Всё в канализации было хорошо, пока не появился Пул.

Донателло обклеивал бактерицидным пластырем непутевого младшего брата. Успел как следует поругать, после того, как Раф притащил его в лабораторию. Микеланджело молча хмурился, лёжа на кушетке. Когда Рафаэль ушёл, Дон навис над Майки. — Ты с ума сошёл? — шепотом заговорил гений. Микки зажмурился, словно его ужалил кто. — Не могу его простить! Пока — не могу! — оправдывался тот. — Прости меня! Донни поджал губы. — И как ты братьям объяснишь это? Они ведь спросят! Микки задумался, после фыркнул: — Не волнуйся, сделаю вид, что ничего не понимаю и уйду играть с холодильной кошкой. Включить дурака — вот главный конёк Микеланджело! Дон ничего не ответил, ушёл за свой письменный стол. Отвернулся, подперев подбородок рукой. Невольно бросил взгляд на инкубатор, что рядом стоял. Черепашка вздохнул. Яйцо, как вестник истины, пришло, чтобы открыть все их семейные тайны. Нет смысла больше ругать Микки. Рано или поздно всё станет ясно. И Донателло не сможет остановить ту бурю, что на них надвигается. И первые порывы ветра уже снесли кое-кому крышу. Майки присел, уставившись на брата. — Ладно, делай, что хочешь, но про яйцо пока молчи, — Донателло дал ему старт для выяснения отношений. Микки ушам своим не поверил, подбежал и обнял брата. — Но перед этим кое-что скажу, — добавил гений. — Лучше сядь. Дон кивнул в сторону стула. Микеланджело потерся о его щеку, затем отпустил старшего и послушно присел. Донни на миг закатил глаза к потолку, представляя, как так рассказать, чтобы помягче воспринималось. — Лео. Меня. Не соблазнял, — сказал и задумался. Ага, так ему и поверили! — Тогда как это получилось? — Майки задал сам собою напрашивающийся вопрос и указал на инкубатор. — А я тебе расскажу! — не растерялся Дон, даже чуть улыбнулся, словно этого вопроса и ожидал. Но улыбка тут же исчезла. — Это из-за Полюбина. Микки нахмурился, показалось, что Дон его дурит. — Я вынес одну пробирку из лаборатории Стокмана. Но на повороте столкнулся с Леонардо, — продолжил Донателло. — Полюбин пролился на нас. И произошло то же, что у Кейси с Эйприл. Микки, — Дон поймал того за руку. — Это был несчастный случай. Понимаешь? Если сначала Микеланджело слушал недоверчиво, считая, что Дон выгораживает Леонардо, то когда последовала цепь событий — поверил. Но не в полной мере. — А после он сбежал, — Майки уже сам восстанавливал картину. — Поверь, на его месте мог оказаться любой! Даже... даже ты, — гений пытался его поставить на место виновника. Майки замер. Но не растерялся, видимо, таки представлял все обстоятельства. — Я бы не сбежал! — твёрдо и даже возмущённо ответил младший. Дон зарумянился: — Не забывай, у Лео комплекс «праведности», а тут... — Донни! — Микеланджело резко встал. — Он и раньше на тебя заглядывался! Я видел. Чувствовал! Ещё до того. Собственно, он не открыл Дону Америку. Но все равно — неприятно. По поводу чувств Рафаэля как-то смирился. Но Лео... — Может, он и самый сильный из нас, — продолжил Микки уже не так эмоционально. — Но он все равно — трус. Ты же, самый нерешительный, почему-то не сбежал. Напротив, участвовал в делах и ещё кое-кого на ноги поставил. И это все на сносях! Донателло тоже встал и закрыл ему рот ладонью, сурово заглянул в глаза. — Не так громко, пожалуйста, — попросил он, а в груди сердце заколотилось неистово. — У каждого свои страхи и слабости. Да и откуда ему знать, что я женского рода? Кроме нас этого никто не знает. Сказал и убрал руку. — Может, все-таки скажешь? — остепенился Мик, уже с тревогой глядя на новоиспечённую сестрицу. — Позже, я не готов. Я не знаю, что делать с Эйприл. Об этом нужно сообщить как-то так, чтобы она не почувствовала себя обманутой. А ещё не желаю видеть ликование Джонса. Теперь я ему даже не соперник. — Но, если вдруг тебя начнут обижать, ну, как обычно мы это делаем, то я ведь как с цепи сорвусь. И ребята не поймут моего гнева, — убеждал его Микеланджело. — А когда они узнают правду, то не посмеются над... — его голос вновь задрожал, в глазах застыли слезы, — ...над будущей мамой. Донателло опешил от столь нового статуса — мать. Он в принципе ещё не до конца осознавал всё это. Испугался. Но слова брата были такими тёплыми и нежными. — А ещё: Лео обязан на тебе жениться! — контрольный в голову от Микки. — Же... что-о-о?!! Дон обратно сел в кресло. Переваривал сказанное: Микеланджело пошутил? Или всерьёз? Лео — муж! Он и братом его постоянно контролирует, а если женой станет, то всё — век воли не видать! — Но он не достоин тебя, так что шли к черту, — Майки продолжил свою фантазию. Дон оглянулся на инкубатор. — Давай скажем, что нашли. А меня оставим мальчиком, — Донни замыслил тот самый грандиозный обман, о котором подумал ещё вчера. — Не-а, — Микки показал ему язык. — Вдруг окажется копия папочки? — Хорошо, скажу, что экспериментировал с генами, и получились клоны-черепашки, — Дон торговался. — Фу, это даже неприлично. — А инцест — прилично? — Хотя бы естественным путём, — Микеланджело не соглашался на обман, после обошёл Дона и поймал за плечи. Сжал их. — Не бойся, Донни. Если честно, я бы с удовольствием посмотрел, как у старших вытянутся лица от такой новости. Микки хихикнул. — Ты — хулиган, — улыбнулся и Дон, но вздохнул, стирая улыбку. — Страшнее удивление отца. Не поотрывает ли он нам головы? — Донателло представил Леонардо и Сплинтера, сидящих друг против друга. Что бы ни говорили, это очевидно: Леонардо — отцовский любимчик. И тем сильнее будет разочарование. — Как бы Лео вновь не психанул и не убежал в горы, — забеспокоился Дон и, наклонившись, прилёг на стол, выбираясь из рук брата. — Да брось! Тогда я его вообще уважать перестану! — Майки сел рядом, вновь закипал от подобной мысли. — Не сердись, по своей воле он бы никогда этого не сделал, — Дон немного приврал, помнил происшедшее в темнице. Но в тех обстоятельствах он сильно винил себя за провокацию. Щеки вновь немного покраснели. Донни вспомнилось, как страстно произносил его имя Лео, когда полностью отдался поцелуям и ласкам. Да, пожалуй, это была настоящая страсть. Неудержимая. Но Донателло сейчас понимал, что виной тому были ещё и... феромоны? Да, ведь они наполовину не только люди, но и черепашки. А данные рептилии, несмотря на внешний вид, достаточно сексуально активны и агрессивны. Так что природа просто взяла своё, играя на инстинктах. А ведь не только Леонардо в этой игре, но и Раф. Донни посмотрел на Микки. Нет, про Рафаэля пока не готов рассказать. Стыдно. Ведь как раз с Рафаэлем у них все гораздо сложней. — Дон, а ты случаем это... Ты любишь Лео? — вдруг поинтересовался Микеланджело. Но его вопрос не застал гения врасплох. Скорее, он предполагал таковой. Хотя все же смутился. — Люблю, но не так, как ты думаешь. Скорее хочется, чтобы все было как раньше, но... — Дон забегал глазами по предметам. — Ему и мне — неловко. Никто из нас этого вовсе не хотел. Вот ты говоришь, что он засматривался на меня, но наверняка всему виной мои... — стиснул губы, но таки выдавил из себя. — ...Женские феромоны. По природе я бы все равно снес яйцо, просто оно было бы неоплодотворённым. И я бы рано или поздно узнал о своей настоящей половой принадлежности. Должно быть, перед этим я усиленно источал феромоны, которые привлекли Леонардо, как самца. И мой дебют оказался таким, каким оказался. Донателло наговорил много непонятных слов. Но кое-что Микки понял. Принюхался к Дону, как любопытный щенок. Фырк-фырк! Донни чуть отпрянул, но не особо удивился его проверке. Микеланджело выпрямился и задумался, похлопав глазками. — Да ничем ты не пахнешь, хотя... — снова принюхался и отстранился. — Если сравнивать с остальными — тебя приятней нюхать. А то иногда побегу обнимать Рафаэля после тренировки, можно падать лапками кверху, как муха после дихлофоса. А он ещё обижается. — Ага, или сам обнимет, запихнув носом в подмышку, — пожаловался и Дон. — И Кейси так делает. — Да! И нарочно не отпускает! — возмутился Микки и скривился. — Фу! Я подмышечный мученик! Донателло рассмеялся, но тут же сделался серьезным, продолжил свою лекцию: — Сейчас, ввиду моего положения, феромоны потеряли свою силу. Чисто биологически организм уже получил то, что просил — ДНК-материал, и теперь работает в режиме «создателя». Творит новую жизнь. Хочу я того или нет, но механизм уже запущен, остаётся лишь наблюдать. И ожидать его плодов. Микеланджело подпер щеку рукой и чего-то там мечтательно промычал. — Может и хорошо, что ты относишься к этому научно-философски, — немного успокоился весельчак. — Если бы это произошло, например, с Рафаэлем, то он и все вокруг уже бы стояли на ушах. Даже учитель. Донни заулыбался. Он бы на это посмотрел с наслаждением. Этакая месть! Муха-ха-ха! Ну а потом бы пожалел, конечно. Но все-таки... иногда хочется побыть злорадным козлом! — Пожалуй, по-настоящему бы испугался только Леонардо. И продолжили бы они своё соперничество в духе патриархат против матриархата, — Дон продолжил фантазию брата. О такой ерунде всерьёз можно поговорить только с Майки. Младший расхохотался, но после добавил спокойнее и даже с тревогой в голосе: — Ладно, с братьями понятно, переживут, но как мы это расскажем отцу? Лео, случаем, не слетит со свой лидерской должности? — Не думаю. Конечно, его это потрясёт, но нет смысла жонглировать властью. Ставить во главе Рафаэля — мы это уже проходили. Все гораздо глубже. Одного отцовского огорчения достаточно для наказания. Мне жалко Лео. В эту минуту его нужно будет поддержать, а не наезжать и, тем более, высмеивать. Ради Бога, Микки, лучше тогда промолчи вовсе, не сыпь ты соль на рану, — Донателло просил о милости. — Покажи, что ты Лео брат. И мы — вместе. Микеланджело вдруг загрустил. Даже насупился. — Ладно, но только потому, что ты просишь, — согласился Майки и улыбнулся. Решил перевести тему. — Хочешь кушать? Чего бы ты хотел на обед? — Иди лучше отдохни, а то ещё упадёшь там, на полу, — Донни напомнил ему о недавнем мордобое с Лео. — Не-не! Я уже оклемался! И теперь хочу, чтобы ты не как придётся, а хорошо