***
Заброшенный домик на берегу озера чернел на фоне сереющего неба. Грязные стекла, в которые въелась тошнотворная пыль, взирали безжизненными, покрывшимися тончайшей сеточкой трещин глазами на просыпающийся новый день, а перекошенная ветхая дверь закрывала от посторонних взглядов нутро этого ледяного, прогнившего до самого основания склепа. Каждый день в это время, когда луна только-только уступала свои права рассветающему небосклону, а ленивое солнце еще не спешило осчастливить дремлющую природу первыми лучами, над гладкой кромкой чернеющих вод пролетали первые птицы, затевающие свои причудливые танцы и дарящие оживающему миру красивые переливы своих неповторимых голосов. Но не сегодня. Сегодня тишину этого проклятого места разрывали всплески прозрачнейшей влаги и жалостливый писк чудом уцелевших от полного разложения лодок, покачивающихся на невесомых волнах. Если бы кто-нибудь спросил, для чего вообще было возведено это несуразное здание, никто бы не смог дать точного ответа. Ведь им уже много веков никто не пользовался. В чем его смысл? Неужели эту лодочную станцию построили около девятисот лет назад, чтобы однажды полусгнившие, насытившиеся излишками влаги стены стали эшафотом для человека, который теперь безвольно лежал на деревянном, грязном от многовековой пыли полу в луже собственной крови? Если бы кто-нибудь зашел в это Богом забытое место и увидел бы тело распростертого на досках мужчины, то этот невольный зритель, без всяких сомнений, заверил бы и себя, и окружающих, что затихший человек мертв. Невозможно выжить после такой чудовищной раны. Невозможно выжить без кислорода в легких, ведь зловещая пустота прогнившего дома не насыщалась ни единым хриплым звуком судорожно втягиваемого в ноздри воздуха. Невозможно выжить без крови в сосудах, разгоняющей с ней по нашим жилам жизнь, ведь, казалось, она уже вся вылилась из пульсирующих, зияющих в ране стенок, и впиталась в жадное до влаги дерево. Невозможно… Вот только глаза и уши людей не самые лучшие проводники и помощники этого мира. В отличие от других, не таких разумных с нашей точки зрения представителей фауны. Ни один хищник, жаждущий теплой крови, не решился бы подойти сюда. Пока что. Ведь от звериного слуха не ускользало едва уловимое, надрывное трепетание человеческого сердца. Медленное. С перерывами, кажущимися вечностью. Но оно пока еще билось, даря своему хозяину жизнь. А запавшая грудная клетка все еще вздымалась, пусть и не так рьяно, как хотелось бы даже самому зоркому человеческому глазу. Это был, по истине, удивительный человек. Он не мог двигаться — яд чертовой рептилии уже насытил каждую клеточку тела, парализуя мышцы. Он не мог говорить — хоть острые зубы и не задели тончайшие голосовые связки, но горло было полно своей же крови. Он уже ничего не мог сделать, чтобы помочь себе. Но даже в бессознательном состоянии, в растерзанном теле, которое стало оболочкой для его бессмертной, удивительно стойкой ко всем горестям и напастям души, он все еще цеплялся за неумолимо ускользающую жизнь. Наверное, он бы все-таки умер через несколько часов. К обеду. Или к вечеру. Или к глубокой ночи. Ведь запас человеческих сил ничтожно мал. Наверное, так бы и случилось: работающее в надрывном режиме сердце не смогло бы сделать нового толчка, облепленная отяжелевшей от крови тканью грудь так и не трепыхнулась в предчувствии дарящего надежду кислорода, на мертвецки бледном лице так и не дрогнул бы ни единый мускул, а мокрые от пролитых слез ресницы не вздрогнули бы в такт дыханию. Он ушел бы очень тихо и очень медленно. Наверное, так бы все и было, если бы просыпающееся небо не прорезал яркий алый всполох. А гнетущее, пугающее безмолвие не пронзила звонкая, надсадная трель феникса. Когда-то весной благородная птица покинула эти места сразу же после захоронения любимого хозяина. Если бы это удивительное существо могло, оно бы испепелило себя и не возродилось, но природа задумала по-другому. А может, во всем этом был какой-то еще… скрытый, неизведанный вовсе смысл. И вот теперь, столько месяцев спустя, феникс бывшего директора Хогвартса вновь оказался в этих краях. Мощные крылья делали точные, резкие, молниеносные взмахи, с каждым новым движением сокращая расстояние до заветной цели. Облетев вокруг покосившейся лачуги, но так и не найдя достойной по размеру щели в деревянной броне, Фоукс решительно метнулся в чернеющие глаза закупоренной темницы. Грязное стекло разлетелось вдребезги под напором упругого, сильного тела, мощных когтей и клюва. Стряхнув с перьев мешающие куски стекла, феникс медленно спикировал на окровавленный пол. Стук когтистых лап по деревянной поверхности мог бы показаться оглушающим, вот только не