожалуйста! — умолял Дон. Но лидер помнил недавнюю обеспокоенность брата, его странное поведение. Что-то задумал? — Это уже не от меня зависит, если пойдёт что-то не так, я не прощу себе этого. И что я потом скажу отцу? — Лео был категоричен. — Прости, Донни, лучше сердись на меня, зато ты в безопасности. Леонардо прошёл к турникетам. — Кроме того, у тебя были дела в лаборатории, ведь так? Вот и займись ими, — добавил он, не оборачиваясь, чтобы не смотреть в его сердитые или же умоляющие глаза. — Чур, я стреляю! — Пул вырвал из рук лидера базуку и побежал вперёд. — А можно я?! — за ним побежал Микеланджело. — Дай мне! – Если всё время давать – давалка сотрётся! – хохотнул Пул. Дон, естественно, обиделся, но не так, чтобы сильно страдать из-за этого. У него была ещё пара планов в запасе. Самый экстремальный: прямое непослушание и одиночная миссия. Но не сейчас. Лео странно косится, словно подозревает подобный исход. И... — Микки, стой! Ты — тоже дома, — на бегу скомандовал старший уже в туннеле, чтобы Донателло не слышал. — Почему это?!! — изумился тот, крайне разочаровался, но остановился. — Дон суетится, что-то обмозговывает, неспроста хочет на поверхность. Проследи за ним, вдруг замыслил побег, — пояснил Леонардо, тоже затормозил. — Если что — скажи Учителю. Майки тут же серьезным сделался, спасать Рафа — весело, но Лео прав. — Да и само твоё присутствие в доме немного поумерит его пыл, — сказал Леонардо и похлопал того по плечу. — Иди, пожалуйста, это очень важно. — Хорошо, прослежу, — Микки послушался и вернулся. — Семейные интрижки? Хе-хе, — Дэдпул вернулся к отставшему лидеру, резко обнял того за шею. — Мы с Тамарой ходим парой! — Да, блин! — ругался Лео, вырывался. — Таки, да? — Не передергивай! — Леонардо освободился. — Я передергивал, передергиваю и буду передергивать! — теперь Пул вложил в свои слова пошлый смысл. — Может, мне тебе на ночь руки отрубать? — А если сломать ещё пару рёбер и позвоночник, то можно сосать, я пробовал, получается. Черепашка остолбенел от видеоряда, что промелькнул перед внутренним взором. Фу-фу! — Я не верю тебе, — Леонардо представил, что Пул всего-навсего шутит, чтобы не испытывать к нему крайнего отвращения и побежал дальше. — Эй! Базука у меня! Я теперь лидер! — Уэйд перетягивал одеяло власти.   ***   Дон унимал дрожь. Волновался. Сидел на кресле и обнимал себя за плечи. Он не сомневался в спасении Рафаэля, потому сейчас его занимали собственные печали. Отчаяние нарастало. Что делать? Какое из событий выбрать? Конечно, рад тому, что не болен, но стало всё гораздо сложнее. Может пойти отдохнуть и переждать? Не спешить, чтобы не наломать дров. Черепашонок все равно не скоро проклюнется. Дней сорок-пятьдесят. Да, подождать. Привыкнуть к странной дикой и немыслимой реальности. Даже в самом лютом кошмаре не сносил яиц. От братьев! Ведь это не сон? Как всё не к месту: Эйприл беременна, и он — тоже. Точно! Второе яйцо ещё внутри... Донни приложил руку к животу. И как теперь с этим жить? «Она уйдёт», — мысль-приговор терзала душу. Не долго длилось его счастье в паре с девушкой. И что ответить, если любимая спросит: «Ты снес яйцо?!! Так ты... девочка?!» Обманщик! Вот, что она решит. Рассердится. Уйдёт к отцу ребёнка. Конец. Дон спрятал лицо в ладонях. Как стыдно! Досадно. — Донни, ты плачешь?! — голос Микеланджело застал его врасплох. Опустил ладони и с изумлением уставился на младшего брата, который развернул кресло с Доном к себе. Да, ладони и лицо мокрые. Дыхание сбито. Донателло вдвойне устыдился, замер. — Не сердись на Лео! — Майки решил, что Дон всего лишь слёзно обиделся, хотя тот уже и забыть забыл об этом. — Микки... — Дон опустил руки на колени. Представил, как рассказывает ему правду о яйце. О братьях. Обо всем. И сердце кровью обливалось. Донателло потупился. Страшился. — Эй, с тобой всё хорошо? — Микеланджело усомнился в своих предположениях, протянул руку, осторожно коснулся влажной щеки брата. В груди младшего мгновенно защемило от боли. Вздрогнул, но тут же широко шагнул и прижал Донателло к себе, к груди. — Донни, что с тобой? — всё спрашивал Майки, но тот упорно молчал. Не оттолкнул, напротив, принял ласку, даже глаза закрыл и вздохнул. — Почему вернулся? — Дон сменил тему. — Подумал: а вдруг тебе грустно одному? — Врун, — Донни улыбнулся и крепко обнял Микеланджело в ответ. — Хорошо-хорошо, я стал требовать базуку, и меня отправили домой, — Микки не выдал заговор с Лео. — Ну, это ближе к истине, — Дон отстранился и откинулся на спинке кресла. — Я ответил, а ты — нет, — Микеланджело не отставал. Дон моргнул. — Плохое настроение, не обращай внимания, — отмахнулся обманщик. Но Майки не ушёл, напротив, нахмурился. Показалось, что Дона стискивают кольца гигантской змеи. — Ты... хм... чего-то боишься? — осмелился допытать его. Дон недоверчиво взглянул на него. Молчал. Тут Микки вспомнил своё старое опасение. Схватился за подлокотники кресла и притянул к себе как можно ближе. Заглянул в глаза этого партизана. — Донни, я знаю, ты от меня что-то скрываешь. И это связанно с Лео, правда? Между вами есть странное напряжение, которое даже такой дурак, как я, видит. Сейчас, конечно, меньше, но раньше это чувствовалось очень даже остро. Вы поругались? — Микеланджело прищурился, он и ранее спрашивал об этом, но каждый раз их разговор заканчивался ничем или даже ссорой. — Лео чем-то смертельно обидел тебя? Дон подумал уйти прочь, но Майки крепко удерживал того в кресле руками и взглядом. Тогда закрыл рот болтуна ладонью. — Давай так, Микки: я расскажу правду, но позже. Обещаю! Хорошо? — Донателло уже не знал, как ещё завраться. Но Майки почувствовал, что его дурят. Разгневался. — Когда, Донни?! Когда?! Я не могу больше смотреть, как ты... —  Микеланджело запнулся на этой фразе, губы задрожали. Сглотнул.  — Мне плохо от того, что тебе плохо. Порой так, что дышать больно. Донни, почему ты мне не доверяешь? Старший испугался его порыву, но ещё больше боялся, что Микки с ума сойдёт от такой истины. Невольно посмотрел в сторону инкубатора. О, идея! — Майки, я доверяю тебе, давай так: я показываю тебе одну тайну, но ты никому о ней не рассказываешь. Выдержишь испытание, и я тебе все-все расскажу! — Дон надеялся, что брат клюнет, и он выиграет время. — Тайну? — удивился Микеланджело, так как понял, что речь идёт о чем-то другом. Дон улыбнулся ему и подмигнул: — Да, мой маленький, тайну. Очень ценную для меня, остальные не должны об этом пока знать. Майки обрадовался. — Покажи! Расскажи! — отстранился и запрыгал в нетерпении. Донателло смело встал из-за стола и подошёл к инкубатору, открыл крышку. У Майки глаза на лоб полезли от изумления и радости. Даже не сразу завизжал от восторга. — Донни! Где ты его нашёл?! Это... это так круто! У нас будет питомец! — Микеланджело захрюкал и запыхтел, обнимая инкубатор. Донни оставалось только умиляться. «Я отчаянный псих, раз доверил ему своего малыша», — промелькнула мысль в голове гения. — Переворачивать нельзя, как лежит — пусть так и лежит, — наставлял Дон. Микки уже гладил пальцем яйцо. — Вау! Тёплое! И такое большое. Донни, кто там? — Не знаю, но оно принадлежит рептилии, а не птице. Майки развернулся к брату. О боже, эти счастливейшие глаза! — А вдруг детёныш Кожеголового? Или... нет! Это будет маленький дракончик! Радужная пони! — размечтался младший, обняв Дона рукой за плечи. — Пони не несут яиц, — пояснил гений. — Жаль. Ну, ладно, а может... — тут Майки заглянул Донни в глаза, — ...