Всё в канализации было хорошо, пока не появился Пул.

— Эй, ты чего психуешь? — Возмутился Леонардо. — Я конечно в «домике», но не покалечь кого ненароком, ладно? — привычно нравоучал, выбирая осколки стекла из своих длинных черных волос. Рафаэль подпрыгнул на месте — слона-то и не увидел! Схватился за раковину и ошалело посмотрел на расчёсывающегося руками старшего брата. — Не пугай меня! — все ещё кипятилась зеленоглазая злюка. Хотя Лео, возящийся со своими волосами — зрелище редкое. А тот еще и забавным образом удивлялся, в процессе поглаживая себя пальцами по голове и, вероятно, впитывал новые сенсорные ощущения, иногда вздрагивая от подобной игры. Не спуская глаз с лидера, Рафаэль стряхнул стеклянную крошку с рук, повернул рядом стоящий стул спинкой вперёд и оседлал его, упираясь руками в сидушку. Качнувшись, наклонился. — Тебе их собирать в хвостик или косу, если только, — заговорил спокойнее, даже с некоторым любопытством. — Да, уже думал об этом, — серьезно кивнул Леонардо, заканчивая перебирать волосы, потряс головой, — особенно во время тренировок и боев. Не зря Эйприл у нас короткошерстная, наверное, — задумался. — Так, что у вас там произошло? От кого прячемся? — перевел тему, любопытствуя. После всего произошедшего за день (и особенно за последние часы) спать лидеру резко расхотелось. Весь мир виделся словно в водовороте неясных чувств и эмоций, нестабильности и сосущей тревоги за их общее будущее. Цунами пришло и разрушило старый мир. А на обломках нового верх и низ внезапно поменялись местами: отец не оторвал им с Рафаэлем головы за произошедшее и даже оставил за ним лидерство, стерпев дерзкие речи; новоявленная сестра строит лесбийские отношения с человеческой девушкой; да еще на подходе рождение нового поколения черепашат! Всегда цельный внутренний мир Леонарда пошатнулся и готов был дать трещину. Оставался внешне спокойным, но внутренне паниковал и сходил с ума. Так что Рафаэля занесло сюда очень даже кстати — ночь создана для того, чтобы трепать кому-нибудь нервы. Чаще всего себе. Но тут жертва сама рада была найти его. Сначала Раф изумился серьезности ответа по поводу волос. Ведь он как бы издевался над ним, но, видимо, Лео не так понял его. При упоминании Эйприл прищурился, губы скривились. — Не делай вид, что слепой, пожалуйста, — опустил-таки взгляд куда-то в колени брата. — Джонс вновь предложил Эйприл жить вместе у него, так та сказала, что она в паре с Донни! — резко поднял голову, ярился, метая молниями. — Это нормально?! — О, ясно, — лидер вытянул ноги, откидывая голову и разглядывая потолок. Немного помолчав, добавил. — Что ж, Донни заслужила быть счастливой. Эйприл её первая любовь, и если саму Эйприл подобное не оттолкнуло, то... А Джонс перебьется. Могу представить себе его предложение из разряда собственнических вставок. Да ты сам подумай, Раф, многое ли для нас меняется от такого решения девушек? Наша функция остается неизменной — защищать и оберегать то, что сотворили. Вот и всё. — А?! — Раф ушам не поверил. Ему показалось, что Лео где-то лукавит. Но доля истины в его ответе просматривалась. В принципе, Дон знает о его чувствах, но продолжает быть с Эйприл. По сути, ничего так и не изменилось. Разве что наличие потомства. Очередной облом с любимой расстраивал. Даже не заметил, как досадно простонал, и его воинственный вид сменился на унылый. Но заволновался от скрытой обиды. Конечно! Столько раз чистосердечно признавался, а что в итоге? Она выбрала Эйприл! Ну чем она лучше? Понимал теперь, что чувствует Джонс. Вот ведь лучший друг по несчастью. А Леонардо — бесит в этом плане, конечно, он-то любит Донни по-другому, ему проще, что ли. Раф пару раз качнулся на табурете. Раздражён. Но голова вдруг закружилась, ведь раны он так и лечит по-старинке: так сойдёт, заживет! С испугу, что позорно свалится со стула, завалился на брата. — Вай! — Раф! — попробовал было возмутиться Лео, ощутив на себе тяжесть этого лося. — Слезь с меня! — Невольно обнял и прижал к себе, силясь оттолкнуться от стены и подняться. Но хитрый брат явно решил поиграть в усталость и повис на нём мертвым грузом, не собираясь помогать. Потрепыхавшись ещё для порядка, Лео вздохнул и затих, все же укладывая Рафа поудобнее и... неожиданно для себя беря его в крепкий бойцовский захват. — Хе-хе, попался! В этом теле разница в росте позволяла Леонардо делать это куда с меньшим напрягом, ну, а жертва виной своей лени сама легла в руки так, что не выпутаться теперь — сам виноват! Да и настроение младшему поднять захотелось, отвлечь от тяжких любовных дум. Раф, если честно, думал, что сползёт на пол, или его оттолкнул, чтобы быстрее оказался на полу, но об игривости старшего после таких приключений  даже не мечтал. Правда, в таком положении и не знал — плакать или радоваться. — Ай! Я не нарочно! — Всё же рассмеялся, принимая бой. Не знал, как выбраться, рука захвачена. Вспомнил о... щекотке! Точно, может в новом теле Лео более щекотабельный. Залез в подмышку, рёбра! Искал хоть что-то чувствительное. Ущипнуть за бочок, впиться пальцами в спину! — Етить! — Лео выгнулся, широко распахивая синие глаза, — Убери! Перестать! ..ять! — всеми силами изгибался и уползал от шаловливой руки. — Нельзя спину, нечестно, там же... панцирь! — Ага! — Обрадовался Рафаэль, найдя слабое место. Безжалостно щекотал, заставляя того изгибаться, смеяться и ругаться. Слезы и искры выскакивали из глаз Леонардо, таки дополз, подтянул Рафа, чтобы усесться, и вжался злосчастной спиной в стену, намертво зажимая там руку с опасными пальцами и тяжело задышал, глядя на возмутительно повеселевшего брата. — Теперь я понимаю, зачем нам панцири, и как люди с таким живут вообще?! — простонал, изнеможенно положив голову на плечо брата и дыша тому в шею. — Отпущу-помилую, только, пожалуйста, не делай так больше, — прошептал на ухо. Раф замер. Но от щекотки чувствительного человеческого уха. — М-м-м! — поежился от мурашек по всему телу. — Ч-что ты делаешь?! — нет, не ругался, скорее веселился. И тоже дотянулся до его уха, нарочно чикая тому: «Чи-чи-чи!», — тем самым отдавая сдачу. Но для этого, ему пришлось полностью прижаться к старшему, а то рост не позволял. Лео фыркнул в ответ на ушное чиканье, прижимая попранное ухо к своему же плечу и дивясь функциональности человеческого тела. Вот только второе ухо теперь совсем открыто. Но рядом цель и долгожданная мстя, муа-ха-ха-ха! — Кусь на тебя! — не стал дуть брату в уши, а просто захватил его левую мочку губами, при этом временно обезопасив себя самого от покушений. — Ы мщтя моя бубет штлашна! — весело выдохнул, а свободной рукой вжимая затылок Рафа в свою грудь. Из-за густых волос не почувствовал раны на его шее, да и забыл о таковой. Раф на миг разгневался его сообразительность, но так, игриво, действенно-побудительно. Больно было, но не настолько, чтобы бросить игру и запищать. Напротив, сильнее напирал. От губ на ухе волна мурашек прокатилась мощнее, можно даже сказать несколько знакомо. Сердце забилось чаще, а в голову пришла странная мысль: «А если бы языком в ушко?» — но тут же испугался такой... хм... тактильной возможности. Хоть и очень приятной. Ну, раз его так назло кусают, то рука глубже прошла за спину и вцепилась в неё с ногтями. Лео издал стон и взбрыкнул всем телом от такого действия, рефлекторно вцепился в нежную часть шеи младшего, прямо под ушком, зубами, прикусывая и гортанно порыкивая, забыв совсем, где он, с кем он, полностью отдавшись сенсорному возбуждению. А Рафаэль в это время таял в его руках как свечка, отвечал и сам подставлялся под ласку рук и губ. Прирученный дикий кот — не иначе. И только когда сам лидер угадал в его тихом выдохе своё имя и второй раз почувствовал глубоко вонзающиеся в спину ногти, испытывая волну натурального электрического разряда по позвоночнику и знакомый тянущий жар внизу живота, то еле-еле смог подавить готовый сорваться с губ новый громкий стон. Вздрогнул, будто проснувшись после глубокого сна. — Рафаэль, что мы творим? — шепотом, но в ужасе воскликнул, стыдясь производимых звуков и действий. Отстраниться не мог, так что ловко повернул брата к себе спиной, прижимая к груди, закрыл своей ладонью ему рот, — Это... это ненормально. Забеспокоился, совесть навострила уши. Это еще хорошо, что ночь и дома все спят, а если бы кто услышал, если бы застал такое в подобное кризисное для семьи время?! «Яойтесь с миром!» — умилился бы Дэдпул, а Эйприл в новом амплуа предложила бы расписаться в один день в ЛГБТ-толерантном штате. Брррр! «У кого-то слишком богатая фантазия», — укорил сам себя, при этом бился затылком о злосчастную стену, пытаясь выгнать невольные мысли, успокоить бешено колотящееся от адреналина сердце. Спина все еще горела огнем, а у впереди сидящего Рафа пылали уши, кстати — устроившийся между его ног Раф — что совсем не помогало. Леонардо быстро подтянул к себе длинные ноги, с трудом вставая по стеночке и башней нависая над братом, скрестив руки на груди. — Это болезнь, да? Мы неизлечимые извращенцы? Или на нас чихнула Эйприл и заразила... этим всем вот? Или дух Дэдпула вселился?! — хватался за голову лидер, ушёл бы, да прижат со всех сторон: Рафом спереди, столом и раковиной с боков. Рафаэль как-то не сразу въехал в причину испуга брата. Ведь было все так хорошо, конечно, сам себя еле слышал. Но тут ему вдруг зажали рот и испуганно обличали в... извращении?! Ну, не только его, но и Лео сам себя. Рафаэль покраснел, хотя, должно быть ему уже настолько внушили (да и сам себе тоже), что он — ненормальный, что его изумление не было таким крайним. Влюбился в брата, который таки оказался сестрой. Теперь у него что-то странное с Лео. — А разве мы так... не всегда играли? — само вырвалось из уст, когда их освободили, и запрокинул голову назад, высматривая брата. Или глупо притворяться, что это игра была обычной? Хотя, он и не притворялся, просто из-за усталости туго соображал. Лео прав. Это игра была особенной. Интимной. От неловкости вновь опустил голову. — Ты первым начал! — вновь дежурная, даже детская фразочка Рафаэля. Нет, не этого он хотел сказать. Да что ж слова-то не идут?! Не понимал, что всего-навсего смущён. — Я идиот, — теперь уже сам с собой разговаривал, нежели с Лео. В ответ Лео простонал что-то неопределенное в потолок, после чего вновь опустился рядом с Рафом,  но уже плотно подбирая колени к груди. Всего пару минут назад ему наконец-то было так ясно, тепло и спокойно, и вновь он сам все разрушил. — Мы оба идиоты, — проговорил, задыхаясь от волнения и ярости на себя за собственные мысли. Возмутительно. Отвратительно. Но стоило повернуть голову и взглянуть в зелёные взволнованный глаза Рафаэля, как сердце тоскливо ухнуло куда-то вниз. — Ну, на хрен! О да, лидер позволил себе выругаться, больше волнуясь за свою психику, чем за состояние брата. Оттолкнул стул и выбрался из «домика-тупика», вставая и экстренно капитулируя с кухни. — Я — спать! — почти гневно прокричал он, намекая младшему не соваться сейчас к нему. Лишь в своей комнате смог закрыть дверь и устало к ней прислониться все ещё будто прошитой электричеством спиной. «А разве мы так не всегда играли?» — рефреном звучали у Леонардо в голове слова Рафаэля. Да, возможно, но не заигрывались до такого открытого возбуждения. Человеческая форма давала всё понять быстрее и яснее. Даже не разбираясь в людской физиологии, это можно было почувствовать. Лео всхлипнул, ударяясь головой о дверной косяк. Ну, уж нет! Случая с Донни не повторится! Ни первого, ни... Лео осенило: «Так вот на что похоже это чувство! Прямо как тогда, в клетке, после того как Донни током ударило!» Вот только тогда Лео был не в себе и «эксперимент» затянулся, да и экспериментатор настаивал. А тут вспышка — Раф прав — с инициативы самого Лео. Но как можно устоять, когда весь горишь, а сердце выбивает дробь по грудной клетке при одном взгляде в наглую зелень глаз? «Я схожу с ума, меня точно покусали», — принял решение остудиться в ледяном душе и лечь спать от греха и человеческих гормонов пошлости подальше. Все же в черепашьем теле не так всё остро ощущается, как в человеческом организме.   ***   — Да-да, а то изнасилуешь ещё... — полушутя буркнул Рафаэль тому вслед, догадываясь о его состоянии, ведь и сам завёлся от его... хм... откровенных разговорчиков по теме. Даже от мата. Тоже поднялся, но чтобы поставить стул на место и занять «домик» Лео. Может, там думается лучше? Но тут его настигла очевидная мысль: «Ему хотелось... меня. Меня?!!» — на месте подпрыгнул, как ужаленный. Ладно, Донни — таки девушка, но вот он, Раф... Затрясло. Нет, не только от жути, но и адреналинчик заиграл. Сильнее возбудился, представив, как Лео зажимает его где-нибудь. Аж дыхание перехватило! «Но ведь не обязательно заниматься... хм... проникновенным сексом. Ведь существуют и обычные ласки...» — Рафаэль вновь почувствовал себя идиотом, раз думает о таких вещах. С Леонардо! Сразу чёртики заиграли в глазах. Одно дело — привставать к младшему, как старший несёшь ответственность и все такое. Другое дело — сам младший, и тебя желает старший. Тот, кто всегда был примером для подражания, кремень! Раньше Раф думал, что легче соблазнить Статую Свободы, чем Леонардо. Потому от восторга схватился руками за лицо, а от удивления открыл рот. Фантастика! И это теперь не Донни или Карай, а он сам. При этом даже не ставя себе такой цели. Немыслимо. Приятно взбудоражился. Нет-нет, не планировал идти напролом и развивать подобные бессмысленные на его взгляд отношения. Тут скорее что-то иное. Раф многое знал о Леонардо, но вот с этой стороны, так сказать, сексуальной — даже не думал когда-нибудь разведывать. Невольно вскочил и подошёл к зеркалу. Попытался на себя посмотреть так, словно видит впервые. Хотя с такой внешностью почти так и было. На него смотрел мрачноватый паренёк, но с любопытным хитрым взглядом. Опасный, сразу видно, себя в обиду не даст, но все же не злой. Прищурился-нахмурился. Не хватает только кошачьих ушей, чтобы подчеркнуть его своевольную вредную натуру. Рафаэль вдруг устало улыбнулся. Конечно, он не знал, что конкретно так покорило-возбудило Леонардо. Но... Злорадно рассмеялся. — Ты что тут злодейский смех репетируешь? — его застал Дэдпул, что зашёл на кухню. Раф чуть вздрогнул, молча посмотрел на мужчину через плечо. Вот, пришёл и мешает ликовать маленькой победе. Уэйд поставил чайник и полез в холодильник. Да-да, на ранний завтрак или же на поздний ужин его потянуло. — Прогулка на свежем воздухе и всё — готов умереть с голоду, — продолжил Пул, вытаскивая из морозилки, сдвигая спящую кошку, мороженое! — Будешь? — предложил Уэйд. Рафаэль сел за стол. Даже не знал, хотелось ему есть или же нет? Но когда перед носом поставили блюдце с кусковым мороженым, политым кленовым сиропом, вдруг аппетит проснулся. Молча принялся есть, сначала не спеша, но потом такой жор на него напал, что не только проглотил весь десерт, но и тарелку вылизал. Замер, когда прикусил край блюда. — Ого, за три секунды все вылизал, — отметил Дэдпул, который только пару ложек мороженого успел съесть. Рафаэль чуть смутился данной пищевой несдержанности. Вынул край блюдца изо рта и поставил его на стол, задумчиво уставившись на него. — Вот так и в любви... — не заметил, что говорит вслух. — Вроде бы и не хотел, а стоит попробовать, не успеешь опомниться, как уже всё... Вздохнул и, не дожидаясь какой-либо язвительной вставочки Пула, встал и пошёл прочь. День был напряженный, хотелось умыться. Его потянуло в душ. — Хм-м-м... — Дэдпул взял его вылизанную тарелочку, рассматривал, пытался найти грязь. Идеально! И, чтобы не мыть посуду, свою тоже вылизал и поставил вместе с чистыми. Заглянул в зеркало, злобно рассмеялся и, прихватив чашку с чаем, тоже пошёл к себе.   ***   «Да, холодный душ — определенно то, что надо!» — Леонардо готов был замурлыкать от чувства облегчения. Он и забыл, что до собрания тоже был тут, и вот снова. Жар человеческого тела явно делал с его восприятием что-то не то. Прохлада вернула хладнокровие разуму. «Итак, мы имеем обоюдоострую ненормальную реакцию друг на друга. И верно, некое возбуждение всегда проскальзывало между мной и Рафом: азарт соперничества и доминирования, борьба за лидерство и постоянные мелкие стычки, споры до хрипа и редкие уступки с прогибом воли — всё подталкивало к этому. Сколько раз он приходил и жался ко мне во сне? Да чтоб меня, совсем недавно я слышал его стоны на своей кровати во время болезни и держал его в руках, и было нормально, лишь слегка волнительно. Затем прижимался к его губам во время искусственного дыхания при том утоплении, да и много чего ещё. Рафаэль горяч и у него бешеная харизма, когда он в хорошем настроении, от его неосознанного кокетства сложно отвести взгляд. Вот только всё это ненормально для нас, братьев. Но я заметил такое же внимание с его стороны к себе. Интересно, насколько оно сравнимо с моим нынешним состоянием? Все эти громогласные слова любви, но он всем их готов говорить, и мне, и... Донни! — Леонардо замер, выключая душ и хмуро глядя в зеркало. — Она может пострадать от этого озабоченного психа! Я условно опасен и повелся на физиологию лишь в человеческом виде, и то не ко всем, а Раф — всегда, и черепашкой тоже, так вот, как он мир все это время чувствовал, маньяк озабоченный! — Голова кругом. — Какая тут медитация при таком пожаре?! Но физиология не отменяет осознанного сигнала разума остановиться. Я же смог на кухне. И он должен. И мне нужно проверить и выдрессировать у него таковой, пока это возможно, пока он не навредил ненароком Донни, просто оставшись с ней наедине и поведясь на грубый низкий инстинкт!» — Леонардо аж воспылал негодованием и праведностью. Вознамерился схитрить, проведя эксперимент, подобный тому, что Донни совершал в клетке, только с девизом: «Возбудим, но не дадим!» Не дать Рафу желаемого и вообще, прищучить и поймать с поличным, отругать и мозги вправить. Лео открыл дверь ванной комнаты, нос к носу сталкиваясь с виновником и причиной всех его треволнений. Посмотрел в глаза затуманенным взором и даже улыбнулся, прошествовав мимо Рафаэля, обдавая его потоком холодного воздуха и свежего запаха, скрываясь в своей комнате. Рафаэль чуть подпрыгнул на месте, когда вдруг откуда ни возьмись возник Леонардо да и ещё такой. Хм... деятельный что ли? Или даже воинственный! Но в виду недавних бесед и игр — стушевался. Хоть и старался делать вид, что спокоен. Но эта странная улыбочка выбила его из колеи. «Чего лыбится? Что-то произошло?» — недоумевал тот. Но прикрыл веки, когда Леонардо прошёл мимо и коснулся его. «Ну и чего ты молчишь?» — самого себя отругал Раф и даже хмыкнул. Знал, что на самом деле он стеснительнее, чем себе представляет. Потому махнул рукой, словно сбрасывая наваждение, пошёл в душ. Дверь он по обычаю всегда приоткрывал, потому что любил мыться чуть ли не в кипятке. И хорошо, так как в такой парилке, которую он устроил, наверное, только черти могут существовать. От усталости он совершенно позабыл про рану, обдал её горячей водичкой, а потом удивлялся количеству крови в ванной. Но тепло его разморило сильнее, потому преспокойно наблюдал за кровотечением, раздумывая, как он вообще до такого дожил. Снес с петель полочку, высыпав ванные принадлежности в воду. Собирать не стал, так как чувствовал, что сознание грозится раствориться. М-да, помылся, однако. Но догадался взять полотенце. Намочил его холодной водой, положил на шею как раз на место рубленой раны.   Подпоясался другим полотенцем, чтобы не смутить кого-либо по коридору, например, самого себя. Вышел. Ну, что ж, с легким паром, если его можно было назвать таковым. Хаос после себя решил не убирать. По пути в свою комнату немного трезвел, но только чуть-чуть. Тут его захватило возмущение! И что теперь? Он и Лео будут прятаться друг от друга, как Донни от них? Не-не, это дело надо прояснить! Полупьяное самочувствие придало наглости. Даже стучаться не стал, вошёл нагло с возмущением на лице. — А мне плевать, что ты там себе надумывал! Я приходил, прихожу и буду к тебе приходить! — заявил тот и плюхнулся. Нет, на кровать он так и не смог взобраться, силы покинули его раньше, вернее, давление у него рухнуло. Лёг, так и не добравшись до цели: замер, сидя на полу, голову и руки умостил на край кровати. — С тобой всегда было... хорошо... — чего-то там добормотал прежде, чем провалиться в сон. «Феерический дебил!» — Леонардо отложил книгу в сторону, обеспокоенно рассматривал окровавленное полотенце на шее Рафа. Из памяти кинолентой всплыли события на воде во Флориде: Рафаэль оборачивается к нему спиной, показывая рану. Рубленую, етить-колотить! И как успел упустить и позабыть? Совесть проснулась, больно укусив за раздутый эгоизм, лидер со вздохом вытянул из тумбочки аптечку, садясь на постель и свешивая ноги вниз так, чтобы удобно было обрабатывать и перевязывать ранение брата. Привычное занятие на непривычном теле. Кожа человека тоньше и куда мягче, звездная россыпь родинок на смугловатой спине и на поврежденной шее, забавно встопорщенные на затылке волосы. Леонардо легко касался тут и там, убеждая, что ищет другие повреждения после боя — с Рафа будет и о них замолчать, а Лео потом беспокойся. Рафаэль, в принципе, сквозь пелену чувствовал, что его лечат, ощупывают, поливают жгучим антисептиком. В более здравом виде он бы отбивался или уворачивался, ну, или вынес бы мозг лекарю. Но так устал, что лежал как раненый зверь. Что хотите, то и делайте! Лишь постанывал-поскуливал иногда, но не только от боли и жжения, но и от таки приятных рук Леонардо. Старший, довольный результатом перевязки, отложил аптечку и затащил горе-воина себе на кровать, дело привычное, да и простудится же на полу. Когда Рафа укрыли, тот глубоко вздохнул и заснул. — С-спасибо... — благодарил уже через сновидения. — Спи уже, дурачина, — Лео погладил горемычного через одеялко. Свет ночника не стал гасить полностью, лишь приглушил его яркость. Мало ли что случится, вдруг брату хуже станет? А так откроешь глаз и узнаешь: все по-прежнему или он синеет-бледнеет? Прежде чем самому заснуть, понаблюдал за младшим: дышит ровно, пульс пришёл в норму, можно не тревожиться о его самочувствии. Лежит и сопит без задних ног, не притворяется. Всё-таки день был адским во всех отношениях. Но они выстояли! С горем пополам, конечно, а теперь, наконец, отдохнут. Усмехнулся и протянул руку к нему — убрал мокрые волосы с лица. Все же Раф хорош, как говорится, когда спит зубами к стенке, а то больно кусачий. Его волосы густые. И жёсткие, как и их обладатель. Ресницы же длиннющие и сами закручиваются. Просто на зависть девушкам, которые тратят время и деньги на салоны красоты. Лео поймал себя на том, что улыбается как идиот, рассматривая этого спящего красавца. Вот ведь! Ругал себя мысленно. Так и вырубился, не видя сновидений, но чувствуя жар Рафаэля рядом.   ***   — Ум-м-м... — Рафаэль проснулся посреди ночи, сам не понимая отчего. Осмотрелся, но за «бортом» показалось холодно. Вплотную притулился к Леонардо и потерся носом о его плечо, затем утыкаясь губами там, где только что терся. В таком вот полупоцелуе успокаивался и вновь засыпал. Рафаэль даже не представлял, как жарко дышал ему на кожу. Иногда сильно-сильно хотелось быть обнятым или даже прижатым сверху старшим. Но ничего не оставалось, кроме как постанывать с досады от таких фантазий, которые распаляли тело даже в таком уставшем полумертвом состоянии. — Приласкай... — шепотом, тихо-тихо молил Рафаэль, но без надежды, что его услышат и выполнят просьбу. Еще находясь во сне Леонардо почувствовал жар чужого и приятного даже по запаху тела. В хладнокровном черепашьем облике отпрянул бы и уполз от аномалии, но в новой форме захотелось тепла и близости. — Горячий... — мурлыкнул с закрытыми глазами Лео, плотно прижимая к себе брата и потираясь носом о его макушку. — Ты такой горячий, Раф-ф-ф... Выдыхал его имя. Разомлевший и подобревший во сне, лидер вел себя как кот, почуявший рядом кошачью мяту, не осознавал двусмысленности фраз и происходящего. Ночь, сон и уют подействовали как тройное к-к-комбо, запуская неведанные раньше инстинкты. — Никуда такого не пущу, никому не отдам, — в полудреме-полуреальности шептал он, продолжая ласкать Рафа по спине и голове. Бархатный голос старшего и крепкие руки Рафаэля чуть с ума не свели. — М-м-м... Ах! — томно выдавил из себя стон от сладострастной истомы, что завладела его телом. Уткнулся темечком в подбородок, горячими губами и дыханием в грудь. — М-м-м! Да, твой-твой... весь твой... не отдавай... — Рафаэль отвечал взаимностью, теряя голову. — Хочу к тебе... Раф прятался в его объятьях, прижимаясь к груди не только лицом, но и руками, согнув их в локтях и ощупывая пальчиками гладкую кожу брата. Когда рука Лео вновь прокатилась по спине, Раф прогнулся