Completely rotten/Абсолютно испорчена

— Мясо не до конца прожарено, — поджав губы, вынесла вердикт госпожа Нобиль, отодвигая пустую тарелку. Вирт сокрушенно покачал головой и уткнулся взглядом в чашку с чаем. Да, наблюдать за плавающими чаинками было куда более интересно, нежели выслушивать очередную порцию беспочвенных претензий от матери. — Как дела в конторе? — обыденным тоном сторосил отец, пододвигая к себе бокал красного вина. Вирт оторвался от созерцания чая и сухо ответил: — Нормально. — Хотел бы поздравить тебя с выигрышем дела Милы Рудик, но не стану. — И чем же на этот раз я не удостоился твоей похвалы? — Анализ невразумителен, аргументы слабоваты… Скажем так, будь на твоем месте я — дело было бы закрыто через два дня, — самодовольно усмехнулся господин Нобиль. Вирт сжал зубы: так всегда. Он всегда говорил эту чертову фразу «а вот если бы я». Эльф ненавидел его за это. Почему он всегда так уверен в своем превосходстве? Почему так стремится оскорбить, унизить его? Неужели он пытается самовыразиться за счет своего сына? Белла сидела и слушала их разговор. Сердце болезненно сжималось каждый раз, когда она бросала взгляд на мать и отца, с таким пренебрежением смотрящих на Вирта. Бедняга трудится день и ночь, не вылазит из-под гор бумаг и прочих документов, а они… — А ты, милочка, — госпожа Нобиль обратилась к Белле с привычной для нее неприязнью. — Чем, позволь спросить, ты занимаешься? — Я… Пока ничем. Учусь только, — прочистив горло, ответила девушка. Ярко-зеленые глаза гордо смотрели на женщину, как будто свысока. Чтоб не случилось, Белла оставалась Беллой. Такой же надменной, пошлой, слегка бестактной, но умопомрачительно красивой и умной. В этом была ее головокружительная привлекательность. — Виртангель! — взвизгнула мать. — Что этот ребенок делает в твоем доме, я еще раз спрошу! Чем это ты тут с ней занимаешься, позволь узнать! — А я еще раз повторю, на этот раз последний, — подняв на родительницу раздраженный взгляд, ответил Вирт. — Она здесь гостит. И не твое дело, чем мы тут занимаемся. Может, антропософией, может… — Может, сексом, — изогнув левую бровь, перебила его Белла. Госпожа Нобиль ахнула, Вирт посмотрел на нее взглядом, в котором читались и добрая насмешка, и ироничная укоризненная нотка. — До чего испорчено это дитя! — Для слепых ведь написано, что я в курсе, — Белла поднесла к глазам женщины кисть с татуировкой. Стараясь сделать это незаметно, господин Нобиль тихо посмеялся. Какой бы невоспитанной грубиянкой она ни была, простота ее высказываний и дерзкий взгляд производили на него впечатление эдакой школьной забияки. Красавицы, которая за лишние слова может выбить лишние зубы. Это в ней было абсолютно точно привлекательно, в то время как в других это, напротив, отталкивало. Вирт вновь увлекся наблюдением за чаинками. Еще немного, и он мог бы стать автором крупнейшего бестселлера «Фантастические чаинки и где они обитают», так долго и внимательно он разглядывал их. От наблюдения его оторвал короткий щелчок пальцами и фраза матери: — «Приберись здесь!». Видимо, она была адресована Белле. Та удивленно вскинула брови и лаконично ответила: — Нет. Госпожа Нобиль опешила от такой наглости: — Какая неслыханная дерзость! Виртангель! — Вирт! — поправил ее сын. — Я сам уберу. Она здесь такая же гостья, как и ты. — Вирт… — фыркнула женщина. — Имя для десятилетнего мальчишки, но никак не для тебя! И когда ты удосужишься подстричь эти патлы?! Эльф тяжело вздохнул. Мать была такой же, как всегда: сухой, раздражительной, придирчивой стервой. Она никогда не любила его. Никогда не вела себя по-матерински. Всегда старалась сделать его обыкновенным, привычным для места их тогдашнего обитания. Но он не хотел. И не стал. — Вы планируете остаться у меня на ночь? — Ну, разумеется! Как же еще? — В девяти кварталах отсюда находится гостиница, чем она вам не угодила? — Вирт, — спокойно обратился к нему отец. Надо же, Виртом назвал… — Что? — холодно отозвался эльф, вставая из-за стола. — Только одну ночь, — попросил мужчина, кладя руку на плечо сына. — Ладно, — скрепя сердце, ответил Вирт. — Разложите себе диван. Постельное белье внутри. — А эта наглая персона? — мать тыкнула пальцем в Беллу. — Неужто вы спите… Вместе. — Представь себе, — хмыкнул эльф, — Извини, ты, видимо, была так занята, что пропустила момент, когда твой сын повзрослел. И да, ты, конечно, не поверишь, но я тоже хочу любви. Да, представь, обыкновенной и искренней… Я не знал, что это такое… Вы не смогли мне этого показать! — почти прорычав последнюю фразу, Вирт развернулся и направился в спальню. Мать вздернула нос и отвернулась. Слова сына вовсе не задели ее материнское самолюбие. Ей было все равно. Как, в принципе, и всегда…