может черепашонок, как мы? Донателло вздрогнул, отвёл взгляд. — Как проклюнется — расскажу всю правду. Просто подожди немного. Братья не должны знать, — Донателло нервно дёрнул уголком рта. — Мало ли, вдруг не разрешат держать? А как узнаем, кто родится, так и покажем, договорились? — Дон вернул взгляд в глаза брата, улыбнулся, но как-то очень горько. — Присмотришь за малышом? Это будет нашим тайным научным обществом. Микеланджело обомлел на миг. Прочувствовал насколько это важно для Дона. Сердце заколотилось от внезапного груза... ответственности? — Если ты случайно разобьешь яйцо, я очень-очень огорчусь. Обещаешь быть осторожным так, словно оно твоё? — Донателло продолжал внушать ему особую серьёзность этого дела. Микеланджело вдруг перестал улыбаться. Отпустил Дона и попятился назад, внимательно его рассматривая с головы до ног. Донни удивился, захлопал глазами, только хотел спросить, что случилось, как его опередил Микки: — Хорошо, я понял, — сказал и кивнул. После подошёл и зачем-то поднял Дона на руки. — Эй, ты чего?! — естественно тот возмутился. — Хм, а ты похудел, — Микеланджело измерял какие-то свои параметры и обратно поставил брата на ноги. После закрыл инкубатор. И замер, прикрыв веки. — Майки? — забеспокоился Донателло, так как по щекам младшего вдруг сбежали слезы. — Ч-что случилось? Почему плачешь? Микки шмыгнул носом и вытер пальцами влагу. — Это не я, — ответил пугающе серьёзно, бросая быстрый взгляд на недоумевающего старшего брата. — Это плачет... — приблизился, положил ладонь на грудь Дона, — ...твоё сердце, бро. Сказал, скользнул по пластрону и отстранился, пошёл к выходу. — Просто оно с трудом пробивается через твой гениальный панцирь, — говорил не оборачиваясь. — Отпусти ты эту «птицу» на волю хоть раз. Микеланджело оставил его в одиночестве. Гений вернулся к инкубатору, подсмотрел и вернул крышку на место. Сжал края стола. — С ума сошёл? Из меня ведь все черти повыпрыгивают, — не согласился Дон. Семья ещё не готова к такой правде. А сердце... а что оно? Дон давно обломал этой «птице» крылья, не без помощи братьев. Всё, теперь калека по жизни. Остаётся полагаться на свой генератор безумных идей. Да, он тоже подводит, но, по крайней мере, не так сильно болит. Тело вновь потребовало отдыха. Да и что сидеть в лаборатории, когда все мысли заняты о чем угодно, но только не о науке. Видимо, такой стресс как «роды», если это можно так назвать, требовал больше отдыха. Дон ушёл в комнату. Лежал и вспомнился Рафаэль. Как он там, похищенный? Не сильно ли бит? Хорошо бы подготовить перевязочный столик на всякий случай. Да и понимал неизбежность разговора об их общем потомстве. Так странно. Немыслимо. Но уже реально. И Леонардо. Да уж, новоиспеченные папочки! Как тяжело принять. Донателло надеялся не поругаться с ними из-за этого, да и они между собой — тоже. — Раф, — думал о нем и уже снесённом яйце. Вздохнул и закрыл глаза.   ***   — Вот он, видишь? — Лео смотрел то в передатчик, то в небо. Там над горами возвышалась гигантская сороконожка, состоящая из цепи кренговских звездолетов. — Знаешь, его трудно не заметить, — отозвался Уэйд, стоя на утесе с базукой. — У нас один заряд, куда лучше выстрелить? — Раф в самом хвосте, судя по радару, попробуй отделить его от остального «тела», — предложил черепаший лидер, разглядывая это чудо техники через бинокль. — Не промажешь? — Обижаешь, приятель, я же профи! — мужик сказал — мужик сделал. Снаряд попал точно в цель.   ***   Рафаэль успел задремать в тюрьме. Несмотря на полумрак, снился ему свет, но не солнечно-желтый, а белый. Спокойный. Рафаэль так давно не видел приятных снов, что невольно порадовался покою, пусть и лежит в грязной темнице. В видении прорисовалась тень, очертания. Картина прояснялась. Странно, но он оказался в одной из комнат загородного дома Эйприл. У окна сидел Донателло! Как приятно его видеть. Сложил руки на подоконник, голову — на руки, смотрит в окно. Задумался о чем-то, на лице отпечаток грусти и... ожидания? Кого он там ждёт? — Малыш, — Рафаэль позвал его ласково. А почему бы и нет? Хоть во сне скажет так, как боится наяву. Донни вздрогнул и поднял голову, смотрит на него, но в глазах ни капли страха. Скорее удивление. Быстрый взгляд за окно, потом вновь на Рафаэля, словно проглядел. Его. Рафаэль улыбнулся. Так приятно, когда ждут. Сердце забилось сильнее. — Я тут, иди сюда, зая, — Раф поманил брата к себе, и тот мигом соскочил с табуретки. Обнял. Приластился. Рафаэль чуть не умер от счастья. Боялся удушить этого зайчика. — Люблю тебя, — говорил Раф призрачному Донателло, что обитает лишь в его сне. — Рафи, — ответил тот. Если кто из братьев называл его так — Рафаэль непременно сердился, а сейчас чуть с ума не сошёл. Расцеловал любимого по всему лицу. — Возвращайся, ты мне нужен, — вдруг что-то странное, но очевидное заговорил миражный Дон. И Раф проснулся. Воодушевленный и радостный. Нужно выбираться! Где братья? Лео! Микки! Только подумал, как основание корабля поколебалось. Что-то взорвалось. Да так мощно и оглушительно, что черепашку отбросило к стене. Минута изумления и пол под ногами поменял угол наклона — корабль накренился. Раф скатился как с горки к противоположной стене. Скрежет металла о металл, вибрация и вновь потянуло вверх. — Падаем! — ужаснулся Рафаэль. Терпеть не мог эти воздушные кульбиты. Затошнило. Это Донни может сдать все тесты на космонавта, но у Рафаэля не так хорош вестибулярный аппарат.   ***   — Всё, снижается, — прокомментировал Дэдпул, наблюдая за траекторией звездолета. Корабль мотало туда-сюда, а потом он со всплеском рухнул в озеро. Пошёл ко дну. — Нет! Он ведь потонет! — Леонардо испугался за брата и бросился в воду. Что-что, но на братоубийство он не подписывался. Уэйд остался ждать на берегу. Не стал соперничать с черепашкой по фридайвингу.   ***   Свет погас. Воцарилась зловещая тишина. Рафаэль лежал на полу, измотавшись в этой коробочке. Лежал тихо, пока под собой не почувствовал воду. Откуда?! Прибывало быстро. С ужасом догадался, что к чему. — Лео! — надеялся, что брат рядом, услышит его. — Лео!!! Попытался выбить дверь, но в темноте непонятно, где стена, где ворота. Ловушка! А воды уже по грудь. Рафаэль продолжал звать и стучать, всё равно другого ничего не мог придумать.   ***   Леонардо пытался угнаться под водой за стремительно тонущим звездолетом, но тот тяжелее и быстрее шёл ко дну, взбаламутив весь ил и грязь. Изначально прозрачное озеро стало темно-зелёным, скрывая в своих пучинах то, что в него попало. Леонардо про себя чертыхнулся. Не мог найти «слона» в этой уже непроглядной пучине, но ждать, пока грязь уляжется — означает потерять брата.   ***   Всё. Комната наполнилась. Воздух ушёл.  Терять силы нельзя.  Рафаэль сел в уголок камеры и ждал спасения. Другой надежды у него нет. Лео. Ребята. Вспомнил тренировки, успокоился, особой техникой замедлил свой метаболизм. Благо он — черепашка, и в этом деле ему проще, чем людям.   ***   Леонардо потратил много сил на поиск, но когда нащупал руками корабль, не знал, с какой стороны подступиться: искал пробоину от ракеты, но видимости ноль, только наощупь, но это ж надо облазить со всех сторон! Голова закружилась, нужно всплыть, чтобы продолжить работу. На поверхности Леонардо охватывал ужас. Вдруг не спасёт? Попытался отразить сжимающие сердце мысли и вновь нырнул за братом. Этого не должно было случиться. Раф! Тут промелькнул в толще воды луч света. Лео хотел было обрадоваться, что это брат выплыл, но нет, перед ним Дэдпул. Тоже забеспокоился и нырнул следом. Достал из кармана что-то круглое, прилепил к корпусу звездолета и, схватив Леонардо в охапку, уводил прочь. «Взрывчатка!» — догадался черепаший лидер и послушно отплыл на безопасное расстояние. Пришлось ещё раз всплыть, чтобы не оглохнуть.   ***   Рафаэль аж из анабиоза вышел, когда прогремел взрыв. Его это оглушило и дезориентировало. Точно не под водой, а в космосе. В кромешной пустоте, словно в вакууме. По крайней мере, ему так казалось. Сущий ад. Не продохнуть. Неужели конец? Да и мерещились всякие ужасы. Воображение играло с ним, можно сказать, отрывалось.   ***   От взрыва рыба всплыла вверх брюхом. Леонардо снова устремился к звездолету. Нащупал пробоину, нырнул внутрь. Темень страшная, можно потеряться, потому прикрепил веревку, прежде чем зайти. Не знал, сколько плавал там, уже отчаялся. Жаль, радар не работает под водой. Леонардо знал, что Рафаэль никогда не любил космические и подводные манёвры, а тут одно похоже на другое. Наверняка ему страшно. Тоже мне спасатели! Сначала сбили, потом потопили, и ещё раз подорвали. Леонардо уже ярился на самого себя. Потерять Рафаэля... невыносима даже мысль. Да, они часто ругаются, но без него — как без самого себя! Свет фонаря, нашёл на что-то. Хвать рукой — панцирь! Лидер чуть не сошёл с ума от радости. Потянул на себя, подхватил за подмышки и поторопился к поверхности. Вот, вода всё прозрачнее и светлее… — Ах! — Леонардо глотнул воздуха и посмотрел на брата. Подплыл и Уэйд, подхватывая Рафаэля так, чтобы вылить из легких воду, но тот не дышал. — Нужно это... — Пул не договорил, так как Лео сразу принялся вдувать воздух прямо тут, на воде. До берега очень далеко грести, а времени терять нельзя. Только не сейчас. К счастью, Дэдпул помогал удерживать черепашку на поверхности. «Раф, нет, дыши, давай!» — про себя молил Леонардо, готов дышать за него сколько потребуется. Хорошо хоть пульс был, что откровенно радовало, иначе — конец, через пластрон сердце не промнешь. — М-м... — послышался характерный недовольный стон Рафаэля. Леонардо остановился, тревожно-сосредоточенно вглядываясь в такое родное лицо младшего брата. Побитый и несчастный. Душа разрывалась в клочья. — Он недостаточно дышит, — заметил Уэйд, тоже оценивая состояние утопленника. Леонардо нахмурился, ещё раз пробежал глазами по Рафаэлю. Да, так и есть, дыхание угасает. Подарил ему ещё пару вдохов, после Лео рассердился и ударил Рафаэля по груди. — Хватит! Давай, дыши сам! — понадеялся, что это пробудит его, а как ещё с ним? Пока не стукнешь, не заработает. Но чуда не произошло. Раф безмолвен. — Давай я, может сразу очнётся? — предложил Уэйд, похабно улыбнувшись. Лео что-то кольнуло. Чего какой-то матёрый мужик будет глумиться над бессознательным младшим братом? — Свалил! — лидер потеснил рукой наглую рожу, что нависла над Рафом. — Я ещё не выдохся окончательно. Сказал и вновь обхватил рот недышащего. — О, какой ревнивый, однако, — отметил Пул, глядя на них. — Ладно, голубки, не буду вам мешать, целуйтесь хоть до вечера. А я, так уж и быть, отморожу яйца в этом озере... Лео уже схватился за меч, ярость обуяла его. Как так?! Он спасает брата, а этот извращенец опошляет благое дело! Но, когда Уэйд заговорил о холоде, Лео замер. Невольно вспомнил кое-что важное. Рафаэль ненавидит холодную воду. Если его вдруг окунали или обливали, то у него перехватывало... дыхание. А тут в этом озере в зиму она ещё и ледяная. Просто Лео спокойнее относился к таким мелочам, но не Раф. Он не задышит в ледяной воде. — Гребём к берегу, его нужно отогреть! Быстро! — скомандовал грозный меченосец. — Ну, наконец-то! — обрадовался Дэдпул и потащил за собой пострадавшего. Иногда они делали остановки. Леонардо отсчитывал две минуты, после чего вновь дышал за брата. Так и плыли. К счастью, Рафаэль иногда и сам со стоном делал вдох, но раз в минуту — маловато, конечно. Уже на берегу ребята понеслись в панциробус, на котором они сюда доехали. Завели машину и включили печь, в дополнение Лео откопал пару больших шерстяных пледов. Отогревались. Пул закутался под одним пледом с Рафаэлем, чтобы быстрее того отогреть. Конечно, человек-то теплокровный. Как Леонардо и думал, этого было достаточно, чтобы Раф задышал. Лежал на коленях Уэйда и постанывал во сне. — Слушай, он так сладко и неподдельно это делает, — болтал Пул. — Даже не все шлюхи так могут. — Заткнись! — резко бросил лидер, ему явно не понравилось сравнение брата со шлюхами. — Я представляю, какой репертуар выслушал Донни, пока Раф его жарил. Лео чуть не задохнулся от приступа гнева, мог разбушеваться в духе Рафаэля, но не сдвинулся с места. Ужаснулся. Откуда Дэдпулу всё известно?!! Вот это поворот! И что ему ещё известно? Катастрофа! Об их тайне знает самое болтливое существо на свете. И что самое обидное — оно не убиваемое! Леонардо сидел, яростно прожигал взглядом мужчину, но не смел что-либо сказать. В душе перемешались стыд с досадой, гнев с отчаянием. Хоть волком вой. — Как ты узнал? — на удивление спросил ледяным голосом. Пул уставился на него, словно думал, отвечать ли ему вообще на этот вопрос. — Это же очевидно, — таки ответил. — Очевидно что?! — нет, Лео все же сорвался на крик. — Что Дона кто-то трахнул. Слова Пула прозвучали с нотками осуждения. И Леонардо вновь стих. Сердце заколотилось. Неужели взрослые столь проницательны? А вдруг и Учитель догадывается или, того хуже, догадался! Раз это так очевидно. — Не ссы! Сплинтер не в курсе, — Пул словно мысли прочитал. — У него не такой боевой сексуальный опыт, как у меня. Я сразу вижу, кто кого и даже как. Леонардо спрятал глаза в пол. Какой стыд! — Донни иногда приходил ко мне, чтобы поплакать, даже терпел все мои шутки, — продолжил Уэйд, чем огорчил Леонардо. Это ж как должно быть плохо, чтобы ходить за утешением к этому противному болтуну? Невольно представил, как Донателло жмётся к груди Пула и... О, да! Как же сильно кусала ревность. Наверняка и разговоры по душам были. Нечестно! Из Дона так трудно вытрясти то, что у него на сердце, а тут какой-то посторонний. Ух, как вскипала кровушка! Измена. Лео всегда был главным утешителем и всё, чем делился с ним Дон, было их сокровищем. А тут какой-то Пул, а потом ещё и Кейси, который тоже обкрадывал его сокровищницу. В детстве Леонардо иногда представлял, что Донателло сидит на сундучке, внутри много-много жемчужин и драгоценных камней. Но ключ только у Дона. Иногда, если с ним поговорить, может перепасть пару драгоценностей. Но часто Донни молчит и не открывает этот самый сундучок. Что бы ты ему ни говорил. Но теперь вдруг появляются Пул и Кейси. И вдруг им перепадают редкостные бриллианты из сокровищницы! Немыслимо! Нечестно... Но Леонардо понимал, что сам виноват. После того случая он же закрылся и оттолкнул от себя Донни. Вот брат и нашёл других. Но, так или иначе, досадно. — Что сейчас затевает Дон? — вдруг поинтересовался Леонардо. Это был очень важный вопрос, чтобы хоть как-то контролировать траекторию полёта этого гения, видимо, чтобы не разбился. — Должно быть, что-то произошло, пока мы где-то носимся, — предположил Пул. — Не смотри на меня так! Я сам все узнаю, когда страшное уже свершилось. — Ясно, нужно возвращаться, — Лео поднялся и сел за руль. Звездолёт-сороконожка, скорее всего, улетел в гараж. Футовцы догадались, что их атаковали черепашки со своим сумасшедшим другом в красном трико, и отступили, чтобы сохранить корабль. А то, если разбушеваться, можно всего лишиться. Рафаэль вздрогнул от тряски по горам. Холод, который казался вечным, отступил. Тело оттаяло, и Раф открыл глаза. Страшная уродливая физиономия с любопытством в глазах смотрела на него. Прямо-таки лицо Фредди Крюгера, только без шляпы. Оживший ужастик! Который ещё и держал в руках, обнимал. Рафаэль взвизгнул так, как обычно он это делает, когда его пугают тараканами. Ударил по челюсти монстра и вырвался, так же громко крича, добежал до Лео и вцепился в него мертвой хваткой. Леонардо дал по тормозам, чтобы не стукнуть машину, и посмотрел на перепуганного Рафаэля. — Ты чего? Дэдпула испугался? — лидер как-то сразу догадался, в чем дело, хотел отпихнуть младшего, но тот не отлипал, все ещё был под впечатлением. Раф нервно оглядывался на Пула, успокаиваясь. — Да ладно, давно мог привыкнуть, — обиженно проговорил Уэйд, от которого даже плед чуть не сбежал. — А чего ты голый? — вдруг поинтересовался Рафаэль, отпуская старшего брата, но все ещё держась за его плечо. Тут в глазах Уэйда заиграл мстительный огонёк: — Так ты замёрз, и я поработал грелкой. Лицо ожившей черепашки скривилось от омерзения. Представил, как его прижимали к изъязвленной коже... Да-да, Раф ничего не мог поделать со своей брезгливостью. Это выше его сил. Гневно зыркнул на Лео: «Как ты допустил такое?» — возмущённый взгляд был очень красноречив. — Ты мне нужен живым, — тихо сказал Лео и вернул внимание на дорогу, поехал дальше. Усталость