питалась! — Майки так подсуетился, что случайно назвал Дона в женском роде. Хотя с Рафом он также делал, только умышленно. Донателло упёрся в него недоброжелательным колючим взглядом. Его таки задевало подобное обращение. — Ой, прости! Само получилось! Майки вжал голову в плечи и состроил невинные глазки. — Только при других так не ляпни, — строго попросил Дон. — Хорошо-хорошо! — Микеланджело поднял лапки вверх, но после вскочил на ноги и поторопился на кухню. *** Далее день проходил тише. Леонардо избегал Микеланджело. А тот, накормив домашних, и сам ушёл отдыхать. Рафаэль, конечно, попытался поговорить с ним по поводу Лео, но младший принялся блажить, отвечать не по существу. После чего тот оставил затею. А ещё Рафа уколола ревность. Но небольшое такое жало, совсем малюсенькое. Микки сегодня как-то по-особому добр к Дону. Не пихает его в спину или в бок, если тот встал на пути и завис. Напротив, обнимает его. И целует. Слишком часто целует. Сам Донни словно не обращал на это внимания: иногда уворачивался, но, бывало, и улыбался. Кроме того, Микки ставил перед ним тарелку, пододвигал её ближе и спрашивал, мол, вилкой или палочками тот будет есть. В общем, сервис как в ресторане! Но Рафаэль решил, что Микеланджело всего-навсего переосмыслил болезнь Дона, потому так отчаянно служит ему. Ближе к вечеру стало ещё тише, когда Дэдпул ушёл, сказав, что у него есть заказ. Хорошо, что Лео и Сплинтер его не услышали. Они и так резко негативно относились к его наёмническому делу. Ну, это и не удивительно. Но Дэдпула практически невозможно перевоспитать или переубедить. Он такой есть. И, если начать давить на него, то и он знает, где нажать. Рафаэль заскучал немного, подумал выйти на поверхность прогуляться, да вспомнил, что обещал Лео придержать коней. Нет, он бы не пошёл к футовцам, но, кто знает, вдруг они к нему придут? Потому отвёл душу на груше, после отмокал в ванной, взяв с собой домашнюю амбистому. Посадил ее на резиновую уточку и разговаривал. — Тишина — это, несомненно, хорошо. Но сейчас она какая-то напряженная. Амбистома залезла передними лапками на голову утёнка, чтобы видеть своего хозяина. Зверушка привыкла слушать его. А куда ей, бедолаге, деваться? На ее теле остались старые шрамы от прошлой битвы с Рафаэлем. Но, когда все закончилось, она успокоилась. И даже радуется жизни в новом доме. — Если Лео прав, то что нам делать? — жаловался ей Рафаэль. Он ей многое поведал, ведь не все он мог рассказать Лео. Как раньше. Чувствовал, как тот настораживается. — Прости, что приходится все это выслушивать, — продолжил Раф, придвигая безмолвную собеседницу на ее резиновом «кораблике» к себе поближе. — Но как ещё облегчить мне душу? Лео косится на меня, если я вдруг оказываюсь к Дону ближе, чем это допустимо на его взгляд. Я честно признался о моей тяге к Дону, так на меня мигом повесили ярлык извращенца. А Лео у нас — несчастная жертва. Я же уверен, что и у него эта самая тяга где-то затаилась. Он мне в этом никогда не признается, потому что я — плохой. А он — всегда хороший. Но я ведь не дурак. Амбистома показала ему язык. — Ладно-ладно, об этом мне давным-давно говорил Микки, но я тогда подумал, что его глючит. А теперь его снова глючит. Как думаешь, Эмби, он и вправду узнал об этом? Или Лео такой же извращенец, как и я? И Майки это видит. А я — слепой. Может мы это, как обычно, конкуренты? Рафаэль склонился ниже, заглядывая в серые глаза земноводной. — Собственно, даже если Лео и чувствует к Донни то же, что и я, то в этом нет никакого смысла. Ни я, ни Лео не осмелимся развивать подобные отношения. Так что сердиться и ревновать — пустое занятие для нас обоих, правда? — Рафаэль резко выпрямился, и волна поколебала уточку вместе с ее пассажиркой. Тогда черепашка поймал «кораблик» и поднёс к лицу. — Меня только одно бесит, Эмбер. Нет, это не ревность! Я не вру! А то, что бы я не сделал, я всегда буду самым главным моральным уродом нашего безумного семейства! Не так посмотрел, не то сказал, не так подумал, и даже чувствую я извращенно, как выясняется. А Леонардо всегда будет хорошим, даже если у нас одинаковые грехи. Ведь он всегда борется со своей тьмой, ведь ее не так много, как у меня. Он всегда знает как лучше, его чувства всегда под контролем. Он больше не допустит подобного! Он — кремень, блин... Голос дрогнул. Рука сжала уточку. — А я... я всегда не прав и редиска. Горькая такая, знаешь? Рафаэль моргнул, после чего одинокая скупая слеза скатилась с щеки. Раф замолчал. Амбистома как будто бы удивилась. — Расскажешь — спущу в унитаз, — вдруг пригрозил Рафаэль, уже сурово глядя на питомца. Та малость опешила и сдала назад. Раф улыбнулся и подсунул ей палец. Зверушка зашипела и вцепилась в него. Но челюсти были слабые, да и зубов-то нет. — Какая же ты воинственная! — Рафаэль ещё шире заулыбался и перевернул ту на спину, почесал светлое пузико. Если бы не симпатичное брюшко, Раф бы так и не взял ее к себе. Но когда Донни перевернул их пленницу, показав животик, Рафаэль несказанно умилился. Однажды Дон доказал, что и откормленная пиявка может быть милой. Взял и показал, что у неё есть более светлое брюхо. Раф, конечно, приятно удивился тогда, но на более тесное общение с пиявкой не решился. Это Дон мог преспокойно играть с этими тварями. По крайней мере, Раф больше не требовал их выбросить. И даже разглядывал их в банке, на светлую полосу их пуза. С другими букашками его отношения сложнее. Когда Раф впервые познакомился с тараканом, насекомое его не сразу напугало. А когда Раф поддел его палочкой, тот перевернулся, и черепашонок узрел самое мерзкое брюшко в своей жизни. Эти отвратительные тонкие лапки, перебирающие воздух. Рафаэль в тот миг готов был сжечь дом. Эмби перестала сердиться, наслаждалась поглаживаниями, даже глазки прикрыла. Кстати, имя ей дал Микеланджело. Рафаэль сначала решил лишить младшего этого права, но тот сказал, что он первый ее встретил, и вообще, он тут главный выдумщик названий и имён. Эмбер. Микки посчитал, что это созвучно с названием самой земноводной — амбистомой. И ещё сказал, что, как только дадим ей имя, она тут же поправится. Правда, ее выздоровление — заслуга Дона. Получается же у него все чинить и лечить. Любой хаос превратит в порядок: отсортирует, соберёт. Создаст из ничего что-то. Рафаэль даже не завидовал. Просто удивлялся. Вот, вновь мысли о нем. Дон давненько не бывал на поверхности. Уже и не просится. Рафаэль заволновался. Лео сейчас тоже мало общается с Донни и за ним, за Рафаэлем, следит. Так что приходится Дону больше проводить времени с Микки. Ну, и с Эйприл. Пожалуй, если б не их подруга, то скис бы их гений в своей лаборатории. Кейси теперь нечастый гость. Иногда приходит, если к нему в дом вваливается пьяный батя, а иногда и с Дэдпулом. Отбирают приставку и прочие игрушки. Но, так как в логове черепашек Эйприл и Донни мило проводят время, то Джонс не знает, куда себя девать. Видно, что ревнует. Потому уходит к Рафаэлю жаловаться на неудачу, плохой день и скверное настроение в целом. Черепашка смотрел на него и видел себя. Но у Кейси нет такого брата, как Лео. Потому Раф не прогонял его. Играл с ним. Но, так или иначе, Раф не знал, как ещё утешить своего друга, который в одночасье потерял семью и проиграл сопернику. Как бы Джонс не психанул и не пошёл по кривой дорожке. Хотя он высказывал мысли о том, что продолжит деятельность городского мстителя. Видимо, смерть матери теперь требует возмездия таким вот самосудом над преступниками. Страшно то, что, Джонс хоть и избавился от Тетради Смерти, все равно тяготеет к той же работе. Ну, хоть не убивает, уже радует. А избить морального урода — дело приятное. *** После ванной Рафаэль вернул Эмби в террариум и ушёл в холл. Погруженный в свои мысли, плюхнулся на диван, но тут же вскочил. Нет, не потому, что это диван Пула. Почувствовал, что сел на кого-то. Обернулся, а там Донни лежит на животе и недовольно потирает руку. — Прости, не отдавил? — растерялся невнимательный старший. Дон спросонья кивнул и вновь закрыл глаза, подложив руку под голову. Засыпал. — Донни, — Рафаэлю брат показался не просто сонным, но и печальным. Осмотрелся. Вроде никого нет поблизости. Нет, не замышлял злого. Но... Лёг рядом и прижал к себе. А у самого чуть сердце не упрыгало прочь, как лягушка. Сглотнул. В горле пересохло. Хотелось столько сказать, но слова застряли. Дон сквозь сон почувствовал рядом брата. Его дыхание. Сильное сердце. «Я люблю тебя», — невольно вспомнилось его признание. Дон чуть вздрогнул, но не более. Хотел верить, что Рафаэль не замышляет ничего плохого. Должно быть, по-человечески соскучился. Собственно, и Донателло обрадовался его теплу. Лежит и молчит. Просто — рядом. Раф сначала испугался, что от него убегут, когда Дон вдруг вздрогнул. Но нет. Напротив, младший приютился, вызывая дикий восторг Рафаэля. Никто из них не осмеливался говорить. Словно боялись разбить словами что-то хрупкое. Раф закрыл глаза и прислушивался к себе и к Дону. Радовался. Но знал, что им долго не позволят так долго быть вместе. Ни братья. Ни время, которое миг за мигом сокращает счастливые минуты. Старался не думать об этом, наслаждался единением. Но их не беспокоили. Странно даже. Под сопение Донни не заметил, как и сам заснул. Опять снился свет, как тогда — в камере. Тепло. Спокойно. И Донателло. Но теперь настоящий. *** Леонардо таки покинул своё убежище. Так сказать, по нужде. Не может ведь он, как Донни — по баночкам-горшочкам, чтобы не покидать лабораторию. В туалет шёл — прошёл мимо дивана, не глядя. А вот на обратном пути потянуло его подойти, словно чувствовал, что там есть на что посмотреть. Раф и Донни ютятся на диванчике в обнимку. Ревность и ярость разом пронзило сердце Леонардо. Рафаэль даже проснулся от столь острого убийственного взгляда. Но Раф лишь нахмурился в ответ. Если честно, надоело шарахаться по этому поводу. Тогда Леонардо провёл большим пальцем под горлом у себя. Да-да, секир-башка! После обошёл диван и довольно грубо стащил Рафаэля за панцирь на пол. Потащил за