было зрителя и слушателя этой немой удивительной сцены. Взгляд умных глаз был направлен вперед, будто птица разглядывала запекшиеся кровоподтеки на ближайшей стене, оценивая масштаб катастрофы. Утробное урчание в пушистом тельце, вырвавшееся из маленькой груди, — и птица медленно склонила шею над поверженным человеком, даря ему свое прощение и помощь. Капелька прозрачной влаги медленно скользнула на разорванную ткань, вызывая тихое шипение восстанавливающейся под целебным напором плоти. Еще одна… И еще… И еще… Феникс не останавливался, пока последняя слеза не затянула зияющий источник смерти, оставивший после себя бугристый шрам. К сожалению, с настолько темной магией не мог справиться даже благородный представитель света. Но это было еще не все. Мужчина потерял слишком много крови, а его тело по-прежнему было перенасыщено ядом любимицы самого страшного волшебника всех времен и народов. Неожиданный скрип заржавевших петель заставил феникса встрепенуться и взмахнуть крыльями, взлетая к потолку. А может, он именно этого и ждал… Тихие, медленные шаги по забрызганному кровью полу, шуршание ткани и звук откупоривающегося флакончика. Тонкие, исчерченные морщинками пальцы обхватили впалые щеки, надавливая, заставляя губы рефлекторно приоткрыться. Стеклянное горлышко коснулось сухих губ, и прозрачная влага полилась в расслабленное горло, смешиваясь со сгустками застрявшей там крови. Одна предательница потекла тоненькой струйкой по волевому подбородку, но изящные пальцы в одно мгновение перекрыли ей путь к отступлению, утирая с бледной кожи. Но звука глотка так и не последовало. Кончики пальцев решительно, но аккуратно надавили на выпирающий кадык, заставляя человеческий организм работать, вынуждая расслабленные, обленившиеся мышцы сделать хороший глоток, проталкивающий в бездну и кровь, и целебное зелье. Второй флакон был наполнен чем-то, очень напоминающим деготь. Черная, липкая масса обволакивала слизистую и не спешила протолкнуться в горло. Настойчивое движение умелых пальцев помогло справиться с этой задачей. Загадочный спаситель не двигался, стоя на коленях около умирающего. Он будто чего-то ждал… Феникс медленно порхал под потолком, не произнося ни звука. Взгляд умных, небесных глаз, не отрываясь, следил за переменами, неумолимо происходящими в поверженном теле. Вот сжатые в кулаки ладони слегка расслабились, вот грудь под теплой тканью сюртука начала вздыматься заметно сильнее и регулярнее, позволяя воздуху с шумом врываться в трепещущие ноздри. Яд нейтрализован. Тонкие губы растянулись в победоносной усмешке. Но уже через мгновение лицо спасителя приобрело утерянную сосредоточенность. Мужская кисть метнулась вперед, замирая над распростертым на полу человеком, и помещение озарило едва уловимое свечение, исходящее от пришедшего волшебника, заставляющего своей магией разогнаться по сосудам кровь, восстановившуюся при помощи зелий. Тихие слова на непонятном языке произносились спокойно и размеренно. И только тонкие струйки пота на морщинистой коже давали понять, сколько сил забирало у мага это волшебство. Минута. Две. Десять. И вот сердце забилось в правильном, ровном темпе. Шумный, победоносный выдох. — Северус… — тихо, но настойчиво произнес спаситель, замерший в шаге от исцеленного человека, — Северус… — он низко склонился над бессознательным мужчиной, практически касаясь крючковатым носом запавшей щеки. Кончики седых волос ненавязчивой щекоткой прошлись по восстановившей свою чувствительность коже, а подушечки пальцев бережно пробежались вдоль грубого рубца, будто проверяя его состоятельность. Человек отстранился, выпрямляясь, а Фоукс тут же метнулся вниз, занимая излюбленное место на обтянутом серебристой мантии плече. — Северус, пора приходить в себя, — будто под напором этого аргумента, темные ресницы на исхудавшем лице нерешительно дрогнули.***
Глубокая морщинка залегла поперек измазанного кровью лба, по лицу прошлась конвульсия фантомной боли, тонкие губы приоткрылись, давая выход судорожному потоку воздуха, а веки дернулись, пропуская узкую полоску света, чтобы тут же сжаться. Сознание возвращалось постепенно, восстанавливая жуткие образы случившегося, будто в насмешку открывая самое главное понимание: мертв. И вроде бы должно стать страшно: если верить миллиардам фанатиков по всему земному шару, написавшим бесчисленное множество интерпретаций святой книги, то вот-вот должны зазвучать фанфары, ознаменовывающие великий суд над ним. И даже не нужно быть пророком, не нужно иметь хотя бы толику ума, чтобы догадаться, чем закончится это разбирательство. Такому как он… убившему десятки людей, пытающему и взрослых, и детей, насилующему невинных, предающему… Судорожный