***
Вылетев из дому, девушка наконец дала волю слезам. Горячие соленые капли падали с ее ресниц, обжигая обидой кожу. Не видя ничего из-за застелившей все пелены, она шла по Площади, натыкаясь на прохожих, пока ее не схватили чьи-то руки. — Куда ты помчалась? — тихо спросил знакомый голос, чей обладатель крепко прижал Беллу к себе. Запах недопитого кофе… Это был Ромка. Его синие глаза смотрели на девушку так, словно львиная доля ее боли передалась ему самому. — Я же так безумно люблю его… — захлебываясь слезами, прошептала она. — Почему так больно? Почему так больно там, где одна пустота? — «Тварь, — про себя прошипел Ромка. — Ты же обещал сделать ей достаточно больно, чтоб она ненавидела тебя…». — Ух-ты! — справа раздалось презрительное хмыканье. — Не успела по одному поскорбеть, уже ко второму лезешь? — Ах ты скотина… — неожиданно для самого себя прошипел Лапшин. — Ах ты сука… Кристина побледнела и с опаской посмотрела на парня. Он действительно выглядел устрашающе — бешеный взгляд синих глаз сверлил ее, не моргая. — Слушай, извини, я не хотела… — Конкрепус! — вдруг выкрикнула Белла, подавив рыдания. Кристина будто чем-то подавилась, Ромка вопрошающе посмотрел на девушку, не припоминая подобного заклинания. — Животные должны разговарить по-своему, — небрежно бросила Белла, приближаясь к Кристине. Та, совсем не ожидая такого поворота событий, получила от нее кулаком в нос и тяжелым ботинком куда-то в бок, по ребрам. — Я никогда не упоминала, что в детстве занималась борьбой? — язвительно прошептала Белла, глядя на корчащуюся в снегу Кристину. Та открыла рот, чтоб что-то сказать, но вместо этого… Квакнула. Да, прям по-лягушачьи. Ромка усмехнулся — а ведь правда, ей так будет намного удобнее. И сородичи понимать будут, и все такое.***
Парень провел Беллу в гостиницу. За всю дорогу они не произнесли ни слова. Слезы бесшумно стекали по красным от мороза щекам девушки, ноги подкашивались от бессилья. Сняв с себя куртку и шапку, она упала на кровать и закрыла лицо руками. Рядом, не раздеваясь, присел Ромка, притягивая ее к себе. Интересно, а что сейчас творится с эльфом? Как сильно страдает он? Пожалуй, ничуть не меньше, чем Белла. — С тобой остаться? — спросил парень шепотом, получив в ответ короткий кивок. Поставив на плиту чайник, он снял верхнюю одежду и легонько толкнул девушку, чтоб та легла на спину. Она, ни капли не сопротивляясь, упала на пуховое одеяло, закрывая красные глаза. Проведя рукой по ее волосам, он почувствовал некий холодок, исходящий от ее обессиленного тела. Нет, это была не просто холодная кожа, это было что-то вроде сквозняка, ветра, который дул будто изнутри девушки. А, может, так и холодеет сердце ведьмы? Может, так они показывают свою боль? — Попробуй сейчас не думать об этом, — посоветовал Ромка, хотя на самом деле понимал всю абсурдность своего совета. А будь он на её месте, что тогда он сделал бы? — Я в курсе, звучит глупо, но ведь слезами и сожалением ты ничего не изменишь. Он сделал свой выбор. И ты не способна повлиять на него. Расслабься. Белла перевернулась на бок и потянула друга к себе, предлагая прилечь рядом. Тот вздохнул и лег, прижимая её к себе. Девушка всхлипнула и уткнулась носом в горячую грудь, чувствуя, как беспокойно бьется сердце парня. — Ты нервничаешь, — прошептала она, поднимая глаза. — Конечно! — возмутился Ромка, убирая со лба надоедливую челку. — У меня тут рядом ребенок лежит, плачет, а я должен спокойно смотреть на это? — Ребенок — это я? — Угу. Не забывай, ты на два месяца меня младше. — Ох, хорошо, дядя Рома, — слабо улыбнулась Белла, глядя ему в глаза. — Ой, ужас какой, я буду ужасным дедом. Дед Рома… Хуже и не придумаешь. Белла закрыла глаза и прижалась к нему всем телом, надеясь согреться. Дрожь пробрала ее до самых костей, холодные руки заползли под кофту парня, одну ногу она по привычке закинула куда-то на него. — Что, спать? — улыбнулся Ромка, глядя, как она безуспешно пытается устроиться поудобнее. Белла кивнула и, прикрыв рот рукой, зевнула. Видимо, переживания сильно измотали ее. Парень направил руку с перстнем на кипящий чайник и снял его с огня. К черту чай, лишь бы она успокоилась. Лишь бы ее слезы перестали мучить ее уставшие глаза. Внезапно он почувствовал, что холодные руки девушки плавно скользят вниз по его животу, приближаясь к ширинке на джинсах. Его словно прошибло током, он отодвинулся, хватая ее запястья. — Ты чего вытворяешь? Когда я сказал расслабиться, я не имел в виду… Это. Красиво… Воспаленные веки вновь уронили прозрачную слезу, зрачки ярко-зеленых глаз расширились, замёрзшие пальцы снова потянулись к молнии, на этот раз резко расстегивая ее вместе с пуговицей. Холодные посиневшие губы коснулись его губ, накрывая их, кусая, нежно и страстно. — Ну, нет, дорогуша, без этого, — Лапшин резко встал и поправил волосы. Белла разочарованно наблюдала за его попытками застегнуть джинсы, которые теперь, кажется, стали тесноваты в области паха. — Я, конечно, все могу понять: у тебя стресс, ты тут сходишь с ума… Расслабиться тебе надо… Но не так. Ты