собой. Молча. Рафаэль разгневался, но позволял ему себя тащить, чтобы уединиться, а там... Комната Леонардо. Дверь закрылась. К счастью, Донни так крепко спал, что и не почувствовал, как брат исчез. — Мне прибить тебя сразу? — как можно спокойнее процедил Леонардо, прижав Рафа к стене. Тот, в свою очередь, одарил его гневливым взглядом. Глаза, как у хищной своевольной кошки. Лео схватил его за горло. — Отвали! — таки прорычал Рафаэль и жёстко отпружинил от стены, сваливая брата на пол. Завязалась борьба. Оба злые. Рычали. Бились с силой, но за оружие не хватались. Понимали, что могут пораниться. А это плохая идея, да и лишние расспросы начнутся. Лучше на кулаках. Когда подустали, заговорили, вцепившись в плечи друг друга. — Знаешь, Лео, иногда мне начинает казаться, что и ты любишь Донни, просто прикрываешься страхами, что все повторится, ввергая нашу обычную бытовую жизнь в ад, — Рафаэль наконец-то высказал терзавшую его недавно мысль. Как безумно широко распахнулись глаза Леонардо. Жажда крови почувствовалась. — Идиот! — смачно ударил Рафаэля по лицу. Но получилась... оплеуха! Звонкая. — Не суди по себе! — внутренний псих не унимался, душил. Раф вернул ему яростный взгляд. — Тебе не совладать со своими чувствами! Это не игрушки, Раф! Ты быстро теряешь голову! — ругался Лео и пытался одновременно успокоиться. — Конечно, я ведь не такой идеальный, как ты! — старая рафаэлевская песня. Леонардо ее прекрасно знал. Дальше ему могут напомнить, что он — любимчик Сплинтера. И далее в этом же духе. Обычно такая провокация заканчивалась психозом у самого провокатора. Конечно, словесно Лео побеждает в таких спорах, но тогда Рафаэль выходит из-под контроля и тупо мстит непослушанием. Или сбегает из дома на денёк. Но ни один из вариантов Леонардо сейчас не устраивал. Но и собственный гнев душил. Тоже мне, нашёл идеального! Не завидуй! — Если сейчас сбежишь и найдёшь приключений на свою задницу — не спасу! Беги, куда хочешь, но потом не жди спасения и не зови меня, как люди мамочку! — предупредил его Лео. Конечно, врал. Ещё как побежит. Ведь иначе самоедство удушит его. С другой стороны, и Леонардо завидовал брату. Ему всегда простительно такое бунтарское поведение. Если Леонардо позволит себе такое, ему отец такую мораль прочитает и по мозгам настучит. В этом плане Рафаэль свободней. По-настоящему. Но он почему-то не ценит этого. Да, он плохо отличает чёрное от белого. Он — этический дальтоник. Но для этого у него есть Лео. Стоит пару раз показать, что да как — запоминает. Так что он не безнадёжен. — И не позову! Иди на хрен! Раф решительно развернулся к двери. А ведь уйдёт, зараза. С одной стороны, чем дальше Раф, тем безопасней для Дона. Но и Рафаэля терять не хочется. А то вдруг получится так, что один по болезни умрет, второй — в битве с врагами. И останется он с отцом и Микки. — Нет! — Леонардо обогнул брата и подпер дверь рукой. — Не отпускаю! — А ты меня остановишь, вождь? Как насчёт вкусить мятежа? — Раф продолжал его провоцировать. Да, хотелось влепить по самое не хочу. Но и это они проходили. Итог: разбегались, и каждый творил, что хотел. Но есть и другой исход. Лео очень редко его использует, только в самых критических случаях. Так как чаще хочется навалять этому мятежнику. Но... Леонардо отпружинил от двери и обнял того. Крепко. — А, может, я не Дона люблю, а тебя? — сказал полушутя. Мало ли, а то вдруг всерьёз воспримет. Раф опешил. Вырываться ему из такого плена или остаться? Сердце заколотилось. — Будешь так говорить, перевлюблюсь в тебя, — Раф сам не знал, шутит или всерьёз говорит. — Перевлюбись, — честно, Леонардо готов потерпеть данное неудобство, лишь бы Донни сберечь. Сердце Рафаэля сильнее застучало. С одной стороны, понимал, что им беспощадно манипулируют, но когда ещё от Леонардо дождёшься слов о любви? Для Рафаэля это было крайне важно. Обнял в ответ — бросил белый флаг. — Люблю, — слова перемирия от этого домашнего тигра. — Останься у меня, — Лео решил пока подержать его на поводке, чем ближе к себе, тем дальше от остальных. Раф ушам не поверил. — Ты точно Лео? — А что? Иначе побежишь меня искать у футовцев? — передразнил его лидер и слегка отстранился, удерживая того за плечо. Мало ли, вдруг все же смоется. Но Рафаэль искренне недоумевал, иногда в нем просматривалась наивность, как у Микеланджело. Нет, вроде уходить не помышляет. План сработал. Лицо Рафаэля опухало. Конечно, по старым следам настучали, а из носа потекла кровавая струйка. Раф привычно вытер нос рукой и шмыгнул. Да и выглядел он не только уныло, но и нездорово. Может, оттого и бунтовал так? Первые звоночки о недомогании? Старший приложил ладонь ко лбу брата. У черепашек не бывает высокой температуры, но Рафаэль почему-то исключение. Иногда он казался теплокровным. Вот и сейчас — горячущий! Невольно вспомнилось ледяное озеро, в котором они плавали недавно. — А? — Раф удивился его режиму мамочки. — Так, быстро в кровать пошёл, — приказал спокойно, но достаточно твёрдо. Убрал руку со лба. — Я уже лежал, пока меня не стащили, — напомнил ему Раф. — Мне тебя отшлепать? — шутливо пригрозил лидер. Конечно, он этого не будет делать. — Не буди во мне гея, — самокритично ответил Рафаэль, но слишком серьёзно для шутки. — А он спит? — Да. — Вот и ты иди. Раф призадумался: — Не очень хороший пример для подражания, — сказал, как промурлыкал. И, не дожидаясь ответа, пошёл к кровати. У Лео матрац более жесткий, чем у остальных черепашек. Лидер и на полу заснёт, его физические неудобства меньше всего беспокоили. «Кремни спят на кремнях», — Раф про себя оценил степень жесткости кровати и ее хозяина. Лёг на спину, прижавшись к приятно холодной стеночке. Леонардо и вправду бы просидел всю ночь на коврике, да нужно следить за состоянием брата. Кто как не старший знает, что это только начало. Это Дон болеет простудой долго, нудно, но вяло и неделями. Раф же недолго мучается, но протекает болезнь ярко. Вплоть до бреда и судорог. Лео в детстве всегда с ужасом смотрел на это, но потом научился помогать ему. — Перевёрнутая черепашка, прими, пожалуйста, более физиологическую для нас позицию, — попросил лидер, присаживаясь рядом. — Что? Я теперь и сплю неправильно? — возмутился младший, который уже и так удобно устроился. — Я знаю, что ты мне тут скоро устроишь. На спине хуже дышать, ляг нормально, — Лео пихнул его в бок. — И отодвинься от холодной стены. Раф на миг опешил. — Слушай, я передумал в тебя влюбляться, ты слишком много командуешь в постели, — отшутился младший, но набок перевернулся. Леонардо покачал головой. — Твой внутренний гей таки проснулся? — не стал серьёзно воспринимать его слова. — Да, проснулся и ужаснулся, — хмыкнул Раф. — Любит-то он Донни, а спит почему-то с Лео. Непорядок. Несмотря на аховую ситуацию в целом, лидер расхохотался. Должно быть потому, что Раф не произнёс это с пошлым оттенком в голосе, а с искренним, даже детским недоумением: был там, а оказался тут. Почему? — Ха! Тебе смешно, а лично мне он мешает, — Рафаэль всего лишь олицетворял свою страсть таким образом, видимо, ему так проще ее контролировать. Отторгнуть как чужое, как навязчивого чувака, что толкает на всякие непотребности. Ему ведь проще сказать: «Нет», чем себе. Неплохой психологический приём! Хоть и попахивает раздвоением личности. Это даже в духе Микеланджело. — Если тебя этот парень будет беспокоить, приводи его сразу ко мне, — улыбнулся Леонардо, честно, он уже не знал, как ещё разговаривать с домашними шизофрениками. — И мы ему наваляем? — Раф сам понимал абсурдность беседы, но всё равно утешался. — Еще как! — А если он придёт вместе с моим внутренним психом? — Всем наваляем, главное — приходи, — Лео решил всерьёз контролировать внутренних демонов Рафаэля. Раз учитель пока не может, придётся брать ответственность на себя. Тем более, последний, который псих, только что был, и его победить на самом деле несложно: обнимашками и словами о любви. Рафаэль очень чувствителен к словам. Это Леонардо смотрит на поступки, а Раф... Кровью истекать будет, но сначала скажет то, что накипело, а первая помощь потом как-нибудь. Но есть и минус: Рафаэль принимает каждое оскорбление близко к сердцу и готов порешить болтуна. Но в этом есть плюс для Леонардо. Раньше он не понимал, как это можно вешать столько лапши на уши, но в случае с Рафом — иногда нужно. Лео неприятно так им манипулировать, но сам Рафаэль почему-то не обижается и спокойно находится в словесном поводке. Для него это словно норма. Главное подобрать крепкие слова, иначе сорвётся и убежит. Раф уважает сильное слово. Если прочувствует неуверенность, будешь слабым звеном. Нужно громко, чётко и ясно. Вот такая нехитрая инструкция, но на деле это достаточно не всегда так просто. Кто-то может сбить с толку, застать врасплох, и голос дрогнет. Или просто не найдешь нужных слов, а Рафаэль уже умчался на произвол и больше не слышит тебя. Прозеваешь — и всё, поздно. Только силой останется его сокрушать. Леонардо думал почитать книгу, пока Рафаэль спит, да мыслями не мог отвлечься. Реальность его волновала больше, чем фантазии чьих-то миров. Прилёг к брату. Если Рафу станет хуже, это будет трудно пропустить. Страдает он достаточно шумно. Лео не спал, тревожился за будущее семьи. За Микки. Поговорить бы с ним. Но, если честно, лидер чувствовал себя таким грязным и порочным, что стыдно даже заговорить с младшим. Он вправду не понимал Рафаэля, который так ловко притворяется чистым. Спокойно ходит между братьями, словно его и не волнует собственная нечистота. Как же это раздражало Леонардо. Стукнул бы! Почему такой бессовестный? Ещё осмелился подлезть к Дону на диванчик! Казнить, нельзя помиловать! Нечестивец. О чем только думает? Придушить подушкой и сказать, что так и было. Самое обидное, что и этот козел дорог. Вот уже начинается: задышал тяжелее, застонал. Зазнобило его. Лео присел. Честно, так был зол на него. — Так тебе и надо, — невольно вслух подумал. Встал и пошёл за водой, лекарствами. На кухне столкнулся с Доном. Вот кого он тут не ожидал увидеть, так это его. Боже, куда