Судьба выбрала вас

      — Ты… ты уверен? — первая волна радости уступила место беспокойству.       Кэтти внимательно смотрела на Виктора: его глаза светились непоколебимой решимостью.       — Абсолютно, — помедлив секунду, кивнул Крам и легко поднялся с дивана — ногу тут же свело болезненной судорогой, будто напоминая, что парень еще не так здоров, как ему хотелось бы.       Стиснув зубы, старательно контролируя потоки воздуха, с натугой вырывающиеся из трепещущих ноздрей, Виктор, пытаясь не выдать своего состояния, направился к двери, обронив на ходу:       — Сегодня я потренируюсь в комнате, а завтра попробую переместиться из спальни в гостиную, или кухню, или…       — Подожди, — узкая ладошка обхватила мужское запястье, а звонкий голосок, оборвавший поток слов, прозвучал очень близко.       Крам удивленно обернулся. Как Кэтти успела оказаться рядом? Взгляд непроизвольно метнулся вниз, но сразу же вернулся к обеспокоенным изумрудным глазам. В который раз в душе зародилось восхищение: даже в таком положении Кэтти умудрялась оставаться достаточно проворной.       — Давай лучше здесь… — смущенно потупив взгляд и тут же разжав пальцы, проговорила девушка.       Не нужно было уточнять, что она имела в виду.       — Давай, — пожал плечами Крам, а на симпатичном лице промелькнула скупая улыбка.       Парень пытался этими жестами скрыть поднимающееся в душе волнение. Он не колдовал почти два месяца — непозволительно много, тем более без палочки. Крам никогда не был мастером в подобном искусстве. Но если уж быть до конца откровенным хотя бы с самим собой, он и не пытался развить это умение, ведь наивно полагал, что никогда не лишится волшебной палочки. В отличие от того же Люциуса. Волан-де-Морт забрал его палочку, но у Малфоя все равно остались развязаны руки.       Широкие плечи слегка передернулись из-за накатившего отвращения.       «Люциус… Ну и гад же ты», — глаза застелила кровавая пелена ненависти, а ладони сами собой стиснулись в кулаки.       — Виктор, все в порядке? — тихий голосок помог вовремя прийти в себя.       — Абсолютно, — немного грубее, чем того требовала сложившаяся ситуация, процедил Крам сквозь зубы.       — Я чем-нибудь могу тебе помочь? — Мерлин, у этой женщины точно нет нимба над головой?       — Присядь и отдохни, — буркнул Виктор, пытаясь сосредоточиться на предстоящем испытании, но выхватив искорки обиды из взгляда напротив, добавил, — … пожалуйста.       Кэтти плавно опустилась на мягкое сидение и, обняв себя ладонями за острые локотки, замерла, во все глаза глядя на волшебника.       Крам зажмурился, настраиваясь на перемещение в пространстве. Он пропускал через себя потоки сдерживаемой несколько месяцев магии, ощущая, как по телу пробегают колючие искорки, будто сотни маленьких иголочек едва осязаемо дотрагивались до кожи, постепенно распаляя внутри обжигающий вихрь, закручивающий в знакомую трансгрессивную воронку. Виктор мысленно выбрал место в гостиной, куда и собирался совершить пространственный прыжок.       Затаив дыхание, Кэтти смотрела на сосредоточенное лицо парня: тонкие сосуды на висках набухли от напряжения, артерия на шее пульсировала заметно чаще, губы были стиснуты в тонкую полоску… На мгновение ей показалось, что по раскрасневшемуся лицу пробежали едва уловимые искорки света… Магия. Волшебство.       Хлопок. И Виктор исчез с гипнотизируемого ее взглядом места. Треск сбоку заставил повернуть голову за долю секунды до того, как Крам появился на новом месте.       — Получилось! — радостно выкрикнула Кэтти, вскакивая со своего места. Девушка едва сдерживала себя, чтобы не захлопать в ладоши от счастья.       Вот только вспышка ликования была недолгой.       С каким-то нелепым, булькающим звуком Крам начал оседать на пол.       Во рту вдруг стало очень сухо, а сердце пронзило иглой ужаса, смешанного с обреченностью.       — Виктор… — на грани слышимости выдавила из себя девушка — слова застряли в горле.       Крам уже сидел на ковре, опираясь спиной о подножие дивана — голова была запрокинута, глаза закрыты, губы сжаты… А мышцы лица так и сводили судороги боли и страдания.       