выдох. Можно еще долго перечислять… долго выуживать из оголенной, сбросившей все блоки памяти то, что он натворил. Пусть и под прикрытием «всеобщего блага». Вот только… как же помогло это «всеобщее благо» окружающим? Никак. Тиран остался в выигрыше, завладев самым желанным даром, а он, Северус, сейчас отправится гореть в адском пламени за все совершенное. Так вот… вроде бы должно стать страшно, но внутри — там, где у живого бьется сердце, было абсолютно пусто. А теперь осталось открыть глаза и сравнить, насколько прибежище дьявола с картинок в различных черномагических пособиях соответствует таковому в реальности. Образы жутких, огненных чистилищ замелькали перед глазами, заставляя вздрогнуть, — а вдруг все на самом деле так? Что ж… самое время встретиться с этим лицом к лицу. Слипшиеся от засохшей крови ресницы нерешительно дернулись, увлекая за собой тончайшую кожу век. Странно… Все те же серые с потеками крови стены. Все тот же грязный полусгнивший пол, еще больше обезображенный запекшимся ржавым пятном. Все те же покрытые слоем пыли ставни. Все совершенно такое, как и в том месте, где он испустил свой дух. Разве что темнота не такая непроглядная: все вокруг раскрасилось в неприятные оттенки обманчивого серого, грязного цвета… И нет здесь никакой огненной лавы с уготовленным для него котлом, как и для всех запятнавших себя грешников. Возможно, так и должно быть… что может быть хуже, чем провести вечность в созданной реальности, до мельчайшей детали повторяющей то место, где смрадное дыхание смерти все-таки тебя настигло? Вдруг где-то сбоку от него послышалось недовольное, утробное клокотание — звук, знакомый до дрожи. Он знает… он помнит этот тихий, вибрирующий говор. Сколько раз из маленького огненного тельца он вырывался, когда они с его хозяином громко спорили друг с другом из-за очередной гениальной идеи по спасению мира. Северус медленно повернулся голову на звук. Длинные полы серебристой мантии. Маленькие белесые пуговки. Седая борода, мягко струящаяся по блестящей материи. Северус скользнул взглядом выше. Переплетенные между собой пальцы совершенно здоровых рук, на которых не осталось даже намека на неумолимо высасывающую жизненные силы хворь. Еще выше. Крючковатый нос и… улыбающиеся, насыщенные лазурью глаза, очерченные тонкой сеточкой морщинок за изящными очками-половинками. «Точно мертв… — ехидно шепнуло внутреннее „я“, а из задворков подсознания выплыла запоздавшая мысль, — Оказывается, умирать на самом деле абсолютно не страшно». Сделав небольшое усилие, Снейп отвернулся от видения, застывшего в нескольких шагах от него и уставился широко распахнутыми глазами в серый потолок, сквозь огромные щели которого пробивался мягкий свет. Из оживающей памяти, из глубин любящего сердца выплывало милое лицо его женщины, оставленной там… где-то там. «Кэтти… — Северус все-таки закрыл глаза, которые стало неимоверно щипать из-за горечи утраты, — маленькая моя Кэтти. Наверное, ты никогда и не узнаешь, что я умер, а даже если и узнаешь, общественность расскажет тебе обо мне все… и на фоне этой правды то подсмотренное представление покажется тебе невинной проделкой. Хотя, может, оно и к лучшему. Лучше думай, что я последний подонок. Так ты сможешь спокойно принять мою смерть». — Северус, ты жив, — тихий голос резанул по ушам, заставляя вырваться из ярких образов изумрудных глаз, на дне которых там и плескались боль, презрение и… ненависть. «Хорошая шутка», — тонкие губы скривились в подобие горькой, пропитанной болью усмешки. — Северус, я сейчас не шучу! — голос справа становился настойчивее, громче. Длинные пальцы сомкнулись на обтянутом сюртуком плече, пытаясь привести мужчину в чувство. И вроде же голос на самом деле реален. И прикосновения весьма правдоподобны. — Северус, немедленно открой глаза! Ты жив! «Именно поэтому я сейчас слышу мертвого человека», — с детским упрямством подумал Снейп, не спеша повернуть голову на голос. — Северус, прекрати! — настойчивое потряхивание заставило усомниться в правильности своих суждений. — Я жив. Слышишь? — мужская рука скользнула под плечи лежащего на полу человека, слегка надавливая, вынуждая того хотя бы попытаться принять подобие сидячего положения. — Ты всегда отличался умением мыслить здраво в любой ситуации, так давай и сейчас ты не будешь поддаваться иллюзиям и апатии, — в мягком голосе послышались явные нотки раздражения. Напряжение в мышцах зашкаливало, но все-таки Снейпу удалось открыть глаза, удерживая вертикальное положение. Слегка подавшись вперед, он уперся ладонями между колен в пропитанные сыростью доски. Прислушиваясь к своему телу, Северус с удивлением понимал, что каждая мышца вполне прилично подчиняется ему. Шумно