бежать? Куда прятаться?! Ладно, момент упущен, зато можно спросить про лекарства. Донни наливал в бутылочку ягодный морс. Наверняка Майки приготовил. Видимо, напиток был горячим, потому и не весь выпит. — Не спится? — поинтересовался гений, не отрываясь от своего занятия. — Раф заболел, — сухо ответил тот. — Мне его осмотреть? — предложил помощь Дон, закручивая крышечку на бутылке. — Нет, справлюсь, только бы уколоть его тем антибиотиком, что в прошлый раз ему помог. Нахлебался он воды из того озера, теперь температурит, — пояснил старший. — Ясно. Тогда пошли ко мне, — Дон вздохнул и отправился в сторону лаборатории. Лео за ним. В помещении уже горел свет. На полу разные ящички-коробочки, видимо, Донателло наводит порядок или что-то сортирует. Гений помыл руки и подошёл к лекарственному шкафу. Пока набирал уколы, Лео обратил внимание на новый предмет на столе Дона. Ящик, обклеенный надписями: «Не трогать — убью!» или: «Опасно для здоровья!» и: «Ловушка для особо любопытных имеется». В конструкции имелась маленькая дырочка сбоку, из которой тянулся белый шнур с вилкой на конце, воткнутый в розетку. Конечно, надписи заинтриговали, но неприятных сюрпризов не любил. — А что это у тебя? — таки спросил, но тут же пожалел. Наверняка что-то сложное и недоступное его сознанию. А если гений начнёт объяснять, то это долго и нудно. Дон покосился на любопытствующего, который суёт нос куда не следует. Сложил шприцы в лоток и подошёл к Леонардо внимательно глядя на того. Таинственно заулыбался, глаза заблестели. — Это Ящик Пандоры. Откроешь — сойдёшь с ума, — заговорил как фокусник, нежели как учёный. — Микки уже открывал. — А? Лео растерялся, глядя в упрямые и невероятно хитрые глаза Донателло. Он и так всегда непонятный, а когда говорил о чем-то мистическом, вовсе показался абстрактным. Дон из тех ученых, что не отрицают высшие силы, даже напротив — взаимодействуют. Аж мороз по спине. — Надеюсь, ты не призовёшь сатану, и мы не будем его ловить по всему логову? — опасливо произнёс лидер. — Боже упаси! — воскликнул Дон и всучил в руки лоток. — Я все подписал: этот желтый — антибиотик, эти два — жаропонижающее и противосудорожное. Вколи всё, хуже не будет. А если будет — зови меня. Леонардо вдруг рассмеялся. — Донни, ты в своём репертуаре! Старший поражался его непосредственному отношению к неумышленному вредительству: если напортачим — потом исправим. Ладно, если дело касалось только изобретений, но тут настоящее вмешательство в здоровье. Смелый, однако. Хотя, в принципе, препараты знакомые, проверенные временем, так что должно быть все хорошо. — Как ты сам? — уже серьёзно спросил Лео. — В последнее время ты выглядишь так, словно это ты выкладываешься на тренировках и борешься с фут-кланом, а не я. Лео показалось, что брат словно потяжелее задышал. Заволновался? — Мне. Лучше. — Ответил, глядя в глаза. И Лео не почувствовал лжи, по крайней мере, Донни очень редко врет с прямым взглядом. Но другой его жест показался странным: Дон положил ладонь на свой живот. Конечно, внутри опухоль, что беспокоит его, но выражение лица и само движение показались особенными. И это пугало неопределенностью. Донателло тоже замолчал. Призадумался. Но после вернул внимание брату. — Не бойся, я не умираю, иди, — Дон улыбнулся, но не тоскливо и печально, как в последнее время, а с нежностью и теплом. Но не так лучезарно, как Микки это делает. Сдержано. Тонко. Сердце Лео было тронуто. Ему вновь подарили незаслуженную драгоценность из сокровищницы. Улыбка сказала о чувствах больше, чем тысячи слов. Такая осторожная, приоткрыла дверь в душу. Никто из братьев не излучает этой особой нежности, хотелось утопать в ней. В ответ же заботиться, охранять, как самое ценное. — Донни, спасибо тебе, — благодарность сама вылетала из уст, и дыхание вдруг сперло. Леонардо даже чуть поклонился и поторопился уйти. Немного испугался, обычно он так трепещет перед Учителем из глубокого уважения. «Словно влюбился, что ли?» — глупая мысль вдруг посетила его на пути к своей комнате. Но она его ничуть не ошарашила. Не поверил ей. Всего лишь сравнение-предположение. Да и не похоже на похоть, скорее, что-то платоническое. Миг очарования. Пожалуй, и раньше такое было. И это приятное чувство, оно вдохновляло. Лео весь день не знал, что ему делать с собою, как избавиться от болота уныния, что его вдруг утянуло. А тут раз: всего одна улыбка, ласковый взгляд и пару уверенных утешительных слов. И тёмная буря развеялась. Просто чудо какое-то! Лео вошёл к себе в комнату. О, Рафаэля знобит. Что-то бормочет в бреду. Но крупных судорог нет, так что он вовремя. Лео смело подошёл к нему, перевернул на спину и сел тому на колени, чтобы тот не брыкался. А то в прошлый раз Лео получил под челюсть, когда колол его. Раф даже в таком виде сопротивляется любому медицинскому вмешательству. Вот гад темпераментный! — Ах! А-а... — вдруг застонал он в беспамятстве, тяжело дыша, закидывая руки и прикрывая ими лицо. — Ах-хах! Лео... ах... м-м-м... — Да я тут, — отозвался лидер, крепче сжимая ногами напряженные колени больного. Обрабатывал спиртом его бедро, иногда бросая взгляд на брата, чтобы оградиться, если тот замашет руками. После воткнул иглу сначала с противосудорожным, мало ли, вдруг забьется прямо сейчас. Не хотелось бы этого допустить. До сих пор страшно за него в такие минуты. Где-то глубоко в душе вольно-невольно, но ужас схватывал, нормально мыслить становилось тяжелее. Честное слово, лучше со Шредером один на один столкнуться, чем так волноваться за родных. — Лео! М-м-м! Ах... хах... — Раф напрягся до крупной дрожи. Все же почувствовал укол. Леонардо слушал его пылкий зов и стоны. Когда ввёл все препараты, сложил шприцы в лоток и отставил в сторону. Вновь окинул взглядом Рафаэля. Открытый и беззащитный. Невольно вспомнились рассказы Дэдпула о жизни в плену. Как не только убивают и ставят опыты, но и насилуют. Это были отвратительные истории, так как Леонардо всегда на месте безымянных героев представлял себя или близких. Ведь он и его братья так лихо влипают в неприятности и попадают под власть недруга. Далеко ходить не надо, кого недавно спасали из звездолета? Ранее Леонардо даже не задумывался над подобным исходом, как изнасилование. Не сталкивался. Да и его «праведность» всегда считала, что мужчина не должен желать мужчину. Это стыдно и ненормально. И, если такое и происходит на свете, то крайне редко. Но как он ошибался! Когда Бибоп пристал к Дону, братья дружно смеялись над этой «любовью». И никому в голову не пришло, что это первый звоночек. И если Донни снова попадёт в футовскую темницу, какова гарантия, что над ним не надругаются голодные похотью мутанты? Тем более, внешний вид Дона не внушает ужаса, это Рафаэль одним взглядом заставит задуматься или растеряться. Донни скорее притянет тех, кто ищет себе сексуальную игрушку. Но, если верить Дэдпулу, то и сильных опускают. Так, чтобы сломить дух, повредить мужественность, сделать рабом. Вот случись подобный приступ с Рафаэлем где-нибудь в темнице. Что бы увидел враг? Правильно! Его уязвимость. Да и, чего таить, Леонардо не слепой: Рафаэль офигительно сексуален! Ну, если посмотреть чисто эстетически. Ведь не только девушки оценивают сексуальность или не сексуальность своей подруги, знакомой или просто модели на экране телевизора или на фотографии. Парни тоже смотрят друг на друга, чтобы оценить степень конкуренции или чтобы скопировать манеру поведения. И, в случае с Рафаэлем, какой-нибудь взрослый мутант может посмотреть на него не как на соперника, а как на очень удачную находку. Раф, конечно, считает себя красивым, но иногда не осознаёт, как сильно он разбрасывается своей харизмой налево и направо. Иногда даже одного дерзкого движения плечом достаточно, чтобы заметить: Раф — парень горячий во всех смыслах. Зря Лео так ярился на Уэйда. То, что он говорит крайне неприлично да в подробностях. Но это — не выдумка. Не прикол. А самое настоящее предостережение! Пул бывал там, видел и на себе испытывал ад унижений и насилия. Он — прожжённый боец, который, в случае очередного изнасилования, будет смущать агрессора-насильника непристойностями прямо в процессе самого действия. Страшная закалка. Лео понимал, что человек ко всему привыкает, но рассудок явно сдвигается. Уэйд тому яркий пример. Нужно срочно разработать план, чтобы исключить любую возможность плена. Звучит невыполнимо, но хотя бы снизить статистику. Он, как лидер, обязан оберегать своих. Вовремя заметить замысел врага и, если что, лучше отступить. Иначе... Руки невольно сжали бёдра Рафа. Леонардо просто на миг представил, как кто-то из вражеских мутантов лезет на Рафаэля, так звериная ярость проникала в душу, омрачала разум. Убить! Из всех черепашек только Рафаэль предполагал убийство противника без зазрения совести. И за это его всегда осуждали. Всегда. Но теперь Лео знал, за что можно это сделать: умышленная попытка обесчестить. Лео осознавал: если заметит хоть кого-то на брате, мгновенная казнь ждёт негодяя! Голова закружилась. Он не каждый день меняет свои жизненные принципы. Это разлом мировосприятия. Тело становилось ватным, но таки слез с больного, дрожащими руками взял лоток со шприцами и дотянулся до прикроватной тумбочки. Поставил на неё свою ношу и опустил взгляд на ладони. Гнев не отпускал. Но отчаиваться нельзя. Нельзя зацикливаться на страхах. Взять пример с того же Дона. Самый физически слабый из братьев, а такую тяжесть унижения несёт и говорит ему, лидеру, не унывать, что все образуется. И улыбается ему. Так непринужденно и ласково. К горлу подкатил ком. Леонардо глянул на Рафаэля, чтобы отвлечь сердце от плача. Тот успокаивался после препаратов, но все ещё дышал глубоко и прерывисто. — М-м... Н-н-н... Ах! Хах! Прошу. Не уходи, — все ещё бредил, но в разы тише. Так, поскуливал. Старший придвинулся ближе, перевернул Рафаэля набок, но на этот раз к стене лицом. — Да тут я! Давай, дружище, выздоравливай. Хватит дурить, — заговорил с ним лидер. — Лео. Прости, не сердись, — Раф продолжал беседовать с воображаемым