Лирика

Я Вас люблю всю жизнь и каждый день. Вы надо мною, как большая тень… М. Цветаева

      Леви так сильно любила Гажила, но всякий раз отрицала это. Она твердила: «Да бросьте, мы только друзья!» Твердила так часто, что простая фраза прекратилась в своеобразную догму, молитву, мантру, предназначенную скорее для самовнушения, чем для убеждения окружающих. Успешно ли? Разумеется, нет, и он прекрасно об этом знала. Всякий раз, стоило наконец отпустить, забыть, ощутить глоток свободы, как вдруг за спиной слышался такой родной грубый голос, громкие шаги и тяжёлые вздохи Лилейного, уже явно успевшего оценить всю несуразность хозяйской идеи. — Эй, Мелкая! — Леви обернулась, и на щеках заиграл румянец, сердце стало предательски колотиться, подогнулись колени… «Он сегодня веселее, чем обычно», — она случайно поймала себя на подобной мысли и невольно улыбнулась, наблюдая за тем, как с притворной вальяжностью и важностью Гажил приближался к ней, крепко сжимая в руках гитару. Его лицо светилось от счастья, а в глазах сиял огонёк азарта, предвещающий мало хорошего. — Мелкая! — вместо приветствия Гажил просто повторил глупое прозвище, которое в последнее время стало раздражать куда меньше прежнего. — Дело к тебе есть. Чрезвычайно важное! — Говори уже, чего тебе, — Леви фыркнула, скрестив руки на груди. Она не должна показывать интерес… по крайней мере, хотелось так думать.       Гажил с подозрением осмотрелся, проверяя, не подслушивает ли кто, и, резко схватив за плечи, почти вытолкнул её на улицу. Леви совершенно ничего не понимала, но это столь редко возникающее и обычно малоприятное ощущение ей отчего-то на этот раз показалось хорошим. Они остановились около скамейки на совсем безлюдной улице: время близилось к вечеру, мало кому нравилось бывать здесь в такое время в будний день, а на выходных народу, напротив, всегда много. — Что за предложение такое? — ещё раз спросила Леви, когда устроилась поудобнее и проводила взглядом одинокого прохожего. Ему, казалось, ни до кого и не было дела, лишь бы поскорее добраться до дома. — Ты могла бы быть на подтанцовке на моём выступлении, — лицо Гажила выражало совершенную серьёзность, и только Лилейный, всё это время следовавший за ними, обречённо вздохнул, явно предчувствуя неладное. — Я написал новую песню, и ты в каком-нибудь открытом купальнике как раз подошла бы… — Это, знаешь ли, уже перебор! — Леви покраснела до кончиков ушей: следовало догадаться, что это очередная глупая затея. — Я ухожу. — Эй, а ты права, — вдруг просиял Гажил, а Леви сменила гнев на милость. Ей вдруг стало интересно, что будет дальше. — Песня-то действительно будет лучше звучать перебором!       Леви против воли улыбнулась, когда спутник поудобнее устроил гитару на коленях и начал играть. Она страшно хотела бы закрыть уши, да только не стала, потому что услышала подозрительную строчку о кареглазой любительнице книг с синими волосами, так сильно напоминающую её саму.