и закинул ногу на его бедро. Бесстрашно открывался, трепеща от подобной близости. После такого сложно было не проснуться, но очнулся Лео в сладкой томной пытке, которую мог, но не хотел прерывать. Почувствовал, как на его бедро закидывают горячую ногу, но не захватнически так, а будто раскрываясь навстречу и подставляясь под ласку. Причем полотенце с Рафа еще во сне соскользнуло и затерялось в простынях, а на самом лидере остался лишь распахнутый халат. — Твой, Лео... Лео... — вторил младший и пальцами что-то нащупал на груди, Раф не сразу понял, что это всего-навсего сосочек. Конечно, таковых у черепашек не имелось. Потому зажал его между указательным и средним пальцами, удивляясь его моментальному восстанию. Лео в ответ приятно содрогнулся и выдохнул, не смея пока подтянуть экспериментатора еще ближе к себе, наблюдая за ним через полузакрытые ресницы сквозь свечение ночника. Точно также затвердевали и рафаэлевские сосочки, распространяя электричество по всему телу, разжигая весь пах от этой фантастической ласки. Но ладонь Раф таки стыдливо убрал от «кнопки», понимая, что если продолжит, рискует оказаться за кроватью. Пусть и охмелел, но откровенного соблазнения сам боялся. Хотелось бы некого пограничного состояния, в вечной прелюдии. Это он ценил больше того, что за чертой. Да, любим, чего ещё нужно? — Не бросай... будь со мной... — Рафаэль обрёл необходимый ему пик ласок. Такое бывает, когда вертишься полночи и всё никак не удобно, а потом раз — и находишь некую точку уюта, где и успокаиваешься. Вот так вот: в руках, кожа к коже, открытый и закрытый одновременно. Под покровом. Лео, в свою очередь, бросало в жар. Тусклый свет давал лицезреть раскрасневшееся лицо Рафаэля, отчего разум быстро плавился, а мозг всё вернее съезжал с катушек. Мурлыкающий голос младшего и шаловливые прикосновения к нему — и по телу разлилась волна возбуждения. Леонардо быстро разгорался от какого-то первобытного инстинкта, будто угольки внутри, не мог больше терпеть и сдерживаться! Сейчас, под покровом ночи и ласк, он легко и естественно выпустил тёмного зверя своих тайных неосознанных желаний на свободу. Решился. — Тш-ш-ш... Любишь же ты поговорить, — промолвил тихо, усмехаясь и мягко опрокидывая Рафаэля на спину. Навис сверху будто в планке, ладонями трогая короткие, влажные от пота волосы близ пылающих ушей Рафа, а локтями фиксируя ему плечи, осторожно распределяя свой вес — так просто не вырваться, но и насильным удержанием это не назовешь. Объятие-домик, которым он отгородил их от всего мира, оставляя пространство лишь для них двоих. Рафаэль не понимал к чему это его просьба о заткнуться, ведь он думал, что уже устроился-приютился и можно спатеньки. Но не тут-то было! Его перевернули, поймали и ласку-общение продолжили. На тренировке он бы тут же искал выхода из ловушки противника. Но сейчас Лео воспринимался как покров, под которым нужно нежиться, а не сбегать. Изумленно уставился на предовольно улыбающегося вождя, который запустил пальцы в его волосы и устраивался на нем, как на матраце. Рафаэль затрепетал от его тяжести на себе и твердости. Хотел было сказать: «Ты чего?», но помнил просьбу о тишине. Потому перешёл на язык мимики, красноречиво отражая свои мысли на лице: «Играть? Тебе хочется играть?!» Но, если честно, краснеть дальше больше некуда было. На всякий случай, чуть пошевелился проверяя «домик» на прочность. Да, надежно. Без усилий не уйдёшь. Придется гостить. Леонардо нагнулся вперед, глубоко заглядывая в эти по-кошачьи красивые глаза, любуясь порозовевшими щеками и до боли знакомой складочкой между бровей. Раф даже чуть прищурился. И чего желает этот хозяин «дома»? Разговаривать не хочет, тогда... Его губы. Все ближе и ближе. А крыша ехала стремительнее обычного. С какого это перепугу Леонардо хочет поцелуя?! С ним. С таким. Раф вообще думал, так, чисто гипотетически, что Лео из всех братьев его выберет самым последним для поцелуев. Дыхание остановилось. Веки прикрыл. Весь в ожидании. Лео неспешно приблизился и невесомо, почти целомудренно поцеловал в губы. Так раззадоривающее, что губы Рафаэля зашлись лёгкой судорогой. В волнении он сглотнул и облизнулся. — Раф, — старший улыбнулся, ещё раз легко целуя в уголок губ, — Ра-фа-эль, — пропел в три дразнящих слога, наклонился еще ниже, несколько раз прокатываясь своей грудью по его голым соскам и перехватывая стон, вовлекая того в череду коротких горячих поцелуев, тем самым возвращая подаренную раннее ласку. — Ах-хах! Ч-что... — Раф задыхался в собственных вопросах и стонах. А что если Лео опрыскали очередным Полюбином, и его нужно спасти, а не разжигать эту страсть? Но... его вновь целовали те губы, которые до этого всегда кривились в отвращении. Желание старшего невероятно откровенно и упрямо, синие глаза затуманены страстью, разве что звездочки не горят. Гладкая кожа его груди валиком приласкала оба соска, которые и так стояли торчком, как и всё, что может стоять. Очень неприлично, Лео! Но такая возросшая скорость побуждала к активности. Рафаэль заелозил под ним, вновь проверяя укрепление «домика». Может бы и вырвался, но губы. Эти обжигающие поцелуи. Неразборчивые, как пулеметная очередь. — Лео! Ах! Ч... — вновь чуть не заговорил, но осекся. Что это всё значит? Зачем соблазняешь? Рафаэль ведь ранее не делал этого осознанно, потому воспринимал всё как первый раз. Да и с Донни особой прелюдии-то и не было. А тут такой размах! «Неужели хочет...» — Рафаэль испугался проникновенного секса, так как понимал, в кого это будут проникать. Леонардо ощутил дрожь тела под собой и услышал просящие возгласы. Предовольно улыбнулся, дополнительно фиксируя ноги Рафаэля своими бедрами, уж больно ретивый и резкий, совсем не объезженный, еще чуть-чуть и скинет. — Л... Лео? — младший так или иначе, себя успокаивал, что Леонардо ему не навредит. Не трахнет, да? В желании взять себя в руки, поймал Леонардо, вновь впивая в его спину ногти. Сильно, но не так, чтобы в кровь. Пальцы соскальзывали ниже, наверняка оставляя прямые дорожки. Почувствовав, что его пташка-пленник занервничал и умоляюще-испуганно вцепился в него, Лео немного образумился. Ужаснулся глубине транса и своего поведения, но резко останавливаться и пугать и без того туповатого на этику брата не стал. — Прости, солнце, — Леонардо слегка отстранился, успокаивающе погладил Рафаэля по волосам, затем убрал руку и повернулся чуть набок, тем самым нарушая симметричную защиту «домика» и давая тому возможность уйти в открывшееся «окно». Глаза Леонардо всё ещё были пьяны страстью, но на губах застыла легкая печальная серьезная полуулыбка. — Ну же, убегай. Я не наврежу тебе. Внутренний зверь умолял Лео не делать этого и не отпускать никого — такое желаемое почти покорилось, Рафаэль даже не сопротивлялся, подставляясь, да и вообще, кто первым ночные поползновения и дразниловки начал?! Но ответственность и разумность побеждала, с привычной болью в сердце отбирая контроль над телом. Не такого хотел Лео, если не мил, то отпустит, хотя тело горело огнем и его всего будто прошивало возбуждением, но испугать его продолжением насильственных действий могло означать потерять брата навсегда. И это было совсем не как тогда с Донни. Лидер сейчас отдавал отчёт в своих действиях и чувствах, не настаивал, но обволакивал и утягивал. Но не против же воли соблазняемого! Лео прикрыл глаза, пытаясь успокоить себя контролем дыхания. «Ну, уходи уже, не проверяй мою выдержку!» — внутренне молил он Рафаэля. Раф же замер и нахмурился в недоумении. Забегал взглядом по столь сегодня странному старшему брату. За кого он его держит? Бояться Лео? Размечтался! Это... это была временная неловкость! Рафаэль просто надумал себе попытку «изнасилования», ведь есть и ручной способ ласки, о которой он подумал ещё на кухне. Может этого и хотел Лео? Но Раф не дотянул до неё с психу. Уж больно импульсивен. Ещё он всматривался, выискивал: а Лео ли перед ним? Почему так открыто втягивает его в то, что так яро отвергал? «Или, быть может, после разговора с отцом задумал вскрыть все свои потаенные коробочки с тараканами? — гадал Рафаэль и в животе вновь заиграли бабочки. — А что, если в одной из них было желание... обладать мною? Но, скорее всего, это что-то спонтанное...» Голова кругом. Раньше бы ужаснулся, но... — Верни «домик»! — Раф пригнулся и отпружинил, но не в «окно», а обратно, к Лео. Укусил за сосочек, чтобы неповадно было, но тут же прошёлся по нему кончиком языка и отпустил. Знал, что кусачих дрессируют. «Как подло! — Лео содрогнулся от неожиданности, вновь открывая глаза и хмуро глядя на кусаку. — По шеям бы ему дать, да уж больно люблю заразу!» — Какой домик тебе нужен, кровопийца, этот?! — Лео позволил Рафу перекатиться через себя, вновь беря ситуацию под свой контроль, теперь, правда, полулежа на локте и припирая брата к стенке. Глаза лидера полыхали огнём хорошо затаенной страсти и горечи. — Да ты хоть представляешь, как мне тяжело контролировать себя рядом с тобой в этом теле?! Это сплошное безумие! И не смотри на меня так удивлённо своими красивыми глазками, придушу! — рыкнул, вдавливая того спиной в стену, в бешенстве и в отмщение куснул за шею близ уха, но непроизвольно сразу же поцеловал это же место, обдавая его горячим возбужденным дыханием и вновь отстраняясь. — Не шути и не играй со мной, Рафаэль, ты ведь знаешь — в гневе я страшен! Сверкнув напоследок фирменным уничтожающим взглядом, Леонардо отпустил его и отвернулся, присаживаясь на кровати, плотнее накидывая и вновь запахиваясь в халат. Так пылал лицом и телом, что, несмотря на свои же слова, готов был покинуть и сдать «поле боя» — свою, между прочим, комнату — этому тупице и эмоциональному вампирёнышу. Честно, Раф ожидал получить обычную затрещину по башке, даже приготовился к замаху-удару, но не тут-то было! Поймали, схватили, куда-то потащили и прижали. И отчитывали, серьёзно так, но Рафаэль, должно быть, привык, что его постоянно ругают, словно он самый бестолковый в семействе. Ну, после Микеланджело, конечно. Нет, ярость не напугала, скорее, его удивили слова, буквально признания: «Раф, ты — желанный!» до него это дошло, как подтверждение его же недавней догадки. Желанный для самого Леонардо. Того, кто больше всех кричит о приличии и часто так холоден. Вот это поворот! Но для Рафаэля это означало, что Лео — живой. Как и он. Со своими страстями, а не машина-терминатор, не знающая пытки греховного плена. Он тоже может пасть, и это, ну, не то что радовало, конечно, просто делало его в глазах более живым, настоящим. Теперь Лео так открыто говорит о столь смущающих вещах, ласкает так, как раньше этого не делал, грозится расправой, но сам почему-то уходит. — Подожди! — Рафаэль в один прыжок оказался у него, обнял дрожащими, теперь вдруг похолодевшими от волнения руками. «Подожди! Я с тобой!» — Про себя добавил. Предложил бы переговоры, да знал, что Лео немногословен. — Прости, я... — Хорошо, что он мог прятать краснеющее лицо в его широкой спине. — Но я не играю! Я. Просто. Дышу... тобой... Всё. Сказал. А как ещё ему объяснить свои постоянные поползновения? Леонардо вздрогнул от этих слов, но оборачиваться не спешил. Рафаэль вновь щекотал его спину горячим дыханием, но теперь это воспринималось Лео мучительными электрическими разрядами, прожигающими спину внезапной тяжестью. «Бремя. Моё персональное бремя — жить с этим чувством и не утвердить его в себе», — раздумывал он, временами вздрагивая от шумного дыхания позади. Причём с каждым вдохом в унисон лидер осознавал, что дело не только в потребностях тела или извращении ума — его правда тянуло к Рафу, как к личности, на каком-то духовном уровне, как магнитом тянуло, все эти годы. Единственный напарник, с которым можно было сражаться на равных, шутить и весело дразнить, тот, кто неизменно до одури верен и готов убить за него, убить вместо него... Просто лидер так привык к пустым нападкам, совершаемым глупостям и эмоциональным выкрикам с признаниями, что выработал привычку заставлять себя быть резистентным, непроницаемым, заковав свои чувства в ледяной панцирь братской и лидерской любви, терпения, заботы. При превращении в Лео-человека панцирь исчез. Шутка ли — исчезли оба панциря. И так долго сдерживаемые барьером чувства как цунами ринулись на свободу. «Вот только кому нужно такое?» — с болью подумал старший. Рафаэль только что признал в Лео духовную силу, дающее желание