***
Тревожные мысли долго мучали Беллу, без спросу врываясь в ее сны, заставляя ее негромко вскрикивать от страха. Ромка не смог уснуть, ведь около трех раз за ночь девушка вскакивала с постели, заливаясь горькими слезами. Сейчас на часах четыре часа утра, а глаз так и не удалось сомкнуть. Сидя у открытого окна, парень маленькими глотками пил горький черный кофе, наблюдая за суровой метелью, кружащей тысячи снежинок в быстром зажигательном танце. Периодически поглядывая на девушку, он тяжело вздыхал, вспоминая, что ей пришлось пережить. Внезапно об оконное стекло со стуком ударилось что-то мохнатое, держащее в клюве письмо. — Безмозглая птица, — шепотом ругнулся Ромка, открывая окно. Маленький совёнок отряхнулся и гордо выпятил грудь, вытягивая вперед лапку с привязанным к ней письмом. Видимо, хозяин не верил, что он сможет донести письмо в клюве, поэтому перестраховался. Конверт был привязан к лапке яркой жёлтой лентой, так что, несомненно, письмо было отправлено из конторы Виртангеля. Ну, кто еще мог додуматься отправить его в четыре часа утра! Раскрыв конверт, Ромка достал сложенный пополам лист пергамента, не удосужившись даже посмотреть, кому он был адресован. Обычно ровный почерк сейчас был странным, нечетким, словно у того, кто писал письмо, дрожали руки. На листке были написаны всего две строчки:Езжай в контору, как только получишь это письмо. Это срочно. Р.S. Белла не должна об этом знать.
Да, видимо письмо все-таки было адресовано ему. Удивленно вскинув брови, Лапшин вложил письмо обратно в конверт и положил на подоконник. Совёнок, негромко ухнув, защебетал. Парень раздраженно отогнал птицу от окна и она улетела. Он был готов поспорить, что напоследок совёнок показал ему язык. Накидывая на плечи куртку, Ромка невольно задумался — а откуда Вирт знает, где он сейчас находится? Вряд ли он объяснил неразумному совёнку, что надо найти такого-то парня по фамилии Лапшин. Ну, да ладно. Этот вопрос можно и на месте задать. Но что за срочность? И почему Белла не должна об этом знать? Ах, черт с ним. Ромка махнул рукой и подошел к спящей девушке. Заботливо накрыв ее одеялом, он тихо покинул комнату, негромко хлопнув дверью. Благо, Белла не проснулась. Парень спустился вниз и, попрощавшись с госпожой Мамми, вышел из отеля.***
Едва добравшись до конторы «Титул и Нобиль», сонный Ромка постучал в дверь, облокачиваясь на нее плечом в надежде поспать еще хоть одну минуточку. Однако, Вирт подозрительно быстро открыл дверь и Лапшин фактически ввалился в помещение. — Он так быстро долетел? — как-то отчужденно спросил эльф, закрывая дверь. Парень кивнул и завалился на диван, зевая. — Что за срочность такая, что ты не спишь в четыре-то часа утра? — спросил он, скидывая мокрые ботинки. — Тебе не с кем поболтать? Сам не спишь — и другим не даешь? — Ее уже выселили верно? — нервно спросил Вирт, заламывая руки. Ромка нахмурился — он впервые видел его таким взвинченным. — Да. Как, кстати, твой птенчик нашел меня? — Потом расскажу. Сейчас не до птенчиков. — Да что, черт возьми, происходит? — возмутился парень, наблюдая за эльфом, который наматывал уже третий круг по конторе. — Триумвират… Владыка, он… — он говорил какими-то странными обрывками фраз, из которых было очень сложно собрать целостное предложение. — Слушай, сядь и не раздражай меня, — попросил Лапшин. — Ты можешь внятно объяснить? — Вчера вечером Мстислав вызвал меня к себе, — наконец, он смог связать слова в целое предложение. — М-да? Я думал, он только приступы паники вызывать умеет, — хмыкнул Ромка, закинув ногу на ногу. — Не время для остроумия! — нахмурился Вирт и присел напротив парня. — В общем, он… Черт, как я могу что-либо объяснять, если я сам-то ничего не понял! Помнишь, я говорил о ритуале, что проводили над Беллой? — Ну… — Там был Мстислав. Он помог оживить ее. Он не сказал, зачем, но сейчас это и неважно. Я не знаю, кто был второй, но это тоже не суть. Суть в том, что он вчера рассказал мне, что это за ритуал и каковы его последствия. — Ну так, рассказывай! Я ж не зря сюда ехал в… Ох, уже пять часов! — Знак, что находится у нее на ключице, — игнорируя восклицания Ромки, продолжил Вирт. — Это печать Азраэля. Я читал о ней, она забирает у человека душу, давая ему при этом возможность существовать без нее. — То есть, наша Абрамович — зомби? — изогнул бровь парень, глядя на эльфа, как на сумасшедшего. — Не знаю, это не главное. Ну, главное, но не самое, — кажется, он стал путаться в собственных мыслях. — Мстислав говорит, что вместо обыкновенной человеческой души в ней лишь пустота и мрак, которую нельзя ничем заполнить. Он сказал, что поэтому ведьмы всегда одни. Их «души» не выносят чувств вроде любви и ласки, и прочих светлых проявлений. Они губят их, хотя внешне это не проявляется. Они поглощают тьму, дающую им жизненные силы. Смешиваясь с ней, они не оставляют ей места, и девушка погибает. — Ты на что это сейчас намекаешь? — Ромка привстал