На серой ткани джемпера расползалось багровое пятно.       «Я никчемный… я слабый… я…», — сейчас парню было плевать, что все тело трясло от боли. Его волновало другое: не смог. Не оправдал надежд девушки в шаге от него.       — Виктор! — голос к Кэтти вернулся внезапно, — Что это? Тебя…       «Я смогу! — Виктор и сам не понял, откуда вдруг взялась эта решимость, — Вставай, слабак, и докажи уже хотя бы самому себе, что ты на что-то способен! Поднимайся!»       — Все в порядке, — выдавил Крам, перебивая девушку, и, обхватив ладонью разрывающееся от боли плечо, подался всем телом вперед, одновременно разворачивая корпус — он пытался принять устойчивое положение и подняться.       Успех был сомнителен.       — Стой! — вскрикнула Кэтти, наконец-то сбрасывая с себя пелену оцепенения. — Что ты собираешься делать?! — в груди зарождалась паника: он только-только пришел в себя от того страшного ранения, а теперь вот… опять…       — Я попробую еще раз! — стараясь придать своему голосу бравые нотки, заявил Крам, кое-как принимая вертикальное положение.       — Ты идиот?! Тебя расщепило! — Кэтти с ужасом смотрела, как и без того побледневшее после перемещения лицо, приобрело нездоровый сероватый оттенок.       — Это всего лишь царапина! — фыркнул парень, но тут же пошатнулся — сказывались значительная потеря крови и неокрепшее после предыдущей травмы здоровье.       — Царапина?! — Кэтти чувствовала, как ужас уступает место… ярости. Гнев так и скручивал изнутри. Но на кого же она злилась?       На Крама — за то, что тот не выждал положенного срока, а теперь делал вид, будто ничего серьезного не произошло, хотя сам чуть стоял на ногах из-за новой порции боли.       На себя — за то, что поддалась своему желанию и даже не попробовала его остановить! А нужно было! Как можно было поощрить это безумство? Ведь она видела, что Виктор не до конца пришел в себя! Видела, что он еще не готов. Видела… И все равно позволила. Раззадорила. Идиотка! Идиотка!       «Любуйся на то, как другой человек мучается из-за твоей спешки! Довольна?!» — ехидный внутренний голосок не дремал даже в такой ситуации.       Виктор со смесью удивления и какого-то абсурдного интереса смотрел в зеленые глаза, которые сейчас метали молнии. Почему-то захотелось подлить масла в огонь…       — Да сама посмотри: немножко кровит — и все! — фыркнул Крам и крепче сжал зубы: будто в отместку за такое пренебрежительное отношение, плечо ответило новой порцией режущей боли.       — Вот и посмотрю! — прошипела девушка и метнулась куда-то за дверь.       Несмотря на то, что перед глазами уже начала появляться легкая розоватая дымка, Виктор второй раз за сегодняшний вечер не смог не оценить проворности и легкости в движениях Кэтти: восьмой месяц на исходе, а она…       «Я все равно трансгрессирую», — с детским упрямством думал про себя парень, пытаясь сосредоточиться… Вот сейчас… вот … одно мгновение — и он встретит Кэтти у двери.       — Садись! — почему-то звонкий голосок прозвучал слишком неожиданно.       Как она так быстро успела вернуться? Он же еще даже не успел настроиться. Или рассудок уже начал подводить?! Нет! Он не хочет терять сознание, как последний слабак, и опять взваливать все заботы о себе на этого ангела.       Кэтти вбежала в комнату, сжимая в ладонях все необходимое: стерильные атравматичные иглы, антисептик, шприц с обезболивающим, бинты, иглодержатель, пинцет и ножницы. Конечно, не хотелось делать этого здесь, но и до операционной тащить едва держащегося на ногах парня, у нее бы уже сил не хватило.       Виктор стоял на месте, явно не собираясь делать того, о чем она попросила. Нашел время, когда упрямиться! Понятно, что его жизни ничего не угрожает — кровопотеря не критична, — но ему же больно! Это было видно по побелевшей, лоснящейся от холодного пота коже, по мучительному, всеми силами подавляемом блеску темных глаз… и даже по едва заметной складке около уголка рта.       Ему больно.       Кэтти быстро сложила все медикаменты на столик и метнулась к Виктору.       — Да садись же ты! — маленькая ладошка надавила на грудь, одним легким движением заставляя принять требуемое положение.       Виктор разлепил налившиеся свинцом веки — образ Кэтти немного уплывал, но, по крайней мере, сознание не покинуло его. И это уже победа.       Обеспокоенное лицо девушки нависло над ним, пухлые губки дернулись, явно пытаясь донести какую-то информацию, но уши будто заложило толстым слоем ваты: и вроде слышишь звуки, но сложить их в полноценные фразы не получается.       — Потерпи, сейчас будет немного больно, — Кэтти ухватилась пальцами за пропитанную кровью ткань и рванула в разные стороны, но та не поддалась. Схватив ножницы, девушка аккуратно разрезала плотную материю. Вот только кровь уже начала сворачиваться, поэтому в нескольких местах ткань надежно впилась в раненную кожу.       Шумно выдохнув, Кэтти все же решилась на отчаянный шаг:       — Потерпи, — шепнула девушка и, обхватив ладонями края разрезанного рукава, рванула ткань в разные стороны.       Приглушенный, мучительный стон сквозь стиснутые зубы. Мужская ладонь рефлекторно метнулась вверх и с силой сжала хрупкую кисть, все еще удерживающую окровавленную ткань.       — Я знаю, что больно, — проговорила Кэтти, сама закусывая губу от навалившихся неприятных ощущений — точно останутся синяки на запястье.       Сильные пальцы немного расслабились, соскальзывая с нежной кисти.       Кэтти быстро натянула стерильные перчатки и осмотрела обнажившееся плечо. Как она и предполагала: рана оказалась глубокой, с неровными краями. Закусив губу, девушка потянулась за шприцом с обезболивающим.       — Царапина, говоришь, — сквозь зубы проговорила девушка, только чтобы заглушить рваное дыхание рядом и хоть немного отвлечься от самобичевания за случившееся, — Ссадина… — игла вошла в кожу — с губ Виктора сорвалось тихое шипение, — Потерпи, нужно обезболить, — проговорила Кэтти, перенаправляя острый наконечник в другую область.       По мере того, как дыхание парня становилось ровнее и замедленнее, а мышцы под ее пальцами расслаблялись, девушке и самой становилось немного спокойнее. Ловкие руки уже принялись за следующую манипуляцию: хорошо, что на этот раз края раны не расползались, а наложенные швы не прорезывались. Она быстро справится.       В комнате повисла тишина. Боль отступила — и Виктор уже довольно ясным взглядом наблюдал за умелыми, изящными пальчиками. А Кэтти сосредоточилась на этой небольшой операции, хотя нарастающее в груди раскаяние подтолкнуло к тому, чтобы заговорить первой.       — Виктор, прости, — девушка подняла на парня свои огромные глаза, прерывая манипуляцию, и пристально посмотрела на него, — я не должна была поощрять твое решение, — тихий выдох — и она продолжила, — Я же понимала, что ты не готов. Прости меня…       — Я последний человек, у которого ты должна просить прощение, — глухо проговорил Виктор, не отводя взгляда от изумрудных омутов.       — Я…       — Это было мое решение. Только я и несу ответственность за то, что произошло, — непреклонно заметил Крам, — Так что твоей вины здесь нет.       — Виктор… — Кэтти хотела возразить.       — Я все сказал, — грубо проговорил Виктор и разорвал зрительный контакт, давая понять, что на этом разговор закончен.       Поджав губы, Кэтти продолжила прерванную манипуляцию.       Тишина угнетала…       — Кэтти, спасибо тебе… — похоже, неловко здесь было не только ей.       — За что на этот раз? — Кэтти с усмешкой подняла взгляд на Крама.       Она еще спрашивает, за что? За очередную порцию заботы и волнения, за ласковые пальцы, так аккуратно орудующие с иглой, за… Виктору так много хотелось сейчас ей сказать, но нахлынувшее смущение не позволило раскрыть все карты.       — За очередное чудесное исцеление… — проговорил парень, опуская взгляд.       — Ну, до чудесного оно явно не дотягивает, — улыбнулась девушка, накладывая очередной узловой шов на кожу, — Это тебе не экстракт бадьяна, благодаря которому у тебя бы сейчас остался только розоватый рубец. Теперь начнем все заново: перевязки, уколы… ну и весь остальной набор.       В комнате повисло молчание.       