выдохнув, он наконец-то посмотрел на человека перед собой. Взгляд ошарашенных антрацитовых глаз встретился с победоносным лазуритом. Правда, жив? Или же это слишком правдоподобные галлюцинации? — Ты жив! — улыбнувшись в седую бороду, проговорил старец. — И я тоже… — тихо, но настойчиво произнес бывший директор Хогвартса. — Альбус… что… что за чертовщина? — хриплый полустон вырвался из пересохшего горла. Всегда мягкий, терпкий, обволакивающий тембр теперь звучал с надрывным оттенком, — Я… — очень не хотелось произносить эту фразу, — я же лично убил тебя! — громко выпалил Северус и тут же зашелся в надсадном кашле. — Да, ты меня убил, — задумчиво произнес Дамблдор, хмуро наблюдая за тем, как Снейп всеми силами пытается справиться с кашлем, — Точнее, не совсем так… — казалось, Альбус сам не знает, как объяснить всю эту абсурдную ситуацию, — Знаешь, для правдоподобности той сцены необходимо было, чтобы даже ты думал, будто старый маразматик все-таки погиб, — мягко выдохнул он, — но понимаешь… — закончить фразу он не успел. Ухватившись пальцами за шею, Снейп до ощутимой боли сдавил трепещущие сосуды и только-только стянутые сухожилия, ощущая под ладонью бугристую, шершавую, узкую полоску плоти. Шрам. Но некогда было задумываться о своем чудесном спасении — новый судорожный сип и бесполезная попытка сильных пальцев перекрыть кислород, только чтобы не пойти на поводу у прихотей своего организма, — и… из спазмированного, измученного горла с каждым натужным толчком воздуха начали вырываться сгустки темной, тромбированной крови вперемешку со слюной и чем-то еще… черным и желчным. Альбус слегка надавил на затылок задыхающегося мужчины, направляя, придерживая его голову — это было все, чем он сейчас мог помочь Северусу. Последний натужный толчок мышц — и все прекратилось. Лишь шумное, надрывное дыхание отражалось от деревянных стен, постепенно, но неизбежно возвращаясь к норме. — Вот теперь из тебя окончательно ушла последняя зараза. Ох, ну и пришлось же нам с Фоуксом повозиться с тобой! Мы… — удовлетворенные нотки в мелодичном голосе всколыхнули внутри волну неконтролируемой ярости. Стиснув кулаки, Северус старался не смотреть на старца, который все-таки посчитал нужным несколькими минутами ранее ответить на поставленный вопрос. Пусть не до конца, но и так все ясно. Его опять обвели вокруг пальца, воспользовались — точнее, он сам, как всегда, позволил собой манипулировать. Идиот. Мерлин… какой же он идиот! Ведь можно было догадаться! Спящий портрет. Изображенный предшественник ни разу не открыл глаза, ни разу не заговорил, сколько бы Северус его не уговаривал, сколько бы ни настаивал на диалоге! Хорошо, ладно… Дамблдор обвел вокруг пальца его. Плевать. Не в первой. Но Поттер и его друзья, увязавшиеся за героем… Несчастные дети столько месяцев провели в скитаниях, пока Альбус очень правдоподобно разыгрывал свою смерть! Это вообще нормально?! Огонек ярости неуклонно разрастался, выжигая все изнутри, застилая глаза алой пеленой. Дамблдор так увлекся причитаниями, что не заметил неумолимых перемен, происходящих с человеком в шаге от себя. Фоукс попытался предупредить хозяина громкой трелью, но Альбус недовольно шикнув, согнал пернатого друга с плеча, продолжая говорить… И только встретившись взглядом с пылающей угольной бездной, Дамблдор резко замолчал, обрывая последнее слово на первом звуке… Глаза, горящие почти правдоподобной ненавистью, если бы не едва уловимые нотки обиды в самой глубине. — Северус… — тихо выдохнул Альбус, замирая, пытаясь предугадать действия человека в шаге от себя. — Я убью тебя, Альбус, — зловеще прошипел Снейп сквозь плотно сжатые зубы, — Придушу собственными руками, — из обезображенного горла вырвался правдоподобный рык. Цепляясь за стену, сгоняя в пальцы мелкие занозы от нешлифованных досок, из которых и была выполнена вся эта постройка, Северус наконец-то смог подняться на ноги. Ярость выжигала все внутренности, оставляя после себя безжизненную пустыню. Он столько месяцев смешивал себя с дерьмом! Столько месяцев видел во снах последний взгляд этого человека, который теперь, как ни в чем не бывало, стоял позади и вел непринужденные, дружеские беседы! Столько… Сжав пальцы в кулак до побелевших костяшек, Снейп развернулся лицом к замолчавшему старцу, готовый вцепиться голыми руками в его хлипкую шею! — Выслушай меня, — Дамблдор не казался испуганным, хотя удивленный, посмурневший взгляд выдавал его напряжение, — Я все объясню, — в небесных глазах заискрилась уверенность, что диалог — лучшее средство от всех недоразумений. Северус судорожно, шумно выдохнул, уже даже не стараясь скрыть свою агрессию: да сколько можно, в конце концов?! Сколько можно делать из него