жить и совершенствоваться, своё дыхание. А Лео что в ответ? Успел лишь продемонстрировать своё низменное желание и грязные инстинкты — вот что! С позиции лидера, ему был поставлен шах, мат и крест на жизни и совести. — Я понял тебя, — тихо и хрипло сказал Лео, поднимая и накрывая своей ладонью руки Рафа, сцепленные в замок в проекции сердца самого Леонардо. — Я тебя больше не потревожу. Прости, брат. Сжал его ладони, силясь расцепить замок своими дрожащими от переполнявших его эмоций руками. Всё, выговорились, надо бежать отсюда, бежать от Рафа как от огня, пока тот не вздумал признаться ещё в чем-нибудь столь же смущающем и тонком, окончательно ввергая Леонардо в ощущение собственной греховности и неправильности бытия. Рафаэль почувствовал... Разрыв? Возвращение Лео-терминатора! Нет-нет, страстный ему тоже ещё как по вкусу. — А я думал, что мы могли бы снять телесное напряжение... в... вручную. Вместе, — таки признался о возможном исходе их ласк. Как бы и овцы целы, и волки сыты. И никто никого не насадил. — Шутишь? Ни за что! — Рявкнул «терминатор», едва ли не звякая от возмущения броней. — Я тебя заразил чём-то? Сломал или подавил волю? Да когда только успел?! — хватался за голову Леонардо. Всё, брат испорчен, новоиспеченная любовь всей жизни со звоном была разбита его собственными неосторожными действиями. Не мог до конца осознать и признаться себе в своих истинных чувствах, отвечал правильными словами то, что выбрасывала на поверхность возмущенная совесть, привычные такие слова, но совсем не то, что истинно чувствовал. — Раф, я не этого хотел или хочу, мне было достаточно просто быть с любимым человеком рядом, прикасаться к нему и... аргх, да пошло оно всё! — Лео ещё чуть-чуть продвинулся вперёд и упал с края кровати на пол, выскальзывая из замка рук Рафаэля. Пыхтел от возмущения и ярости. Сидя на коврике на том же самом месте, где приземлился и был нещадно лечим возмутитель его спокойствия несколько часов назад. Лео повернул голову в профиль, смирив прожигающим взглядом всего Рафа с головы до пят, вставая и намереваясь как можно быстрее ретироваться из комнаты. Рафаэль удивился его внезапной истерике. Он ведь и вправду думал, что физическая разрядка, по идее, расслабит, утешит, в какой-то мере потушит огонь страсти. А если есть нежность, то она и останется в итоге. Как это было в самом начале, в полусне. Но у Леонардо «включилась совесть». Вошел в режим праведника, вновь собирался капитулировать, как тогда, с кухни! Предвидев побег, рассердился. Напрыгнул и припечатал брата к полу. Нет, конечно, насиловать не помышлял, просто задержал. Для него беседа не окончена. — Тише-тише! Ты чего? — теперь он «домики» строил, но рост не позволял полностью охватить, как бы так сказать, площадь Леонардо. Получался захват-объятие. — Не убегай, ничего страшного не случится... — теперь молил. А вот кипевший как чайник и находящийся на грани эмоционального и духовного срыва Леонардо сейчас мог позволить себе куда больше: как уж на сковородке вывернулся лицом к клещу-прилипале, сгребая того в крепкие привычные и такие родные обнимашки, капая горячими горькими слезами Рафу на макушку. — Да что мне с тобой сделать, уйдёшь ты уже от меня, наконец?! — причитал он, хотя все его действия и объятия умоляли остаться. — Что ж ты такой тупой и непонятливый, Раф?! — скулил и рычал, царапая и сдавливая крепкое тело брата. Цеплялся за младшего, как утопающий за единственный спасательный круг в этом нестабильном мире перемен, позволяя и ему крепко держаться за себя, утешающе гладить. Странно, но последующей истерике Раф уже не удивлялся, а его вопросы считал риторическими. Потому терпел-наслаждался его попеременно то нежными, то грубыми рукам. — Всё просто, Лео: не оставляй, не отпускай... — заговорил с придыханием. Нет, он не равнодушен к слезам. Потому ластился, стараясь утешить. — Все хорошо... хуже не будет... — отдавался его рукам. — Не бойся. Не бойся, Лео! Со временем лидер выдохся и почти затих, успокоенный терпением и утешающим тоном Рафаэля. Уже и позабыл, когда в последний раз давал такую волю ярким эмоциям. Но стыдно почему-то не было. Продолжая обнимать и гладить Рафа, Лео чувствовал  спокойствие, удовлетворение и тихую радость. Нежно потерся щекой, говоря свое пылкое «спасибо», после немного ссутулился, чтобы  уткнуться лбом ему в лоб. — Ну и что нам, баранам, с этим всем делать прикажешь? — прохрипел Лео, не в силах даже сфокусировать зрение на лице брата, устало прикрывая глаза. — Каков вердикт, какой выход? Да, лидеру нужно знать и просчитать всё-всё. Ох, если бы только Рафаэль знал ответ, разве бы не ответил? Нашёл, кого спрашивать! Раф потерся носом о его нос. — Будь рядом, держи при себе и... и я буду покорнее в твоих добрых руках, — говорил уже в губы, но боялся все испортить непрошеными поцелуем, потому что знал, что если поцелует, то в засос. А Лео и так уже, бедолага, шуганный со всех сторон, но вновь обретающий запал в виде благодарности и нежности! — Тогда запомни... — Леонардо почувствовал дыхание Рафа на своих губах, немного отклоняя того назад и удерживая рукой за талию для удобства, не смог удержаться хотя бы от одного короткого поцелуя, — ...это обещание. Закрепил результат, тихо улыбаясь ему в губы. Глаза Леонардо снова сияли силой и уверенностью, правда, инициативы и пылкости с его стороны резко поубавилось. Если Рафаэлю что-то будет нужно — пусть сам и берет или недвусмысленно намекает — Лео не заставит долго ждать с ответом. Одновременно вторая рука лидера порхала по телу Рафа. То прядь волос за ушко заведет, то кончиком пальцев проведёт слегка по шее, то ощупает стальные тросы мышц на руках — вслушивался в дыхание и всматривался в реакцию, пытаясь выведать у Рафа хотя бы наполовину такую же сенсорной богатую зону, каковой неожиданно оказались спина и шея самого Леонардо. Рафаэль ушам и глазам не поверил — обрадовался. Глаза тут же загорелись азартом, собственно то, чего он хотел бы, озвучил ранее, напугав Лео, но теперь было совершенно другое настроение. Если ранее они сами не знали, чего ожидать друг от друга, то теперь имеется определенная цель, этакий план. И можно не бояться сделать чего-либо не так. Ладони Лео гуляли по младшему, но когда коснулись соска... — Ах! — Раф простонал так резко, чуть ли не икнул. Покраснев, зажал себе рот, чуть не рассмеялся, но внешне лишь смущенно улыбнулся, глядя на Лео. После рука Рафаэля потянулась к груди брата, легла ладонью на сердце, чтобы ощутить его биение. Раньше через пластрон этого бы не получилось. Мягкое тело человека казалось таким хрупким, что невольно удивляешься тому, как тот же Кейси не ломается на каждой вылазке. — А давай... — вдруг заговорил Раф, но осекся в неловкости, после прямо заглянул в голубые глаза Леонардо, словно искал в них что-то. Губы дрогнули. — Как насчёт поцелуя? Раф мог бы и потребовать, но вдруг Лео противно? — Хочешь? — конечно, он имел в виду французский поцелуй. Пальчиками обрёл костяшку-ключицу лидера, после подобрался к шее. В таком вопросе Леонардо был сторонником не слов, а действий. Подсадил Рафаэля к себе на колени и вновь притеснил его спиной к стене как к незыблемой опоре снова и снова стремительно уползающего в водоворот страсти мире. А еще, чтобы не наклоняться каждый раз, дабы оказаться с ним на равных. Одной рукой обнимая, второй потянул за топорщащийся сосок, добиваясь от Рафа сдавленного «Ах!» — брешь в его защите — губы Лео жаляще и молниеносно приникли к распахнутому в стоне блаженства рту. Так ему, несомненно, нравилось. Рафаэль задышал чаще и глубже, резко выдыхая носом. Да, как же он мечтал слиться с его губами! Ворвался в его рот языком и властвовал там. «Вот только...» — борьбу на языках лидер не ожидал. Хотя стоило, это ведь Раф: его послушание не отменяет природного огня, что бурлит в его душе. Леонардо вздрогнул от новых ощущений, но не отступил, настойчиво рыкнул и вжал в стену, требуя для себя пространства и более тихой покорности. Холодная стена контрастировала с горячей спиной, и Рафаэль чуть ли не закричал от удовольствия. — Ум-м-м! — стонал прямо в губы, вызывая легкую вибрацию. Судорога желания заставила поёрзать под новоиспечённым любовником, пальцы которого то и дело находили правильные струны его тела и играли на нём, вызывая соответствующий страстный репертуар. Обнял Леонардо за шею руками, а ногами обвил бёдра, пятками врезаясь в ягодицы старшего. Инстинкт гнал его тереться чреслами об него, вызывая крупную дрожь. — М-м-м-ф... ах-х-х... М-м-м-р! — Раф рычал-мурчал и стенал прямо в поцелуе. Бархатным языком проходил по рту Лео, дразня того. Пальцы погрузились в волосы через затылок, немного грубо стягивая их. Леонардо конкретно повело от обилия ласки и призывных стонов Рафа, дрожь нетерпения и нового, незнакомого вида жажды прошивало тело все сильнее с каждой секундой. Рафаэль обвивал его и отзывался именно так, как хотел Лео, грубовато, дыша силой и мощью, перетекая в ладонях чистым пламенем, но до конца не покоряясь. «Словно укрощаешь тайфун», — не мог не восхититься краешком сознания. Человеческое тело мгновенно отзывалось на действия Рафаэля, и лидеру стоило усилий не напугать того всё нарастающим желанием под своим халатом: за сим подхватил любовника под ягодицы и подсадил повыше одной рукой, второй осторожно заскользил по бедру, при этом разрывая поцелуй и берясь губами за сосок. Рафаэль вздрогнул, когда сильная рука схватила его за пятую точку. Нет, это вовсе не тревожная кнопка, чтобы насторожиться и сбежать, пока не трахнули. Напротив, его словно током пробило, потому, когда поцелуй разлепился, не сдержал глухого стона. Найдена ещё одна эрогенная зона, причём очень такая действенная. Член мигом околел, бесстыдно топорщась. Рафаэль руками крепко вцепился в широкие плечи Леонардо, открыв рот так, словно ему не хватает воздуха. А когда пальцы брата оказались на нежной коже бёдер, а губы на соске, младший боялся и вовсе упасть. Коленки задрожали. Глаза широко раскрылись в изумлении на фоне красного лица. Леонардо, услышав очередной возглас удовольствия, пошёл дальше. — Попроси, — тихо пророкотал, на секунду отрываясь от увлекательного занятия, с затаенной хитрецой и страстным огоньком в глазах глядя на Рафа снизу вверх. — Проси, без твоего разрешения я ничего не буду делать. Облизнул горящие пламенем губы, с трудом выполняя собственное обещание и дразняще приостанавливая свои действия, лишь кончиком большого пальца продолжая поглаживать нежную кожу бедра. С выжидающей улыбкой, склонив голову вбок, смотрел на Рафаэля. Требование Лео просить смущало Рафаэля больше прежнего. Не, он, конечно, много чего может попросить, но всё ли выполнится? Вдруг ответом будет: «Совсем охренел, извращенец?!» Сглотнул, не зная, в каких границах возможностей ему дозволено просить. А, судя по азартному лицу старшего, догадался, что тот что-то замыслил. Может, проверяет? Но на что? Рафаэль всегда боялся таких вот испытаний на хорошее поведение, так как чаще всего оказывался за рамками такового. Забыл, как дышать, чуть заволновался и прикрыл глаза. «Просто будь с собой честен», — Рафаэль судорожно выдохнул и прямо взглянул на брата. В любом случае, это как игра в «да/нет», на самом деле, нет ничего страшного, если Лео не захочет чего-то исполнять. Тогда — загадаешь другое желание. Вот и всё. — А приласкаешь... — но голос таки вздрогнул. — ...