Туманизация

      Он не ждал чего-то сверхъестественного от этого обеда, знал, как все будет. Кто-то попросит ее показать свою странность, начнутся расспросы и, раз она такая, Енох и сам не оставит девушку без внимания. Что ни говори, а этот мрачный мальчишка по части унижений и оскорблений мастер. А она вроде бы неловкая, тихая, смутится и замолчит, уткнувшись носом в тарелку. Или выйдет из себя, начнет кричать, размахивая руками. Но ответной реакции, парирования колкостей он никак не ожидал. Енох не был к такому готов. А теперь одно только желание:             Растоптать. Довести.       Он хочет доказать себе, что не потерял сноровку.

***

      Из-за меня съедят сердце живого человека. Нет, он, конечно, не подарок, но есть его сердце?! Из-за какой-то перепалки? Судя по лицам присутствующих, я что-то не понимаю.       Миллард рядом со мной сдавленно рассмеялся и на лицах всех остальных тоже расцвели улыбки. Кто-то тоже прыснул. — Он сказал, что оживляет мертвых, но не сказал как… — Вот именно, — кивнула Бронвин. — Так-то каждый может. — Для того, чтобы дать жизнь, Еноху нужно в тело вставить сердце. Все зависит от размера тела: для человека нужно говяжье сердце, а для тех мерзких кукол, которые он делает, достаточно мышиного. У него этих банок с заспиртованными органами — все комната. Да и люди у него дольше часа на ногах не держатся…       Ясно. На словах вы Лев Толстой, а на деле… — Так Джейкоб будет есть заспиртованное сердце? — Куриное сердце, — важно поднял палец Гораций. — Ну это все меняет, — кивнула я, поджав губы, а потом улыбнулась. — Как тебе здесь? — спросила Люси и по стенам комнаты снова поскакали яркие блики. — Ну, — я замялась, не зная, что сказать. Не самый радушный прием в столовой оставил свой след, как жирное пятно на белой рубашке, и я понимала, что дальнейшее мое обитание здесь станет одним сплошным противостоянием. Да и вообще я была здесь от силы два часа, так что сказать нечего. — Вроде пока никак. За несколько часов мнение сложилось сумбурное, тяжело пока делать выводы. — Ну да, — согласилась девочка, делая странные движения бровями. — Да не переживай ты так из-за Еноха, он со всеми так.       И с чего она решила, что я из-за этого самовлюбленного дурака тухну? Нет, тут другое, мои мысли заняты старой петлей и Мисс Клест, которая, благо, не знает уже о том, что случилось с ее бедными воспитанниками. Теперь уже не больно, не так остро, только как-то пусто и апатия накрывает. Я бы с удовольствием посидела в своей комнате в одиночестве и, может, поплакала даже вместо того, чтобы бессмысленно убивать время здесь. Налаживать отношения с ребятами почему-то не хотелось. Позже. Не сейчас.       Ссутулилась. — Сколько времени? — в надежде, что мы здесь уже долго, спросила я в пустоту. — Четвертый час, — с небольшим промедлением ответила Эмма, глянув на свои наручные часы. Простенькие такие, на темном кожаном ремешке, с нескольких сторон сильно протертым и поблескивающие гладким стеклом. — Уже? — удивилась я. На самом деле время тянулось, подобно приторно-сладкой патоке и в темноте казалось, что уже поздний вечер. Кто вообще додумался закрыть здесь окна плотными шторами?       Двери распахнулись настолько резко, что многие из нас вздрогнули, а потом недовольно сощурились: по глазам ударил непривычно-яркий свет. В проеме можно было четко разглядеть Сальму с ее дырой, под которую она из раза в раз принципиально вырезала круги на одежде, и еще какую-то девочку, которую я не узнала. — А вы чего тут сидите? — пискляво произнесла та, которую я поначалу не признала. Сейчас же я поняла, что это малышка Клэр. — Болтаем, — откликнулся Джейк, немного заваливаясь назад. — Нечего, — решительно заявила девочка с отверстием в животе, нетерпеливо покачиваясь с пятки на носок. — Пойдёмте лучше с нами. В прятки. Пойдем-пойдем, нечего тут тухнуть.       