преданную собачонку, готовую все простить любимому хозяину. Хватит. — А тебе не приходило в голову, мудрейший, что я не хочу ничего слушать? — прищурившись, процедил Снейп. Дамблдор непринужденно поправил сдвинувшиеся на кончик носа очки-половинки, задумчиво склонил на бок голову и тихо проговорил: — А мне кажется, что твоему прирожденному любопытству все-таки хочется найти разгадку этого ребуса. Ухмыльнувшись, готовя самый презрительный ответ, на который было способно его природное красноречие, Северус посмотрел на замершего старца. Тот спокойно, без всяких угрызений совести смотрел Снейпу в глаза, ожидая его решения. Взгляд Северуса скользнул вниз, задерживаясь на двух совершенно идентичных кистях — теперь даже намека не было на страшный недуг, разъедающий плоть до самых костей. Как все просто у Дамблдора выходит… А ведь он, Северус, столько месяцев бился над тем, чтобы задержать проклятие, сражаясь за жизнь Альбуса, которую сам же и отнял в итоге… по крайней мере, до сегодняшнего дня он именно так и думал. Их взгляды вновь встретились: в черных колодцах — горечь, через которую все равно пробивались удивленные искорки, а в небесных омутах — победоносные огоньки, пробивающиеся сквозь раскаяние. И все-таки Дамблдор слишком хорошо его знал… Примирительно подняв совершенно здоровую ладонь, Альбус тихо выдохнул: — Пожалуйста, выслушай меня…***
Поверь, Северус, когда я просил тебя об одолжении, я на самом деле был уверен, что та весенняя ночь будет для меня последней. Тогда я был готов умереть: проклятие разъедало меня изнутри, приступы неконтролируемой боли стали слишком частыми, да, к тому же, я был уверен, что лучшего способа для доказательства твоей преданности Темному Лорду и не придумаешь. Но в тот день, буквально за несколько часов до перемещения на мыс, мне на глаза попался кулон со знаком Даров Смерти. И я решил перечитать эту сказку. Напоследок. Ведь, положа руку на сердце, именно с этой сказки и начался мой путь к величию. Знаешь, я всегда свято верил, что быть бессмертным может только владелец Даров Смерти — именно поэтому, как одержимый, охотился за ними всю свою юность. Первым я раздобыл камень, второй в моих руках оказалась палочка. И вот оставалась только мантия — этот нелепый полупрозрачный кусок материи, который всегда ускользал из моих рук. И это раздражало… Даже не так — это разъедало, вымораживало… доводило до безумия — ведь до желанного оставался один маленький шажок. Но… Судьба любит устраивать козни… любит нелепые, странные шуточки. В день, когда в моих руках оказались все Дары Смерти, мне этого уже не нужно было. Та история с моей сестрой заставила полностью пересмотреть свои взгляды на жизнь. Впрочем, сейчас речь не об этом. Повторюсь, я всегда свято верил, что победить смерть может только человек, обладающий всеми Дарами, но перечитав сказку, мне в голову вдруг пришла идея — безумная и до нелепости абсурдная, но… я не мог ни о чем другом думать. Не только владелец всех Даров обладает бессмертием, но и тот, кто добровольно отказался от них, также защищен. Понимаешь? Я добровольно отдал Поттеру мантию-невидимку еще на его первом курсе, я добровольно расстался с воскрешающим камнем, когда запечатал его в снитч, и завещал тот Гарри. И я добровольно позволил Драко обезоружить себя тем вечером. Я добровольно отдал последний Дар. Теперь Бузинная палочка не принадлежит ни мне, ни тебе, Северус, и даже не Драко. О, я вижу, ты удивлен, мой мальчик, да… самая могущественная палочка на всем белом свете принадлежит Гарри Поттеру — теперь он хозяин всех трех Даров Смерти.***
— Почему? — как Северус не старался скрыть свое удивление за бесстрастием, у него этого не вышло. Слишком свежи были в памяти события сегодняшней ночи — его чуть не разорвала на части гигантская рептилия за то, что ему, по сути, и не принадлежало. — Ты убил меня… Северус, не вздрагивай так, так вот… после этого палочка должна была признать в тебе хозяина — именно так и подумал Темный Лорд — но весь ребус заключается в том, что она уже не принадлежала мне, ведь Драко Малфой уже меня обезоружил… — И каким боком тут опять ввязался Поттер? — крепче переплетая руки на груди, просипел Снейп — горло все равно неприятно саднило. — Северус, я сейчас все тебе объясню: Гарри обезоружил Драко в Малфой-Мэноре, когда они попали в плен, и Бузинная палочка не смогла не признать в нем хозяина. — Забавно… — скривив тонкие губы, протянул Снейп, но вдруг настороженно прищурившись, он посмотрел на замолчавшего старца, — откуда такая осведомленность? — Не только Темный Лорд умеет проникать в сознание других на расстоянии, — непринужденно пожав плечами, будто ничего удивительного не произошло, проговорил Дамблдор. — В