губами меня там? — но тут же сам перепугался столь дерзновенной просьбы-желания. Вдруг торопит события? — Н-ну, или просто руками, — мигом исправился с опаской поглядывая на реакцию брата, но таки не сдержал тихой, но хитрой улыбки. Леонардо откровенно наслаждался смущением и ужасом на лице младшего. Лидер не специально устраивал время от времени свои проверки, как-то само собой получалось, но бегающие туда-сюда зеленые глазки и общий загнанный вид всегда были ему отрадны. Вот и сейчас Рафаэль явно страшился наткнуться на такой блок и облом, вот только сам Леонардо был совсем не в настроении обламывать или ограничивать просьбы сокровища в его руках. Бери, пока дают, вкуси по полной, покуда внешний мир спит, оторвись хоть раз, Лео, снова выпусти внутреннего зверя, а оправдания поищешь как-нибудь потом. Желание Рафаэля не вызвало той степени отрицания, которое следовало ожидать. Иная физиология тела, общая интимность и завет тайны над «этой» самой зоны не столь смущали его, сколько вызвали интерес исследователя. Да и посланная вслед лисья улыбка лишь раззадорила и была воспринята лидером как некий аналог «ну что, слабо?» вызова. Вот только подразнить и взволновать Рафа напоследок все-таки было надо — это мало того, что весело, так ещё и полезно хоть бы и в профилактических целях. Несколько долгих томительных секунд Леонардо просто провел в молчании, замерев и почти без улыбки продолжая испытующе смотреть Рафаэлю в глаза, наблюдая, как там медленно образуется осознание и ужас. Столкнувшись, как показалось Рафаэлю, с категорическим взглядом брата, в голове перемешались все слова, если честно, страшился того, что Лео вовсе одумается и уйдёт, оставив его пристыженным. Хотел было сказать что-то, да воздух застрял в горле. Онемел. Только когда Рафаэль содрогнулся в руках мучителя, тогда довольный донельзя Лео скромно улыбнулся, опуская и вновь вскидывая на него хитрые синие глаза. «Он меня дурит!» — понял Рафаэль, не зная обижаться на него или сердиться. Потому строил из себя буку. Леонардо же сказал: — Хорошо, — после чего резко встал, поставив и того на ноги, бережно поддерживая дрожащего и что-то бормочущего Рафаэля, оттеснил его и повалил на кровать. Внутренне смеясь своей проделке-пугалке, Лео вновь наклонился, даря короткий поцелуй. — Только потом не жалуйся. Возмущения младшего растворились сами собою, видимо, чтобы успевать за процессом, а не дуться. Раф невольно улыбнулся, ведь жалуется он только ему же. Или у Лео в запасе «возмездие» за такую просьбу? Лидер все же волновался и не хотел допустить, чтобы Рафаэль видел его лицо в такой момент, и уж точно гордость не вытерпит, если младший посмеет давить на его голову во время такой проникновенной ласки. Поэтому он мягко, но решительно сначала плотно завязал Рафаэлю глаза своей синей лидерской повязкой (позабыто лежащую на прикроватной тумбочке рядом), затем связал руки, приковывая их его же полотенцем к изголовью кровати. Прекрасная картина открылась его глазам, а судя по «боевой готовности» самого Рафаэля, тому тоже нравился ход игры. Раф, в свою очередь, всецело доверял брату, потому не боялся. Напротив, сильнее потянул полотенце-веревку, чтобы проверить прочность конструкции и потуже затянуть узел для остроты ощущений. «Как пленник, значит, хе-хе», — не против побыть узником. Это будоражило кровь! Конечно, ему хотелось видеть само действо, на которое они решились, но полная темнота усиливала его и так чуткие ощущения. Лео не спешил с обещанием. Вновь прижался к его груди и прильнул к губам, повторяя недавние уроки «французского», чувствуя нетерпение и взволнованность в каждом рваном вдохе Рафаэля. По очереди куснул и тут же зализал кругами оба соска, оглаживая бедро одной рукой, второй сжимая упругий зад. Просто не верилось, что сейчас все это — его и только его! Лео заставлял вспыхивать Рафаэля внутренне, фейерверк из множества искр переливался и шумел в голове. Вся эта прогулка по самым горячим точкам пьянила Рафа, и недоумевал: «Когда так быстро успел изучить меня?» Леонардо пополз ниже. Туда, куда и послали ранее. Обдавая горячим дыханием член Рафа, высунул язык и пробно лизнул дырочку головки. Раф невольно сжал кулаки и задрожал заметнее. Чувствовал, как естественная смазка сама засочилась из него, когда бархат языка приласкал самую тонкую и чувствительную кожицу. — Ах-хах!!! — Рафаэль прозвучал очень громко, отчего тут же прикусил себе губу. Пылкий парень может перебудить не только домашних, но и всех мертвых. Полотенце заскрипело от натяжения. Рафаэль согнул ноги в коленях, после чего бесстыдно развёл их, полностью открываясь чужому взору. — П-продолжай, м-м-м! Прошу, я... ах-хах... постараюсь быть тише... — Раф понял свою ошибку, так как у самого в ушах хлюпнуло от звуковой волны. — Если не постараешься — кляп в помощь, — вдруг строго предупредил того старший. Но, заметив, что Раф замер, даже перестав дышать, Леонардо сам испугался. Вдруг вырываться начнёт, решив, что он, Лео, конченый извращенец, что завязал его руки, глаза, а теперь ещё и кляпом грозится. — Рафи, коть, — обратился как можно мягче и вновь вернулся к его лицу. Поцеловал в неподвижные, словно бы в испуге, губы. — Мой хороший, только не бойся, а то я ничего не смогу с тобой сделать. Рафаэль, на самом деле не его устрашился, а того, что его стоны услышат другие обитатели дома. Конечно, в закрытую дверь комнаты никто вламываться не будет, но если приложить ухо и послушать — всё сразу станет ясно. Рафаэль скромно кивнул-угукнул. Сглотнул в волнении. Леонардо присмотрелся к его лику, глаза Рафаэля завязаны, отчего не натыкаешься на его острый взгляд. Можно безнаказанно властвовать: мять его покрасневшие губы своими, целовать скулы, даже за нос покусать. Полная свобода действий! Леонардо ранее и вообразить такое не мог. Ему казалось, что всё-всё знает о брате, в буквальном смысле как облупленного. А тут новая запретная сторона, его близость и сексуальность. Но такая невинная, что ли. По крайней мере, на первый взгляд точно. «А что, если...» — Лео поймал член Рафа рукой у основания. Сжал. И смотрел, как у его пленника от восторга приоткрываются уста в шумном вдохе. Это было красиво, будоражаще, захотелось вновь прильнуть к заманчивым устам, но удержался и продолжал смотреть. Человеческий член, конечно, отличался от черепашьего. Черепаший влажный и скользкий по всей длине, как большой язык. И не имеет такой одежды из подвижной кожи, что катается туда-сюда. Леонардо немного не ожидал натолкнуться на такие существенные различия. — Ах... Лео... — Рафаэль не верил своим ощущениям. Его самый правильный из братьев держит его за член и скользит по нему вверх-вниз по всей длине. Но, когда впечатление от первых прикосновений немного отступило, Раф прочувствовал и первые неудобства человеческого тела. Смазка хоть и выделялась от возбуждения, но её было явно недостаточно. — Л-Лео, он сейчас загорится от трения, — Раф такой Раф, сразу говорит, что не так. Леонардо чуть не прыснул со смеху, но лишь улыбнулся во весь рот и поцеловал своего честного любовника, перестав «добывать огонь». Тут же отметил про себя жирный плюс в карму Рафаэля за его честность. Значит, притворяться не будет, а это так важно, был бы брат скромнее и терпеливее, то застеснялся бы и сносил неправильные или даже мучительные действия партнёра. А ведь удовольствие должно быть двухсторонним! — Я тебя понял, — сказал старший и вновь опускался вниз, оставляя влажную дорожку от поцелуев за собой. Теперь ему даже захотелось поподробнее изучить человеческое «хозяйство». Но перед этим таки решил смазать его. Отклонив игрушку из плоти рукой от живота, поднёс ее к губам. Благо, Рафаэль, пожалуй, самый чистоплотный! Когда они были поменьше и купались вместе, Раф, как кот, «вылижет» себя со всех сторон до блеска. Потому и в столь интимном месте Рафаэль пах знакомо, приятно. Взял головку в рот, а языком пробовал, ласкал, смазывал немного потертую тонкую кожу, словно бы извиняясь. О, как крупно задрожал его «невольник»! — Ах-хах... хах... — Раф шумно задышал. Леонардо откровенно заводился от такой музыки и картины, что под ним. Собственный член уже мешал своей твёрдостью и горящей распирающей жаждой, потому подхватил младшего под коленкой и подтянул к себе, чтобы зажать его ногу между своих. Прижаться чреслами к нему. — Умф! — сам невольно простонал. Протолкнул себе в рот половину «игрушки» и сосал. Неспешно, тягуче, вырывая порой резкие вдохи-охи из уст Рафаэля. Это было… любопытно. — Лео! М-м-м... Ах! Хорошо-то как... — стенал младший, правда, таки очень стараясь вести себя относительно тихо. Вторую ногу Раф закинул любовнику на плечо, обнимая его таким образом. Как же сладок его голос для ушей лидера, а сам Раф на вкус — лакомый кусочек. Распробовал его, потому и ускорился, заставляя того задыхаться от блаженства и ловить воздух губами, как выброшенную на берег рыбку. Рафаэль напрягал бёдра, хотел толкнуться в брата, тот лежал на его ноге и не позволял этому случиться. Зато каждый рафаэлевский «брык» сильнее давил на чресла Лео, что, несомненно, и тому приносило удовольствие. Потому нарочно ласкал его так, чтобы тот почаще и сильнее брыкался. Леонардо так возбудился от такой игры по кочкам, что уже скользил от собственной смазки по ноге любовника. Руками же не забывал сжимать его бёдра, член. Потрогал мошонку... — Ай! Ха-ха! Не надо там — щекотно! — Рафаэль смущённо, даже кокетливо рассмеялся. Но Леонардо всё рано его немного попытал таким образом, чтобы Раф прокатил его на своей ноге. Но после перестал мучить щекоткой и так связанного парня, пошёл дальше. Та рука, что удерживала и ласкала бедро и пах Рафаэля, подлезла с внешней стороны под таз и поймала за задницу. Однозначно смертельный приём, но Раф связан, если и ударит, то только той ногой, что на его плече. Но страшного не произошло, напротив, член младшего немедленно уплотнился — достиг пика своего размера. Он близок к разрядке. Но Леонардо не торопился, не наигрался. А то что, потом придётся его отвязать, и всё? — Ах! М-м-мф-ф! — Рафаэль разочарованно выдохнул, когда любовник остановился и вынул игрушку изо рта. — Лео... — Проси, — улыбнулся лидер, издеваясь над братом. — Ах ты сволочь! — Рассердился Рафаэль. Но сейчас он так жаждал продолжения, что готов не то, что просить, но и молить. Но надо было держать статус обидчивой буки-бяки. Надулся. Замолчал. Хотя крайне красное лицо предавало. — Ну? — Леонардо откровенно наслаждался тем, что заманил своего дикого зверёнка в ловушку. Потерся о его ногу пару раз, показывая ему и своё желание. Рукой сильнее смял ягодицу. — М-м-м! Лео... ах... — о, этот просто классически жалобный тон. Рафаэль так открыт и беззащитен перед ним, что голова кругом. Вновь склонился и провёл губами по рафаэлевской «твердыне». Другой рукой подлез под мошонку и ниже, нажимая на «корень» самого члена. Рафаэль готов умереть от желания и стыда одновременно. Затаился, словно в предвкушении чего-то. Леонардо с любопытством изучал его человеческую форму. Искал, где же этот орган таки заканчивается. По пути массировал, нажимал на каждую кнопочку этого основания мужественности. Раф задышал чаще, даже захрипел, малость устал от собственных стонов. Было очень приятно, но тяжело перерасти собственную неловкость. Даже вознегодовал на самого себя за это. Но Лео его агрессивная скромность даже умиляла. И хотелось его ещё больше так позлить. Потому решился на второй смертельный номер — как бы невзначай скатился пальцем к анусу. Жим-жим на его преддверие. — Лео! — Рафаэль сказал резко, но не сердито, напротив, с нотками изумления. Леонардо замер, успел струхнуть. Присмотрелся к брату, соображая, что конкретно тот имел в виду, ведь на него не обрушилась ругань. Испугался? Тогда нужно прекратить всё и успокоить. Но Раф, словно предчувствуя это, заговорил: — Нет, п-продолжай... — честно, он уже не знал, где ещё не покраснел. — Пожалуйста... если не противно... Леонардо теперь сам побагровел — приятно удивился. Слез с Рафа и устроился между его ног, неспешно раздвигая их. Устроился так, чтобы ласкать губами и ртом предельно горячее достоинство любовника. А руками шалил под ним: сжимал-раздвигал его «булочки», после вновь заинтересовался «звездочкой». Очерчивал её пальцем кругами, давил. — О, да... — глухо простонал-прошипел Рафаэль, но тут же прикусив себе губу. То, что «о, да» Леонардо по нему видел и без слов, по отзывчивости его тела, дыханию, твёрдости. — П-протолкнись... пальцем... — Раф вновь просил, но теперь более глубокого процесса. И вдруг затараторил: — Я там чистый. Перед «казнью» я был в туалете и выдавил из себя все, что можно... Видимо, чтобы не опозориться в случае наихудших событий в додзё. Хотя, скорее всего перед вызовом на ковёр к отцу у Рафаэля банально живот разболелся от волнения. Может данная тема и нарушает некий романтический настрой, но однажды и Дэдпул, читая вслух некоторые пошлые фанфики разных направлений, смеялся над наивностью некоторых авторов. Конечно, романтика стирает некоторые неприятные минуты истории для красоты повествования, но, если снять розовые очки, физиология — есть физиология. Если лезешь, простите, в зад, то потом не жалуйся в какое дерьмо вляпался. Ведь они не Морозильная Кошка, чтобы какать вафельками и писать молочком. Собственно, Уэйд читал, чтобы оставлять злорадненькие отзывы на тему, как герои в пылу страсти «месили говно». — Погоди, — Лео