Импровизация

— И что ты собираешься делать со мной? — Аято отступил на шаг и весь подобрался, стараясь не пропустить ни одного движения верховного. — У тебя кишка тонка убить меня. Блеф. Канеки невозможно было прочитать, чтобы однозначно заявить о его неспособности на что-либо. Да, его постная рожа на лицо убийцы не очень смахивала, но кто знал, что творилось в этой голове. — Не волнуйся, — тон верховного не изменился, — я позабочусь о том, чтобы ты сам желал смерти. Киришима вообще не понимал, как можно было настолько серьёзно относиться к нарушению законов, чтобы с равнодушным лицом пытать человека. Что должно было сидеть у него в голове. Но от воспоминаний о сломанной руке его передёрнуло. — Пока ты жив, ты несешь угрозу балансу этого мира, — словно прочитав его мысли, объяснил светлый. — Ты ничем не отличился. Не достиг высот в магии. Не принёс пользу обществу. Скажи, Киришима-кун, почему мы должны оставлять в живых такого бесполезного человека, из-за которого может разрушиться целый мир? Не выгодней ли нам просто избавиться от него? С каждым новым словом Аято казалось, что ему всё тяжелее держаться прямо. Вес высказанного давил на него, указывал, насколько на самом деле незначительным являлось его существование. Какими жалкими были попытки что-то кому-то доказать. Какими глупыми были все его действия, не принёсшие ровным счётом никаких результатов. Он никому и ничего не доказал. Он просто существовал, да только зачем? Ради чего он вообще на свет появился, если в итоге всё сложилось именно так? Чтобы какой-то садист однажды «спас» мир, лишив его жизни? Киришима резко пришёл в себя. А почему, собственно, он для кого-то другого жить должен? Дурманящие слова сбили его с толку, но голова уже достаточно прояснилась, чтобы пришло осознание — его просто хотели обдурить. Ввести в заблуждение и схватить без сопротивления, не вызывая лишнего шума. Не это ли имел в виду Канеки, когда говорил, что он сам захочет смерти? — Чёрта с два я поведусь на твои речи, — выплюнул Аято, стиснув зубы и прищурившись. Светлый медленно и заинтересованно [быть такого не может!] склонил набок голову. — Плевать мне, насколько я был полезен обществу. Плевать мне на достижения в магии, если они требуют терпения твоих бесполезных уроков. И на мир мне тоже плевать. Вперёд! Пусть рушится, если ему так хочется! — Что ж, — Канеки пришёл в движение, начав что-то чертить, — жаль, что всё сложилось именно так. И совершенно забыв про то, что рядом стояли ещё и Хинами с Ризе, Киришима совершил самый гениальный поступок за всю свою жизнь. Он выпрыгнул в окно. Логика в его действии на самом деле была. Мысль пришла внезапно, у Аято не было времени хорошенько её обдумать, но он пришёл к выводу, что лучше сопротивляться, чем сдаться без боя. Каковы были его шансы против одного из Шестёрки? Хотелось себе же в лицо рассмеяться. Конечно, никакого преимущества по времени ему это не дало. Канеки хватило каких-то несколько жалких мгновений, чтобы воспользоваться порталом и оказаться во внутреннем дворе, пока Киришима поднимался на ноги и прикидывал, как ему действовать дальше. — Может, ты не будешь тратить наше общее время? — предложил верховный, вызывая у Аято лишь усмешку. Приметив фонтан, у которого они с Хинами периодически сидели, он принялся представлять форму магии и выводить на небе символы одной из пентаграмм, что запомнилась за тот короткий промежуток, который ему удалось посвятить чтению фолиантов. Это было сложно, с учётом, что ориентироваться следовало на звёзды, но на улице уже было слишком светло, чтобы их видеть. Он читал, как проецировать их модели на небо для доступа к заклинаниям такого уровня посреди бела дня, но на практике всё оказалось куда сложнее. Тем не менее, вода по велению мага одним потоком потянулась к его телу и принялась кружить вокруг