общем, как видишь, моя теория о Дарах смерти сработала. Когда ты произнес заклятие… — Замолчи, — прошептал Снейп. Перед глазами Северуса замелькали образы того злосчастного вечера: безумная борьба между долгом и своей совестью, попытки отыскать и защитить любимую, непонятно куда пропавшую женщину и ощущение абсолютной загнанности в ловушку… Скулеж и всхлипы Драко, когда сумасшедшая тетка подначивала его совершить первое в жизни убийство, гаденькое улюлюканье Пожирателей и собственная решимость при виде усталых глаз и полного мольбы взгляда… А это все оказалось только разыгранным фарсом для слишком доверчивых зрителей. Альбус тут же оборвал поток своих объяснений и недоверчиво посмотрел на Северуса: — Ты не хочешь узнать, как я инсценировал свою смерть? Ведь получилось очень правдоподобно… — нотки самодовольства в мягком голосе помогли трезво взглянуть на ситуацию: плевать. Какая разница, как он это сделал? Главное, что все поверили. Абсолютно все. Дамблдор добился того, чего хотел: Темный Лорд давно сбросил его со счетов. — Оставь свои уловки при себе, — Северус смотрел сквозь старца, безразлично скользя взглядом по сереющим стенам, — Все что я вынес для себя из этой истории — это то, что Поттер опять выживет. — Именно так, — после неловкой паузы, подтвердил Дамблдор. — Замечательно, — несмотря на вновь вернувшееся хладнокровие, заставившее все мимические мышцы находиться в подчинении его воле, Северус не мог не признать… в груди… где-то там под слоем мышц и костей, обтянутой насквозь пропитавшимся кровью сюртуком и рубашкой, разливалось приятное, упоительное чувство облегчения — Гарри не умрет. Частичка его подруги, которая погибла из-за его амбиций и уязвленной гордыни, выживет. И от этого стало чуточку легче, — Пора праздновать победу, — скривив губы в подобие усмешки, ехидно проговорил Северус. — Нет, — покачал головой старец. — Рано… еще рано, Северус… — минута молчания, и он продолжил, — Еще не уничтожен последний крестраж. Последний, да… Осталась Нагайна. Именно она является последним препятствием на пути свержения тирана с пьедестала. Она… Отвратительный холодок неконтролируемого отвращения и ужаса пронесся по спине. Дыхание сперло от пережитого… Он будто вновь увидел отвратительное до дрожи чешуйчатое тело, неумолимо расправляющее упругие кольца и горящие недобрым, желтым светом щелки на змеиной морде, вновь увидел белоснежные, истекающие ядом клыки в миллиметре от своей шеи, вновь ощутил смердящее дыхание на разорванной до неровных ошметков коже… С глухим хрипом, поддавшись вырвавшемуся на поверхность ужасу, Северус обхватил ладонью шею, которую сейчас будто разрывало от спазмов фантомной боли, обострившейся до самого предела, и оперся лопатками о стену. Шумно, надрывно пропуская кислород сквозь легкие, Снейп с облегчением понимал, что… паника отступает, оставляя после себя липкое чувство стыда. — Северус… — негромкий голос напомнил о зрители его слабости — его позора… — Змея все еще является клеткой для души Темного Лорда, — решительный блеск голубых глаз, — И я вновь вынужден попросить тебя об услуге… Осознание пришло мгновенно… и от этого захотелось расхохотаться в голос: вот взять, усесться на измазанный грязью, кровью и еще неизвестно чем пол, скрестить руки на коленях, запрокинуть голову так, чтобы затылок соприкасался с деревянной стеной и… хохотать надрывно, без остановки… до сумасшествия. Но вместо этого Снейп, тихо, но беспрекословно произнес: — Нет, — его взгляд скользил поверх плеча старца, по-прежнему считающего его своей самой покорной марионеткой. — Северус, ты должен уничтожить змею, — в голубых глазах промелькнуло недовольство. — Я. Никому. Ничего. Не должен, — стиснув кулаки, чеканя каждое слово, прошипел Северус. Новая волна ярости зарождалась в глубине истерзанного сердца. Сколько можно над ним издеваться? — Ты обещал защищать мальчика до самого конца. Северус, Гарри не справится без тебя. Лили бы… — Замолчи. Я прошу тебя… замолчи! — от привычного спокойствия не осталось и следа, — Сколько можно напоминать мне о ней?! Я выполнил свой долг в тот момент, когда отдал Поттеру свои воспоминания. Все. Он теперь все знает! Знает! А я… оставь меня в покое, — последнюю фразу Снейп произнес совершенно спокойно. — Успокойся, Северус, — но Дамблдор не собирался отступать — он привык получать то, что было запланировано в его умной голове, — Ты прекрасно понимаешь, что битва еще не закончена. Она продолжится, и угрозой для Гарри станет не только Темный Лорд, но и все его прислужники… — их взгляды вновь пересеклись, — Ты должен его защитить. — А почему не ты? — Северус пытался уцепиться за последний козырь. — Я не могу, — покачал головой Альбус, — никто