вспомнил о ещё одной проблеме, с которой они столкнулись в самом начале. Трение. — У меня где-то масло лежало, — Леонардо никогда не любил крема, в отличие от Микеланджело, потому просил Донни заказывать масла. Леонардо вернулся быстро, расцеловывая крепкий живот Рафа и залезая языком в пупок, чем развесил того щекоткой. — Аха-ха! Ну, Лео! — слегка возмутился тот, но улыбаясь во весь рот. Неловкая обстановка немного разрядилась. Ещё лидер немного тянул время, чтобы так быстро не отпускать пленника: пусть возбуждение немного спадет, а то кончит Раф, и что? Лео не собрался отпускать младшего так рано, хотелось больше стонов, вкуса его кожи... Потому покусал того за бока, чуть сдув его «игрушку», после — открыл масло. Рафаэль услышал щелчок крышки. Замер. Что же происходит? Но тут его вновь ухватили за ягодицы, пальцы ловко заскользили между ними, нащупав дырочку. В голове, конечно, промелькнула мысль, что они страдают какой-то фигней, но почему тогда так приятно? Леонардо чувствовал его жар, дразнил «преддверие», но надавив сильнее, проник первой фалангой указательного пальца. Ответ тела был незамедлительным — член вновь затвердел и выпячивался. «Вау! Ему и вправду нравится!» — удивлялся Леонардо и залез пальчиком глубже. Рафаэль не обманул: внутри него пусто, лишь мягкие горячие стенки. Как будто нарочно подготовился. Лео хмыкнул и вновь поймал губами головку члена, обводя круги языком, доводя Рафаэля до откровенных требовательных стенаний. — Лео! Ах, не останавливайся! Ещё... глубже... Леонардо неспешно проник в него вторым пальцем. Сам он тоже заполыхал огнём, потому выпрямился и просто лицезрел то, что творилось с его пленником. Желанный до невозможности. Сглотнул и, пока брат не видит, обхватил свой член свободной рукой. Правой ласкал Рафа, левой — себя. Терял контроль над приличием, если можно сказать таковое имелось в данную минуту, тайно дрочил, пока перед ним картина, что так сильно его заводила. — Р-Рафи... м-м-м! — таки не сдержал и собственных стенаний. Они молоды и огонь играет по сосудам. Он завладел их телом и сознанием. Но Рафаэль не настолько глуп, понял, чем тот ещё занят. По дыханию, по голосу. «Хочет... он меня хочет!» — так странно осознавать себя объектом леонардовых желаний. Страшно, но и дико приятно, до безумия. Поймал в ловушку, которую и не ставил. От того так и удивительно. Сладкая непрошеная победа. Леонардо, тем временем, собирался довести брата до кульминации, после и самому кончить. На него. Даже если тот и рассердится, но тем самым «пометив» его собой. Но его планы потерпели крушение словами Рафаэля: — Лео... войди в меня... Просьба-требование. Но она заставила замереть. Пот сбежал по лицу Леонардо. Отпустил свой член и склонился над братом. — Я... я и так в тебе, разве нет? — спросил лидер и для подтверждения пошевелил пальцами внутри него. Рафаэль задрожал и побагровел. — Да, но не так... — ответил младший, чем нанёс контрольный в голову. Ведь они договаривались только о тактильно-оральных ласках. А тут вдруг... секс! — А как? — Леонардо изобразил непонимание. Но в голове уже прокрутил, как берет Рафаэля и проваливается в пучину безудержной страсти. — Как «как»?! — Раф думал, что ему не придётся всё объяснять, а просто возьмут, пока дают. «Да насади меня уже, чтобы я кончил!» — думал сказать, но с трудом остановил свой порыв прямого, как есть, желания. — Лео, я... я люблю тебя, потому бери меня всего, мне не жалко, — собственно и так сказав, Раф не соврал. — Я хочу этого... Леонардо обалдел, вынул из него свои пальцы и развязал глаза брата. Заглянул в них. — Ты... ты понимаешь, что просишь? — хотел убедиться в его вменяемости. Рафаэль проморгался и сфокусировался на глазах старшего. Они отражали тревогу, изумление и, конечно же — желание. — Точка невозврата, да? Я готов перейти черту. Ты со мной? Леонардо затрясся. Даже подумал, может его напугать размерами своего члена, который превосходил его, пусть и нормальный размерчик. Но боялся... спугнуть? Хитро улыбнулся и потянулся к губам. Что ж, товарищ, сам напросился! Был бы Лео в нормальном состоянии, то даже после ночи ласок отказал бы ему в проникновенной связи, но Рафаэль подгадал идеальное время для требования. Когда страсть раскалила до максимальной температуры, и тут Раф со своим вопросиком и невинными глазками: возьмёшь меня? Да, блин, коварный соблазнитель! — Тогда потом — не жалуйся, — предупредил его лидер, отрываясь от поцелуя. Ну, конечно, старая песня. Рафаэль лишь одобрительно моргнул и улыбнулся — договорились. Ох, уж эти хитрющие глазки! — Соединимся? — вновь вопрошал Рафаэль, заставляя Леонардо трепетать пуще прежнего. В место ответа заткнул его поцелуем. Теперь последовало ожидаемое сражение языками. Руками прижимал к себе. Раф крепкий телом, но, по сравнению с таким бугаем, как Лео, казался хрупким. Ногами пленник сильнее обнимал за бёдра, вырывая теперь глухой стон из старшего. Леонардо озверел от похоти, расцеловывал и покусывал желанного любовника, после схватил его за таз, бесстыдно протираясь своей «булавой» о промежность Рафаэля. — Ах! М-м-м... Рафи, мой, — всё, разум покинул его, чтобы не лицезреть сего. — Твой... — отвечал ему партнёр, поглаживая и сжимая его ногами. — Бери... всего бери, Лео. Сердце непонятно отчего разрывалось, но и радовалось одновременно. Леонардо понимал, как угодил в плен, хоть связан Раф, но, на самом деле, это его поймали: глазами (и зачем только снял повязку?), ногами, поцелуями, видом горячего желанного тела, его вкусом и запахом. Просто взять встать и уйти — невозможно. Да и не хотелось. Обильней смазал себя и его маслом, после направил головку в складку между ягодицами. Поелозив там немного, наткнулся на преддверие дырочки. Надавил, но так затрепетал, что боялся не удержать любовника. Точка невозврата, говоришь? Леонардо поймал взгляд возлюбленного. «Точно? Уверен?» — последний раз предупреждал. Рафаэль также предвкушал нового: ощущений и отношений, что будут за этой чертой. Моргнул и кивнул. Готов задохнуться от треволнений. Плюнуть на всё, даже на мужскую гордость, и отдаться! И не кому-то, а Лео. Его Лео! Единственному и неповторимому. Взял и отбросил всё, что мешает, словно сбросил кожу и остался пламенем, ласковым, красивым, всеобъемлющим. И Леонардо уже в огне. Душою и телом, вот прямо сейчас, проникает. Неторопливо, словно боится обжечься. И смотрит в лицо Рафа, как оно отвечает на первое вторжение. Рафаэль томно выдыхал. Да, распирало ощутимо, но Лео был аккуратен. Остановился на полпути, когда Рафаэль вдруг зажмурился. Оба от волнения сглотнули. Притихли, словно затаились. Леонардо вдруг заметил, как затекли руки брата от плена, потому молча развязал его. Тот облегчено выдохнул и обнял за шею, прижимался, чем глубже нанизывался на него. Рафаэль так и не увидел его «размерища». А оценить пятой точкой сложно, так как такого опыта у него и не было. Ластился и терся щекой, как маленький, даже жалко его стало. Но, найдя рукой его член, Леонардо понял, что тот не опал от боли. Напротив, стоит колом! — Ах! Умф... — Рафу понравились прикосновения, слегка отстранился, бесстыдно глядя на Лео. — Приласкаешь? Рафаэль облизал его губы и сам двинул бёдрами — их первая фрикция. Вот ведь отвязал на свою беду! Теперь отвоевывает позицию даже в таком положении. Но узкая девственная попочка, скользнувшая практически на половину его достоинства, заставили немного растеряться в попытке вернуть самообладание. Рафаэль, заметив его смущение, тут же понял, чем это сделал и обрадовался. — Лео! — заулыбался и повалил. «Как?!!» — удивился лидер, ведь у них разная весовая категория, но не успел что-либо предпринять, их битва продолжалась. Раф, в позе самой соблазнительной наездницы, заскакал на нём. Это было так грубо! Но восхитительно: такой вид открылся перед Лео, что просто ух! Румяное лицо, горящие глаза, крепкое тело и эти движения бёдрами... Это было самым прекрасным изнасилованием. — О, да... м-м-м! — даже не замечал, как застонал под этим насильником, что так приятно скакал на нём. Но Леонардо недолго позволял ему это, собственно, может и хорошо, что Раф первым начал, контролируя скорость и глубину, ведь Лео мог и боль причинить. А теперь, когда мышцы привыкли к вторжению, можно брать быка за рога. Лидер вскочил и повалился на него. — Попался! — заулыбался, но тут же сосредоточился на деле: задвигал бёдрами, повинуясь инстинкту. Не жалел, входил глубоко и быстро, как же сладко было внутри. Рафаэль застонал, слегка перепугался, но ничего, принимал его в себя. — Мой! Ты — мой! — ликовал Лео, заставляя любовника чуть подпрыгивать от тряски. Безумной, ярой скачки. Смазка хлюпала от их скорости. — Лео-Лео, я подхожу! Прости... — Рафаэль предупредил, что на гране, даже без дополнительной ласки рукой. Леонардо удивился: неужели только от члена в заднице тот готов кончить? Решил проверить, даже интересно стало. Если это так, то очень приятное открытие. Ускорился, вторгаясь на всю свою длину члена. — Ах, Лео! Я... ах... нет! Это... м-м-м! Рафаэль под ним затрясся в судороге, а на живот брызнуло липким — он изливался. Лео даже остановился, чтобы посмотреть на это. Восхитительно! Да, кончил раньше времени, но Лео не в обиде, ведь он — лакомый кусочек, такой горячий и приятный для сердца и тела. — Прости... — Рафаэль устыдился несдержанности, но сколько его мучили до этого? Пора бы уже и завершить «пытку». — Всё хорошо, Рафи, — утешал его старший, вытирая пальцами непрошеные слезы с его лица. — Закончи и ты, — ласкал его и Раф. — В тебя?! — изумился Леонардо. Тут немного усталые глаза Рафаэля отразили искру: — Да, а в кого ещё? — Ну, на кровать, вхолостую... — Ты её любишь больше меня? — отшутился младший, улыбаясь, сжимая ногами брата, глубже пропихивая в себя. Леонардо смутился. — А давай, хм, сменим позу, — предложил он и вышел из него. — Хорошо. Как ты хочешь? — присел Рафаэль, упираясь на руку и глядя на того с неприкрытым любопытством. Тут Лео таинственно заулыбался, без лишних слов схватил возлюбленного, прижимая того к себе спиной, после — поставил на четвереньки. — Эй! — Раф понял, что его ставят раком. Унизительно, но... — Не бойся, фотографировать не буду, — Лео тоже отшутился, но всё запечатлел в своей памяти. — Лео, блин, я выгляжу крайне глупо... — краснел тот, но таки послушался, задрав попку кверху, прогибаясь, а головой — вниз. Посмотрел на брата через плечо и увидел... что это? Звёздочки обожания в глазах Лео? А между его ног — орудие сладких пыток пришло в движение, гордо восстав. — Нифигасе! Как у коня! — Раф вдруг узрел, чем его трахали. Хорошо, что только сейчас, иначе бы наверняка сбежал. — Я твой же-ре-бец, — пропел тот «кобылке», любуясь тем видом, что предстал перед ним, но далее продолжил серьёзно. — Рафи, ты хорош в любом ракурсе. А с этого — даже не представляешь как... Рафаэль замер, не сбежал. Лишь смутился. Лео не стал больше медлить, схватился за его ягодицы, кусал, пробовал. Даже и не думал, что это может показаться отвратительно, как ранее. Настолько был поглощён этим делом, что уже и не думал ни о чем и ни о ком другом. Попробовал его везде, ртом и языком. — Лео, это же... — Рафаэль упал лицом в свои руки. «Это же мой зад, а не мороженое!» — хотел сказать, но не смог. Уверенные губы и язык вновь заводили. Леонардо заметил, как набухает член его любовника. Ага! Нравится! Ещё раз приласкал языком и подлез рукой, поднять его член, вырвать стоны. Ого! Да этот парень готов на второй круг. Сколько же в нем сексуальной энергии? Когда довёл Рафа до нужной твёрдости, приподнялся и уже подразнил дырочку своей влажной, сочащийся смазкой, головкой. Рафаэль дрожал в руках, как же Лео его хотел. Погружался в тесноту и сходил с ума. Вновь неземное блаженство! Леонардо запыхтел, ведь и сам на взводе до боли в паху. Но не стал сразу затрахивать до умопомрачения. Вошёл, но не на всю длину, подождал. Как там Раф? Всё хорошо? Вышел и снова вошёл. Ему нравилось протискиваться через упругое «преддверие» чувствительной головкой. Потому немного поиграл в отверстии, повозившись там. После поймал член Рафаэля. Твёрдый! Течёт смазкой. Помассировал его. Убедившись, что всем нравится это, протолкнулся внутрь по самые яйца и «заскакал». Всё быстрее и быстрее. Тесно и скользко, восхитительно! Какая попочка, его и только его! И, кроме того, Раф не против, чтобы в неё излились. Этот момент был принципиален. Можно не