Она пару раз зазывно махнула рукой. — А правда, — кивнула Бронвин. Она ведь шутит, да? — Нет, ну серьезно, пойдем. — Винни, ты издеваешься? -немного лениво протянул Гораций. Вообще у меня о нем складывалось впечатление щеголя и хвастуна. Надеюсь, ошибочное. — Отнюдь. Ну, кто с нами? — она решительно поднялась на ноги. — Хью? — Ей невозможно было отказать. — Ну… я не против, — покачав головой, согласился юноша. По его щеке поползла одинокая пчела, периодически похлопывая крыльями для удержания равновесия.       Один за одним сидящие здесь соглашались под натиском взгляда девушки, и когда на полу остались только я и Миллард, мы безмолвно согласились. Весь народ вышел во все еще непривычно светлый коридор, где нас поджидали остальные дети. Как оказалось, в игре не участвовал один только Енох, и даже та угрюмая многорукая девушка стояла, опершись о стену и из бледных нитей выплетала что-то причудливыми узлами. Ее черные-черные волосы почти полностью скрывали глаза. — Подойдите все сюда, — подозвал нас Джейк и все плотным кругом кругом собрались рядом с ним. — Повторю правила, если кто-то что-то забыл. Не прячемся в кабинете Мисс Пи, ванных и туалетах. На улице в пределах разумного, в лес не убегать, с участка не уходить. Пойманным игрок становится, когда вода его коснется, тогда он тоже становится водой. Бегать можно, но, Герман, не летать! Тот, кто не следует правилам, следующие три кона водит. Домиков нет, — он так активно жестикулировал, что я опасалась остаться без глаз, пару раз уже случайно (или намеренно) получив по руке. — Последний «выживший» выбирает следующего ваду, если все пройдет без инцидентов. Все понятно? — Джейкоб поднял глаза ко мне и в ответ получил кивок. Все мои слова потонули в общем громогласном «Да!». — А Миллард жульничал в прошлый раз! — воскликнула Клэр, тыча пальцем в невидимого юношу. — Неправда, неправда — по-детски передразнил он девушку, совершенно точно корча рожицы. — А вот и да! — А вот и нет! — А вот и да! — Тихо!!! — не выдержала Эмма. Она громко топнула ногой в металлическом ботинке и насупила брови. — Успокойтесь! Как дети малые. Милл вадит потому что его очередь, и все. Ты уже давно не был.       Сперва воцарилась тишина и в ней воскликнула Сальма: — Считай до ста! — она ткнула пальцем в парня и все с криками начали разбегаться, разбиваясь на пары на бегу и толкаясь. Я же была одна. Сначала бежала, пока дышать могла, а потом просто брела в поисках подходящего убежища и постоянно нервно оглядывалась. Благо, меня пока не преследовали. Первым делом я подумала, чтобы спрятаться в своей комнате, но это было бы глупо — там, скорее всего, начнут искать первым делом. Я вздрогнула, услышав за поворотом гулкий топот шагов и побежала в противоположную сторону, скрывшись за дверью, бесшумно ее закрыв при помощи несильно прищемленных пальцев. Зашипела, подув на них, и на цыпочках продвинулась по стеночке к кухонным ящичкам. Так получилось, что петляя по коридорам, я оказалась на кухне. Стараясь как можно тише хлопать дверьми, я один за другим открывала ящики, с разочарованием обнаруживая то, что они заполнены и исполосованы вдоль лишними ярусами, заставлены чем-то странным. Я, уже отчаявшись, открыла одну из двойных дверей и облегченно выдохнула — все полностью пусто. Я, холодными от волнения пальцами цепляясь за крепкий верх деревянного гарнитура, неуклюже забралась внутрь, где согнулась в три погибели, чтобы полностью уместиться. Дышала редко, плохо, от адреналина, бушующего в крови, немного тошнило и мерз нос, а я кусала