братом. — Не бросай, ты ведь знаешь, без тебя... без тебя — только тьма. Кто укажет, как правильно? Где ориентиры? Лео. О, вот это уже интересно! Подслушивать чужие мысли и страхи, конечно, плохо, но иногда полезно владеть некоторой информацией. Да и Рафаэль, который даже в бреду видит только одного Леонардо, вызывал странные ощущения у самого носителя этого имени. Обычно в беспамятстве зовут самого-самого дорогого и близкого. Маму или папу, но у черепашек особое семейное положение. Обычно Лео воспринимал Рафа как равного, но именно сейчас он видел младшего брата. «Материнский» инстинкт проснулся, и Лео лёг рядом, обняв брата со спины. Да, вот так, никому он его не отдаст! Хоть Лео не раз мысленно сравнивал Рафаэля с домашним тигром. Но и на хищника найдутся охотники, чтобы поживиться «шкуркой». И если не накостылять этим браконьерам, то пропадёт тигрёнок. Или серьёзно покалечат, несмотря на его силу, зубы и когти. А если просто болен — лечи. — Не брошу, не бойся, Раф, — Лео не знал, слышит его брат или нет, но захотелось ответить ему. А вдруг утешится и его бред не будет столь тревожным? Немного странно, но теперь можно сказать то, что ему в обычной обстановке не скажешь (не получив при этом по морде). — Да и куда я тебя брошу? — Лео усмехнулся. — Ты — мой. — Твой? — тут же удивленно отозвался младший. Лео вздрогнул и немедленно покраснел. Конечно, прикладывать лапу к имуществу Рафа достаточно опасно. А к нему самому опасней опасного! Но тем забавней. — Да, мой. А чей ещё? — немного нечестно пользоваться его беспомощным рассудком, вынимая из-под корки потаённое. Но чуть-чуть можно. Рафаэль замолчал. Его дыхание восстанавливалось, сам — расслаблялся. — Твой... — выдохнул Раф прежде, чем провалиться в сон. Лео не сразу осмыслил его «выдох», но как только дошёл смысл слова, невольно заулыбался, крепче сжимая братца. Маленькая нечестная победа. Но Раф не вспомнит об этих откровениях. Но самолюбие Лео тешило. Да ещё как! Не стал укрываться одеялом, живая грелка в руках имеется. Он давно не засыпал с приятным чувством довольства. Сон был чутким. Пусть Рафаэлю и лучше, но всякое бывает. Иногда он вновь что-то бормотал себе под нос. Не разберёшь. Один раз даже мелодично замычал-промурчал. Что-то тихое и тоскливое. Леонардо от удивления голову приподнял. Точно это Рафаэль, а не Микеланджело? Нет, всё на месте. Лео только сейчас заметил, что узел от красной повязки ощутимо давит. Снял ее, не развязывая, пройдя пальцами по шее и затылку брата. По пути нащупал что-то плотное на шее, чуть ближе к плечу. Бугорок? Воспаление? Лимфоузел увеличился? Надо будет днём посмотреть. Точно какая-то инфекция попала. Да, неудачно они сплавали. Раф так и не узнал, что это Лео с Пулом на пару дружно топили звездолёт вместе с ним на борту. Леонардо вздохнул и ревниво прижал к себе младшего покрепче. Всё. Можно сослаться на болезнь и не отпускать его на поверхность, хе-хе. А за это время подлечить свою психику, которая напиталась новыми страхами. *** Рафаэль хотел потянуться, но что-то сковывало его движения. Разлепил глаза, проморгался. Посмотрел на себя. Слишком много лап для одной черепашки. Запрокинул голову, но понял, что с самого начала упирался в чей-то подбородок. — Как ты себя чувствуешь? — поинтересовался Леонардо. Он проснулся тут же, как Раф зашевелился. Рафаэль чуть смутился и вжал голову в плечи. Не каждый же день Лео так... ласков? Ещё пуще покраснел. Но не вырывался. Притих. — Чувствую себя птенчиком под крылышком, — таки ответил он, правда, не совсем то, что ожидал старший. Леонардо рассмеялся, а ещё он видел его румянец (ночник не выключал, мало ли, вдруг бы посинел его подопечный). — Хорошо, давай по-другому: как ты себя чувствуешь, птенчик мой? — Лео нарочно его передразнил. Птенец тут же разбушевался: замахал крыльями, готов клеваться. В общем, не цыплёнок, а птеродактиль какой-то. Лео отпустил его и сел следом за Рафом. Оставаться лежать — могут и наброситься. С ним нужно быть начеку. Но Рафаэль не успел поиграть в борьбу и выяснить, кто этим утром круче. Как только сел, вдруг закашлялся. Не мог остановиться. — Раф, ты чего? — опешил Лео. Обычно это Донни чахнет. А чтобы Рафаэль болел в такой форме, Лео даже не припомнит такого. Температура, судороги — всё! Далее небольшая слабость и выздоровление. А это уже что-то совершенно новенькое. Тот посмотрел на старшего, хотел ответить, но вновь закашлялся, уже не так сухо, как в первый раз, напротив, очень даже влажно и хрипло. Леонардо постучал-похлопал ему по панцирю, в надежде, что поможет. — Ффух! Вроде полегчало, — наконец-то отозвался тот, посмотрев на брата красными глазами. Дух переводил. — Нет, давай ты не будешь болеть, — Лео попросил невероятного. Раф лишь виновато на него посмотрел и шмыгнул носом. Всё, полный простудный букет. — Я так понимаю, нам нужно к Донни, — сказал лидер, почувствовав свою беспомощность. И добавил серьёзно. — На обследование. Раф стиснул зубы. Терпеть не мог диагностику и лечение. Страшно. — Можно я тихо сдохну сам, без посторонней помощи? — Отшутился несчастный, в надежде, что про него временно забудут, и он будет страдать у себя в комнате, пока не выздоровеет. — Нет, нельзя. Раф, все очень серьёзно. Температура вновь может подскочить и все начнётся по кругу, — Лео же было не до шуток. — Так что поднимай свой зад, идём в лабораторию. Раф вздохнул, он и вправду плохо себя чувствовал, даже не возмутился. Послушно встал и молча последовал за братом к гению. Донни и не ложился. Выспался за день, потому ночь прободрствовал. Упаковывал по пакетам то, что нужно выбросить. А хлама накопилось много. — Ого! Тебе не жалко? — удивился Леонардо, разглядев в пакетах некоторые гаджеты. — Устарело, — ответил Дон, сидя на полу и завязывая узелки, чтобы ничего не рассыпалось. — Прогресс очень стремителен, два-три года и уже хлам. Донателло бросил взгляд на братьев, и замер. Уставился на совершенно больного Рафаэля. Это было видно невооруженным глазом. Лео улыбнулся. Значит, ничего объяснять не нужно. И просить тоже. — «Ушки» подать? — Леонардо готов ассистировать. — Да, пожалуй, — ответил гений. «Ушками» ребята называли обычный фонендоскоп, которым Дон слушает лёгкие. Рафаэль оглянулся на кушетку. Что ж, началась игра в больничку. Без лишних слов сел и ждал манипуляций. Даже голову отвернул, словно обижен на весь белый свет. Делайте, что хотите. Дон немного удивился его безропотности. — Какой ты тихий, когда болеешь,— отметил гений и улыбнулся, прикладывая фонендоскоп к груди Рафа. «Издеваешься?!» — вспыхнул тот. — Не рычи, — попросил Дон, прислушиваясь к его дыханию. — А то — помехи. — Хм-м, — Рафаэль отвёл взгляд. Не на братьев он сердился, а на свою болезнь, оттого и корчил крайне недовольную физиономию. Но Донателло очень хорошо знал его, потому просто работал и радовался, что не нужно прибегать к силе. Братья быстро свяжут и залечат! Из любви, конечно. — Открой рот, — потребовал Донни. Вот тут Рафаэль посмотрел на него, как на врага народа. — Ну же! — Давай только без шпателя, а то стошнит, — вдруг попросил обследуемый. Он помнил, как металлическая лопаточка отвратительно лезет в рот и нажимает на корень языка. — Хорошо, посвечу фонариком, — не растерялся Дон, вынимая своего походного малыша. Лео прищурился. Последний раз этот фонарик он видел в темнице. Когда Дон проверял его, «праведного», на вшивость. Даже головой помотал. Нельзя вспоминать! А то вновь загрустит, рассердится. На себя и на их домашнего экспериментатора. Оставить неприятное и идти вперёд. А Донни, тем временем, Рафа мучал. Гений даже наслаждался его страданиями. Это видно. Маньяк! Правильно, Лео выздоровел, кого еще лечить? Вон, Раф так опешил, что к стеночке прижался. С другой стороны, забавно наблюдать за ними. — Теперь возьмём кровушку, — сказал Дон и бесцеремонно уложил брата на кушетку. — А! Кровопийца! — Рафаэль терял терпение, задумал сбежать, но Леонардо вовремя прижал того ногой к кушеточке, пока Донателло готовит пробирки и шприцы. — Лежать! — Лео давил на плечо, так как Раф упирался. — Да, блин! Мне уже лучше! Отпустите! — Раф готов кусаться-вырываться, как дикий кот. Лео стопой чувствовал вибрацию от его рыка. Вот ведь злюка! И что с ним делать? Связать? Только подумал об этом, как Рафаэль вдруг снова закашлялся. Старший убрал ногу и поймал брата за плечи, чтобы тот не рухнул с кушетки, если вдруг голова закружится. — Тише! Куда ты такой собрался? — Леонардо сам от себя не ожидал, что заговорит ласково. Раф перестал кашлять, просто глубоко дышал и испуганными глазами посмотрел на лидера. Бедный Рафаэль не знал, куда бежать от себя такого и от всяких манипуляций. Стиснул челюсти и... О, боги! Приластился к Лео, утыкаясь тому в подбородок. Совсем как зверушка, которую привели к ветеринару, а она боится и жмётся. Леонардо чуть опешил и невольно рассмеялся. — Раф? Да что ты! — удивлялся его порывам: то отчаянно сердит, то вдруг неимоверно ласков, как Микки. Но Лео понимал, что ему и вправду очень плохо, оттого и вёл себя так странно. Тогда повалил его на кушетку, и тут же отстранился, прижав за руки. Поймал взгляд. — Раф! — сказал резко, но после смягчился, как увидел, что тот замер, внимательно глядя на него. — Закрой глаза, прошу тебя. Голос брата возвращал Рафаэлю самообладание. И чего разошёлся? Это же всего лишь очередной укол. Сколько их было? Но веки опустил, успокаивался. — Хороший мальчик, — похвалил его Лео, уступая место Дону. Честно, думал, что больше провозится. Не то, что сам Раф стал покладистее, скорее ослабел, вымотался. Донателло без лишних слов набрал крови и разлил по пробиркам. Рафаэль лежал безмолвно, словно бы заснул. — Осталось последнее: рентген. И ты свободен, — сообщил Дон, вытаскивая передвижной рентген-аппарат на колёсиках. — Так и лежи. Только кассету подложу. В общем, Лео наблюдал за всеми кульбитами диагностики. После Дон занялся кассетой, оставив братьев. Раф вздохнул и продолжил лежать на кушетке. Ждал результата, как приговора. Лео присел к нему. Такой неподвижный Рафаэль больно