бояться осечки, просто отдаться стихии и брать. Брать его, возлюбленного, всего. Рычать, кусать, целовать, залезать пальчиками куда угодно и не только ими. Приятно, в какой-то мере — утешительно. Ему доверились всецело. И никто иной, а его гордый Рафаэль. Не отдаст его! Никому и никогда! Да, Лео жадный в этом плане. Брал его долго, желая как можно дольше побыть в этом «единстве». В пространстве огня и удовольствия. Но время шло, и наступал пик. — Рафи! — пожалуй, так он и будет его называть в порыве страсти и нежности. — Лео! — отзывался и Раф, готовый разрядиться ему в руку. Страсти накалены, и струны готовы порваться в любой миг. Дыхание сбито, одни охи-дохи. Скачка рысью. Оба уже мокрые, а руки-ноги дрожали, как после изнурительной тренировки. Из уст — нечленораздельные звуки и междометия. И имена: Леонардо взывал к Рафаэлю, тот — к Лео. Лидер попытался в первую очередь довести Рафа до кульминации. Но вовсе не для того, чтобы доказать свою продвинутую сдержанность. Просто чувствовал, что любовнику хочется этого: кончать, пока его яростно берут сзади. Если Лео кончит ранее, то разочарует того малость. Потому взял всю свою волю в кулак и кровь из носу терпел. — Ах, ещё! Лео, ещё чуть-чуть! — Рафаэль полностью невменяем и что думал, то и говорил. — Я скоро, ах-хах! Лео, м-мф! Пф! Толкайся! Сильнее! Прошу... да! Ах! Ещё... О, этот сладострастный тон! У Леонардо ноздри расширились. Резко выдыхал и рычал, работая тазом и рукой. И вот усилие было вознаграждено: Рафаэль выгнулся, вставая на дыбы и обнимая его за шею. Выстреливал семенем в скользящую по члену руку любовника. Пожалуй, такого взаимного первого раза Леонардо не забудет никогда. Ещё пару скольжений в таком вот положении и всё: вулкан взорвался. Но Лео продолжал двигаться в Рафаэле по инерции, смакуя каждую секунду оргазма, который был редким гостем в его жизни. Да-да, Лео ранее считал низким делом опускаться до рукоблудия, потому, как только чувствовал напряжение, уходил в медитации. Или в тяжелые тренировки, поймав по пути Рафаэля, который полностью его удовлетворял в додзё своим боевым духом. Ну, теперь это, конечно, больше виделось как долгая прелюдия. — Рафи... — дышал ему на ушко, крепко обнимая. Приходил в себя после пьянящей сладости, но не торопясь выходить из него. Из его упругой тесноты, немного елозя спадающим членом внутри. — Лео, хорошо. Это было хорошо, — голос Рафаэля устал, как и сам его обладатель, но то была приятная усталость. — Да, мой маленький, — Лео расщедрился на уменьшительно-ласкательные, изрядно смущая своего возлюбленного. Как же мило тот тушевался, несмотря на всё недавнее безобразие, что они тут устроили. Лео поцеловал скромняшку в щеку и подался назад, выходя из него, заставив Рафаэля вздрогнуть. — Ты жив? — конечно, Лео боялся как-то навредить ему: порвать ненароком или даже психологически травмировать. Ведь если Рафаэль вдруг сейчас расстроится от осознания происшедшего, то сердце Лео не вынесет этого. Заплачут оба. Потому сел, утягивая брата на себя, на коленки, бережно обнимая со спины. Но Раф не спешил огорчаться. Напротив, ему было хорошо душой и телом. — Да, — кивнул тот и вдруг попросил. — Не прогонишь к себе в комнату? — Что ты! Да ни за что теперь, — лидер крепче его сжал, зарываясь носом в его волосах. Кроме того, он хотел проконтролировать его состояние. И на утро — тоже. Не отпустит. Раф обрадовался. — А обнимать во сне будешь? — заулыбался. Леонардо повалил его на кровать, пряча его и себя под одним одеялом. — Да я тебя всего затискаю такого хорошенького, — сказал тот, не выпуская из рук. Да, усталость навалилась бетонными плитами и на лидера. Звонко поцеловал в ухо и вздохнул. — Спи, солнце моё, спи, — приговаривал Лео, хорошо бы, конечно и в душ, но и так было хорошо. Да, липкие, в «белке» и в масле, но, как говорится, в собственном соку. Вытерлись несчастным полотенцем, которому не повезло оказаться в их комнате, и на этом успокоились. В течение ночи Лео в полудреме ласкал Рафаэля, где только можно и нельзя, ощупывая каждый сантиметр его тела, но уже не для похоти и нового возбуждения. Скорее для ласки иного характера: от переизбытка нежности и благодарности за безграничное доверие. Даже во сне его не покидало чувство полного умиротворения и покоя. Ни капли сожаления. Рафаэль тоже — заласканный и довольный. Не спешил даже думать о муках совести и морали. В руках старшего, и пусть где хочет, там и гладит-изучает: и в паху, и в заду. Весь его! Разве что подмышками щекотно было очень. А сколько не считанных поцелуев! Просто утонуть можно в них, пока наступит утро.   ***   Внутренние часы пробудили Леонардо ото сна, правда, позже обычного. Вроде ничего необычного: та же кровать, стены и потолок — комната. Только вот он — человек, а не черепашка. Рядом, прячась под одеялом, словно бы от стыда, лежал на животе Рафаэль, прижавшись боком к его боку. Не шевелится. И как он только дышать так может? Леонардо подтянулся, чтобы упереться спиной к изголовью кровати, Рафаэля не смел больше трогать, по крайней мере, руками. Сидел так уже довольно долго и испытывал необычное чувство глухой удовлетворенности и пустоты напополам с привычной серьезностью и ответственностью. Вот уж черти пошалили ночью! Но, удивительно, раскаяния Лео не испытывал и волос на голове не рвал. Размышлял, вспоминая прошедшую ночь с теплом в сердце и с твердолобой уверенностью, что, в кои-то веки, он все сделал правильно. В смысле, похоже, что впервые лидер следовал своим истинным чувствам, был полностью открытым и искренним с кем-то, не сдерживался формальностями в проявлениях любви, чего не мог позволить себе никогда. Врожденная черепашья фригидность, постоянный набат ответственности, сыновний долг и долг старшего брата. При всем этом Леонардо никогда не лгал самому себе по поводу своих чувств. И занудствовал, и команду вел, и по шеям братьям он всегда раздавал от души, всамделишно, стараясь сделать мир вокруг цельнее и лучше. Вот только мир с его моралью был тюрьмой-отстойником, а сам Леонардо — преступником, утвердившимся во грехе и не очень-то спешившим каяться. Он чувствовал себя как моряк в затишье после шторма, в глухом ожидании бури, но без тревоги за жизнь свою. Лео боялся за Рафа. За то, как проснется, как посмотрит на него после всего, что произошло. Не возненавидит ли, не посчитает ли всё это единым актом унижения или ужасной психологической игры-проверки. Вначале может Лео и сам думал, что и устраивает её — проверку. Но в процессе осознал свои настоящие чувства к Рафаэлю, и теперь не мог и не хотел выкидывать их из головы и из жизни. И если Раф его отвергнет, то это станет настоящим ударом для впервые открывшегося кому-то лидера. Нет, он не станет умолять, грозить или удерживать брата каким-либо способом, но пережить подобное будет действительно очень тяжело. Поэтому Лео с легким волнением вслушивался в топот просыпающегося дома за комнатой, а также в тихое сопение Рафаэля, ставшим вдруг прерывистым. Раф, когда проснулся, не сразу понял, где он и что с ним. Голый, но в тепле, постель пахнет им и братом, но теперь по-особенному, более остро. Точно... вчерашняя ночь... В паху — как в том анекдоте про козу, которую интенсивно доили, а она молока давала кот наплакал, и вообще, потом оказалась козлом. Зад ныл, конечно, как ему не ныть? Использовали не по назначению! Такого он от хозяина не ожидал, хоть и чуял. Рафаэль усмехнулся, но выбираться из-под одеяла не торопился. Лео не спит, немного неловко. Что он скажет? Что всё ошибка или приласкает? Или наденет маску привычной холодности и вспомнит про мораль и совесть? Хорошо, если просто вспомнит, а если начнет наставлять, мол, давай будем хорошими и забудем это недоразумение. Такой ход мыслей дико огорчал, правда, сомневался, что именно так и будет, но... Коль случится, то сердечко не выдержит, и Раф даст по морде. Сильно-пресильно! Вариант «поматросили и бросили» его не устраивал. Смиренное: «Да, брат, понимаю, как скажешь...» — не его случай. После того как Донни «изменила» ему с Эйприл, и вот, он нашёл для себя Лео, то отступать — выше его сил. Привыкший мыслить несколько трагически, представил наихудшее: убить предателя номер два, а потом и самому куда-нибудь сгинуть. «Не играйте со мной, мой огонь — настоящий. Если буду сжигать, то всё мосты!» — вопила его отчаянная душа. Пытался унять разволновавшееся дыхание. Тонкая грань между контролем и полным темным безумием прощупывалась под руками, под этим одеялом. Их будущее сейчас зависит от того, что скажет Леонардо. Потому Рафаэль и не торопился показываться на глаза. Развилка двух поворотов судьбы: одна дорога в будущее, другая — в кромешный ад. Ах, Лео, если бы ты только знал мою тьму! То не экспериментировал с моими чувствами так ловко! Так или иначе, Раф высунул нос из-под одеяла, стрельнув в брата зелеными зеньками: понять по выражению его глаз что-то лидер не мог, его сдерживали оцепенение и страх. — Как себя чувствуешь? — первое, что спросил Леонардо, дотрагиваясь сквозь одеяло до руки Рафа, но тут же кладя ее просто рядом. Нет, нельзя намекать и прикасаться, нужно дать ему возможность выговориться сознательно. Тревожно замер, ожидая ответа и хоть какой-то реакции брата, пожираемый изнутри тревогой и пустотой. Голос Лео разорвал внутреннюю неловкость. Рафаэль, пытался более трезво обдумать произошедшее. Не только за вчерашний вечер, а в целом, весь тот безумный день. Но, если честно, так не хотелось погружаться во все это. И это даже не лень. Ему казалось, что вчерашняя ночь — портал в другой мир. Тут уже другие правила, все старое обрубилось, положив начало новым семенам. Пришлось мысленно «бросить» Донни, раз она так непокорима, и привязаться к новому чувству, которое, возможно, есть старое, просто вдруг раскрывшееся. Он не знал, но в чем был точно уверен, так то, что он никого бы так не подпустил к себе, можно сказать, проникновенно. Вчерашняя ночь сбросила все предохранители, обезоружила, раздела наголо, но при этом его, Рафаэля, никто не «съел». Леонардо не превозносится, не унижает, ведь Рафаэлю так страшно услышать колкость за, грубо говоря, подставленный зад. Да, он боялся морального унижения по данной теме. Ведь он открылся, отдался. Весь! И не хотелось бы получить под дых. Но, судя по интонации голоса и взгляду, Лео тоже волновался. Тогда Раф придвинулся ближе, все ещё заглядывая тому в глаза, в которых ни намёка на язвительность. Рафаэль выдохнул и рухнул  старшему на грудь. Приютился. — Лео, — как же он любил звать его по имени. Готов произносить в самых разных интонациях в зависимости от спектра эмоций. Сейчас получилось полужалобно, собственно, как и обычно. — Обними... Да, ему хотелось его рук. Уединения. Погрузиться в этот небольшой мирок, где есть только он и Лео. Отгородиться от большого внешнего мира, пока он не заполз к ним в комнату. — Я... я люблю тебя... — не удержался, эти слова выдавливались сами, как дыхание, тихо, шепотом. Лео с готовностью бережно обвил Рафа руками и крепко прижал к себе, громко выдыхая от облегчения и радости. Так хорошо, что аж физически больно вздохнуть, сердце внутри заходилось в неистовстве. Только после этого привычного зова и нового признания Леонардо понял, как же он все-таки боялся, что Раф просто уйдет. Что чувства окажутся мимолетными, не взаимными. И ведь чувствовал все это время резонанс между ними и ощущение завершенности, цельности их пары, а вот все равно страшился. — Не отдам тебя, — шептал в ответ Лео, — и не отпущу. Нежно поцеловал его в висок да так и остался, будто приклеенный. Боялся шелохнутся и разрушить сказку. Лидер не силен в словах любви, привык отдавать всего себя молча. Не так просто вымолвить "люблю" тому, кто заточил в себе чувства ради долга еще много лет назад. Поэтому, возможно эгоистично и немного собственнически прозвучали слова, но он вкладывал бездну тепла и любви в тон своего голоса и взгляд. Ласковое единение окутало Рафаэля, заставляя довольно промычать-простонать. Ему не хотелось спрашивать: а что дальше? Скрывать это или рассказать? Для него существовало только «сейчас», этакое сферическое в вакууме, без вездесущих тревожных мыслей о прошлом и будущем. Ему давно не было так хорошо. Словно сладкий сон. И не так уж и плохо всецело принадлежать тому, кого любишь. Такая служба в радость. Свыкся со своим и его местом и теперь не представлял, что может быть иначе. Хотелось идти