него, создавая какое-никакое подобие защиты. Помогло ли это хоть как-то? Ничуть, хоть магия и придавала плотности. Аято даже понять не успел, что именно сделал светлый, как в его защите одна за другой появились дыры. Едва не зашипев от досады, он попытался перейти в атаку, но всё было бесполезно. Канеки даже особых усилий прикладывать не пришлось, чтобы отражать любые его удары. — Как же ты бесишь, — в сердцах бросил Киришима, стискивая кулаки. Совершенно разные уровни, Аято ему и в подмётки не годился. Необходимо было использовать что-то более мощное. Вскинув руки, он принялся чертить новую пентаграмму. В мыслях — только желание сделать хоть что-нибудь, да как можно скорее, пока крохотные остатки прошлого заклинания ещё пытались его защитить. Ослепительное сияние получившейся пентаграммы вынудило его поднять руку и защитить глаза. Бросив взгляд на верховного, Аято увидел, как тот сделал шаг назад, слишком серьёзно глядя в сторону активировавшегося заклинания. Когда сияние поутихло, Киришима взглянул на своё творение, и руки невольно дрогнули. Он ошибся. В спешке он вывел пентаграмму не в том месте, и та теперь словно пульсировала, то становясь невероятно яркой, то тускнея. — Убирайтесь оттуда оба! Немедленно! — резко скомандовала Ризе, спрыгивая во внутренний двор и мчась к ним, напрочь забыв о существовании порталов. Удивлению Аято не было предела, он впервые видел верховную такой серьёзной. Не было и намёка на насмешку или презрение. Ему даже показалась, что она выглядела куда старше обычного. А потом всё исчезло, и Киришиме показалось, что ему в глаза брызнули кислотой, настолько сильной была боль. Он согнулся, и кости будто принялись смещаться со своих мест. Они шевелились-шевелились-шевелились в районе спины, причиняя ужасные муки, с такой скоростью, что Аято не понимал, как он до сих пор находился в сознании. И находился ли вообще. Однако ему удавалось отчётливо ощущать каждое смещение, он чувствовал, как кожа в области лопаток натягивается и постепенно разрывается, многократно усиливая и без того невозможную боль. Спина пульсировала, нервные окончания буквально вопили, а кожа разрывалась всё сильнее, пока что-то внутри него пыталось вырваться наружу. — Все быстро ушли отсюда! — прокричал кто-то, но голос начал затухать, Аято едва мог разобрать слова. — Чёрт бы вас побрал, хотя бы спрячьтесь за что-нибудь! Не видите, что ли, этих крыльев?! Сдохнуть захотели?! И всё смешалось. Какие-то выкрики, какие-то вспышки, заклинания. То разрастающаяся, то затихающая боль. И отчётливый запах крови в воздухе, который буквально дурманил его. Пьянил и сводил с ума, и казалось, чесались зубы от желания впиться в чью-то тёплую плоть. Убить, покромсать, разорвать на кусочки и долго упиваться победой и долгожданным утолением голода. Рука вошла в чью-то грудную клетку, как нож в масло, и сознание постепенно начало проясняться. Зрение вернулось, и Аято увидел перед собой Ризе. Ризе, которая презирала его и всех окружающих. Ризе, которая насмехалась над ними при любой удобной возможности. Ризе, изо рта которой стекала струйка крови, а чьё всё ещё бьющееся сердце он сжимал в руке. Киришима вздрогнул всем телом, но тёплые ладони мягко коснулись его лица в подбадривающем жесте. Аято растерянно смотрел на верховную, а та улыбалась, слабо, болезненно, но улыбалась. И ничего не говорила. Всё его существо вмиг наполнил страх. — Киришима-кун, отпусти её, — раздался рядом голос, и Аято перевёл взгляд на подошедшего Канеки. Глаза того были полны бесконечной скорби, весь его вид оставлял желать лучшего. Что он наделал? Чужая ладонь цепко перехватила его запястье, рука дрогнула, и пальцы разжались. Киришима невидящим взглядом оглядел полуразрушенный двор и здание Шести, собравшихся верховных и их учеников, отказываясь признавать содеянное. Нет. Это не он. Это