с дивана и вопрошающе уставился на Вирта. Тот в ответ беспомощно развел руками и опустил голову: — То есть, я постепенно убиваю ее… И ей нельзя находиться рядом. — Так… — парень встал и сложил руки на груди. — То есть, ты собираешься… Бросить ее? — А что мне делать?! — эльф резко подскочил и посмотрел Лапшину в глаза несколько невменяемым взглядом, от чего ему стало не по себе. — Предлагаешь остаться с ней, а через пару лет рыдать у ее могилы? Остаться, зная, что каждый мой поцелуй будет медленно убивать ее? Остаться, зная, что она осознанно смотрит в глаза смерти? Глупой, ничего не стоящей смерти? На секунду Ромке показалось, что темные пушистые ресницы уронили на бледную кожу щек прозрачную слезу, которую эльф тут же смахнул кистью. Обессиленно упав обратно на диван, он закрыл лицо руками, мечтая сейчас убрать их и обнаружить себя в теплой постели рядом с Беллой, осознав, что все это — лишь очередной дурацкий сон. — Честно, я бы на твоём месте сейчас повесился. Ужасно все это, — ну, молодец, Лапшин. Сказал ни к селу, ни к городу, ни к левой пятке, что называется. Умеешь поддержать, что сказать. — Что ты собираешься делать? — он сел рядом с эльфом. Тот покачал головой, давая ему понять, что сам не знает, как ему поступить. — Мне прийдется… — пробормотал Вирт. — Я не смогу быть рядом, зная, что осознанно убиваю ее. — Знаешь, оставив ее одну, ты убьешь ее гораздо быстрее и мучительнее, — ответил Ромка. Хотя, по правде говоря, он и сам не знал, как поступать сейчас эльфу. — Я сделаю так, что ей не будет больно, обещаю, — он говорил очень хрипло, словно что-то мешало ему. Возможно, это осевший после бессонной ночи голос, а, может, неумолимое желание сейчас кричать во все горло от безысходности. — Ты… Точно уверен? — Ромка сейчас думал о том, что станет с Беллой, если они действительно расстанутся. Ее влюбленное доверчивое сердце буквально треснет по швам, услышав эти жуткие слова. — Если у меня не получится сделать это безболезненно… — эльф сжал кулаки, тяжело вздыхая. — Я сделаю ей достаточно больно, чтобы заставить её меня ненавидеть. Но ты должен поклясться мне. — В чем? — парень, в принципе, догадывался, в чём будет состоять суть клятвы. — Ты никогда и ни за что, чтобы ни случилось, не расскажешь ей о том, почему я действительно оставил ее. — Почему? — Потому что тогда она захочет вернуться. Она не ценит свою жизнь так, как ценю ее я, — хрипло ответил Вирт, закуривая сигарету. Сейчас у Ромки не было желания забирать ее — если это помогало ему успокоиться, то пускай. — Прошу тебя, береги ее, — почти слезно просил эльф, глядя уставшим и измученным взглядом в голубые глаза парня. Тот отчужденно кивнул, все еще не понимая, как Белла сможет пережить это. И сможет ли вообще? Парень встал с дивана, не желая больше находиться рядом с Виртом. Нет, не то, чтоб ему было неприятно его общество после того, что он услышал, но сейчас ему не хотелось быть рядом. Ему хотелось быть рядом с девушкой, прямо сейчас, в последние минуты ее счастья. Что станет с ней? Как больно ей будет? Сможет ли он хоть немного поддержать ее, помочь ей, уберечь от того, на что она может пойти из-за страданий. — Знаешь… — уходя, Ромка обернулся и холодно посмотрел на Вирта, который сбрендившим взглядом сверлил пол. — Я видел, как сводили ее с ума твои поцелуи. Как они возносили ее на небеса, которые ты сам для нее создал. Но теперь, благодаря тебе, небеса треснут. Надеюсь, тебе будет так же больно, как и ей. С этими словами Лапшин вышел за дверь, безумно жалея о сказанном. Он ведь понимал, что эльфу сейчас не то, что больно… Хоть он никогда не испытывал подобного на своей шкуре, но представлял, какое адское пламя жгло его душу. Но, с другой стороны, он видел в нем сейчас предателя. Человека, поиздевавшегося над чужой наивностью, давшего ей шанс обрести любовь и счастье, а затем так нагло его забравшего, лишь раздразнив ее сердце. Сейчас было не время возвращаться в гостиницу. Он не мог смотреть сейчас на Беллу, зная, что это, возможно, последние моменты ее улыбки…***
— То есть, вы предлагаете мне деньги за то, что я пересплю с вами, профессор? — мерзко хихикая, уточнила девушка. — Верно, — раздраженно ответил эльф. — И я заплачу тебе вдвое больше, если ты заткнешься и не будешь так мерзко хихикать! — Вирт, ты можешь подойти к абсолютно любой девушке в этом городе! Уверяю, она согласится и без денег! — Только близкие люди могут называть меня Виртом! И с каких это пор мы перешли на «ты»? — Так все-таки, почему я? Эльф молчал. Не знал, что ответить. Его сердце неистово билось, норовя выпрыгнуть из груди. Было противно, его подташнивало, ведь то, что он собирался сделать, было воистину отвратительно. — Ну? — девушка расстегнула на себе бюстгальтер. Ее фигура… Все казалось эльфу мерзким. Он во всем видел только недостатки. Но нужно… Нужно было использовать именно ее. Ведь он старался сделать как можно больнее, чтобы заставить себя ненавидеть…