Все внимание Крама было сосредоточено исключительно на изящных пальцах, так проворно орудующих с хирургическими инструментами. А Кэтти мысленно вернулась к событиям двухмесячной давности: память услужливо подбросила картину распростертого на снегу тела. Растекающееся по белоснежной поверхности алое пятно, невыносимо бьющее в нос запахом прогорклого железа. Жуткие раны на мускулистом торсе, которые она с таким трудом зашила, вывернутая под неимоверным углом голень…       — Виктор… — парень слегка вздрогнул, отрывая взгляд от девичьих рук, и вопросительно посмотрел на Кэтти, давая понять, что внимательно слушает, — можно спросить?       — Все, что хочешь, — Крам непроизвольно пожал плечами, и тут же зашипел от накатившей боли — кажется, действие обезболивающего начинало проходить.       — Тише! Что ж ты делаешь? У тебя игла в плече! — прикрикнула девушка, с двойным рвением продолжая работу.       — Прости, — усмехнулся Виктор: и почему внутри все плавится от умиления, когда Кэтти позволяет себе подобные вспышки ярости? Она такая забавная — даже злиться толком не умеет! — Так что ты хотела спросить? — опомнился парень.       — Я… — и откуда вдруг появилась эта нерешительность? — Что с тобой произошло тогда? — все-таки выпалила девушка, давая волю двухмесячному любопытству. Глубокая морщинка между широкими бровями и опущенный взгляд вынудили уточнить, — Той ночью, когда я тебя нашла. Как ты вообще оказался на дороге, да еще в таком плачевном состоянии?       Крам шумно выдохнул и уставился себе на колени, рассматривая каждый миллиметр потертой джинсовой ткани. Зубы скрипнули от навалившейся злости: стоило мысленно вернуться к тому вечеру, как он терял контроль над собой, вновь ощущая невыносимую боль во всем теле, но что еще хуже… он опять переживал горечь предательства.       — Если не хочешь, можешь не отвечать, — тихо проговорила Кэтти, замечая, как напряглось мужское тело под ее пальцами.       — Нет. Отчего же не поведать тебе еще одну жизненную сказочку, — просипел Крам, поднимая на Кэтти взгляд, полный ненависти.       Но не к ней. К другому человеку.       — Я не настаиваю, — выдохнула девушка, отчего-то сжимаясь всем телом под этим бешеным взглядом.       — На самом деле там все банально до безобразия, — медленно проговорил Виктор. Мужские губы скривились в горькой усмешке, но Виктор тут же продолжил, — До тебя доходили слухи, что Пожиратели Смерти одинаково плохо… хотя нет, не так… отвратительно…. или лучше сказать, одинаково жестоко обращаются с маглами, сквибами, предателями крови и… Пожирателями, не справившимися с поручением Темного Лорда? — он замолчал, явно ожидая ответа.       — Ты… — Кэтти захотела сразу высказать свою догадку, но Виктор ее прервал, яростно сверкая темными глазами.       — Да! Я провалил задание! — фантомные злость и разочарование за тот промах навалились на парня, но он подавил в себе эти эмоции и криво усмехнулся, — А слабаки Темному Лорду не нужны, каким бы громким именем и славой они не обладали…       Тонкие пальца продолжали с усердием работать над почти ушитой раной. Почему-то Кэтти даже вдохнуть боялась.       — Темный Лорд отдал приказ Люциусу избавиться от жалкого неудачника, — глухо продолжил парень.       — Люциусу? — зеленые глаза с ужасом и удивлением уставились на Виктора, — но вы же… друзья, — сглотнув, выдавила из себя девушка.       — Скорее приятели или компаньоны, — буркнул Крам и зачем-то продолжил, — Мы неплохо развлекались вместе, вот и все.       — Я помню… — слова непроизвольно слетели с ее языка.       Мужское лицо перекосилось от не завуалированного напоминания о совершенных ошибках, а девичье… осталось беспристрастным, разве что в зеленых глазах появились болезненные искры пережитой трагедии. Закусив губу, Кэтти отложила использованные инструменты и взялась за бинт.       — Люциус напал на меня недалеко от Малфой-Мэнора, — продолжил Крам, пытаясь своим рассказом увести девушку от опасных воспоминаний, — Наверное, не нужно объяснять, что он это сделал неожиданно… и прямо в спину.       Кэтти молчала, продолжая раскатывать бинт.       — Первым делом Люциус выбил из рук палочку и тут же переломил ее пополам на моих глазах. Чтобы у меня не осталось никакой возможности на отпор. Малфой, как никто другой, знал, насколько я несведущ в беспалочковой магии, — Виктору было неприятно вспоминать события того вечера, но он решил рассказать все; — Можно было бы убить меня безболезненной Авадой, но вырождающаяся аристократия знает толк в пытках.       Кэтти поежилась от этих слов, будто вновь слыша над ухом звук разрываемого плетью воздуха.       — Он здорово поразвлекался, припечатав меня раз пятнадцать о стволы деревьев, — продолжал Крам спокойным, безжизненным голосом, словно рассказывая о ком-то постороннем, а не о себе.       — Теперь понятно, почему у тебя была разорвана селезенка, — проговорила девушка, воскрешая в памяти израненное тело.       — И сломана нога… — добавил парень.       — Но как ты оказался здесь, и почему Малфой тебя не ищет, ведь ты каким-то образом смог сбежать от него? — пока вопросов стало еще больше, чем их было до начала рассказа.       Виктор криво усмехнулся:       — Помнишь, в ту ночь была полная луна? — нерешительный кивок и едва заметная складочка на переносице стали утвердительным ответом — совокупность света фар и луны неплохо помогли той ночью… — Леса в окрестности Малфой-Мэнора кишат оборотнями и прочими тварями.       Кэтти поежилась, осознавая, к чему ведет Крам.       — Бросив напоследок тройной Сектумсемпрой, Люциус оставил меня истекать кровью в непроглядной чаще — обезумевшие звери должны были закончить начатое, — Крам сделал минутную паузу, — Именно поэтому Люциус и не ищет меня — вряд ли он мог предположить, что я уцелею. Без палочки и в состоянии, в котором он меня бросил — это было нереально.       — Но у тебя получилось… — тихо проговорила Кэтти. Мысленно девушка вся сжалась: бурная фантазия тут же подбросила кровавые картинки борьбы, ухмыляющегося лица человека, ставшего кошмаром многих, зловещей лесной глуши и ожидания собственной смерти…       — Получилось… — утвердительно кивнул Виктор, — Наверное, мне очень хотелось жить… Я просто решил попробовать трансгрессировать — понимал, что это практически нереально, но все же… получилось. А почему оказался здесь? Не знаю. Я не думал о конкретном месте. Просто мечтал убраться подальше от Малфой-Мэнора. В какое-нибудь безопасное место. Так я и оказался там на дороге. Я видел свет фар проезжающих машин, но никто меня не замечал. Я понял, что нахожусь где-то среди маглов. Знаешь, я не надеялся выжить, хоть безумно этого хотел. Понимал, что быть найденным в кромешной темноте, да еще под таким снегопадом практически нереально. А потом я услышал женский голос, но даже предположить не мог, что все так обернется, — в горле окончательно пересохло, и Крам замолчал.       Кэтти переваривала полученную информацию: да… это все объясняло. Погрузившись в свои размышления, Кэтти закончила накладывать повязку на мужское плечо. Последнее движение ловких пальцев — и девушка устало откинулась на мягкую спинку дивана, переводя дух: справилась. Спину между лопаток и поясницу неприятно тянуло, но, в целом, девушка не чувствовала себя уставшей.       Виктор смотрел на призадумавшуюся девушку. Поведав свою историю, он понял, что на душе стало чуточку легче. Может, и ей будет полезно поговорить о случившемся когда-то? Тем более ему самому было давно интересно, кто же помог магле тогда… в мае.       — Кэтти, — девушка чуточку вздернула подбородок, давая понять, что внимательно слушает, — а кто спас тебя?       Девушка устало провела раскрытой ладонью по лицу: почему-то после этого вопроса перед глазами появилась картинка небольшой поляны, освещенной тусклым серебристым светом луны, белеющих вдалеке стен огромного особняка и темного мужского силуэта, пробирающегося сквозь сплетение ветвей.       Кэтти задумалась, — имеет ли она право рассказывать о поступке Драко? Не накажут ли его за эту помощь? Хотя… вряд ли Виктор теперь поделится полученной информацией с Люциусом.       — Мне помог Драко, — тихо выдохнула их тайну девушка.       