губы. Прошло достаточно много времени, когда я вновь услышала шаги и вообще перестала дышать. В щель между дверьми я видела свет и могла разглядеть черные блестящие ботинки, которые издавали шум. Их обладатель прошелся вокруг стола к перегородке в столовую, немного простоял, заглядывая, и направился ко мне. Все мышцы тела напряглись и я в любой момент была готова на всех парах убежать отсюда. Туман, при помощи которого я бы приняла облик юркой кошки, уже начинал клубиться где-то у ног, не выходя за пределы моего убежища, в любой момент готовый обратить меня в животное. Человек остановился аккурат около меня, что я могла разглядеть начинающийся распускаться шнурок и криво идущие нитки на на штанах. Сердце билось оглушительно громко, что, кажется, даже в другой комнате было слышно. Прямо-таки гадство какое-то.       Скрипнула соседняя дверь и я вздрогнула, когда свет залил весь ящик. Двойной же! Появилось непреодолимое желание ударить себя по лбу, которое я подавила в себе с трудом. Сперва я увидела руку, которая достала полуторалитровую бутыль с чем-то непонятным, что на просвет оказалось одним из тех сердец, а потом до меня донесся немного презрительный смешок. Мою дверь человек открыл ногой, но бежать я уже не спешила, прекрасно понимая, кто сейчас окажется передо мной. Прищуренные глаза, недовольно поджатые губы и та же дурацкая рубашка, которую я сейчас хотела облить жидкостью из банки. — Тронулась все-таки башкой? — со смехом. Я медленно повернула голову в сторону и увидела сосуды один на другом с разными заспиртованными конечностями и, конечно же, сердцами от мала до велика. На затылке зашевелились волосы, а к горлу подкатил ком. — Просто тебя не зовёт никто в компанию к себе — удивительно, почему? — вот ты и ходишь, рычишь на всех. А у нас игра. — Тебе сколько лет-то в прятки играть? Или у тебя хромосома лишняя? — В хорошей компании любое дело в радость, хотя откуда тебе знать? Ты же один все время. — Я сам себе компания, — выпалил он, подаваясь немного вперёд. — Я это и имела ввиду. Знаешь, я своей лишней хромосомой поделиться могу: тебе ее явно не хватает, — съязвила я, корча рожицу. Парень обернулся назад к двери в столовую, которую он оставил открытой и на его губах растянулась лукавая улыбка. Что-то внутри буквально кричало мне, размахивая алым платком, что надо бежать отсюда на всех парах, но любопытство брало верх и я решила подождать ещё немного. Енох набрал в грудь воздуха и громко закричал:  — Милл, она здесь! Новенькая на кухне!       Я стремительно выскочила из своего убежища, оказавшегося не таким уж надежным, как казалось и при этом ощутимо толкнула предателя плечо, что тот пошатнулся, придерживая слетающую шляпку, побежала прочь по коридору. Топот бегущих ног и сбитое дыхание человека сзади были слышны слишком отчётливо. — Я тебя меньше дня знаю, а уже ненавижу! — воскликнула я, ускоряя шаг — Миллард, похоже, не собирался сдаваться так быстро, как я думала.       Когда был пройден очередной уже бессчетный поворот, на котором меня занесло нещадно, дыхалка начала сдавать и я поняла, что долго ещё уходить от настойчивого преследователя не смогу. Тогда я сняла головной убор и, развернувшись вполоборота, на бегу кинула его в невидимку, как фрисби. Тот, явно не ожидавший, подобного, замер на несколько мгновений, поднимая с пола пока не понятный предмет, что угодил ему аккурат в лицо, чем дал мне фору в несколько спасительных секунд. Я, подворачивая ноги едва ли не на каждой ступени, пробежала по лестнице наверх. Из-за одной из дверей выглядывала голова Горация, которому я махнула, чтобы тот прятался быстрее, а сама скрылась в ближайшей комнате. О личном пространстве речи не шло. Там я быстренько шмыгнула под кровать, силясь выровнять сиплое дыхание. В груди набатом билось сердце, что по всему телу отдавалось, а на губах играла счастливая улыбка. Прятки — то, что помогло мне хоть немного развеяться и не впасть в уныние, за что спасибо большое воспитанникам Мисс Перегрин.       