тревожил. Лежит, как мертвый! Захотелось расшевелить, но и мучить его жалко. Можно, конечно, потыкать его, да вид больно страдальческий. Леонардо отвернулся, обратил свой взор на работающего Донателло, а рукой потянулся к Рафаэлю. Таки да! Не удержался. Честно, на этот раз не знал, как тот ответит. Рассердится? Или ему уже все равно, что с ним делают? Коснулся руки. Погладил в утешение. Раф лишь вздохнул. Но лидер не смотрел в его сторону, пока пальцами не нащупал неровность на плече брата. Точно, это был рубец от катаны. Леонардо в безумстве чуть не отсек ему руку, когда Раф попытался его вернуть. Неудачно. Лео сдвинул брови, откровенно разглядывая шрам. А он ведь так и не извинился за это. Хотя, Раф и не настаивал. Обрадовался его возращению и всё на этом. Но лидер видел, как он ходил к Дону на перевязки. И на уколы. Леонардо потом отдельно поинтересовался у Донни про его рану. Оказалась до кости и воспалённая. Заживала долго. Но Раф делал вид, что нет, ничего серьёзного. Рафаэль открыл глаза и устремил их на старшего. Пару раз моргнул и неохотно перевернулся набок, прятал рубец под собой. Обнял себя. Часто сглатывал. — Тошнит? — предположил Лео. Рафаэль уставился в пространство, после лишь кивнул. — Так-так! Я только прибрался! — отозвался Донни, услыхав вопрос Лео. — Что там, Дон? Тебе ещё долго? — поторапливал его лидер. — Нет, уже заканчиваю, — отозвался тот, рассматривая снимки. Леонардо терял терпение, в то время как сам заболевший, кажется, вновь задремал, посапывая и постанывая. Он вновь горячий. Плохо. Приступ может повториться. Отправить его в комнату одного и оставить — категорически нельзя. О, вот и Донателло подошёл. Раф сразу открыл глаза, как услыхал его шаги. Лицо гения крайне серьёзно. — Что ж, поздравляю с пневмонией, — невесело ответил лекарь. — Пневмо... что? — не понял его Раф. — Раф, это воспаление легких, — перевёл ему Леонардо. — Да? Ну, это ведь пустяки... — Рафаэль недооценивал хворь. — Покашлял и всё. — Раф, ты тупой? — Леонардо чуть не треснул ему по башке. — Или только притворяешься? — Да не притворяюсь я! — тот решил, что Лео о болезни говорит. — Оно и видно... — Погоди, Лео, — Донни положил руку на лоб захворавшего. — Раф, давай, дуй к себе в комнату. Прости, но без уколов и капельниц не обойтись. Поражены оба легких. Это очень опасно. И... Донателло уже смело воткнул ему шприц в ногу (прятал за спиной его). — Будешь слушаться меня, пойдешь на поправку, — продолжил он, уже вынимая иглу. После приблизил лицо к лицу Рафаэля. И ткнул пальцем в носик. — А мы постараемся быть добрыми и милыми. Ты нам, конечно, нужен любым, но хорошо бы тебя видеть здоровым и счастливым. Раф стыдился болеть, думал, что так предаёт своих братьев. Потому просто кивнул, пряча глаза в пол так, словно он только что страшно нагрешил. — Ты только не кисни, — Дон похлопал его по плечу и пошёл придумывать ему назначения. — Пойдём, Дон потом принесёт все необходимое, — Леонардо встал с кушетки. Раф даже обрадовался покинуть стены лаборатории. Конечно, его и в комнате достанут, но лучше там, чем тут. И вот они уже в комнате Рафа. — За мной необязательно наблюдать! — Рафаэль осознал, что за ним станут следить круглосуточно. — Прости, ты обычно руки-ноги травмируешь, а так ты ещё не болел. Если вдруг тебе плохо станет, а рядом никого? Я не хочу тебя хоронить, — ответил Леонардо, пододвинув стул и усаживаясь. — Ай, и не надо, сожги нахрен, — буркнул Раф, и в него прилетел плюшевый медведь, попав твёрдым носом в глаз. — Ай! Ослепить меня хочешь? — Нет, дать по мозгам, — Лео сердился, но продолжал сидеть на месте. Раф думал бросить медвежонка обратно к брату, да пожалел игрушку. Посадил рядом у стеночки. Леонардо вдруг хрюкнул от смеха, уж больно заботливо его грозный братец обращался со своим старым плюшевым другом. — Эй! Как-будто у тебя нет любимых игрушек! — Рафаэль мигом покраснел. Злился и смущался одновременно. — Нет, я их уже давно выбросил, — гордо ответил старший, задрав нос. — Выбросил?! — удивился Раф так, словно Лео совершил святотатство. — А ты до сих пор играешь? — Леонардо перестал смеяться, спрашивал на полном серьёзе. — Ну-у... — младший опустил глазки, ещё больше румянясь. — С-с... С Микки и Холодильной Кошкой. И Дэдпулом. — Боже мой, — лидер прикрыл лицо ладонью. Пока он там в додзё тренируется и медитируют, парни развлекаются по-своему. И это не только настольные и активные игры, но и в обычные игрушки! Чего он ещё не знает про братьев? Оказывается, детский ребяческий дух вечно обитает не только в Микеланджело, но и в Рафаэле. Про Дэдпула лучше промолчать. Наверняка просто застал их и присоединился к общему веселью. Леонардо же особо не любил игрушки. Предпочитал нянчиться с братьями. Они и были его плюшевыми мишками, и домашними животняшками. Они так и играли: Микки его котик, Донни — зайчик, а Раф — тигрёнок. Сидишь и следишь, чтобы тигрёнок не съел зайчика, а котик не шалил, не переворачивал дом. В комнату бодро ворвался Кейси Джонс: — Вот вы где! — мальчишка потерял свою самую любимую черепашку в красной повязке. — О, какой ты побитый! Кто тебя так? Джонс подошёл к кровати, а Раф судорожно спрятал игрушку под одеяло. — Неудачная вылазка, — сухо ответил тот. — А я думал вытащить тебя в город, но, видимо, не судьба, — раздосадовался Джонс, и обернулся к Леонардо. — Может, ты составишь мне компанию? — Спасибо, но нет. Я сегодня «мамочка», — отказался лидер, отстраняясь от нависшего над ним Кейси. — А давай Микки будет «мамочкой» или Донни, хе-хе, — не отставал хоккеист. Ему было скучно, он требовал внимания. — У вас тут столько народа! — Отвали, — Лео отпихнул от себя эту наглую рожу. Дверь отворилась и сначала закатилась стойка с капельницей, потом зашёл Донателло. Гений задумчиво, но уверенно направился к Рафаэлю, но на его пути возник игривый Джонс как черт из табакерки. — А вот и «мамочка»! — Кейси таки намеревался отвоевать Лео, посадив на его место того же Донни. Дон же вусмерть перепугался, не понял, о ком речь: какая ещё мамочка? Неужели Микки всем проболтался о яйце? И о половой принадлежности самого Дона! Немыслимо! Прижал к себе лоток с уколами, а голова кругом. О чем он только не подумал?! — Посидишь с Рафом? — Просил Джонс, поймав лекаря за плечи, — А я и Лео хотим прогуляться! Врал глядя прямо в глаза. — Говори за себя! Никуда я не пойду! — Возмутился лидер. Джонс даже не посмотрел в его сторону. Теперь в руках Кейси новая жертва. Эйприл не видно, значит, можно спокойно отрываться. Хулиган сердился тому, что проиграл на любовном фронте, но, когда гений оказался перед ним, осознал, как сильно скучал и по нему. Теперь было такое чувство, словно не Дон отвоевал девушку, а Эйприл забрала у него Дона. — Негодяй, прячешься от меня? — Кейси высказал своё недовольство и схватил гения за щёчки пальцами. Щипался. — Ай! — Донателло зажмурился. Руки заняты, особо не отпихнешься. — Размечтался! Думаешь, увёл девушку и всё? Тебе так просто не забыть обо мне. Я — незабываем! — Джонс ни с того ни с сего начал выяснять отношения. Видимо, накопилось. Дон бы сказал чего, да вдруг устыдился. Ему ещё предстоит разговор о своей и её, Эйприл, беременностях. Притих, отводя глазки в сторону. — Блин, не делайся таким милым! — Кейси надеялся на небольшой спор с ним, а тот молчит. Подозрительно даже. Надо его расшевелить. Джонс заулыбался и уткнулся носом в его нос. А руки обвились вокруг шеи. — Эй! — Рафаэль бросил плющевого медвежонка в Джонса, попал по заднице, но тот как стоял, так и стоит. — Дон ко мне пришёл! Лео, ты ближе, стукни его! Леонардо лишь глаза закатил. Конечно, Джонс часто жутко бесит, но у него и Донни свои отношения. Причем довольно неплохие. И вмешиваться — нарушать их естественных ход. Да и Донателло вроде не раздражён, просто заробел. — Давай сбежим, погуляем, — вдруг предложил Кейси Дону, но его услышал Лео. — Только попробуй, Кейси Джонс, прибью на месте, — пригрозил черепаший лидер. Гость посмотрел на Лео, не отпуская Донни. — Вы хоть сами гуляете с ним? А то такое чувство, что он сидит целыми днями в лаборатории, время от времени обслуживая вас! — Кейси возмутился. А вот за это Леонардо его терпеть не мог. Суёт нос не в своё дело. Постоянно! Тем более, это была леонардовская область страхов: позволить Дону прогуляться, где он может столкнуться с врагом, который может так ударить брата, что опухоль прорвётся и неминуемая гибель настигнет его. Нет-нет! Слишком рискованно! Донателло прочувствовал ярость брата, потому решил сгладить обстановку. — Кейси, все хорошо, со мной Микки гуляет, — конечно, Донателло безбожно врал, выскользнул из рук друга и пошёл к Рафаэлю. Затянул жгут на его руке и высматривал подходящую вену. Джонс нахмурился. Не поверил, естественно, но промолчал, поджав губы. Наговорил бы многого, да удержался. Дон приклеил венозный катетер пластырем и посмотрел на капельницу. Приподнял колесико на пластмассовом зажиме, чтобы капельки падали быстрее. — Мне опять ходить с этой штукой? — поинтересовался Раф, трогая пальцем катетер-бабочку. — Да, и не вздумай вытащить, иначе я не знаю, что с тобой сделаю. В задницу капельницу вставлю, — пригрозил гений, ведь Рафаэль частенько срывает с себя все, что не принадлежит его природе: электроды, повязки, катетеры в том числе. — Если Рафу что-то вставить в зад, боюсь, ему понравится, хе-хе, — подтрунивал Джонс. — Так! Иди сюда! — Раф, естественно, уязвлён, хотел накостылять задире. — А вот и приду! — не испугался Кейси, подбежал и прыгнул к тому, навалился, обнимая за шею. — Ха! Рафаэлище! И потерся щекой о его щеку. — Да, блин! — Раф зарычал и поймал мальчишку за волосы, свободной рукой отстранял. Но тот ещё больше развеселился. — Кейси! — теперь и Лео рявкнул, поднявшись со стула. — Ему и так тяжело дышать! Отвалил, быстро! Но Рафаэль сам его с силой пнул и присел. Мальчишка же сидел у него в ногах и с изумлением глядел, как его друг вдруг со свистом и хрипом закашлял. — Погоди, а ты чем болеешь? Я думал, что тебя просто избили, — Кейси почесал затылок. — Надо же! Ты — думал, — съязвил