Глаза Виктора удивленно округлились: как в полыхающем доме мог оказаться мальчишка? Что за… бред?       Но Кэтти уже продолжала свою исповедь:       — Он догнал меня, когда я уже почти дотронулась до портала. Он успел предупредить меня об опасности, — Кэтти будто вновь видела испуганные глаза запыхавшегося парня.       А Виктор наконец-то начал соображать, что Кэтти рассказывает о другом вечере.       — Он спросил, куда меня перенести, но я не знала… Идти было некуда, — непрошеные слезы сдавили горло. Даже зная всю правду, вспоминать о случившемся было больно, — Драко пришлось самому выбирать место. Перед трансгрессией он подумал о самом дальнем месте Британии относительно своего дома. Так мы оказались здесь.       — Ммм… теперь понятно, почему мы оказались рядом, — ошарашено проговорил Крам, — мы с ним подумали практически одинаково перед перемещением.       Кэтти вымученно улыбнулась и закивала в ответ; — она тоже это поняла, когда услышала историю Виктора.       — Знаешь… — Крам выглядел задумчивым, — надо будет пожать Драко руку, когда в следующий раз его увижу. Все-таки, я его недооценивал. Из всех нас он оказался самым храбрым. Самым… нормальным.       Кэтти молча поднялась и начала собирать использованные инструменты: немного передохнула — теперь можно и прибраться. Виктор заворожено смотрел за ее действиями.       — Я завтра опять попробую… — проговорил он. Кэтти в недоумении посмотрела на него. — Я буду трансгрессировать каждый день — и скоро все получится.       — Нет, — твердо проговорила девушка, — мы никуда не торопимся.       — Но… — взгляд красноречиво скользнул по огромному животу.       — Ничего страшного, — выдавила из себя Кэтти. — Если суждено, Северус увидит меня беременной, а если нет…       — Кэтти, все получится! — горячо заверил Виктор. — Это была первая попытка! Всего лишь попытка! Просто… я всегда трансгрессировал с палочкой. Ну, кроме того раза… но там я, если честно, и не понял, расщепило меня или нет. И так живого места не было. Нужна практика, вот и…       Крам вдруг пристально посмотрел на Кэтти. В черных глазах промелькнули искорки осознания… и почти детской радости. У него вдруг промелькнула одна идея; — и почему раньше не додумался?!       — Кэтти, у тебя же тоже есть палочка, — осторожно заметил парень. Он заметил, как девушка закусила нижнюю губу, и тут же поспешил объяснить, — Пусть она и не принадлежит мне, но… мне было бы намного легче. Я уже через несколько дней смог бы перенести тебя к Северусу.       — Я ее выбросила около Малфой-Мэнора, — чуть не плача проговорила Кэтти, осознавая, какую глупость она совершила: вначале браслет, теперь палочка — все подарки, все зацепки, которые ей предоставила Судьба…. Она сама от всего отказалась. — Я идиотка… — тихо выдохнула девушка, — Идиотка.       Ноги будто подкосились — и девушка опустилась назад на диван. По нежным щекам покатились слезинки беспомощности. Ну зачем… зачем она ее выбросила? Внезапно Кэтти почувствовала, как сильная рука втиснулась между ее поясницей и спинкой дивана и притянула к мужскому телу. Да, ее тело напряглось от такой наглости, но, что самое странное, сердце больше не пронизывало чувство опасности, которое присутствовало все эти месяцы.       — Не расстраивайся, — шепнул Виктор, — Я все равно доставлю вас к Северусу в целости и невредимости. Пусть на это уйдет немного больше времени, но я обещаю, что сделаю это.       Кэтти вдруг уткнулась носом в здоровое мужское плечо и тихонечко заплакала — сдерживаемые эмоции вырвались в потоке горьких слез.       Хотя она почувствовала, что Крам сдержит данное обещание. Он поможет.       А Виктор ощущал себя практически самым счастливым человеком на земле, чувствуя, как намокает ткань джемпера от слез доверчиво прижимающейся к нему девушки. Абсурдно.       Он не пытался ее успокоить — знал, что женские слезы невозможно остановить уговорами или угрозами. Они должны сами иссякнуть.       И только когда хрупкие плечи перестала вздрагивать, Крам позволил себе озвучить давно мучающий вопрос.       — Кэтти, скажи, это Северус спас тебя тогда… в Лондоне? — и все-таки ему хотелось узнать правду.       