не мог быть он, он на такое не способен, это невозможно. Нет-нет-нет-нет-нет. Это не могло быть правдой! В голову сразу же хлынула куча мыслей, все они путались, и Аято сжал её руками, осев на землю. Дыхание сбилось, Аято делал быстрые вдохи и выдохи, граничащие с подступившей истерикой, но он совершенно не чувствовал поступающего в лёгкие кислорода. Аято задыхался. Тоука, наплевав на все правила, тут же подбежала к нему, всячески пытаясь его успокоить, но он не замечал. Невольно наблюдал, как Фурута помогает Канеки аккуратно положить Ризе на землю. Как та усмехается, словно ничего серьёзного и не произошло, успокаивая других верховных. Наблюдал и не мог поверить. Какое-то время царила суета, сопровождаемая, тем не менее, гробовой тишиной. Ученики носились из угла в угол, оценивая повреждения, верховные пытались залечить рану в груди Ризе. Киришима не понимал, почему они не могли её вылечить. Они же сильные. Они же все чертовски способные, имеющие доступ к таким знаниям, которые обычным магам и не снились. Но рана не хотела срастаться, из верховной с каждой секундой, казалось, утекала жизнь, и никто не мог ничего с этим поделать. — Всё хорошо, — слабым голосом произнесла Ризе, останавливая очередные попытки Канеки всё исправить. — Хорошая жизнь, хороший конец. Светлый подавил судорожный выдох и медленно опустил веки остекленевших глаз. — Быть может, мы ещё встретимся, — произнёс он, ни к кому конкретно уже не обращаясь. Канеки поднялся с колен, и все замерли, устремив на него свои взоры. Белоснежная мантия и бледная кожа рука все в крови. Словно осквернены, невольно подумал Аято. Странное зрелище. Какое-то... неправильное. — Ризе мертва. От имени Шести верховных магов я прошу учеников забрать её тело и подготовить достойную церемонию погребения. Также я объявляю о срочном собрании верховных с целью восстановления нарушенного баланса. К Аято подошла Хинами, с помощью Тоуки девушка помогла ему подняться и хотела повести в сторону лазарета, но верховный жестом остановил её. — Киришима-кун остаётся здесь, — строго произнёс он, и ученица стушевалась, поспешив как можно скорее присоединиться к остальным ученикам. На краю сознания Киришимы мелькнула мысль, что теперь ей точно не избежать выговора, но она тут же потонула среди других. Аято чувствовал себя по меньшей мере отвратительно. Его безудержно трясло, руки и одежда были все в крови, даже нос забился этим запахом, но теперь он не приносил прежнего наслаждения. Он испытал отвращение к самому себе за проявившееся в момент помутнения желание. Ему хотелось стереть с себя следы совершённого преступления, забиться в какой-нибудь угол и дожидаться вынесения приговора. О, если до этого Киришима мог позволить себе сомнения, то теперь их точно не оставалось. Его определённо убьют. Он не просто нарушил правила, изучал запрещённые материалы и посмел бросить вызов верховному. Он применил знания на практике, не имея никакого опыта и не осознавая, с чем столкнулся. Он применил их и привёл одного из Шести к смерти. Чем ещё можно поплатиться за жизнь верховного, кроме как жизнью? — Что будем делать? — нарушил молчание присутствовавших Арима, и Аято едва не подскочил от неожиданности. — Нам нужен новый верховный, — Это пожала плечами. — И чем скорее, тем лучше. Они все будто потускнели. Какими бы свиньями Киришима их не считал, но в этот момент все те бесчувственные и эгоистичные члены высшего общества казались самыми обычными людьми. Тень скорби появилась на их лицах, и все верховные вдруг стали совсем стариками, уставшими нести слишком тяжёлый груз ответственности. — Предлагаю в кандидатуры этого юношу, — продолжила Это, указывая пальцем на Аято. У того сердце пропустило удар. — В любом другом случае я бы требовала смертной казни, но его потенциал и сложившиеся обстоятельства нельзя упускать из