Беззвучно приоткрылась дверь платяного шкафа и на меня уставилась пара сверкающих глаз, полуприкрытых темными растрепанными волосами. Бронвин. — Тебя не поймали? — шепотом поинтересовалась она, готовая в любой момент закрыться. — Нет, — все ещё тяжело дыша, сказала я, помотав головой для убедительности. — А кто ещё вада, не знаешь? — Ну Рама и Ха вроде, Джейкоб, да и все. Ты там пока бежала, Эмму не видела? — Нет, — протянула я, нахмурив брови. В плечо больно колола какая-то булавка для волос и я беспрестанно ерзала, стараясь избавиться от надоедливого ощущения. В результате к коже прилипло только больше колючего мусора и я плотнее стиснула зубы, сетуя на себя. — А должна была? — Она в люстре лежит, калачиком свернулась. У нас же светильники, как тарелки, вот она в нем и прячется постоянно: разуется, за стержень железный, внутри которого провода, схватится, оборачивается вокруг него и все. Об этом только я знаю. — А в чьей мы комнате? — встрепенулась я, часто моргая от пыли. Того гляди еще и чихать начну. — Моей, — ну естественно. Я хотела прикрыть глаза, постепенно успокаиваясь, как по полу пополз сквозняк, а значит, дверь открылась. Одновременно с этим хлопнула дверца шкафа, за которой нервно задышала девушка. Я увидела испачканную штанину одного цвета с той, что носил Якоб за столом, и вся подобралась, лишь бы не выдать себя и не дать клубам тумана, окутывающего меня с головой, выползти из-под кровати. Мое тело, по продвижению юноши к шкафу, все больше покрывалось темной шерстью. Желтые теперь глаза с узкими зрачками внимательно наблюдают за тем, как делает Портман пару новых, последних шагов, тянет руку к платяному высокому шкафу, точь-в-точь, как у меня, то и дело переметаясь к приоткрытой двери. Щель достаточно широкая, чтобы я успела пролезть в нее, убежав подальше.       Пальцы смыкаются на резной ручке, тянут и глаза в глаза. Мгновенный ступор, визг, когда девушку ловят, под который я исчезаю прочь. По скользкому полу четырьмя лапами, на поворотах задние ноги заносит, я останавливаюсь у последнего окна. Открытое. Чудесно. И дерево это, которому я месть пожелала, на ветру колышется едва. Мягкие лапы неслышно касаются теплого подоконника, все тело сжимается, подбирается, готовясь к прыжку. Далековато будет. Повожу головой, что, если бы была человеком, захрустели позвонки, морщу нос и прыгаю. Ни Винни, ни Джейк не успевают схватить меня, но кричат, оповещая игроков на улице о моем спуске. Когти больно проезжаются по коре дерева, я комком падаю на землю, быстро приходя в себя. Поднимаюсь уже человеком, собой. Оглядываюсь нервно и, узрев бегущего ко мне с явно недобрыми намерениями Хью, спешно пытаюсь исчезнуть за живой изгородью. Там, спрятавшись у уголка, перевожу дыхание, когда слышу тихий шепот из ниоткуда: — Где он? — вздрагиваю, верчу головой по сторонам. Мое запястье стискивает чужая рука, вытянувшаяся буквально из куста. — Это Фиона, не бойся.       Вижу зеленые глаза между не менее зелеными листьями и облизываю губы. Соленые. — Не знаю, — тихо. — Я не вижу никого. Он ведь вада? — И Люси тоже, и Талия, — кивает она, пряча руку. — Как я понимаю, странности использовать можно? — Ну конечно, это же странные прятки.       