вдруг накатила на младшего. Раф плюхнулся на пол прямо рядом с водителем. Замолчал. Леонардо, когда выехал на ровную дорогу, изредка поглядывал на хмурого и усталого брата. Тот не спал, просто сидел, обдумывая мрачные думы. Но душа лидера радовалась, он возвращает Рафа живым, хоть тот и заставил его изрядно поволноваться. Рафаэль скосил глаза, заметив, что за ним наблюдают. Сглотнул. — Я люблю тебя, — неожиданно произнёс владелец красной повязки. — А? — Леонардо крайне удивился его внезапному словесному порыву, вытаращился на брата. — Люблю, говорю, — повторил тот. Лео понял, что это всего лишь благодарность за спасение, только почему-то сказанное в иной форме. Так хорошо, когда Раф выражает своё хорошее отношение вслух. Он, конечно, тот ещё засранец, но без него было бы невероятно печально. — Не умирай больше, — попросил Леонардо, глядя на дорогу. — А ты бы заплакал? У лидера сердце ёкнуло от столь глупого вопроса. Но это лишь отражение внутренних страхов Рафаэля. — Ты что? Считаешь, что мы тебя недостаточно любим? — Леонардо малость наехал на него. — Прости, — Рафаэль не захотел с ним больше спорить. Лишь вздохнул. — Знаю. Любите. — Как тебя вообще угораздило попасть в такую передрягу? — Обещай не смеяться. — Да, я тебя слушаю. — Ты пропал вчера, и я решил, что тебя похитили футовцы. Пошёл к ним требовать тебя, — Рафаэль сказал это настолько беспристрастно, что Лео не удержался от смеха. Но Раф не рассердился, настолько был вымотан душой и телом. Напротив, виновато улыбнулся. «Да, я идиот, смейтесь надо мной» — читалось у него на лице. — А ещё мы не взяли тебя в игру, и ты обиделся, — добавил Уэйд. — Ах, вот оно что, — успокаивался Лео, далее можно ему не объяснять. Рафаэль порой очень предсказуем. Лидер широко улыбался, поглядывая то на Рафаэля, то на дорогу. Несмотря на миновавшую опасность, Лео радовался. Ему уже давно не было так хорошо. Если бы не был за рулём, то непременно бы обнял брата за плечи. И даже не в утешение, а оттого, что просто захотелось этого. Но впереди еще длинный путь. Единственное, что омрачало — об их тайне знает Дэдпул. Этот, на первый взгляд, бестолковый болтун оказался хитрым лисом. Что он об этом вообще думает? Сочувствует ли Дону, или ему вообще все равно? Вот, когда Кейси узнал про Рафаэля, это была война. Только сейчас более-менее помирились, и то не без помощи Донателло. А вот с Уэйдом непонятно.   ***   В логове их встретил Микеланджело и Сплинтер. — Пха-ха-ха! Ну, ты и красавец! — Майки взглянул на побитого Рафаэля. — Могу и тебе также сделать, — пригрозил Рафаэль, но сделал пару шагов, свалился. Устало простонал. Микки обрадовался и тоже припал к полу — терся носом о нос Рафа, пофыркивая. — Лео, помоги, — обреченно промолвил несчастный, даже не пошевелившись. — Видишь, как тебя все любят, — Лео, как всегда, не стремился вырывать его из рук младшего. На что Раф что-то простонал-проворчал в ответ и вздохнул. — Микки, как там Дон? — вдруг вспомнил лидер, очень надеялся, что тот не обвёл младшего вокруг пальца и не сбежал. — А? — Микеланджело выпрямился и сел. — Он спит. — Хорошо. Ничего подозрительного за ним не нашёл? — поинтересовался старший. Микки сделался серьезным: вспомнил про яйцо. Покосился на Леонардо. — Н-нет. Разве, что он лабораторию променял на спальню, — ответил сообщник тайны. Раф навострил ушки. Не понял, что это за разговорчики такие, но спросить не успел. Его приподнял учитель, который решил поухаживать за своим сыном. А Лео скрылся, хотел убедиться, что Дон на месте. Вдруг вместо него на постели чучело лежит, а сам он усвистел в неизвестном направлении. Шёл и молился, чтобы брат был на месте. Осторожно прошёл. Свет от ночника горел, так что можно было не включать фонарик. В кровати есть кто-то, но он ли? Ещё ближе, отогнуть одеяло. Лео выдохнул. Перед ним – Донателло в обнимку с подушкой. Какое счастье, когда все дома! Присмотрелся к его лицу — влажные дорожки. Что с ним опять случилось? Вряд ли это что-то из прошлых несчастий, Дон сильный, он это переварил быстрее, чем остальные. Может самочувствие ухудшилось? Ему плохо телесно? Страдает тут у себя в комнате, чтобы не на виду. «Может я хотел умереть в бою, а не от болезни», — невольно вспомнились его слова. Не потому ли он так рвался на миссию? Неужели все так безнадежно? У Лео у самого чуть не поплыло перед глазами от всех этих мыслей. Бессильно сел на край кровати. А что, если ему совсем чуть-чуть осталось? Душа в щепки. Какой ужасный конец. И непутевые старшие братья. Лео до сих пор считал, что причина болезни Дона — это он и Раф. Донателло зашевелился, открыл слипшиеся глаза, протёр их рукой и с изумлением уставился на Леонардо. — Прости, не хотел тебя будить и... — старший не договорил, за его спину вдруг спрятались и уткнулись носом в панцирь. Прижались. «Как всегда стыдится своей печали», — решил Леонардо, но где-то глубоко в душе порадовался тому, что Дон прячется, как цыплёнок под крылышко. К нему. — Может, расскажешь? — все же спросил. А вдруг? Дон замер, словно насторожился.   — Потом, — ответил тот и крепче прижался к его панцирю. Вот! Точно что-то есть! — Почему потом? — Лео всё же пытался его разговорить. — Не время. Я должен кое-что прояснить для себя, чтобы... — Донни задумался. — Чтобы вы мне поверили, как-то так. Леонардо посмотрел через плечо, но, не увидев его лица, развернулся. — Скажи тогда: как твоё здоровье? — перевёл тему на волнующую его лично. Хотел было поймать брата за руки, но воздержался. — Лучше. Уже лучше, — ответил Дон, глядя в глаза, может, и не обманывает. — А почему тогда ты так много спишь, на тебя это не похоже. У тебя что-то болит? Нет сил? Или ты... ты в унынии? — Лео спросил напрямую, закутывая брата в одеяло и прижимая к себе в надежде, что тот больше расскажет. Дон давно не был в его руках, даже соскучился, приластился. — Эйприл приходила. Сказала, что беременна. Ей тяжело, — Донни перевёл тему. — И я не хочу вновь воевать с Кейси. Если он узнает... я — вор. Вот! Опять этот любовный треугольник! Лео еле сдержался, чтобы не закатить глаза, как обычно это делает Рафаэль. — А может Джонсу и не нужен ребёнок. Он ведь воспитан в духе современного мира, это мы, черепашки-ниндзя, впитали от Учителя нести ответственность за свои ошибки. Кейси же нужно учиться, приобрести профессию, чтобы стать частью человеческого мира. И ребёнок скорее отпугнёт его. Тяжелее всего сейчас будет Эйприл, — Леонардо замолчал, чтобы не грузить Дона её проблемами. Гений, конечно же, предполагал такой исход, как бегство Джонса от ответственности. Но... Перед внутренним взором предстало яйцо, что сейчас лежит в инкубаторе. Если Кейси беременная Эйприл вдруг станет не интересна, а сама девушка узнает о яйце, то она почувствует себя обманутой. И сдвигать Джонса — нечестно, если вдруг Дон окажется, простите, гермафродитом или всего-навсего особью женского рода. — Все так запутанно, — промолвил Донни. И задумался. — Будет честно дать Джонсу фору. — Да? — удивился старший его внезапной уступчивости. — Смотри, этот лис отберёт и спасибо не скажет, глазом не успеешь моргнуть. — Я знаю. Лео внимательно пригляделся к лицу брата. Вроде и гений, но почему такой наивный? Показался таким маленьким, он сам нуждается в заботе, а рвётся куда-то во взрослую жизнь, набивая шишку за шишкой. И, если честно, не хотелось его отпускать туда. Но Лео не скажет этого. Просто поддержит, если что. Донателло же всё гадал, что с его половой принадлежностью. И тут ему в голову пришла она — идея! Да-да! Ему нужен подопытный самец-черепашка, которого можно было бы опросить и осмотреть, сравнить с собою. Посмотрел на Лео. М-да, старшего лучше не беспокоить такими вещами, нужен кто-то менее стеснительный, более непосредственный. Раф? Эм-м... Дон представил, что задаёт ему вопросы интимного характера. Если тот сразу не сбежит от смущения, то возможна и другая крайность. Исследования могут быть восприняты как сексуальное домогательство или даже закончиться этим самым домогательством со стороны Рафаэля. Микеланджело? Не скромный. Непосредственный. Любопытный. Идеальный вариант! Леонардо заметил странный огонёк в глазах брата. И маниакальную улыбку а-ля великий гений! Лидер всегда боялся внезапных идей Дона. Даже дыхание затаил. — Мне нужно в лабораторию, — Донни выкарабкался из объятий. Леонардо выдохнул. Решил, что это обычное вдохновение на работу. — Спасибо, — Дон по-ребячески поцеловал того в щеку и убежал. — Донни... — Леонардо все ещё считал себя недостойным его доброты и поцелуев, но после того, как выздоровел и даже спас Рафаэля — воспрял духом.   ***   В лаборатории он создал список вопросов, анкету для Микеланджело. После чего пошёл искать своего подопытного кролика. Тот читал комиксы у себя в комнате, когда к нему постучались. — Да! — отозвался тот, не отрываясь от комикса. Но, когда в комнату вошёл Донателло, Майки удивился столь редкому гостю и тут же отложил чтиво. Завилял хвостом, как верный щенок, готов прыгать и скакать вокруг него, но продолжал лежать. — Прости, что так поздно вечерком, но я хочу кое-что исследовать, — старший сразу перешёл к делу. — О, надеюсь это не будет больно, — Микки сразу сник, выискивая в руках брата шприцы или таблетки, но у того был обычный блокнот. — Не бойся, тебе всего лишь нужно честно ответить на все вопросы в анкете, — Донателло сел на его постель. — Обещаю никому не рассказывать об этом тесте. Это только между нами. — А, тогда проще простого! — развеселился Микеланджело, выхватывая блокнотик. Дон немного занервничал. Вдруг Майки все же застесняется? Первый вопрос: «Член у черепашек выходит по воле его обладателя или только при возбуждении?» — Чё?!! — крайне удивился Микки, даже перечитал. Вдруг это разыгралось его больное воображение. Но тут же развеселился, указывая пальцем на умника: — Я тебя раскусил, Донни! Ты хочешь узнать, передергиваю ли я, как Дэдпул! Так вот, я уверен, что это все делают! И ты, и Раф, и... Лео? — в последнем он почему-то засомневался и поутих. — Ну, у Лео, должно быть, медитация вместо... Майки замолчал. Перед взором всплыла картина, которая до сих пор вызывает его гнев. Как Леонардо целует Донни. Как девочку. О, какую он, Майки, устроил тогда истерику лидеру! Тот даже был вынужден пообещать, что так больше делать не будет. Не будет соблазнять Дона... — Обманщик... — вслух подумал Микеланджело, уронив глаза куда-то вниз. Но они не выражали безразличия или грусти. Это была настоящая кипящая ярость! Донни на миг опешил. На кого младший так сердит? — П-прости, я не подразумевал ничего такого, меня интересует чистой воды физиология, — у Дона аж дыхание перехватило. Он чего угодно ожидал от Микки, но никак не агрессии. Подопытный вдруг поднял строгий взгляд на любопытствующего гения: — Я знаю, почему это тебя интересует, — вдруг заговорил Микеланджело, пугая Дона своей уверенностью. — Потому что в инкубаторе твоё яйцо, Донни, а свой женский род скрываешь, чтобы быть наравне с братьями. Я прав? У Донателло челюсть отвисла. Не столько разоблачение его изумило, сколько логика домыслов самого глупого из братьев. Как давно подозревал и таил? Наблюдал и выстраивал собственные гипотезы? Невероятно! Хотя, если посмотреть на них со стороны, и дураку понятно, что нечисто. А брат и подавно поймёт. Если бы не яйцо, можно было бы упираться и сказать, что это самая глупая идея на свете. Но, видимо, правде суждено всплыть. Хочет он этого или нет, но не будет же он прятать черепашат в лаборатории ото всех? Вздохнул, но вместо ответа Дон рассмеялся. Негромко, но болезненно, чем только подтвердил догадки младшего. Микеланджело не мог быть долго строг, сердце разрывалось, глядя на вдруг обезумевшего Дона. — Скажи: кто этот мерзавец? — вдруг потребовал ответа самый младший, так словно он намеревался избить этого гада. Дон резко замолчал и покачал головой. Назревал грандиозный скандал! — Это Лео, да?! — нетерпеливо выпалил Майки, вставая на коленки и хватая ошарашенного Донни за плечи. — Поэтому он тогда сбежал, как трус? А ты потом ещё его лечил, а он смотрел на тебя так, словно ты повинен во всех грехах! Микеланджело помнил ту силу напряжения отношений между Лео и Доном, она была так велика, что упустил из вида другого виновника — Рафаэля. — Единственный тут мерзавец — это я сам, — начал Донателло, опустив глаза. — Все гораздо сложнее, чем ты себе представляешь. Леонардо на пустом месте не сердится. Я тебе расскажу обо всем, но не сейчас, если пообещаешь не говорить старшим братьям о яйце, — Дон поймал Микки за руки, притянул к себе и заглянул в глаза. — Прошу.  Нет, даже умоляю. Сделай вид, что ничего не знаешь. Иначе будет ещё хуже, чем есть. Я должен разобраться в первую очередь, кто я сам. Мы ведь мутанты. Я даже и не знал, что могу... хм... нести яйца. Это и для меня новость. Ведь был уверен, что я — мальчик, а теперь... — Донателло отпустил брата и уронил взгляд, губы дрогнули. — А теперь непонятно что. Тоже мне гений, в собственной анатомии не разобрался. Майки вдруг устрашился. Что же это получается? Брат на брата, простите, полез? Да еще и Лео! Но гнев затаился, уступив место жалости. С Леонардо потом можно разобраться, а перед ним сейчас Дон. Дорогой и близкий, ввязавшийся в мерзкий инцест и теперь расплачивающийся столь щекотливым положением. Не хотелось верить. Все устои семьи не просто пошатнулись, но просто взяли и рухнули. Почему поверил Лео? Почему так получилось? Как бы Микки не желал это узнать, понимал, что лучшее, что сейчас он может сделать — поддержать, не давить. Пожалуй, ему и так достаточно того, что узнал и прояснил. Обнял Донни одной рукой за плечи и притянул к себе. Глаза и так на мокром месте, собственно, главный плакса семейства редко стеснялся слез, но сейчас хотелось бы проявить стойкость перед тем, кого утешает. Но не мог. Когда коснулся гения — вся внутренняя буря, что внешне проявлялась лишь напряженным недоумением на лице Дона, обрушилась на чувственное сердце Микеланджело. Младший даже вздрогнул, показалось, что его и Донни вдруг пронзили копьём. Майки всегда боялся натыкаться на эти невидимые шипы. Когда Рафаэлю плохо, то Микки издалека их видит, так сказать, ещё на подходе. С Лео сложнее, он часто просто не даёт на них натолкнуться: если упирается и убегает, лучше отступить. А вот с Доном это всегда неожиданность. Внешне невозмутим, а как наколешься! Или, даже если и видишь, шипы на первый взгляд кажутся не такими уж и большими, но стоит тронуть, понимаешь, как ошибался. Там на самом деле фабрика холодного оружия! Вот и сейчас. — Донни, — позвал его Микки, а у самого дыхание сперло. — Хм? — отозвался тот. — А почему ты не плачешь? — Не знаю. Не хочется. Надоело, наверное. Пальцы на плече Дона сжались сильнее. — Скажи, как ты догадался, что это моё яйцо? — Донни всё гадал, где прокололся. Микки внимательно заглянул в лицо гения. — Я не всегда понимаю, что мне говорят, но я вижу чувства. Как только увидел яйцо, оно мне тут же показалось каким-то... хм. Родным, что ли. А потом ты сказал, что для тебя это важно, — попытался объяснить младший. — И ты сразу всё понял? — Я, конечно, сам удивился и даже испугался, но как-то сразу всё стало ясно. — Прости, — вдруг извинился Донателло, так как в глазах Микки отразилась боль. В его голове так и не укладывался этот инцест и его плоды. Не удивительно. — Поэтому ты и взял меня на руки. Взвешивал? Микеланджело кивнул. Так и есть, ведь яйцо имеет вес. — Это совсем недавно случилось? — Микки помнил, что раньше в лаборатории не было инкубатора. Донни кивнул, и тут он понял, как сильно устал, голова закружилась. Микки заметил, как тому поплохело, уложил на подушку. И тоже прилёг, подперев голову рукой. — Ты как? — обеспокоено поинтересовался заботливый младшенький. Донни, лёжа на спине, поймал его взгляд. После тяжело вздохнул и решил признаться: — Должно ещё второе яйцо родиться, — сказал как можно спокойнее. — Что?!! — Майки аж с кровати укатился, но тут