пойми, ты же сама этого не хочешь. Тебе сейчас просто нужно отвлечься, а ты почему-то отвлекаешься на меня! Тоже мне, придумала… Я же, в конце концов, твой лучший друг. Ты подумала о том, как мы потом будем друг другу в глаза смотреть? Я лично не смогу, зная, что воспользовался твоим отчаяньем. Я понимаю тебя, ты потеряла все, что ценила и чем дорожила, тебе очень больно. Но я не могу позволить тебе потерять и себя тоже. Я останусь твоим другом, потому то ты во мне нуждаешься. И не отрицай, я знаю это. Девушка прикрыла глаза, щеки покраснели — и правда, что она творит? Чем она думала в тот момент? Действительно, как она теперь будет ему в глаза смотреть… — Лежи, отдыхай, — Ромка накрыл ее одеялом и снова подошел к плите. — А то, смотрю, тебе совсем дурно. Ишь какая, куда руки-то намылила! Белла улыбнулась. Да, несомненно, она нуждалась в нем. Лапшин был единственным, кто мог сейчас немного притупить ее боль, заставить улыбнуться. И пусть эта улыбка была слабой и вымученной — она все же была искренней. Пока парень возился с приготовлением ужина для них двоих, Белла уснула. Да, снова сплошная пустота. Ничего не снится. Опять. Просто ее окружает темнота и холод. Она словно находится в состоянии невесомости, падает, долго падает в глубокую яму, о дно которой она рано или поздно ударится. И сколько она уже так «летит»? Час, два? А может, она так и не коснется дна пропасти? Может, темнота и холод — это все, что будет окружать ее до конца ее дней? Да, вероятно, так и есть. Последний лучик света растоптал ее сердце, жестоко и беспощадно. И исчез. Как будто его никогда и не было… — Проснись! — Белла очнулась от того, что Ромка тряс ее за плечо. Взволнованный взгляд синих глаз, не моргая, смотрел на нее. — Ты плачешь во сне, — пояснил он, вытирая слезы с ее щек. И правда, плачет. И, видимо, довольно давно, ведь подушка совсем намокла, а глаза сильно чесались, как бывает, если слезы слишком долго находятся под закрытыми веками. Сфокусировав взгляд, девушка приподнялась на локтях и уловила носом приятный запах приготовленного парнем ужина, который, видимо, состоял из спагетти и чего-то мясного. Ярко-зеленые глаза немного повеселели — хотя бы голодать не придется. — Мда, отец — шеф-повар, а я даже спагетти умудрился испортить, — хмыкнул Лапшин, приглашая Беллу к столу. — Надеюсь, они не слишком отвратительны. — Ну, если ты не забыл посолить, то это уже не может не радовать, — ответила девушка, присаживаясь за стол. Ей вовсе не хотелось есть, но она знала, что, как бы она не сопротивлялась, Ромка все равно заставит. Наматывая вермишель на вилку и отправляя ее в рот, она про себя отметила, что приготовлена она была довольно неплохо. Разве что, слегка недоварена. А вот мясо, сжаренное не без помощи магии, было настолько идеальным, что у Беллы даже разыгрался аппетит, хотя буквально пять минут назад его и в помине не было. — Ничего себе, ты действительно ешь мою стряпню, — искренне удивился Ромка, убирая пустую тарелку в раковину. — Ну да, мне даже нравится, — ответила девушка, чья тарелка отправилась в раковину вслед за предыдущей. — Но не обольщайся, макароны вообще сложно испортить настолько, чтоб было прям невкусно. — А мясо? — парень обиженно нахмурился, — Я старался, даже обжёгся, — в доказательство он протянул правую руку, где, ближе к локтю, красовался небольшой ожог. Белла покачала головой и спросила: — Это ж как надо было мясо готовить, чтоб локоть обжечь? — Это… Сложно, — улыбнулся Ромка, закатывая рукава кофты. — Так вкусно было? — Да вкусно, вкусно, я бы не ела, если б мне не нравилось, — Белла посмотрела в окно — на улице все еще шел снег. Злобные кикиморы под окном ворчали, расчищая дорогу к гостинице. Наверное, холодно им было в такую погоду на улице находиться. — Ты останешься на ночь? — спросила она, оборачиваясь к Ромке. Тот кивнул и потрепал ее по волосам. — А как же Мила с Белкой? — Я сказал им, что буду у тебя. — Они знают, почему я здесь? — Да, я говорил им. Они хотели прийти, но я решил, что тебе нужно пару дней побыть одной. Не стоит сюда никого звать. Завалят распросами, что да как… — Они знают о… — девушка замолчала. Слишком больно было произносить имя. — Нет, — догадавшись, о чем хочет спросить Белла, ответил парень. — Как бы они узнали? Девушка тихонько встала из-за стола и стянула с себя свитер и джинсы. Нет, ее совершенно не смущало присутствие друга — он, кажется, привык. Она нередко приходила к нему посреди ночи в короткой ночной рубашке или вообще без нее. Ей всегда казалось, что шрамы на ее теле настолько отвратительны, что никто не обращает внимания ни на что, кроме них. Они отвлекали от неприкрытой груди или тонкой талии, все внимание было сосредоточено на них. По крайней мере, ей так казалось. Оставшись в одном белье, она легла на кровать и закрыла глаза. Нет, она не хотела спать, не хотела снова лететь в пустоту. Рядом устроился Лапшин, уже успевший последовать ее примеру и снять с себя джемпер с рубашкой. Джинсы он предпочел оставить — мало ли, вдруг Белле вновь взбредет в голову пошалить…