Дон, поднимая упавший лоток, марлевые шарики, жгут и прочие предметы, что разлетелись после такой атаки. Рафаэль перестал задыхаться и обратно лёг головой на подушку. — В лёгкие вода из озера попала. И вот результат — воспаление, — пояснил Донателло. — Нифигасе! Раф, ты тонул, что ли? Без меня!!! — Джонс сердился, что его не взяли с собой на вылазку. — Ты бы сдох раньше, так что не завидуй, — ответил Рафаэль, обняв себя одной рукой. Грудь изнутри болела и горела. Пока они общались, Дон собрал все, что принёс и, бросив беглый взгляд на Леонардо, пошёл к выходу. — Эй, стой! Ты куда? — Кейси заметил его бегство, и, как настоящий паразит хотел прилепиться к нему, чтобы докучать, раз к Рафаэлю нельзя. А то Лео уже убивает взглядом, но пока силу не применяет. — Ладно, Раф, давай, лечись, а я к тебе в следующий раз приду, — Джонс слез с кровати больного и побежал за Донателло. — Поиграем? — это последнее, что услышал Лео от Джонса, после они удалились. Лео вздохнул и вновь сел на стул. Радовался тишине. Раф же уставился в закрытую дверь. — Интересно, во что они играть будут? — с сожалением в голосе произнёс Рафаэль. Явно хотел к ним. — Явно не в игрушки, — усмехнулся Лео, поднимая с пола медвежонка и бросая его брату. — Эй! Расскажешь Джонсу — прибью! — пригрозил младший и насупился, обняв мишку. Леонардо в ответ лишь улыбнулся. Лишний раз убедился в том, что они до сих пор дети по своим пристрастиям. Тот же Джонс, хоть и старше на год, но ведёт себя точно также. *** Донни не стал уходить в лабораторию. Побоялся запускать туда Кейси. Увидит инкубатор и заглянет, даже не прочитает угрожающие надписи. Повёл друга в холл. — Слушай, а ты хорошо выглядишь, не задыхаешься как раньше. А то дышал, как моя мамка, когда была беременна на последних сроках, — какое точное сравнение дал Джонс, стоя позади Дона, пока тот склонился над столиком, куда определил свой лоток. Донателло на миг растерялся. — Да, мне и вправду лучше, — выпрямился и посмотрел на Кейси через плечо. — Значит... — крепко обнял его со спины, — ...попался! Я могу иногда мучить тебя. Донателло не вырывался, собственно, из него сейчас не стремились выдавить кишки. Обнимали даже бережно. Дон невольно улыбнулся. — О, тебе нравится? — Кейси заметил его хитрую улыбку и рассмеялся. Донателло вдруг задумался о том, что, если бы Кейси узнал о его истинной половой принадлежности, то изменил бы к нему отношение? Попытался представить его реакцию: рассмеётся? Скорей всего. Потом удивится. А ведь все равно узнает рано или поздно. Донни хмыкнул. Телом не ощущал себя... девушкой? Хоть уже и яйцо снес. Таки душа смущена и возмущена, ведь всю жизнь считала себя мальчиком. И нужно время и труд, чтобы перевернуть своё сознание. Можно конечно и не меняться, остаться психологически мальчиком, а телом — девочкой. Но Донателло по своей природе любит системный порядок вещей. И если что-то нарушает структуру, смертельно хочется исправить. Да, неисправимый перфекционист! А тут такой ужасный непорядок в самом себе. Джонсу черепашка показался вдруг погрустневшим. — Что-то случилось? — догадался он, отпуская друга. Донни хмыкнул. Его взгляд так и говорил: «Да, но я тебе об этом не скажу!» — Ты переспал с Эйприл?! — удивленно-возмущённо предположил Кейси. Донателло опешил и крайне смутился. — Нет, идиот! — Дон ударил его по груди локтем, а тот заулыбался. — Да ладно, я знаю, что тебе хочется, всем парням этого хочется, так что не ври, — Джонс говорил откровенно, так сказать, как мужчина с мужчиной. Донни отвернулся, даже затрясло, но мысленно представил, что говорит не с Кейси, а Дэдпулом. Все же его пошлость куда привычнее, что ли. — Нет, ты и вправду дурак. Разве не видишь, что мы немного разных видов? — Донни мог бы просто психануть и уйти к себе, но таки проявил хладнокровие. — Разумеется, у нас будут некоторые «технические» трудности. Кейси поймал его за плечи, но не сжал, погладил. — Я так привык к вам, что воспринимаю как людей, а не мутантов, — сказал Джонс, но вдруг и сам покраснел, прильнул к Донателло. — Возможно, это нехорошо, но мне иногда хочется подглядеть за вами. Ведь ты ничего не рассказываешь. — Извращенец. Этому даже термин есть. Вуайеризм, — пояснил Дон, а у самого сердце зашлось от его слов и прикосновений. Экстримальненько! Но обрадовался. Джонс видит в нём человека — очень-очень приятно. Готов даже простить его стремление заглянуть к ним под одеяло. Невольно представил таковую комическую ситуацию: был бы он, Дон, таки мальчиком, и вот-вот самый ответственный миг интимной близости с Эйприл, все чувства напряжены и... тут просовывается любопытнейшая рожа Кейси Джонса, с самой глупой гримасой на которую он только способен. Блин, да тут же всё настроение пропадёт! — Хорошо, честно признаюсь, мне это интересно. Только есть одно «но», — продолжил мальчишка и указал в сторону зеркала, что висело напротив них. — Ты — широко улыбаешься. Донни сначала скользнул взглядом по его руке, после — на отражение. Попался! Дон изобразил спокойствие, но покрасневшие щеки не скроешь. — Хе-хе, ладно не сердись, просто в последнее время ты иногда вызываешь странные, не характерные для меня чувства, названия которых я даже не знаю. Такого я... хм... никогда не испытывал, — откровенно заговорил тот, разворачивая черепашку к себе. — Не бойся, не влюбился я, это что-то другое. После того, что мы с тобой перенесли, не хочу, чтобы ты отдалялся. С Эйприл мне сейчас тяжелее общаться, между нами словно пропасть неловкости образовалась, она избегает меня. Но, если честно... — Кейси отвёл глаза в сторону, заговорил тише, почти шепотом. — Если бы меня сейчас поставили перед выбором, кого забыть и отпустить из вас двоих, то... — Джонс притянул Дона вплотную. Сжал. Заглянул в его внимающие глаза. — Я бы Эйприл отправил в свободное плавание, а ты — мой очень важный друг. То, что ты сделал для меня, даже Рафаэль не делал. Только ему не говори, а то «официально» он мой лучший друг, обидится же! Но не о нём речь, — Кейси моргнул и улыбнулся. — Не избегай меня. Прошу. Хоть мы порой и бесим друг друга, но это ерунда! У Донателло голова закружилась. Важнее Эйприл?! И Рафа! Это не просто откровение, а откровенище! Дон же почувствовал себя предателем. Не, не оттого, что девушку отбил, это, так сказать, был их общий спортивный интерес. Другое. Будущий малыш, которого Донни намеревался украсть у друга. У того, кто считает его, Дона, частью своего сердца. Чувство вины и стыда уязвили душу. Прожигали клеймо предателя и вора. Больно. Донателло отпрянул, зажмурившись. Захотелось скрыться, но его крепко ухватили за запястье. — Пусти, — попросил черепашка надтреснутым голосом, глядя на руки. Перед глазами вновь поплыло, дыхание прерывалось. «Жалкий вор! Вор!» — пульсировало в голове. Невыносимо. — Ч-что случилось, Донни? — Голос Джонса взволнован, но черепашка не смел поднять глаз, так и стоял. — Почему плачешь? — Кейси продолжил изумлять его тем, что вышло из-под контроля. — Кого мне убить?! — Уже грозно проговорил Джонс, подумав, что опять что-то злое сделали с его другом. Донателло покачал головой, и с удивлением только сейчас почувствовал влагу на лице. Тёплая. Всё текла и текла. — Меня, если только, — тихо, но уверенно ответил Дон. И, чтобы вдруг не появились свидетели их странной беседы, повёл Джонса за собой в лабораторию. — Расскажи, — Кейси заговорил мягко, но требовательно. Шёл за ним, не отпускал, даже когда дверь закрылась. Они наедине. Тусклый свет настольной лампы освещал помещение жёлтым светом. — Донни, расскажи, — вторил гость. — Я не проболтаюсь! Отпустил руку, позволяя Дону отстраниться, собраться с мыслями. Тот сел за стол и закрыл лицо руками. Нет, не плакал больше. Представил спутавшийся клубок. Нить за нитью и он распутывается. Пора вытянуть ещё одну петлю. — Что случилось? Не стесняйся, скажи, как есть, — Джонс подошёл ближе сбоку, уронив ладонь на плечо. — Что не так? Любимая девушка согласилась быть с тобой. Ты должен быть на седьмом небе от счастья. Ты счастливчик, Донни! Твои родные живы, с тобой, как ты и хотел, никто никуда не исчез. Я тебе только завидую! Или... — тут Кейси вспомнил о его «болезни», заморгал. Склонился, нависая над ним. — У тебя что? Анализы плохие? Донателло, услыхав последний искренне тревожный вопрос, убрал руки от лица и рассмеялся. Теперь он казался крайне глупым и неуместным. Можно сказать — неактуальным. Но его смех Джонсу не понравился. Должно быть, так смеются гениальные злодеи, чей план по захвату мира с треском провалился, и на них напал внутренний неудержимый псих-хохотун. — У тебя есть ядерная кнопка? — с опаской поинтересовался Кейси. — Да! Она тут, — Дон указал рукой на ящик-инкубатор и тут же подпер голову. Насторожился. Внимательно следил за парнишкой. Джонс же удивился. Что-то странное происходило, как ему казалось. Подошёл к ящику. Взялся обеими руками. — Не трясти, пожалуйста, просто открой, — вдруг попросил Донателло, догадавшись, чего хотел сделать этот разрушитель всего. Джонс, как и ранее предполагал гений, даже не обратил внимания на надписи. Приоткрыл. Там свет! Шире. Ещё шире. И... — Ч! Что это?! — Чего-чего, а яйца он точно не думал увидеть. — А ты как думаешь? — Раф снес яйцо, когда был девушкой? — предположил Джонс, если честно, в этом доме все возможно. Донателло на миг прифигел от такой версии. Хмыкнул, но тут же вернул серьёзность. Откинулся на спинке кресла, уставившись в стену напротив. Вздохнул. — Да, от Рафа, Кейси. Только снес не он, а я, — сказал, и тут же словно встрепенулся, осторожно покосился на лицо Джонса, которое стремительно вытягивалось. Гений вновь заволновался, не знал, куда глаза спрятать. Сидел как школьник, которому стыдно перед учителем: потупил глазки, руки спрятались под столом, ноги вместе. Кейси перевёл взгляд на яйцо, потом на черепашку. Наверное, с полминуты бегал глазами от пункта «А» в пункт «Б», и обратно. «Дон снес яйцо! Что за жесть?! Как так? Что за нафиг?!» — он много чего надумал на самом деле, но скорее, это были одни эмоции, нежели что-то содержательное. Молчание