***

— Расстегни, пожалуйста, — попросила Белла, поворачиваясь к Вирту спиной. Эльф аккуратно расстегнул молнию на коротком черном платье, стягивая его с нежных кашемировых плечей. Простой чёрный бюстгальтер резко выделялся на бледной коже, казался чем-то лишним. Так хотелось снять, сорвать его с хрупкого тела, забыв о его существовании. — Ты расстроен? — спросила девушка, стягивая платье полностью. Оказывается, на стройные накачанные ноги были надеты тонкие капроновые колготки, на которых она уже успела поставить стрелку. — У тебя есть невероятная способность, — игнорируя вопрос, улыбнулся Вирт. — Рвать тонкие вещи об воздух. — Посмотрела бы я на тебя! — возмутилась девушка, сдергивая колготки с ног. Отбросив наколдованные ранее туфли на невысокой платформе, Белла завалилась на кровать. — Твои родители всегда приезжают так внезапно? — Они приехали ко мне впервые в жизни, — ответил эльф, снимая с себя халат, который так и не успел переодеть. Белла хмыкнула. Да уж, чудесные родители. — Ты совсем не соскучился по ним… — Соскучился?! — раздраженно переспросил Вирт. — А по ним можно скучать?! По их издевкам?! Унижениям?! Хорошо, хоть при тебе не стали отчитывать, и на том спасибо! Белла виновато опустила глаза, сминая аккуратно расправленную простынь. Она видела, что родители не вызывают у эльфа никаких положительных эмоций. Он даже не притронулся к ужину, хоть за весь день перехватил лишь печенье, которое с боем отобрал у Лапшина. Видимо, приезд матери и отца напрочь отбил у него аппетит. — Ложись, — девушка похлопала ладошкой по простыни. — Ты обещал рассказать мне… Что случилось там, в архиве. — Ты правда хочешь узнать это? Ты уверена, что готова? — напряженно спросил эльф, присаживаясь рядом. Белла кивнула. Тяжело вздохнув, Вирт принялся рассказывать, не упуская ни единой подробности. Белла внимательно слушала, со стороны казалось, что она была глубоко разочарована и в то же время безумно счастлива. — Выходит, во мне больше нет… Её? — спросила она. — Неужели во мне действительно сидела змея? — Верно, — скривился эльф, вспомнив, как мучительно животное покидало тело его возлюбленной. — Так или иначе, ты все равно остаешься… Ведьмой. — Ведьмой, — задумчиво повторила девушка. — А тот сторож… Он… — Он твой отец, — подтвердил Вирт, беря ее холодную руку в свою. — Я убила его? — Не ты, а то, что сидело в тебе столько лет. И столько лет жаждало мести. — Почему она ушла? — спросила Белла, недоверчиво разглядывая гладкую кожу груди, на которой не осталось ни единого шрама. — Я… — эльф замялся, — То существо, что было в тебе… Оно… Не знаю, что да как там было… В общем, если верить книгам, в каждой ведьме сидит некий дух, которому уж за сто лет. Точнее, он даже старше нашей вселенной. И этот дух… Он олицетворяет собой одиночество. Он требует любви. Он хочет, чтоб его любили. К счастью, он очень доверчив, — улыбнулся он. — И верит каждому слову того, от кого хочет услышать признание. Ему плевать, искреннее оно или нет. Белла нахмурила брови. Не понять, хорошо это или плохо. С одной стороны, она избавилась от темной сущности, сидевшей у нее внутри. А с другой… — Вирт! — вдруг воскликнула она. — Помнишь, те странные люди в мантиях говорили, что когда-нибудь мне должны вернуть душу? — Помню, — кивнул Вирт, переворачиваясь на живот. — Так ведь… Значит ли это, что мне ее вернули? Вирт задумчиво нахмурился, Белла взволнованно постучала пальцами о матрац. — Как я могу понять, вернули ли мне ее? Эльф пожал плечами и сочувственно посмотрел на нее. И правда, а вдруг девушка теперь абсолютно пуста? Вдруг ее темная сторона забрала ее душу с собой? Хотя, не может того быть, ведь тогда Белла уже умерла бы. — Думаю, это нельзя проверить, — тихо произнес Вирт, прижимая девушку к себе. Ее руки, холодные, как всегда, легли на его плечи. Белла закрыла глаза и уткнулась носом в горячую грудь, вдыхая запах, который сводил с ума Белку. Белка… Странная особа. Хотя, с другой стороны, Белла понимала её. Как только девушка впервые увидела Защитника в суде, она дала себе слово завоевать его любой ценой. А тут на тебе — появилась какая-то там Абрамович и все. — Не думай об этом, — прошептал эльф, поглаживая ее по волосам. — Ты о чем? — удивилась Белла. — Ты, кажется, сейчас задумываешься над вопросом, есть ли у тебя душа, верно? — Вообще-то, не совсем. Я думала о Белке. — Беляне? — Бе-е-е-елке, — поправила его девушка. — Да, о ней. Просто… Она странно себя ведет. По отношению ко мне. — Да нет, наоборот, вполне предсказуемо, — улыбнулся Вирт. — Ты ведь «отбила у нее парня»! — Ай-да сучка! — усмехнулась Белла. — Но, если серьезно… Она же не рассчитывала на отношения с тобой?! Не настолько же она глупа… — Это вовсе не глупость. Это надежда. А она всегда должна присутствовать. Пускай она будет самой отчаянной в твоей жизни, но она должна присутствовать. Надежда согревает сердце. А у тебя ее никогда не было… Девушка вздохнула и перекатилась на спину. Как же все-таки приятно прикасаться к голому телу и не ощущать на нем выпирающих шрамов. Как шикарно прикасаться к груди и не чувствовать мерзкое шевеление внутри. И как же чудесно засыпать, не слыша зловещий шепот у себя в голове…