не должен знать… — Да всем плевать уже на то, выжил великий Дамблдор или нет! — прошипел Северус. — Возможно, но свое эффектное возрождение я оставлю на потом, — скрестив руки на груди, беспрекословно заявил Дамблдор — он сохранял поразительное спокойствие. — Забавно, — с издевкой приподняв одну бровь, заговорил Снейп, — ты хочешь, чтобы я и мальчишку защитил, и змею убил… прости, раздвоиться я не могу. Конечно, все возможно в том случае, если Нагайна будет постоянно увиваться рядом с Поттером. — Твоя задача — убить змею, — заявил Дамблдор. — И чем мне ее убить? Придушить голыми руками? — с ехидным фырканьем поинтересовался Северус. — Почему же… — резкий взмах исчерченной морщинками кисти — и во второй руке материализовалась потертая, ветхая, с кучей ярких заплат Распределительная шляпа. — Вот, например, меч Годрика подходит для этих целей как нельзя кстати. Северус переводил изумленный взгляд со шляпы на довольное лицо старца, пытаясь подгадать тот момент, когда Дамблдор начнет хохотать над своей шуткой, но… вспышки идиотской радости так и не последовало. — Издеваешься? — прошипел Снейп, — Ты, верно, позабыл, что перед тобой стоит слизеринец?! Меч не явится ко мне! Эта бесполезная тряпка мне в умерщвлении змеи может пригодиться, только если придушить Нагайну ею! — На поле битвы будет много гриффиндорцев, — кажется, Дамблдор не собирался отказываться от своего замысла, — Ну или найди мисс Грейнджер… теперь у нее в сумочке точно есть клык василиска, — Снейп молчал, — Ну так что, Северус… — Нет, не проси, Альбус… — Снейп не стал дожидаться окончания фразы, — ты ставишь задачи, оставляя в них множество белых пятен. Я устал от этого. Устал, понимаешь?! — Северус, — кажется, впервые за вечер на морщинистом лице прошлись судороги недовольства, а в голосе отчетливо зазвучал металл, — в конце концов, теперь ты обязан мне жизнью, — кажется, Дамблдор решил воспользоваться припасенным козырем. — Да пропади она пропадом, такая жизнь, — глухо выдавил из себя Северус, — Быть всегда в твоей власти! У тебя на побегушках! Уж лучше было сдохнуть сейчас, чем… — А как же Кэтти? — упоминание любимого имени выбило из легких весь воздух, вынуждая умолкнуть. Сцепив пальцы между собой, сжимая их до хруста, Северус поднял голову и посмотрел на ставшего вновь совершенно невозмутимым человека. Ни одной посторонней эмоции не было на морщинистом лице — лишь спокойствие и уверенность в своей правоте. Снейп судорожно стиснул зубы: кажется, он в очередной раз ошибся — думал, что Дамблдор выложил на стол последний козырь, а тот мастерски припас за рубахой джокер. — Ты… ты знаешь, где она? — чувствуя, как начинают дрожать от волнения руки, как по всему телу бегают неприятные судороги неконтролируемого страха и… надежды, спросил Северус, признавая свое поражение. Дамблдор с победоносной усмешкой посмотрел на Снейпа, но не спешил давать положительный ответ. Хм… знает ли он? А разве есть хоть что-то, чего не знает великий директор Хогвартса? Отыскать магический след скоропалительной трансгрессии невдалеке от Малфой-Мэнора удалось, хоть и пришлось потратить на это довольно много времени, ведь подобные перемещения можно зафиксировать только в течении трех суток… а последний день как раз был на исходе. Заклятие невидимости помогло прошерстить город совершенно незамеченным, и найти нужную девушку. Убедившись, что с Кэтти все более менее в порядке, по крайней мере, в физическом плане, он оставил ее в том самом маленьком городке, где Уайт и пробыла все это время. Дамблдор не спешил развеивать ложные знания о Северусе. Магическая война началась, а у Снейпа есть поставленная задача, от которой его нельзя отвлекать какими-то душевными проблемами. К тому же, вряд ли хоть один Пожиратель забрел бы сюда, поэтому лучшего места для того, чтобы спрятать Кэтти, нельзя было и представить. Особенно… в ее положении. Хотя сразу он и не заметил ничего, ведь уже давно перестал верить тому неожиданному пророчеству. Воспоминания нахлынули с новой силой: он не мог быть постоянной нянькой для Кэтти, поэтому лишь три раза появлялся рядом с ней. Первый — когда он в облике пожилого мага, сам того не ожидая, подбросил ей в парке «Ежедневный пророк» — Альбуса тогда так разозлила написанная статья про его кончину, что он в сердцах выбросил ее в урну и удалился. В принципе, дело было сделано — он убедился, что с мисс Уайт все хорошо, так что теперь можно было заняться другими проблемами. Второй — много месяцев спустя… одним холодным зимним вечером… обрывая минутку нежности и единения в обличии продавщицы цветов. Признаться, когда Дамблдор увидел Кэтти в объятиях того магловского юноши, он ощутил нечто очень похожее на разочарование… и обиду за