Несущий Ярость

Багряный свет лился из арочных проемов, превращая черный вулканический базальт в запятнанное кровью полотно. На плавно изгибающиеся полукругом стенах галереи плясали тени, извивались на горельефах и статуях, тонкой вязи картин загробного мира, оживляя недвижимые рисунки. Мелькавшие в альковах статуи, казались почти живыми, голодными, хищными. Сквозь толщу камня доносился далекий гул и мерные вибрации. Веяло жаром. Массивные врата, блестя бронзой створок, медленно распахнулись, и я шагнул на длинный крытый мост, висящий над бездной огня и камня. Впереди была Кузня Дуата. Это было место в самом центре Каэлиса, — киворий хранящий его сердце, адская бездна, выковывающая в пламени Чистилища смертоноснейшие орудия. Царство огня и камня, тьмы и ненависти — в точности соответствовавшее своему, давно описанному легендами Древней Терры образу. Попав сюда, любой подумал бы что очутился в самой Бездне. Пламенной Бездне. Четыре статуи богов этого места, изображавшие Время, Судьбу, Смерть и Войну, окуная ступни в океан кипящей лавы, возвышались над кузней, попирая головами свод вулканического кратера. Их длани, смыкаясь на уровне груди в кольцо, держали в обсидиановых пальцах косматое черное солнце, — сердце Каэлиса, ослепляющее любого кто осмеливался взглянуть на него, своей всепожирающей пустотой небытия. А под ним, паря над морем кипящего огня, над телом свернувшегося кольцом гигантского змея из жидкого серебра и бронзы, двенадцать платформ, обедненных мостами из черного железа, являя собою часовой круг из двенадцати делений, тянули ввысь шпили кузницы, — изрыгающие водопады пламени и кипящей металлической крови цитадели из темного камня, кристалла и стали. Миновав мост, я прошел врата цитадели, и ретинальный дисплей перечеркнула алая россыпь рун, сигнализирующих о резком падении температуры. В противовес внешнему окружению, в верхних залах кузницы стояла вечная мерзлота. И в ней, во льдах и мраке, укрытые слоем инея дремали сотни механизмов. Холодные призрачные огни бросали блики на укрытую кристалликами льда матовую броню когда я проходил мимо, и в их неверном сиянии, я лицезрел все что когда-либо создавалось в моих кузнях. Приземистые Шакалы, угловатые Скарабеи, тонконогие Вдовы, чешуйчатые Дипсы, змееглавые Опустошители, — они все были здесь, сотни верных помощников Войны, высились безмолвными рядами заиндевелого металла и уснувших душ, ожидая часа когда их повелители вновь пойдут в битву. Консервационные залы окончились, а за ними началось сумрачное царство молотов, раскаленного металла, заклинательных залов и конвейерных цепочек, бесконечно созидающих, перемещающих и собирающих воедино все новые и новые машины для войска. Среди них, укрытые золотой бурей бинарных данных и сияющих синевой колдовских плетений, мелькали облаченные в пурпур мантий техножречества и тусклое серебро доспехов Вестников, силуэты их хозяев — Немых Тауматургов. Немые Тауматурги, Немые братья… Их появление было лишь вопросом времени, — слишком тесно переплелись связи между новыми, взращенными Лейдоном Механикус, и моими Вестниками. Основы сих связей были заложены в те времена, когда мы вместе работали над Пожирателем Хаоса, и укрепились со временем, а полувековой перерыв на Каэлисе, окончательно оформил эту ветвь братства. Тауматурги стали отдельной организацией, вобрав в себя братские связи и знания о магии, полученные от меня и познание механизмов от Механикус. Результатом стала Кузня Дуата. Место, где создают чудеса из Хаоса варпа и Порядка Матерума. Миновав анфилады цехов и залов я взошел на подъемник, и в компании десятка прижавшихся к ограждениям аколитов поднялся на уровень выше. Свернул в узкий проход, ведущий в сборочный цех, прошелся меж длинных рядов закованных в медь и серебро монозадачных сервиторов, собирающих на ленте конвейера элементы внутренней структуры машин, и миновав зал накопительных обелисков, очутился на платформе, острым клыком врывавшейся в цилиндрический зал чудовищных размеров. Подойдя к перилам, я взглянул вниз, и линзы шлема на миг ослепли от чудовищного жара. Спустя миг, оптика подстроилась под изменившиеся условия, и я смог полюбоваться на острые ветви растущих внизу темных кристаллов, — безумно острых, источающих невыносимый жар кристаллов, Колыбели Ненависти. Гулкий стон пронесся по Колыбели волнами затухающего эха. Створки расположенных уровнем ниже врат отворились, и на нависшую над пропастью площадь начали входить облаченные в массивные доспехи серокрылые астартес. Жар Колыбели приутих, кристаллы стали покрываться коркой инея, а