Я нервно тереблю во влажных руках листик, разрывая его на мелкие кусочки и терпение уже на исходе — того и гляди начну сама искать ваду по всем закоулкам. Выжидаю еще примерно минуту, смахиваю выступивший пот со лба и делаю решительный шаг в сторону. — Ты куда? — Да надоело здесь стоять, как дурочка. Пойду я, — отмахиваюсь, вместе с этим выкидывая остатки листка на свежую траву. Руки теперь пахнут только что скошенным газоном. Еще раз облизываю губы и выхожу из тени, покидая укрытие. Ходила на цыпочках, еле дыша, оглядываясь нервно и дергано, будто бы зверь преследуемый, от каждого шороха была готова в то же мгновенье сорваться с места. Не помогло, потому что когда на плечо легла горячая ладонь и игриво похлопала, я только чуть не вскрикнула и испуганно замотала головой. Почему я не услышала шагов? Как это так? Длинная — в несколько метров — рука тянулась ко мне с крыши дома, где, цепляясь за черепицу, лукаво мне улыбался Ульрих. — Поймал! — победно воскликнул он, потрясая в воздухе рукой уже снова нормального размера. С одной стороны я радовалась юноше, как Странному, такому же как я, ведь то, что он придумал — гениально, а с другой стороны разочаровалась в себе и немного поникла. Все-таки поймали. Ну что ж, будем действовать на другой стороне.       Первым делом я направилась к кустам, где, как я думала, до сих пор находится Фиона. Так и оказалось, более того — она даже не догадалась о том, что я вада, пока я с довольной улыбкой Чеширского Кота не коснулась ее резко и быстро, чтобы не упустить момент. Оцарапала сильно ладонь с тыльной стороны, но это незначительно сейчас. Девушка издала разочарованный возглас и спокойно вышла из живой изгороди, что расступилась перед ней, точно вода перед Моисеем. Фи глянула на меня с недовольством и даже толикой злости, а потом улыбнулась. Из-за этой улыбки в голову закралась мыслишка о родстве Фионы с Птицей, но ее тут же отсеяла, точно назойливую муху отогнала взмахом головы. — Кого лучше ловить первым? — Можешь попытаться Германа, конечно, если умеешь летать… — Ему же запретили, — возразила я. — И что? Все равно и ему, и всем остальным, — я искривила брови и губы в странной гримасе, мысленно принимая вызов. Крылатый мальчик летает, но птицы тоже, а этот облик мне доступен.       Мы разошлись без лишних слов и я отправилась на поиски мальчика-ангела. А он хорошо прячется, должна сказать, потому как за почти десять минут поисков я обнаружила одно только светлое перо. За это время я успела столько всего передумать, что голова пухнуть начала. И решила, что с Енохом мириться не намерена категорически. И что плакать не буду — не хотели они бы этого. Девочка, что писала пальцами, испачканными в крови черной чернильной, не любила, когда плачут, потому что сама потом оттирала долго щеки от серых разводов-полосок. Как не любила белые вещи потому что оставляла грязные отпечатки на них, как не любила кофе такой же черный, как руки ее, как глаза и волосы вьющиеся и пушистые, точно персидский кот, как не любила снимать перчатки, показывая пальцы, ладони навечно черные и, получая деньги, копила на новые более нарядные митенки. Мальчик, что шепелявил невнятно и кожей своей зеленой чешуйчатой обвешивал подоконники, потому что его забавлял недовольный визг Эдиты, которая змей до смерти боялась и вела непримиримую вражду с мальчиком-змеей, вообще никогда не плакал. Не мог и не любил.       