Северуса, но уже через секунду ему стало не до того… только тем вечером он понял, что мисс Уайт беременна. Вот и третье звено пророчества. Вот только… время последней битвы неумолимо приближается, а ребенок по-прежнему не рожден. Он уже никак не сможет повлиять на ход событий. Поэтому пусть все идет своим чередом… Северусу нельзя отвлекаться… Все потом. Хотя образ беременной мисс Уайт все равно не уходил из мыслей. Нет, он вертелся где-то на подкорке, заставляя старца нервничать и пытаться понять, что же он упустил во всей этой истории. Пересмотрев десяток раз воспоминания, главной героиней которого была Трелони, Альбусу немного полегчало, — ведь речь шла о великом герое, а не о не рожденном младенце. Но все равно беспокойство не покидало, и Дамблдор вернулся в тот городок в Рождественский вечер. Отследить перемещения Кэтти не составило труда… Он долго, с навалившейся грустью наблюдал за притихшей, печальной, одинокой девушкой… Не нужно было быть легилиментом, чтобы понять, о чем именно она думала в тот момент. И он решился ее слегка подбодрить, подойдя к ней в образе обычного маггловского старичка. Просто слегка напомнить об отце ее ребенка, намекнуть… Глядя в изумрудные, полные слез глаза, Дамблдор готов был схватить эту девушку в охапку и перенести ее в Хогвартс, но вовремя переборол этот абсурдный порыв благородства. Еще не время рассказывать Кэтти всю правду — для начала нужно спасти Северуса от неминуемой в сложившейся ситуации кончины. А уже потом… он сам, лично, ей все расскажет. Снимет с Северуса все обвинения. Но только после того, как закончится Последняя Битва… — Знаю… — вырываясь из своих воспоминаний, проговорил Альбус, — а еще я знаю, что ты отдал воспоминания, а вместе с ними и знания, которые помогли бы тебе ее отыскать. — К чему ты клонишь? — сглотнув неприятный комок, прохрипел Северус. — Я с легкостью могу уничтожить воспоминания мальчишки — стереть, смазать, перемешать… что угодно… — Дамблдор говорил сухо, строго, давая понять, что он не шутит и не блефует, — и ты не сможешь ничего найти в его сознании. Северус молча смотрел в голубые глаза, на дне которых искрились льдинки, чувствуя, как его сердце сжимается от обиды и разочарования. Наверное, нужно было что-то сказать. Что-то… вот только язык будто присох к небу… Так и не дождавшись каких-либо действий, Дамблдор, будто оправдываясь, проговорил: — Я не хотел прибегать к подобным мерам — не хотел опускать до шантажа, но своим упрямством ты вынудил меня на этот шаг. Снейп отвел взгляд и невидяще посмотрел себе под ноги. А что тут скажешь? Все очевидно… Зачем ему эта никчемная жизнь, если в ней не будет ее? Да, он может сейчас отказаться от предложения Дамблдора и уйти, сохраняя крупицы своей гордости и самоуважения. Вот только… зачем ему эта чертова гордость, зачем ему это самоуважение, если придется весь остаток своих дней провести в поисках любимой женщины? Да, в конце концов, он ее отыщет… но сколько пройдет дней, месяцев, лет? Сколько?! Когда он думал, что нет другой возможности — этот вариант казался здравым, а теперь… теперь все по-другому. Так что… Мягко оттолкнувшись от стены, Снейп, молча, так и не взглянув на Альбуса, направился к выходу. — Северус, просто выполни мою просьбу, — послышалось вдогонку. — Обещаю, она будет последней. И я сам… лично доставлю тебя к Кэтти. Резко развернувшись, Северус молниеносно направился к замершему посреди комнаты старцу. С громким криком Фоукс, все это время парящий под потолком, метнулся вниз, готовый защищать хозяина, но… Снейп просто выдернул из рук Дамблдора потертую шляпу и, зажав ее в ладони, зашагал в обратном направлении. — Северус… — тихо окликнул его Дамблдор, скользя взглядом по напряженной спине удаляющегося человека, — Гарри в лесу, думаю, уже все свершилось — и Темный Лорд уничтожил незапланированный крестраж. Направляйся в замок. Там все и произойдет… Ухватившись ладонью за дверную ручку, Снейп крепко стиснул ее в своих пальцах… Последний приказ. Взгляд зацепился за неровную, раздвоенную трещину на шершавой доске… В груди по-прежнему пекло от отвратительного, липкого, болезненного чувства предательства. Марионетка. Он всего лишь марионетка в умелых руках. Здорово. Последний приказ, последний взмах невидимой плети — и он навсегда избавится от власти этого человека. — Я ненавижу тебя, Альбус, — шепнул Северус и наконец-то надавил на ручку, покидая этот страшный дом. Дамблдор долго смотрел на захлопнувшуюся, перекосившуюся дверь. Его лицо оставалось бесстрастным, и только небесные глаза выдавали искренние чувства… В лазурной глубине так и плескалось раскаяние. Сухие губы дрогнули, а от стен маленького домика отразился мягкий голос: — Я себя тоже.