же резко встал и, вцепившись в постель, с крайним изумлением уставился на старшего. — Ну, у меня ведь две «опухоли» было, если помнишь? — полушутя напомнил Дон, на лице даже отразилась самоироничная улыбочка. Ага, такой весь из себя гений, что не отличил опухоль от яйца. Давно он в себе так не разочаровывался. — Т-ты... беременный? — Майки скорее не спрашивал, а констатировал факт. Так странно, был брат, а теперь кто? Сестра? Они все носились туда-сюда, а поначалу и Дона таскали. А ведь могло произойти что-то страшное! Яйца могли просто лопнуть внутри него, и что тогда? Гибель? Ярость к Леонардо сильнее закипела. Еле удержался, чтобы не прорычать в лучших традициях Рафаэля. А если бы Дона не разоблачили с «болезнью», он бы так и бегал с ними. Разве что и так видно, как плохо ему. Микеланджело стиснул зубы и опустил взгляд. Малыши — это, безусловно, хорошо. Даже радостно, но вот почему всё так скверно-то? Взгляд упал на анкету, что принёс Донни. Вновь взял её. Прочитал первый вопрос. Присел на кровать, поджав под себя одну ногу, вторую — свесил. — Ну, это... когда возбуждаюсь, хвостик утолщается и «хозяйство» выходит. Но можно усилием воли его удерживать внутри себя, — Майки решил ответить устно, лень писать. Донателло так устал за все эти дни, что даже не стеснялся слушать такие подробности. Собственно, и Микки. Он ведь сама непосредственность! — А так — никак? — вдруг спросил Дон. — Так — это как? — не понял его младший, подняв на него взгляд и отложив анкету. — Ну, вынуть член так, чтобы просто осмотреть его, без возбуждения? — Дон докопался до него. — Человеческая природа от черепашьей природы отличается. У людей в члене есть мочеиспускательный канал. У нас все раздельно. Наше «хозяйство» только для оплодотворения, — Донни начал свою лекцию. — Если понажимать на хвостик в основании, то будет так, как ты говоришь. И... А ты что? Никогда не возбуждался? — вдруг перебил его Микки. — И тебе не хотелось посмотреть, что там так распирает? Донни немного опешил, должно быть, именно так младший и изучал себя. Единственное, что Дон вспомнил, как Рафаэль ласкал его тогда на кушетке. Но всё произошло так спонтанно и быстро... — Было, но мои ощущения отличались от тех, что ты рассказываешь, — ответил гений. — То есть? — Меня как будто током шарахнуло. И всё. Ничего из меня не вышло. Теперь опешил Микеланджело. — Донни, даже если это бы со мной произошло спонтанно, то у меня бы наверняка потекло по ногам. Ты представляешь, сколько этого... хм... выходит в результате? — Микки подключил воображение. — Ясно. Тогда я не гермафродит и даже не омежка, — Донни вдруг вспомнил безумный разговор с Дэдпулом, который утверждал, что есть измерения «Омегаверс», где парни каким-то чудом рожают. Майки тоже невольно прознал про данное явление и его тоже окрестили омежкой, на что он обиделся. Кстати, когда появилось яйцо, Дон тоже вспомнил про Омегаверс и чуть не поверил в него, но вовремя возобладало здравомыслие. Тогда, что же получается? Дон вдруг отвернулся и уставился в стену. Замолчал. Больно сделалось. — Донни, — Майки же подкрался со спины, погладил по руке, а после обнял. — Прости, конечно, но ты дал новую жизнь, скоро и вторая на подходе. Разве нужны другие доказательства? Ведь очевидней просто некуда! Донни, ты — моя сестрёнка. Кто-то должен был озвучить это. Так не хотелось принимать. Вся суть Донателло возмущалась. Как так?! Дон зажмурился, стиснул зубы. Он настолько не хотел верить в этот чёткий факт, что придумывал различные безумные теории, но теперь рассудок очистился от всего этого бреда, и его глаза открылись на простейшую истину. Зачем усложнял? Всё элементарно! А ещё хотел бежать чуть ли не к врагам, безумец. Как опрометчиво. Невероятно горько сделалось. Вот Майки какой смышлёный оказался, а он, умница-разумница, тупит на каждом шагу. Растерян. Напуган. Унижен. Всё не так. Да и сам он какой-то неправильный. Микеланджело заметил, как судорожно вздрагивали плечи Дона, потому развернул его к себе лицом. — Донни, боже мой, не надо так... Микки крепко обнял Дона, как самое ценное, что у него осталось, и сам зажмурился. Донателло уткнулся ему в ключицу и боролся с собственными всхлипами, но безуспешно. — Милый, ты самый-самый милый, я буду помогать тебе, и прости, — Микеланджело вдруг показалось, что он и братья забросили Донни в его же лаборатории, как отставного вояку, а сами продолжили наслаждаться жизнью на фронте. А ведь бывало, что он, нет, вернее, она, что-то просила, вот, лично у Микки. А он что? Ему хотелось играть да дурака валять. Сбегал или перекладывал на другого. Да, и старшие помогали первое время, когда узнали о «болезни», но потом как-то приелось, забылось. Если можешь ходить — иди и возьми, чего просишь? А Донни быстро отфутболивается. Как мячик, раз, и в уголок. Больше не подойдёт, не попросит. Не то, что окончательно обиделся, просто переходил в режим самообслуживания. Донателло, наверное, был бы намного инфантильнее, но жизнь заставила его быть максимально самостоятельным. Возможно, несмотря на братские чувства, он боится быть отвергнутым в просьбе. Каждый отказ ему словно говорил: «Не захотел пошевелиться ради тебя? Значит, не любит». Возможно, это по-детски, но Дон все равно расстраивался. По-настоящему. Бытовой эгоизм он тяжелее всех переносил. Но, так или иначе, ребята находят время друг для друга и помогают. Но порой так трудно оторваться от привычных занятий и потратить время не на себя любимого. Донателло нравилось столь крепкое, но нежное объятие. Глубоко вздохнул и перестал плакать. Как оборвало. Было тепло и уютно. Спокойствие его поглощало, несмотря на незавидные обстоятельства его положения. В голове странно пусто. Даже не хотелось обдумывать ту информацию, что дал ему Микки по анкете. Значит, и не нужна. Что ему там проверять и выдумывать? «Биологически я — девочка-самочка, — говорил про себя, пытался свыкнуться с этой мыслью, но она казалась невыносимо тяжелой. — А психологически?» Дон невольно вспоминал все свои постыдные любовные приключения. И решил, что психологически он, скорей всего, инвалид. Что-то непонятное, но и не среднее. Если раньше он жуть как боялся, что обо всем узнает отец, то сейчас ему уже было как-то все равно. А перед Эйприл невероятно стыдно. Пожалуй, именно ей он всё ещё боялся говорить правду. — Поспишь у меня? — вдруг попросил Микеланджело, разжимая объятия и сгребая завалы комиксов и прочего мусора с кровати на пол. Донателло кивнул. Удивительно, что Микки не вопит в духе: «У меня есть настоящая сестренка! У-и-и!» или: «Мама! Давай я буду твоим старшим ребёнком!» Потому что всё это было, когда Рафаэль временно превратился в сестру и от Микки у него отбоя не было. Сполна получил все мыслимые и немыслимые издевательства. А сейчас Майки серьёзен. Осознаёт, что, если начнёт подшучивать на эту тему, то уязвит Дона и отдалит. Да и не смешно ему теперь. Микки закутал гостя в одеяло, временно посадил на прикроватную тумбочку, стряхивая крошки с простыни. Но потом вдруг передумал стелить это же белье, скинул на пол и вытащил из шкафчика новое, свежее. Постелился и вернул Дона на место — на кровать, зарываясь с ним под одним одеялом. Больше не задавал лишних вопросов и не занимал разговорами. Жалел, гладил, иногда целовал. Донателло заснул под его утешительными ласками, а Микки до глубокой ночи не мог глаз сомкнуть. То печалился, глядя на Дона, то сердился, вспоминая Леонардо. То тихо плакал, обнимая новоиспечённую сестрицу. У него накопилось много вопросов, которые он пока не мог задать. А как так получилось? Любит ли Донни Лео? А сам Лео? А вдруг между ними настоящие чувства? Пожалуй, именно такая фантазия немного тушила его гнев. Ведь он самый чувствительный из братьев и, с его стороны, гораздо утешительнее, если это реальная любовь, нежели плотская страсть в ключе «поматросил и бросил». В первом случае Микки попытался бы ещё принять и простить, во втором — мерзкая мерзость! Голову с плеч! Только мысли о будущих племянниках его утихомирили. Представил, как малыши вылупляются, везде ползают, с ними можно играть. И это — своё! Не рыбка, не кошечка-собачка, не подобранный мутант, а родное. Сердце бесконечно умилялось, отчего младший и заснул.   ***   Рафаэль проснулся на удивление рано. Сам себе диву давался. Ведь после вчерашних приключений планировал спать до обеда точно, а может и того больше. На кухне возился Микеланджело, чего-то там мешал в миске ложкой и громко пел. Нет, без слов, его собственное «ля-ля-ля», но Рафу казалось, что тот как-то планомерно сходит с ума. — Ты это чего? Такие концерты вдруг устраиваешь, — Рафаэль сел за стол, потирая пальцем глаз. Таки не совсем выспался. Микки на миг замолчал, обратив на него внимание, но после продолжил своё представление. — Ля! Ля-ля-ля! — Мне кажется, он превращается в диснеевскую героиню, — сзади подкрался Дэдпул, и поймал вздрогнувшего Рафа за плечо. — Сейчас прилетят птички, прискачут зайчики и олени. Тут в дверях нарисовался и Леонардо. — А вот и олень, — отшутился Уэйд, глядя на последнего гостя. — Я уже давно без костылей! — возмутился лидер, решив, что те о его «копытах». Было непонятно, какое у Майки настроение. Если он поёт — это не всегда говорило о его веселье. Вот поёт его душа и всё тут. И от грусти, и от веселья, и от скуки. В общем, его настроение сегодня было загадочным. Когда на горизонте кухни возник Леонардо, Микки сделался чуть тише, покосился на него и отвернулся к плите. Но Лео было этого достаточно, чтобы прочитать в его взгляде некоторую неприязнь к нему. Странно, но лидер даже не удивился. Они уже не впервой бодаются буквально на пустом месте. Хотя, нет, не на пустом. — Позавтракаем и на тренировку, — бросил Лео и вышел вон. Он помнил. И ему стыдно перед Микеланджело. Но тут Лео в голову пришла неприятная мысль: «А что, если Микки до сих пор подозревает его в склонности к...» Слово «инцест» не выговаривалось даже про себя. Вряд ли Майки обиделся на него из-за того, что вчера Лео отправил его домой приглядывать за Доном. Кстати, о последнем. Лео потянуло найти его. Мало ли, этот хитрый лис, если приспичит, сбежит и при полном составе домашних в логове. Глазом не успеешь моргнуть. В комнате нет. В лаборатории... нет? — Донни? — Лео даже под Панциробус заглянул. Тревога проникла в душу и будила внутреннюю мамочку, которая потеряла своего малыша. А она успела вообразить множество картин неприятных историй с участием потерянного. — Донни! — достаточно громко и беспокойно звал его старший. Последний раз он его видел воодушевленного на работу в лаборатории. Может, заснул где? Но тут его осенило войти в комнату Микеланджело. Конечно, к кому бедолаге Дону податься? К тому, кто имеет чистые братские чувства. Кто не испачкал себя инцестом даже в мыслях. К тому, рядом с которым можно спокойно вздохнуть и расслабиться, несмотря на непоседливость самого младшего. Лео, как вор, вошёл в комнату. В кровати кто-то лежит. Подошёл ближе. Камень с души упал — гений даже не прятался, он тут, дома. Спит себе и даже не знает, как о нем беспокоятся тайком. На этот раз Дон не выглядел таким несчастным, как вчера. Так показалось Лео, который за сердце схватился и выдохнул. Честно, даже позавидовал Микки. Донателло может прийти к нему без всякой задней мысли, в то время как к Лео ходит только Раф, причём не важно, хочешь ты этого или нет. Придёт, и всё. Старший улыбнулся и тихо вышел.   ***   На тренировке отличился Микеланджело, когда его поставили в паре с Леонардо. Младший не дурачился. Вдруг перестал улыбаться и нахмурился перед боем. А больше всего Лео изумила несвойственная ему собранность. Он кожей чувствовал, как всё внимание Микки сконцентрировалось на нём, на противнике. Так и было. Микеланджело сконцентрировал всю свою внутреннюю злость и собирался обрушить её на брата в бою. Да, надеялся, что это принесёт ему облегчение. А ещё... За Донни! Леонардо на миг опешил. Жажда крови! Микки, это ты? Замешкался всего на секунду, но и этого времени хватило, чтобы получить нунчаком по костяшкам пальцев руки. Неприятно. Странно. Скорее в духе Рафаэля: учебный бой принимать так, как будто перед тобой сам Шреддер, и другого пути нет. Кстати, о Рафе, мигом ожил, открыв рот. Кто как не он любит ярость? А злой Микеланджело — чудо редкостное. «Что за херня с ним происходит?!» — Лео, как ни крути, чемпион среди братьев (иногда уступающий Рафу), потому Микки не страшен, но... Приходилось ему наносить ощутимые удары, а он продолжал битву. Чуть пожалеешь — он же не помилует. Нунчак по голове и под дых мигом пробудили в лидере желание поскорее прибить этого маленького психа и  поставить его в угол. Но Микки не сдавался. В принципе, Майки изначально понимал, что его сольют, но жаждал растянуть бой. «Вот тебе! Обманщик! Негодяй! — под яростью не ощущал мощность ударов, хоть и летал он по додзё, как мячик. — Зачем? Зачем... обесчестил...» Лео просвистел перед ним остриём катаной, чуть царапая пластрон. Микки нарочно упал, чтобы откатиться, дистанцироваться. «Ты ведь не знаешь...»  — схватился за грудь от боли, жгущей душу, так как на миг представил, как Лео лезет на Донни, перед тем как овладеть им. Собственное воображение сыграло злую шутку, отравляя рассудок, разбивая сердце. Дыхание сперло. Леонардо испугался. Почудилось, что полоснул глубоко. Руки задрожали. — Микки, — сорвалось с губ, но не спешил на помощь, боялся ловушки. Майки склонен к притворству, порежешь пальчик, а завопит так, словно его отрезали вовсе. Но сейчас пугало его молчание. «Верни Дону улыбку, мерзавец!» — отчаянное мысленное требование придало сил, но помутило рассудок. Вскочил, крепко сжимая оружие и вновь сокращая расстояние. Метил удар в плечо. Леонардо тоже гневался. Надоело! Рукоятью ударил в открывшийся живот, чтоб, как минимум, весь дух вышибить. Вторую катану подставил под нунчаки, чтобы отразить их. Но, к его изумлению, Микеланджело даже не пискнул, глазами впился в его глаза, а из деревяшек нунчак вышло... лезвие! Оно вошло в панцирь слева над плечом. Этакое место для панцирного пирсинга. А что? Дырочка теперь точно будет. И кровь. — Обманщик... — прохрипел Микеланджело, давая понять, что это не случайность. Леонардо был крайне растерян и духом возмущён, но недолго. В голове вдруг прояснилось. Догадался, что младшему стало что-то известно, ну, или навоображал старых страхов. Или... «Кто-то проболтался!» — невольный взгляд на Рафаэля и Дэдпула. Раф пускал чуть ли не пену изо рта от восторга реального боя и плевал он на остальные мелочи. Уэйд напряжённо ковырял в носу, глядя на представление. — Прекратите! — сражение остановил Сплинтер. Резким и гневным голосом. — Микеланджело, объяснись! Какая муха тебя укусила? Микки вынул лезвие, у Лео лишь дернулся уголок рта. Тоже опустил мечи. Но внутри похолодело. Вдруг Майки возьмёт и откроет отцу страшную тайну?! Со страху и пошевелиться теперь не мог. Уставился на Микки. «Невероятно! Как он узнал? Или мне просто кажется? Он что-то увидел-услышал? Но вчера же он был нормальным! Или нет?» — Лидер терялся в догадках. Микеланджело стоял-стоял, думая над ответом, но прислушался к своему телу. — Как больно, — упал плашмя лицом вниз. Вырубился. Или притворился. — Леонардо! — теперь учитель строго обратился к еле дышащему старшему сыну. — Что случилось? — Я... я сам не понимаю... — развёл руками Лео. — Подростковый период! — Пул не удержался от комментария. — Унесите его в комнату, я потом с ним поговорю, — распорядился Сплинтер, ещё больше тревожа Лео последней фразой. Не надо с Микки разговаривать, он слишком честным бывает. — Майки, а давай со мной также, — Рафаэль покачал упавшего за панцирь. — А? Ты меня слышишь? Напади на меня! — Парень, он уже кончил, не тронь вялость, — Дэдпул взял стонущего Микеланджело на руки. — Подожди до завтра. Леонардо вышел раньше них. Скорлупа страшной греховной тайны дала трещину. Жутко. Спрятался у себя в комнате. Если и предположить, что