Девушка сжалась от этого напоминания, но не отстранилась: этот Виктор совсем другой. Даже странно… Теперь ей казалось, что они совершенно два разных человека: тот насильник и этот добряк. Словно два брата близнеца: один хороший, другой злой. Один — воплощение света, второй — порождение тьмы…       — Прости, что заговорил об этом, — так и не дождавшись ответа, проговорил Крам, — Я не должен был напоминать о той ночи.       — Меня спас Дамблдор, — глухо ответила девушка, так и не отстранившись, — Не знаю, как он меня нашел. Он никогда не говорил, а я и не спрашивала. Дамблдор и наложил чары, которые изменили внешность, чтобы никто меня не узнал. Он же и провел обряд соединения палочек, превращающий меня в волшебницу. Не знаю, зачем ему это понадобилось…       Виктор задумчиво разглядывал темные кучеряшки, а перед глазами так и мелькала россыпь пшеничных локонов на обнаженных плечах и содрогающейся от мощных толчков спине…       — Постой, — вырвавшись из гадких воспоминаний, проговорил Крам, вникая в услышанное, — Дамблдор изменил твою внешность?       — Ну да… — кивнула девушка и немного отстранилась, вглядываясь в нахмуренное мужское лицо: он о чем-то напряженно размышлял, — Что тебя так взволновало?       — Просто… это странно…       — Что именно? — Кэтти напряглась.       «Чары должны были рассеяться», — билось в подсознании…       — Ничего, я думал, что все это сделал Северус, — выкрутился Виктор, избегая объяснений, — Скажи, а каково это… ощутить себя волшебницей? — ему было любопытно узнать об этом с той самой секунды, когда Люциус рассказал об обряде.       Кэтти задумалась и непроизвольно положила голову на крепкое плечо, прижимаясь макушкой к обнаженной шее, щекоча волосами чувствительную кожу. Каково это… На девушку навалились воспоминания: занятия с Северусом, его попытки обучить ее азам магического искусства, первые достижения, искорки удовольствия и гордости в антрацитовых глазах, когда она добивалась успеха в поставленной задаче…       — Это было здорово, — слова сорвались с нежных губ раньше, чем Кэтти сообразила, что хочет сказать, — Волшебно… Сказочно… — в ее голосе опять появились опасные, звенящие нотки подступающих слез.       — Не говори об этом в прошедшем времени, — тихо проговорил Крам. — У вас еще все будет: и волшебство, и сказка…       Их опять окутала тишина.       — Виктор, а что будет с тобой? — Кэтти отодвинулась от парня и заглянула ему в глаза. — Что ты собираешься делать со своей жизнью?       — Не знаю, — пожал плечами парень и тут же зашипел от боли — действие обезболивающего закончилось, и теперь свежий шрам горел и саднил от любого необдуманного движения, — У меня столько перспектив, что я даже не знаю, за какую ухватиться, — он попытался отшутиться.       — Перейдешь на светлую сторону? — изумрудные глаза требовали ответа.       — Нет, — отрицательно покачал головой Крам, замечая, как сжалась от его ответа девушка. — На нейтральную…        — Объясни, — попросила Кэтти.       — Не думаю, что кто-то захочет увидеть меня на стороне добра: никто мне не поверит. Поэтому уж лучше мне вернуться в Болгарию. Нашему правительству абсолютно плевать на дела Британии. Ну, а если вдруг они меня выдадут… Значит, отдохну в Азкабане парочку десятилетий, — невесело хмыкнул Крам, — Навестишь?       А Кэтти вдруг осознала, что Виктор даже и не сомневается, какая сторона победит в этой войне. Это… обнадежило.       Широко улыбнувшись, Кэтти ответила:       — Обязательно.       — И не забудь мне приносить вон то печенье, — Крам кивнул в сторону вазочки с песочными звездочками, которые Кэтти приготовила утром, — Они бесподобны, — подмигнул парень.       А Кэтти вдруг задорно расхохоталась. На душе стало по-настоящему легко. Все будет: и счастье, и сказка, и светлое будущее… И этот человек сможет доказать всем, что он не такой плохой, каким зарекомендовал себя в обществе.       А Виктор с удивлением и навалившимся восторгом осознал, что впервые услышал ее искренний смех…       Так бывшие враги становятся приятелями. Или даже кем-то большим… друзьями.