я, несмотря на сотни метров отделяющих меня от площади, ощутил как истончается связь с имматерумом, заглушаемая облаком абсолютной пустоты. Машинально отступил назад, подавил порыв уйти и остался наблюдать. Ликов была адская дюжина, и каждый вел за собою дюжину демонов. Они подводили их к краю, срывали цепи и отправляли вниз — в лоно Колыбели. Падающие жертвы, нанизываясь на лезвия, со звоном рассыпающегося стекла осыпались пылью, — огоньками вспыхивавшую среди переплетений ветвей. Напитавшиеся силой кристаллы, потянулись вверх, удлиняясь и переплетаясь, наливаясь бешеным жаром обузданного варпа. Скинув последних демонов, Лики вернулись обратно, и захлопнувшиеся створки отсекли их присутствие. Бросив последний взгляд на растущие ветви Колыбели, я направился вверх, по бесконечной спирали лестницы, окольцевавшей белые от жара стены циклопической башни. И двенадцать витков спустя, я наконец прибыл. Это было царство тумана — он безраздельно властвовал здесь, в этом крохотном участке на границе ирреальности, под сенью прозрачного купола, смывая окружение в зыбкое марево видений. Сквозь его белесую муть пробивались темные силуэты кристальных обелисков, что, то возносились ввысь острыми шпилями, то плавно перетекали в статуи непознанных, невиданных существу. Высеченные на полу ритуальные круги, полыхали ослепительной белизной исчерчивая поле затейливым рисунком плавных линий окружностей и знаков. Издалека доносился надсадный вой заточенных в когитационных темницах инфодемонов, рев пламени, шипение металла, гулко рокотали отзвуки колдовских заклятий. В центре купола, над озером кипящего металла висел алтарь. Это была плита адаманта отлитая в сердце Каэлиса, в жаре его пылающих недр, озаренных пламенем черного солнца, а затем остуженная ихором призванного левиафана — массивный слиток выплавленный в единой форме, украшенный мистическими знаками и руноскриптами, а затем подвешенный над пропастью огня скрепами цепей что могли бы удержать и титана. Они гремели и выли голосами сотен сожженных душ в такт моим шагам, и их агония звучала для меня эхом славы, мелодией чистейшего тщеславия и наслаждения — тем более сладкой, когда я вспоминал что принадлежат они отступникам из легиона Лоргара. Души предавших, они недостойны были отправится к своим богам так просто. Недостойны легкой смерти, ибо энтропия их деяний разрушала нашу вселенную словно яд. И страдали вот уже вечность, даруя силы алтарю. — Шуу… Чертивший руны на алтаре Тауматург поднялся, неспешно обернулся. Электу на обнаженном торсе переплелись в равнения отпечатавшегося в ментальном плане вопроса. — Начинаем. Тауматург склонил голову, прочертил последнюю руну и извлек из ножен кинжал. Пламевидное лезвие скользнуло по ладони, и густая, черная как смоль химическая кровь потекла на алтарь, юркими змеями скользя по испещренной рунами плите. Гравированные на адаманте змеи шевельнулись, подняли головы. Их массивные тела пришли в движение, закружились в медленном танце под поверхностью металла с непринужденностью плывущих в воде рыб, оставляя за собою длинный след и плывущую рябь. Рябь разошлась по алтарю волной, заставляя пылать руны на своем пути, отразилась от краев алтаря, возвращаясь обратно и бесследно угасла в центре. В тот же миг, змеи вырвались из металла двумя струями мрака, — призрачными телами, что исчертив пространство вокруг чадными росчерками гари, обрели плоть и нырнули вниз, исчезая в глубинах пылающего озера. Спустя сто ударов сердца они взметнулись из плена расплавленного металла, неся в кольцах своих тел сдавленный механизм. Закружились над алтарем в хороводе, и пали ниц, ныряя в адамант словно в воду. Оставшиеся на поверхности части длинных гибких тел обратились нерушимыми оковами, распиная извлеченного из расплава хель-дрейка, лишая его малейшей возможности шевельнутся. Все это время простоявший неподвижно Тауматург, шевельнул ладонью, подзывая аколита, принял из его рук длинный серебряный штырь, и взойдя по извивам оков, вонзил его в грудь зверя. Варп высвободился в беззвучной, ослепившей на миг линзы вспышке. Ударная волна высвобождающейся силы вспыхнула и угасла без следа, целиком, — с сущностью демона — поглощенная алтарем. Покачнувшись, Шуу, стряхнув с рук капли расплавленного серебра, погрузил ладони в недра поверженного механизма — извлекая вовне обугленный шар некогда бывший телом космодесантника, — ядро вмещавшее сущность демона. Он поднял его ввысь, окутанный дымкой клубящейся силы — и эфир скрутила волна изменений. Бушующий ураган энергий заплясал нимбом молний вокруг выцветшего