за ним. Как кто-то очень верный. — Да, твой, — раньше такое он говорил в страстном бреду или же в полусне, но не в полном здравии. Правильно, если у Лео так хорошо, зачем бежать? Да, есть острые углы, и не одни, но они уже так обтесались, что стали покатыми. Крепче прижался, обнимая, пару раз приластившись головой к подбородку Лео. Небольшая россыпь поцелуев в радиусе груди и шеи, в ответ на его залипательный поцелуй в висок. И снова приютился, уткнувшись носом в возлюбленного. От кожи пахло вчерашней ночью, но это теперь не смущало. Это отныне как часть его самого. Продолжение. — Так хорошо, — поделился Раф, спустя полминутки. — Я ни о чем не жалею. А ещё: Рафаэль спрятал себя темного, что недавно грозился убивать направо и налево в обиде и отчаянии. Оценил обстановку, уверился, что все не так уж и плохо, и отошёл. Леонардо с облегчением выдохнул, его тело, до того сжатое как пружина сначала нервняком ожидания, затем адреналином признания, наконец полностью расслабилось и обрело покой. И тёплый Раф лежит у сердца, будто всегда здесь был. — Я тоже, — ответил и Лео, поигрывая и перебирая пряди волос младшего. — Впервые так спокоен и уверен в чем-то... и в ком-то. Ты — моё спасение в этом мире. Голос все-таки дрогнул, но лидер тут же улыбнулся, снова кладя ладонь Рафу на голову и прижимая к себе. Казалось бы, ну куда еще ближе? Но так хотелось, чтобы чувство духовного единения было доступно и телу. Никакой пошлости и страсти сейчас, Лео трепетал на волнах любви и душевного покоя. — И, знаешь, не хочу больше скрываться и лгать кому бы то ни было. Я очень устал от этого за все эти месяцы, постоянное вранье и тайны чуть не погубили нас всех, — все-таки перешёл мыслями на серьёзные темы, впрочем, оставаясь всё таким же спокойным и уверенным в себе. — Не знаю, что и как кому откроется, понятия не имею, куда в следующую минуту вырулит этот безумный непредсказуемый мир, но одно я знаю точно — тебя я не отпущу и не брошу. Ни за что! И плевать на авторитеты и чужое мнение, истинные чувства — они важнее всеобщих моралей и принципов, если не вредят никому. А мы... не вредим. Просто любим. «И порой просто хотим почувствовать себя любимыми», — добавил мысленно, рисуя пальцем узоры на спине Рафаэля. А вот и окно во внешний мир. Что ж, он должен был когда-нибудь показаться. Хотя бы из окошка, открывая холодную реальность. — Не испугаемся? — вдруг ответил полушутя. — Хотя, что с нами могут сделать? Побить? Но это уже как-то привычно, — но тут его тон утратил веселый характер. — А если изгонят? Не пожалеешь? Сердце Рафаэля тревожно застучало сильнее. «Неужели он готов покинуть семью — самое дорогое, что у него всегда было, из-за меня?» — чувство неизбежной вины подкрадывалось, потому, что если такое случится, то самое страшное в будущем — это разочаровать Леонардо. Не оправдать его жертвы. Вот это было бы ужаснее самого изгнания. Что ещё из печального: мало того, что изгонят, так ещё и запретят с детьми видеться. Как-то так. И ещё хуже — потом детям придумают сказку об ужасных отцах-преступниках. Вот, вновь надумал себе всего самого худшего и расстроился. Так, что даже слезы в глазах застыли. Но тут же помотал головой, словно вытряхивая из головы все эти печальные мысли, но вместе с тем потерял и горячую слезу, что сбежала по щеке. — Прости, я опять жалуюсь! — мигом исправился, пока и брата не поколебал. — Если нас любят — поймут, да? По крайней мере, Эйприл с Донни точно. Вдруг вспомнил про дружественный лесби-лагерь и усмехнулся. У них есть сообщники! Леонардо ненадолго задумался над его словами, но сердце в ответ ответило не испугом, а усталостью. — Мы уже это проходили. Столько раз за последнее время. После случая с Донни... когда я сам себя изгнал и поперся на самоубийственную миссию к футовцам, затем эмоционально выпал из жизни семьи и прозевал такие важные звоночки о состоянии Донателло, после — вчерашний разбор полётов с отцом. Где я взбунтовался, несмотря на свое чувство вины и его гнев за Донни, а в ответ он мне что? Перепоручили лидерские обязанности на новый лад, теперь мы это "бременем" зовем, и обоих выслал до получения дальнейших инструкций. К тому же теперь Дон вне активных миссий на какое-то время, нужны проверенные боевые единицы, ну не Майки же одного посылать к Кренгам, в самом деле? Так что нет, Раф, я в принципе не верю в изгнание из логова. А вот некоторый бойкот и трения в эмоциональном плане — это да, возможно. Но, опять же, им придётся смириться. Мы же не собираемся бросать свои обязанности, более того, оба готовы и рады будем появлению новых. И почему-то мне кажется, что Донателла не будет против. Лео тоже думал о детях. На самом деле, мелькнула даже злорадно-отрадная сердцу мысль, что, раз Рафаэля он перетянул к себе, то ничто больше не угрожает Донни в ЭТОМ плане. Расплылся в довольной улыбке, как сытый котяра, радостный, что одним действием двух зайцев убил, ай, молодец! Рафаэль слушал его в легкой задумчивости, не перебивая. — Вот ты называешь меня болтуном, а я ведь не строчу такие длинные монологи, — вдруг усмехнулся Рафаэль и потянулся. После приподнялся, заглядывая в глаза Леонардо. — Знаешь, вот будет забавно, если мы ничего не скажем про нас, а никто ничего даже и не заподозрит, потому что мы и ранее вели себя достаточно... хм... близко, — Раф просто предположил. — Вот и сейчас, мы даже не запирались. Дверь и вправду была хоть и не приоткрыта, но и не захлопнута до конца. Рафаэль поймал лицо Лео в ладони, запуская пальцы в волосы и целуя в ресницы, скулы. — Но давай сразу их шокировать не будем. Если догадаются, пусть спросят, а мы подтвердим, — промурлыкал ему Рафаэль. — И... Тут он чуточку замялся-застеснялся. Продолжил тише: — И я не против иногда тебе отдаваться, — сам не понимал, почему говорил это, должно быть, зная некоторую мнительность брата, решил уверить того, что в полном порядке. — Было хорошо... правда... — Мне тоже надо иногда блюсти своё занудство, помнишь? — возразил Лео, улыбаясь, но тут лицо Рафаэля с этими живыми, сводящими с ума зелеными глазами, оказались так близко, и лидер вновь с удовольствием зафиксировал сенсорную атаку, не возражая. Причём какую-то часть мозга, отвечающую за переработку информации, тоже закоротило, так что Лео мурлыкал, поставлялся ласке и кивал, пока до него не дошёл смысл сказанного последним. Почувствовал, как вспыхнуло его лицо. О, как пошло и откровенно это прозвучало, утвержденное вслух, враз вывело из состояния душевного покоя и утренней неги. Резкий жар лица брата восхитил Рафаэля. Ну, когда ещё такое бывает? Поймал себя на мысли, что говорить откровенно о близости с ним, очень даже будоражит кровь. Думал ещё чего подобного сказать, но его прервали. — У... угу, — Лео поспешно впился в его рот поцелуем, затыкая и временно обезвреживая генератор смущающих вещей. Поцелуй! Пожалуй, именно сам миг «нежданчика» пробудил эффект бабочек в животе Рафаэля. Губы уверенные, увлекающие за собой. И руки. Голова вновь пошла кругом от любви. Леонардо фоном подумал, что да, не выставляться активно напоказ, но медленно донести до всех их отношения как нечто естественное, будет разумнее. Вот только теперь мысль об открытой двери нехило так нервировала лидера. И как их не услышали вчера?! Чудо, что не застукали. Леонардо не хотел что-то кому-то демонстрировать, никогда не любил внимания к своей персоне. И смущать народ тоже не желал — только отдельно одного брата, с которым сейчас находился наедине, да и то в пределах разрешенных их личных дразнилок. Быть же посмешищем и дивом, в которого тыкают пальцем, нет, увольте. Ладно, если бы один, но над Рафом насмехаться не даст. Хотя Раф — та ещё пусечка в красной повязке, которая сама кого хочешь обидит. Обычно в боях в кризисных ситуациях именно младший был движущей силой, а Лео — координатором и тормозом. Когда речь шла о семье и межличностных отношениях, рулил и командовал парадом лидер, а Раф мотылялся где-то вагончиком-прицепом позади, слабо понимая, что происходит. Хотя вчера именно Рафаэль спас положение, уберег душу Лео от убийства Тигриного Когтя, найдя верные слова, проникнувшие в самую суть трагедии выбора старшего. И, раз за разом, он находит такие слова, напрямую доходящие до его сердца. Тело Лео, тем временем, вытворяло что-то своё, нежничало и поддразнивало Рафа, но в пределах разумного. Лидер медленно переместился к краю кровати, ставя поцелуем финальную точку в их утренних ласках, беря руки Рафа в свои.   — Уже утро, — прошептал хриплым голосом с неким сожалением. — Я пойду первым. «Иначе мы никогда не решимся», — добавил он про себя, напоследок взглянул и улыбнулся на всё ещё сидящего у него в постели Рафаэля, после чего открыл дверь и выпал во внешний мир. Новый день ждал.   ***   Дэдпул, сидя за ноутбуком на кухне, попивал кофе и подъедал печенюшки. Набивал текст и вдруг откинулся на стуле с тяжелым вздохом. После посмотрел на вас, читатели, и, ломая четвертую стену, заговорил: — Признаюсь в некотором читерстве: автор дал мне почитать всё те пятьсот плюс страниц фанфика, в котором я нахожусь и... — Уэйд вдруг рассмеялся. — Всех с Первым апреля, наивные мои! Хех, ну, а те, кто прочитал эту главу в другой день, то — я с автором вас обманули! Так что, дорогие мои, кого бомбануло от Лео/Рафа — успокойтесь и выдохните. Всё, что вы прочитали в этой главе — неправда! Муа-ха-ха!!! Дэдпул упал со стула, но вновь взобрался на него, почесывая ушибленную «булочку». — Я всё думал, как же так клёво подшутить над вами? И тут меня осенило! Я напишу свой собственный фанфик на фанфик! И сшипперю тех, кого я таки тайно шипперю, хо-хо-хо! Ну? Как вам? Кто попался? Или, быть может, кто-нибудь почувствовал подвох, глядя на первоапрельскую дату? Правда, я опубликовал не всё, что написал, ввиду ограниченного «эфирного» времени, но, если кому интересно, могу продолжить свою яойную версию фанфика, выпрашивая у Мурки-чан «эфирное» время. И, быть может... Дэдпул заговорил шёпотом: — Признайтесь, я пишу лучше её, хех, — Уэйд явно хамел. «А по жопе не хочешь?» — прозвучал голос автора и, не дожидаясь ответа от виновника, волшебным образом последовало наказание. Пул висел на кожаных ремнях, прибитых к потолку, в садо-мазо костюме чертика. Руки-ноги связаны вместе за спиной. В жопе — фаллоимитатор с рукояткой а-ля «я как будто катана!» и с игривой кисточкой. Во рту — металлический кляп-шарик в дырочку. «Ой, теперь даже звать на помощь как-то неудобно», — расценил обстановку Уэйд. Но на кухню таки зашли. Мастер Сплинтер. — Уэйд! — отшатнулся тот, но тут же взял себя в руки. — Опять ты всякой фигней страдаешь. А если бы дети увидели? Сказал и вытащил кляп, чтобы негодяй объяснился. Мало ли, вдруг это его же дети с ним и сотворили? Сейчас он уже ничему не удивится. — Тогда пусть это останется только между нами, — промурлыкал Пул, за что кляп ему вновь затолкали в рот и затянули потуже. — А?! — тут раздался удивленный возглас Микеланджело. Думал попить молочка, чтобы лучше спалось, а тут... отец Дэдпула наказывает странным способом. Хамато аж подпрыгнул, как на сковородке. Микки обомлел и, не зная, что и думать, отвернулся, хотел было уйти. — Сын, стой! — Сплинтер поймал того на пороге за плечи. — Отец, я не буду Вам мешать, — бедный смирённый Майки уже не собирался ругаться на чужие пристрастия. От его слов у Мастера даже лапки замёрзли. Но встряхнул черепашку. — Окстись! С этим? — указал тростью на Дэдпула. — Я ещё не настолько одинок. Микки залился полуистерическим смехом и, развернувшись к Учителю, обнял, уткнувшись в него лицом. Поверил. Уэйд, тем временем, упал на пол, вернувшись в свой обычный вид. — Всем хороших снов! — Пул проскочил мимо них, удивив Сплинтера свои волшебным преобразованием. Как?!! Повернул голову: никаких следов от костюма и ремней. Вот дьявол! Уэйд добежал до своего диванчика и упал на него животом вниз. — Фух! Знаете, вы не поверите, но это было стыдно, — вдруг признался он, обнимая подушечку. — Хнык-хнык! Но мне никто не поверит, как и всегда. Ладно, ребят, ждите нормальной главы от этой противной Мурки, а я на неё обиделся! Надулся как мышь на крупу. — Вот пойду и распечатаю эту свою главу и раздам всем черепашкам! — вдохновился он. — Ну, или только этим двум, кого я шипперю. Правильно, вдруг переосмыслят своё отношение друг к другу и таки сшипперятся, хе-хе! Назло автору! Бу! Высказался и лёг спать, мечтая о планах мести.