Микки что-то известно, то — как он себя поведёт? Почему не разоблачает открыто? Его кто-то попросил? Тогда почему к Рафаэлю спокоен? Леонардо разгадывал новую головоломку. Много-много самых разнообразных мыслей приходило в голову. Но ничего конкретного увидеть не мог. Подойти и спросить напрямую? А вдруг сам сболтнёт чего лишнего? «Обманщик», — единственное слово зацепка. Обещал ему что? Правильно, не трогать Донни в плотских интересах. А раз обманщик, то... что-то ему либо почудилось, либо разузнал. Косится малый на него давненько, но это был настоящий взрыв! Теперь лидер вспоминал последние разговоры с Доном, но они с ним, если честно, теперь так редко бывают наедине. Вчера, если только, но Лео не находил во вчерашней беседе чего-то такого, чем можно вызвать подозрения. С другой стороны, если не поговорить с Микеланджело, то младший уверится в своей правоте: не подошёл, значит, виноват, есть чему стыдиться. Невиновный Леонардо обязательно, просто на все сто процентов, расспросил бы, в чем дело. Поэтому нужно идти. А так не хотелось. Конечно, не прямо сейчас, пусть буря уляжется, а то опять в панцирь получит. В дверь постучали, но, не позволяя что-либо сказать, тут же вошли. О, нет, Рафаэль! Гость по хмурому взгляду лидера понял, что ему, мягко говоря, не рады. — Может, нашего Микки украли, а подсунули враждебного клона? — Раф поделился своей теорией произошедшего, он даже не шутил. — Стой! Только не вздумай нападать на футклановцев, чтобы это проверить! — Лео мигом ожил, так как знал, что Раф может в любую минуту сорваться и побежать искать на жопу приключения. Несмотря на то, что только вчера его зад спасли. Не надо каждый день воевать с футовцами, они и без этого злые. — А что делать-то? Если Микки и дальше будет так себя вести, я буду терзаться мыслью о его раздвоении физическом или моральном, — возмутился Раф, но сел на пол под дверью. Это хорошо, пусть сидит, а то ведь если побежит, то и Лео придётся за ним погнаться. Вчера он и так вдоволь нацеловался с ним, спасая ему жизнь. Лео до сих пор не отошёл от этого: терять брата прямо на руках... — Прибью! Не вздумай идти куда-то один! — сорвался на него Леонардо, но тут же устыдился, так как из Рафаэля чуть ли не сердечки полетели. Понял, негодник, что его так любят. — Покинь мою комнату, — уже спокойнее ответил Лео. — Не-а, — Раф растянул губы в улыбке. — Скажи ещё чего-нибудь эдакого. — Иди в жопу, Рафаэль. — Мне нравится! — Я серьёзно! — Не, серьёзно в жопу не надо, мы ведь братья. В младшего полетела книжка, что лежала на прикроватной тумбочке. — Вытряхни из себя дэдпуловский дух! — потребовал Леонардо, но тут стрельнуло в ране, невольно схватился за продырявленный край панциря. — Ты как? Давай заклеим, — Раф перестал дурачиться. — Сам справлюсь, отвали, — упрямился лидер, не желая заботы от него. — А я обещаю не искать воображаемого Микки у врагов, — продолжил тот, настаивая на перевязке. Лео хмыкнул. По крайней мере, на одну головную боль поменьше. — Ладно, неси сюда всё, — лидер побоялся появляться в лаборатории, лучше уж так. Рафаэль скрылся за антисептиком и перевязочным материалом. Было бы забавно закрыться вовсе, но, зараза, выломает дверь, а чинить Дону. Не хотелось бы последнего видеть здесь. Страшно сделать что-нибудь не так. Ну, вот, только всё устаканилось с горем пополам, как вновь всё перевернули! Лео вздрогнул, когда Раф резко открыл дверь. — Ага, испугался! — подтрунивал задира, но тут же сделался серьёзным и подошёл со стороны раны. Лео теперь было не до него — и без подколов расстроен. Молча сносил все лечебные манипуляции брата над ним. — Майки досталось от Дона. За тебя, — как бы между прочим ответил Раф, заклеивая дыру пластырем. О, уже Донателло в курсе? Леонардо, нахмурившись, посмотрел на брата через плечо. Но тут же вновь опустил голову. — Раф, мне кажется, что Микки знает, — Лео таки решил поделиться своими мыслями. — Может не всё, но про меня — знает или подозревает. — Быть не может!!! — поразился главный бунтарь семейства и, закончив с повязкой, живо пересел на другую сторону кровати, чтобы видеть лицо брата. — С чего ты взял? Леонардо поджал губы. Есть темы, о которых не хотелось говорить. Но раз они все повязали в одном грехе, есть смысл поделиться. Да и Рафаэля можно отправить к Микеланджело, чтобы тот разговорил его. Вдруг поведает ему о своих мыслях? — Микки и раньше казалось, что я... — невольно ярость проникла в душу. Нет, не на Микки, скорее, на себя. Получается, что младший распознал в нем эту тьму раньше, чем она проявилась. — ...Что я пристаю к Донни. Сказал и сжал кулаки. — Странно, что тебя, а не меня, — удивлялся Рафаэль и почесал висок. — Кажется, что-то подобное он мне однажды говорил. — Да? И что ты ему ответил? — Что он идиот! А как ещё я мог ответить на такое? Правильно, чего ещё ожидать от Рафаэля? Лео вздохнул. — Хочешь, я поговорю с ним? Попробую убедить, что его подозрения — его личный глюк, — сам предложил Раф. Иногда их мысли совпадали. — А что, если ему кто-то рассказал об этом? — лидер поделился худшими опасениями. Нахмурился. — Кто?! — опешил Раф, но тут же задумался о подозреваемых. — Кейси про тебя не знает! Если только... Дэдпул? Вот это уже выглядело правдоподобней. — Возможно, Уэйду наскучило, и он решил усложнить и до того непростые отношения, чтобы лично ему, козлу, было веселее, — с одной стороны Лео сердился, но, с другой — козел-то он сам, ведь не Пул грешил так тяжко. Старший поднял взгляд на брата. Задумчивая суровость Рафаэля сменилась на что-то горькое. — Тогда... — голос Рафа дрогнул. — Если это так, представляешь, что сейчас чувствует Микки? Леонардо не сразу ответил. Теперь не страх терзал сердце, а боль. Обычная. Душевная. — Должно быть, глубокое разочарование. Ненависть. Ярость. Наверное, он готов меня убить, — сказал и вдруг усмехнулся, после закрыл лицо рукой. Тихо-тихо рассмеялся. — Именно этого я хотел от Донателло. И от тебя. А самым вменяемым оказался самый чудаковатый из братьев. Вот ведь... Рафаэль нахмурился. Повёл плечами — мороз по спине пробежал. — Тогда тем более с ним нужно поговорить! — настаивал младший. — Оставь, — Лео опустил руку и взглянул на Рафа. — Чего?! — Меня это устраивает, а то больно безнаказанно я тут живу, — ледяным голосом заговорил Леонардо. — Пусть его ненависть будет малой платой за то зло, что я совершил. Рафаэлю не понравилось его решение. — С ума сошёл?! — сердился на лидера. — Так нельзя! Мы ведь братья! Мы должны дружить! — Так как раньше — больше не будет никогда, Рафаэль! Как ты этого не понимаешь? Всё рухнуло! То, что произошло, мы не забудем! Ни ты, ни я, и, тем более, Донни. Хоть он и ведёт себя спокойно, но... Лео вдруг вспомнил, как застал Дона плачущим совсем недавно. И это не из-за Эйприл, как бы Донни его ни уверял. Ложь! Обычная. Можно сказать, повседневная. А что там за бури у него на душе — не скажет. Конечно, бывают у него минуты прорыва искренности, но это взрыв. Страшный. Обжигающий сердце. — Я не знаю, на чем он держится. Но былого отношения не вернуть. Не вернуть! — Лео разошёлся, поражаясь наивности брата. Братьев. Теперь ему Микеланджело виделся самым нормальным из всех. Рафаэль готов был дать в морду, но прочувствовал отчаяние в голосе брата. Потому молча встал и пошёл к двери. — Да, держится, — сказал он у порога. — Значит и нам нужно за что-то держаться. А кроме как друг за друга — не за кого. Не дожидаясь ответа, вышел. Лео вдруг удивился некоторому оптимизму в его словах. На что он надеется? Так странно, ранее, глядя на Рафаэля, можно было снять фильм и назвать его «Пятьдесят оттенков чёрного». А тут вдруг просветление. «Значит-таки серого! — в голове прозвучал задорный голос Дэдпула. — Ну и мысли у тебя, Лео». Лидер встряхнул головой. Он не это имел в виду! Но спорить даже с воображаемым Уэйдом нет никакого желания. Хорошо бы прийти в себя. Привыкнуть к новому Микки. В конце концов, понаблюдать за ним. А ещё бы выяснить, кто «предатель»!