виду. — Невозможно! — Тоука вырвалась вперёд и повысила голос. Киришима отметил, что она уже не в первый раз за день нарушала правила поведения верховных, однако никакого эмоционального отклика это замечание не вызвало. Ну, идиотка. И что теперь? По телу принялась разливаться апатия, несмотря на то, что в данный момент решалась его судьба. Слишком устал. — Он не готов к посвящению! — Вынужден согласиться, — протянул Фурута, заламывая пальцы. Он выглядел самым спокойным среди присутствовавших. Аято это не понравилось. — Нам необходимо найти достойного кандидата, подготовить его и провести обряд в соответствии с законами. Бунтарю, убившему Ризе, не место в Шестёрке. Тоука стрельнула в тёмного взглядом, явно разозлённая последним его замечанием. Канеки молчал. — Только слепец не заметит, что у него куда больше потенциала, чем у всех наших возможных неподготовленных кандидатов, — Арима не смотрел в его сторону. Аято даже не понимал, куда он смотрел. По сути, он вполне мог выиграть у Канеки звание самой непричастной к происходящему мины. — К тому же, он уже познакомился с частью знаний, доступных только нам, пусть этот опыт и стал горьким. Нам нужны такие верховные. Повисла напряжённая тишина. — Два голоса за то, чтобы юношу приняли в ряды верховных. Два — против, — Это хмыкнула и склонила голову, с любопытным прищуром уставившись на Канеки. — Решение за тобой. Светлый скрестил на груди руки и упорно смотрел в пол, казалось бы, не замечая ничего вокруг. Несмотря на всю неприязнь к нему, Аято стало любопытно узнать, что же он решит. Чью сторону займёт главный защитник законов природы? Быть верховным — это вам не шутки. Тут нельзя остаться в стороне и отказаться от права голоса. Особенно, если один из ваших товарищей мёртв. Особенно, если на кону стоит существование целого мира. Кто-кто, а Канеки это понимал. — У нас нет времени на поиск кандидата и его подготовку с нуля. Киришима-кун должен пройти обряд инициации и переродиться в качестве тёмного верховного мага. Его слова резанули слух. Испарившаяся агрессия неожиданно вновь с новой силой дала о себе знать, и Аято стиснул руки в кулаки. Должен. Он должен слушаться, должен изучать проклятые азы, должен быть наказанным, должен умереть. Он вечно кому-то и что-то должен. Ненависть вспыхнула в груди, Киришима почувствовал прилив магии, которого явно хватит на одно заклинание. Одно-единственное заклинание, которое избавит его от всего этого. Аято хрипло рассмеялся, привлекая к себе внимание. Весь страх и ужас от совершённого мгновенно растворился в злости, что рокотала внутри подобно пробудившемуся вулкану. — Моего мнения, значит, спрашивать никто не будет, да? — язвительно поинтересовался он. Тоука попыталась его прервать, но Киришима лишь грубо оттолкнул её в сторону. — Вы убили мою сестру. Вы оставили меня существовать в одиночестве и неизвестности, пальцем не пошевелив, чтобы хотя бы сказать, ради чего вы её убили. Вы испортили мне жизнь. Сделали из меня жалкую шавку и с радостью со всей дури пинали меня в живот, стоило мне оказать хоть какое-то сопротивление вашей тупой системе. Из-за вас я полез в эту проклятую библиотеку с её книжками. Из-за вас я поспешил и создал не ту пентаграмму. Из-за вас я убил человека. А вы стоите тут и обсуждаете мою судьбу так, будто меня здесь нет. Будто я вещь, недостойная внимания. Будто я с щенячьей преданностью попрусь приводить в исполнение ваши решения. — Киришима-кун, — осторожно начал Канеки, но Аято не дал ему закончить, зло сверкнув глазами. — Знаете, что? Я надеюсь, вы провалитесь и сдохнете вместе с этим поганым миром. Не дав никому вымолвить и слова, Аято точными движениями начертил в воздухе пентаграмму перемещения и шагнул в сверкающий круг, закрыв его прежде, чем кто-либо успел опомниться и за ним последовать. На том его силы и иссякли.