***

Осторожно спускаясь по лестнице, Вирт старался двигаться бесшумно, дабы не разбудить родителей. Так как во время «уютного» семейного ужина поесть не удалось, эльф нашел нынешний момент — четыре часа утра — вполне подходящим. Пройдя на кухню, он придвинул к себе тарелку с «не до конца прожаренным» стейком, который уже давно остыл. В кромешной темноте он сумел разглядеть поблескивающий бокал с нетронутым вином, которое предназначалось для Беллы. Расправившись с импровизированным ужином за считанные минуты, Вирт взял бокал и подошёл к окну. Да, снег действительно сыпал хлопьями. Как прекрасен был город ранним утром… Когда на улицах не было людей и повозок, только покинутые кем-то животные, жалобно скулящие от холода. Когда тёмное небо нежно щекочет верхушки голых деревьев, когда крыши домов не освещены ярким солнечным светом и кажутся несколько загадочными… Когда в домах некоторых жителей все еще горит свет, а на их подоконниках сидят и виляют хвостами кошки. — Ты с детства любил оставаться в одиночестве, — раздался голос сзади. Вирт подпрыгнул от неожиданности. Госпожа Нобиль стояла перед ним, убирая прядь его волос за остроконечное ухо. — Почему ты не спишь? — холодно спросил эльф, делая небольшой глоток вина. — Не могу. Чувствую, что ты на меня обижен. — Хм, то есть, последние лет шестьдесят ты не чувствовала, а теперь вдруг на тебе! — Вирт… — сокрушенно прошептала мать, опуская глаза. — Мне жаль, что я не смогла стать для тебя хорошей матерью. — А ты и не пыталась. Это было для тебя слишком напряжно. — Сынок, ты не прав. Поверь, я хотела… — Нет, — резко ответил Вирт, открывая окно и делая глоток морозного свежего воздуха, который рассекал легкие своим холодом. — Я не знала, что нужно делать… Я была отвратительной матерью… — дрожь в голосе женщины словно отрезвило озлобленное сознание, заставив лед на сердце треснуть. Вирт сглотнул и обернулся, увидев, как по морщинистой щеке стекает слеза. Мама… В глубине души он все еще лелеял надежду на то, что когда-нибудь он сумеет её простить. Возможно, время пришло. Эльф поставил бокал на подоконник и осторожно обнял мать, опуская голову. — Я так устал, мам… — тихо прошептал он, тяжело выдыхая. Боль, тяжесть, усталость… Он забыл на минуту, что все это испытывал. Объятия женщины, ставшие первыми за многие годы, стали для него панацеей. — Ты и правда очень стараешься, — всхлипнула мать. — Я понимаю твоё состояние. Таким же был твой отец… Только ты в разы лучше. Может, это было и незаметно, но карие глаза Вирта словно просияли, когда он услышал эти слова. Слова, которые он так долго ждал и хотел услышать… — Иди спать, — попросил эльф. — Я все-таки предпочитаю одиночество. — Все еще? — И всегда буду. Госпожа Нобиль кивнула и вернулась обратно в гостиную, Вирт облокотился на подоконник и запустил руку в волосы. Пускай мать сделала это поздно, но она сделала то, от чего на душе стало не так тяжело. Она полюбила его. Точнее, впервые в жизни показала это. — Мам, — окликнул эльф уходящую женщину. Та обернулась и посмотрела на сына. Вирт поднял бокал и прошептал: — С первым снегом!