Над головой внезапно раздался приглушенный рваный вздох и шуршание, когда я в который раз обходила дом, восстанавливая дыхание после помощи Милларду в попытке загнать малышку Клэр в угол. Как оказалось, девочка очень изворотлива и хитра — в последний момент вывернулась так, как могла только умелая гимнастка, и ускользнула прямо из рук у нас. Попытались, конечно, догнать, но это тоже успехом не увенчалось. Я вздрогнула и поспешила прижаться спиной к холодной стене, пачкая одежду пылью и кирпичной крошкой. Выглянула раз и не обнаружила ничего, кроме паутины на углу между стеной и покатой крышей, а второй раз этого делать и не пришлось: с тихим шипящим «Черт» мне прямо под ноги приземлилось перо. Точно такое же, как найденной мной до этого на траве и я могла бы подумать, что это обычное голубиное, но птицы не говорят. Не такие. Стоило мне закончить мысль, как с шумным хлопаньем сорвался с крыши черепичной мальчишка. Он показывал мне язык игриво, взмывая ввысь рваными толчками и, вероятнее всего, совсем не ожидал, что я тоже вполне могу взлететь чернильно-черным вороном. Любимый мой облик. На ходу ругаясь себе под нос, Герман ускорился, а я подумала, что это мало ему поможет. Он, хоть и с полыми костями, гораздо медленнее птицы, размером с одну только руку. Я быстро приблизилась и пару раз клюнула несильно мальчишку в затылок, борясь с потоками воздуха, обволакивающими меня со всех сторон, толкающих и шпыняющих нещадно. Неприятно. — Ты типа меня поймала? Спуститься не заставишь, — самодовольно улыбнулся уголком рта он.             Ты так думаешь? Что ж, проверим.       Я спустилась ниже, к ногам летуна, безвольно болтающимся в воздухе и окутала себя туманом. Бледная рука крепко охватила лодыжку, потянула человеческим весом вниз. — Эй, ты чего там делаешь? — возмутился он негодующе. — Спустись с небес на землю, — улыбнулась я, с удовольствием для себя отмечая, что мы все-таки пошли на снижение. — Отпусти! Это нечестно! — кричал Герман, пытаясь стряхнуть меня. Безуспешно, конечно же. — А Джейкоб говорил тебе не летать, это тоже нечестно, так что спускайся и прими свою участь, как мужчина, — под конец фразы я уже смеялась. Я мотылялась, как сосиска в проруби, пока носочки не коснулись твердой земли и я уже усилиями не только земного притяжения, но и своими, тянула Странного к земле. И он уже не упирался, только парил в воздухе от чего-то не желая сваливаться на землю, как мешок с картошкой.       Проходящий — стоит подметить, что не пробегающий — Гораций остановился рядом с нашим эпическим действом и замер. — Это… это как это? Германа поймали. Новенькая его поймала. Германа поймала новенькая! — последнюю фразу он выкрикнул на весь околоток, вертя головой. Я прикрыла глаза.             Можно подумать, такое чудо.       Пробегающая мимо Бронвин многозначительно повела бровями, оглядывая нас с головы до ног. Она прочистила горло и улыбнулась. — Удивительно. Значит, я пойду за Эммой, она одна осталась. — А как ты его догнала? — кивнув девушке, спросил Гораций. Я повела плечами. — Ну я же не только в Еноха оборачиваться умею… — Это была бы замечательная странность, — подметил крылатый. — Уж лучше быть совсем обычной, чем так.       Мы рассмеялись, а через некоторое время из окна выглянула Эмма. — Вадит Люси! — выкрикнула она и тут же спряталась. Интересно знать где вообще эта Люси находится.       Мы бегали до самого ужина, пока солнце не опустилось, и ветер свежий подул. Он пах морем, а я уж и забыла, что мы в портовом городке. Эйб говорил, что у Алмы своеобразная страсть на домики у воды и в этом я ее понимала. Есть в этом что-то по-своему уютное. Перед приемом пищи я долго вычесывала из волос палки, листья и прочий мусор, а столовую нашла со второго раза. Прогресс. Заносчивого выскочки по имени Енох за столом не было, а директриса внимания на этом не заостряла.       Но я все равно время от времени косилась на пустующий стул. И радовалась тому, что не будет выноса мозга вперемешку с насмешками и оскорблениями. И вела себя тихо, задумчиво, ведь голова была занята совсем не едой или прятками. Я думала о кукле, фарфоровой кукле. которую сегодня начну делать. У нее будут руки в чернилах испачканы.