затянулось и потяжелело. Дона рассматривали так, словно видели впервые и чего ожидать — непонятно. — Донни, черт возьми, как? Как это могло случиться? — Кейси настолько привык ко всяким мутагенным метаморфозам в их мире, что виновником посчитал некий препарат, который сотворило это чудо. — Ничего сверхъестественного, Кейси. Когда семя Рафаэля попало в меня, произошло зачатие. А вот — результат, — как можно спокойнее ответил гений, указав на ящик с яйцом. Но руки задрожали, как и голос. Джонс, упираясь руками в стол для равновесия, заглянул Дону в глаза, словно искал в них истину. Гений чуть прищурился, стиснул зубы. Боялся последующих слов. — Донни. Так ты. Девочка? — Спросил юноша, усевшись на стол, видимо, чтобы не упасть. И не сводил глаз с допрашиваемого. Как же Дон устал от бесконечных вопросов. И невыносимо его... разочарование? Припал к столу, но Джонс сидит рядом, ждёт ответа. Тёплый. Донателло положил голову ему на бедро. — Да, вдруг так оказалось. А может я и всегда был женского рода. Глупое недоразумение, правда? — Дон усмехнулся, но на деле горечь накатила, уткнулся носом в рваные джинсы Кейси и претерпевал накатывающуюся бурю. Джонс невольно прикрыл рот рукой, но не так, как Эйприл это обычно делает. Просто кусал ногти, другую руку положил на голову черепашки. Погладил. Но молчал. Кейси побоялся выразить весь спектр своих чувств вслух, иначе это будет очень громко, а местами и нецензурно. Потому сердито грыз ногти, хотя раньше он так делал очень-очень редко. Посмотрел на инкубатор, потом на приютившегося к нему Дону. — Тогда получается, что Раф очень даже не гей, — таки заговорил Джонс. — Да, получаюсь я «геем», — полушутя ответил Донни, чтобы хоть как-то снять напряжение в атмосфере. Точно! Эйприл... — Вот это да! Что же я за лох такой, раз любимая девушка предпочла не моего соперника, а соперницу, — диву давался хулиган, но продолжал гладить свою... соперницу? — Она ведь не знает, и я не знал. Никто не знал, — оправдывал ее Донателло. — А как же ее хвалёная интуиция? Или у Рафа она лучше оказалась? — Ну, Раф сам по себе тяжелый случай, — Донни обнял Джонса за ногу и улыбнулся. Страх отступал, и становилось хорошо рядом с человеком. Кейси притянул его к себе, складывая руки на тёплый панцирь. — А что по поводу Эйприл? Я теперь могу спокойно ее забрать? — поинтересовался паренёк, которому явно такой расклад по душе. Шах и мат. Донателло мог и рассердиться, но это была их игра. Причём даже честная. И Эйприл вновь ускользает из рук. Навсегда. Но всё равно больно. Особенно когда победа была так близко. Донателло с досады прикусил друга за бедро. — Ай! Ха-ха-ха! — Джонсу было крайне щекотно, задергался. — Донни-Донни! Ты что творишь? Ай-яй! А, выше не надо, там уже неприлично! Ты и так меня уже везде потрогал! Дон перестал кусаться и отстранился: — Позаботься об Эйприл и прости, не надо было мне её у тебя отнимать, теперь только больнее, — попросил Дон и отвёл взгляд. — И я так себе друг. Если бы я был биологически мальчишкой, хрен бы я тебе её отдал. — А, ну это нормально! Парни ведь так и дружат, если не заметил. Готовы отдать друг за друга жизни, но делиться девушкой — ни-ни, — не согласился Джонс. Донателло вернул ему внимание и довольно улыбнулся. — Слушай, зато теперь понятно, почему я... это... как бы так сказать? О! — Осенило Джонса, но тут же потёр пальцем свою зарумянившую скулу, не сразу озвучил пришедшую мысль. — Я иногда думал, почему люблю тебя не так, как того же Рафаэля? Просто по-другому. Обычно парням по дружбе я просто помогаю в чем-то, не знаю даже, например, помочь в уборке, тренировке, перетащить шкаф, диван, дать волшебный пендель. Но, когда этой зимой я сблизился с тобой, произошло что-то невероятное! — Джонс даже рассмеялся и поправил сползающую бандану. — Мне захотелось о тебе позаботиться: приготовить поесть, накормить-напоить и... это... просто обнять. Джонс замолчал. В сердце Донни проникло тепло. Его любят, можно сказать, как родного. Тем более, у Кейси теперь никого кроме отца не осталось. И ему хочется заполнить пустоту. Из его жизни исчезла любящая женщина — мама. И было видно, что он скучает. Сильно скучает, раз частенько говорит о ней, как о живой. — Спасибо, Кейси, я тоже тебя люблю, — Дон расщедрился на слова любви и благодарности, тем более сейчас они шли легко. — Я потом поговорю с Эйприл, пока не торопи меня и её. Дон, конечно же, промолчал о ее беременности. Теперь это их, Кейси и Эйприл, отношения. И вмешиваться нехорошо. Джонс обрадовался и слез со стола, обошёл и вновь заглянул в инкубатор. — Черепашонок, да? Как интересно на него посмотреть, я теперь буду частым гостем, хе-хе, — сказал хулиган и пошутил: — Подари мне! Донни уже не удивлялся его наглости высшего уровня. — Своего делай, — отозвался тот. — У меня черепашата не получатся! — Развеселился Кейси, но через пару секунд успокоился и выдохнул, разглядывая крапинки на яйце. — Думаю, Рафаэль обрадуется, он любит милоту. Ну, сначала он ужаснётся, конечно. А когда осознает, что это ещё и его родное, с ума сойдёт. Вот увидишь, Донни, как в логове поменяется атмосфера с его появлением. Уверенные слова Джонса утешали, ласкали тревожную душу Дона. Про то, что и Микеланджело известно про яйцо, Донни благоразумно промолчал. А то начнут они между собой общаться на эту тему, и выяснится, что у каждого своя версия отцовства. И возникнут неудобные вопросы. А пока и того что дал — достаточно. У Джонса глаза загорелись: — Слушай-слушай! А сколько ждать? Скоро? — ему не терпелось поиграть с черепашонком. Размечтался. — Полтора месяца приблизительно, — ответил Дон и вздохнул. — Блин, надеюсь, Сплинтер и Лео не прибьют Рафа окончательно, когда все узнают. А то второго такого Рафаэля у меня нет, — заволновался Джонс. — Вот поэтому я и жду, когда черепашонок проклюнется, — ответил Донателло. Кейси рассмеялся: — Это чтобы смягчить обстоятельства? Все умилятся и побьют виновника, не прибив? Джонс хохотал до слез. — Можно и так сказать. Сама кладка с яйцом не вызовет тех чувств, как готовый малыш, — Дон поднялся и тоже заглянул в инкубатор. — Можно потрогать? — Кейси поднял руку с открытой ладонью, улыбался. Донни кивнул, и Джонс приложил ладонь к яйцу. — Тепло, — протянул мальчишка, после убрал руку, закрыл крышку и дотянулся до носа черепашки. Приласкал своего «динозаврика». — Вот поэтому тебе и было так плохо, — Джонс догадался о причине его «болезни», но о существовании второго яйца не предположил. А Дон и не стал говорить, меньше знаешь — лучше спишь. — У меня идея: надевай свой костюм-невидимку, превращайся в Эйприл, пойдём в город. На этот раз я тебя угощу, правда, не в таком пафосном ресторане, как ты меня, — Кейси отстранился и почесал себе затылок. — В обычную кафешку сходим. Донни испугался, но благодарно улыбнулся. — Давай Лео в другой раз нас убьёт за вылазку. Раф болен и ему может стать хуже. Кинутся меня искать, и я буду вдвойне неправ, — пояснил свой отказ. — А, точно. Раф же слёг. Я и забыл. Но я, как погляжу, ты не против? — Джонс услышал про «другой раз». — Да, я не против в очередной раз потрепать нервы братьям, за то, что они обещали меня выгуливать, а на деле забили, — припоминал Донателло. — О, да ты у нас ещё и стервочка! — Джонс заценил его мстительность. — Если в этой семье все время быть хорошим — сплющат мигом. Каждый по очереди, — ответил Дон. — А жить-то хочется. — Знаешь, когда все узнают, что ты не братец, а сестрица, думаю, к тебе изменят отношение. — На первые две недели. Не более. У нас уже устоявшиеся отношения и привычки. Да и зачем? Всё не так уж и плохо. Просто у нас любовь и эгоизм постоянно перегоняют друг друга. То дружим, то дерёмся, потом лечимся. — Слушай, в натуре, ты частенько дрался с братьями уже в положении. Это ведь произошло в случае с Озверином и твоим ранением в шею. Блин, и пили мы с тобой тогда! Это не отразится на тебе и на малыше? — вспоминал Джонс, прошедшие события. — А потом ещё этот Шинигами. И... Тут он опешил, даже в пот бросило, за голову схватился. Молча подошёл к Донни и обнял. — Эй, ты чего?! — Донателло даже возмутился, но не оттолкнул. — Какой кошмар! Меня в режиме Шинигами победила беременная черепашка! — Тише, не кричи ты! — Прости, малышка... Я не знал. — Не называй меня так! — Донни готов был сгореть со стыда. Вырывался. Тут в дверь постучали, вошёл Лео. — Донни, капельница закончилась, — сказал и замер. — Уйди, мешаешь! — прогонял его Джонс, но Дона отпустил. Тот отвернулся к своим стеллажам. — Чем. Вы. Тут. Занимались? — Леонардо бросил на них пронзительный взгляд. — Я смущал Донни, смотри какой он теперь красный! — с восторгом объявил хулиган, указывая на гения. Дон обернулся и обиженно толкнул хвастуна в бок, но тот рассмеялся: — И воинственный! — добавил Джонс. — Ладно, я к Рафу, — убежал Донателло. — А я в приставку поиграю! А то мою батя занял! — Кейси усвистел в холл. «Что это было?» — не понял Лео. Взглядом зацепил таинственный ящик, который так и манил в него заглянуть, но сбросил наваждение и вышел. *** Леонардо воспользовался пробелом, чтобы поесть. Иначе и сам падет смертью храбрых. Только от голода. Но его храбрость закончилась, когда на кухне обнаружил Микеланджело. Тот стоял за столом и что-то лепил из теста. Видимо на пирог расщедрился. Но бросив взгляд на Лео, тут же его отвёл. Непривычно серьезный такой. Лидер вздохнул, прикрывая глаза ладонью. Что же делать? Честное слово, надоело! Нужно срочно расставить все точки над «i». Иначе с ума так сойти можно. Смело подошёл к младшему, схватил того за плечи и развернул к себе. — Я, так понимаю, тебе есть, что сказать. Мне надоела эта недоговоренность! Давай, я слушаю! — Леонардо потребовал прямого разговора. Всё равно хуже теперь не будет. Или будет? Микеланджело на миг растерялся, но раз от него хотят откровенности... — Ты врал мне! — получилось громко, потому сам себе закрыл рот и, подцепив брата за локоть, потащил в свою комнату. Лео не упирался, понимал, что Микки эмоционален, и кухня — не то помещение, где говорят о тайнах.