утратившего краски и плоть тела дрейка. Электу на теле Тауматурга заизвивались, отражая все грани изменчивости плетущейся мистерии, исказились и варп скрутила очередная волна искажений, когда все бушующие нити эфира клубком разноцветной пряжи втянулись в наливающееся багряным светом ядро. Шуу, удерживая полыхающее светом звезды сердце на ладонях, вгляделся в его глубины, и бережно вложил ядро обратно. Плоть дрейка выцвела, обратилась многомерным чертежом контуров тела, с ярко полыхающей звездой ядра в груди, затем когтистые лапы дрогнули и хель-дрейк взметнулся из своих оков. Он прошел сквозь тела стражей словно бесплотный призрак, рухнул ниц на алтарь, придавив массивной пластиной брони не успевшего отпрыгнуть Тауматурга, оглянулся, ощерился — и отброшенный психическим ударом, рухнул в озеро огня.  — Ритуал надо доработать… Шуу качнул головой, поднимаясь на ноги. С хрустом вправил выломанную руку, приблизился к краю алтаря всматриваясь в глубины озера. Став рядом, наблюдая как хель-дрейк мечется в облаке искр и пылающего металла, стремясь вырваться из огненного плена, я повторил: — Доработать. Немедленно! Зверь выполз на край обрыва, встряхнулся веером разбрасывая огнистые капли расплава, расправил крылья — и взревел. Гулкий вибрирующий звук неприятно хлестнул по ушам, отразившись многократным эхом оборвался на высшей ноте, бритвенно-острые крылья высекли снопы искр из скал и бессильно обмякли. Покачнувшись дракон рухнул ниц как подкошенный. Его броня, мерцающая оттенками раскаленного металла пластинчатая броня медленно изменялась, текла, меняя очертания, проявляя острые лезвия, шипы, меняя форму крыльев. Хель-дрейк изменялся под гнетом вплавленных в его новую суть чар, и почти было невозможно предсказать насколько он измениться. Почти… — После доработки, приступайте к остальным… — отступив назад я позволил телу раствориться в тенях, закрывая глаза… …И вернулся в Святилище. Долю мгновения стоял неподвижно, вслушиваясь в вечный шепот теней, а затем обернулся к Источнику, погружаясь в глубины колодца. Сияющий бирюзой водоворот заключенных душ был ослепительно ярким и омывал душу водопадом чистой, спокойной, безраздельно принадлежащей мне силы, принося в разум частицу умиротворения. Я с удовольствием впитал в себя частицу силы приглушая палящий огонь в душе и нырнулл в глубины разума, отыскивая нужную нить разума… …Открывая глаза в мире сумерек, за спинами Крома и Азраила. Сыновья опираясь на заграждение Арены, задумчиво смотрели вниз, обмениваясь быстрыми, отрывистыми фразами: — …Не готовы… Не сейчас. И не эти! — Все еще не доверяешь им, — констатировал Кром, бросая косой взгляд на брата. Азраил коротко дернул подбородком. — Они должны были стать Потерянными. — Но не стали… — Скверна Гнева в их сердцах. Я чувствую ее лучше тебя. Нельзя отпускать в путешествие поколение что стремится стать Потерянным. — Третий удержит их. Отец верит в это. — Верно, — согласился я, выходя из тени. На лице обернувшегося Азраила мелькнуло сомнение, вопрос, а затем, поняв что это я, он синхронно с Кромом склонился. — Отец… — Третий удержит свое поколение от Падения, — приблизившись к краю я бросил взгляд на Арену. На раскаленном от внутреннего жара песке вулканического кратера сражался обнаженный белый астартес, сплетаясь клинками в смертоносной схватке с низшим Кхорна. Столкновение двух алых клинков сопровождалось водопадом психических искр, разлетавшихся по амфитеатру жалящим облаком. Края арены медленно затягивал слой нетающего инея. — В конце-концов он был создан для этого. Вы выполнили мой приказ? Кром качнул посохом. — Гончая Звезд готова к путешествию. — Но я не доверяю им, — закончил за него Азраил. Я повернулся к нему. — Тогда проверь их. Десять раз, двадцать — сколько угодно. Можешь довести до смерти большую часть, изгнав сомнение из своего разума. У тебя неделя. Затем ты Отсечешь их поколение от братьев и отправишь Третьего ко мне. Ему предстоит миссия с коей правится только он. — Но куда он отправится? — В Око… — счев разговор завершенным, я покинул разум Голоса и вернулся к себе. Прикоснулся разумом к жаровням, возжигая в них неверное призрачное пламя, и проследовав к алтарю, взял с него шар из серого металла, исчерченный множеством на первый взгляд хаотичных, неправильных знаков. Ничем не примечательная сфера удобно легла в длань, сжатая в хватке острых когтей, и секунду помедлив во внезапной вспышке неуверенности, я поднес ее к динамикам вокс-кастера. — «Все прах» — ироничное приветствие для легиона мертвецов. Ироничное и правдивое. Не так ли, Ариман?..