Слышу Зов твой

Амарантайн шумел. Натаниэль шёл по нагретой солнцем дороге, и все было ему в радость: навязчивая смесь запахов, повисшая в воздухе, шум и гвалт, торопливые горожане, бойкая торговля и даже строительные работы. Город восстанавливался. Это был не тот Амарантайн, который Хоу знал раньше, но теперь он с восторгом отца, смотрящего, как единственный сын после тяжёлой травмы наконец-то сам взял ложку, наблюдал за постепенным восстановлением города из руин. Многие жители бежали накануне сражения, ещё больше - погибли, те, кто выжил, укрывшись в погребах, собрали сохранившиеся пожитки и уехали. Натаниэль не единожды видел скорбную процессию покидавших город людей. Но, несмотря на это, были те, кто остался или вернулся, стряхнул с себя страх и касание скверны, и взялся за лопату, тряпку, молоток. Город - единый, пульсирующий организм - затягивал раны. Большинство питейных заведений было закрыто, но любимая таверна Натаниэля «Лев и корона» продолжала свою работу. Поправив колчан за спиной, Хоу толкнул дверь и переступил порог заведения. В нос ударил запах дешёвого пойла и немытого тела, но вместе с тем - сочного, хорошо прожаренного мяса. Почти все столы были пусты, за одним у стены сидели двое мужчин, перед ними стояли огромные кружки и тарелка с почти доеденным хлебом. За стойкой, подпирая щеку, сидела девушка, вздрогнувшая от скрипа входной двери. — Добро пожаловать, располагайтесь, — вяло сказала она и вышла из-за стойки. Натаниэль сел за ближайший к нему стол. — Лучшее вино и жаркое, — попросил он, вытягивая ноги. Последние дни выдались на редкость паршивыми, но сегодня Солона сказала, что первая уйдёт на Глубинные Тропы, если они наконец-то не отдохнут. Натаниэль расценил это как разрешение исчезнуть на денёк и отправился в Амарантайн. Девушка ушла, и Хоу внимательнее осмотрел таверну. Трактирщик куда-то исчез - может, умер, может, сбежал. Хозяина таверны тоже не было видно. Да уж, не только в Башне рядовой солдат оказался и швеей, и кухаркой за раз. Людей катастрофически не хватало. Когда перед ним опустилась большая кружка с чем-то тёмным и терпко пахнущем, а вслед за ней - большая, исходящая жаром тарелка, Хоу окончательно уверился в том, что сегодня лучший день в его жизни. — Давно вас не было, господин, — заметила девушка, отходя от стола на шаг. — Где же ваши друзья? — Остались в Башне... — замялся, понимая, что не помнит ее имени. — Сорча, господин, — ответила девушка. — Я работала здесь официанткой до того, как пришли порождения тьмы. Хозяин заболел, помрет, наверное. Остались только я и кухарка, но она не справляется уже. Да, такое Натаниэль слышал повсюду. Не справляемся, сил нет, болеем. Вспышки заражения скверной ещё долго будут терзать Ферелден. Может, Архидемон и мертв, но Мор ещё не закончился, так считал Хоу. Натаниэль хотел предать город огню. Он был готов пожертвовать Амарантайном, чтобы остановить порождений тьмы. Малая жертва ради большой победы. Солона сказала тогда, что не бросит город, пока в нем есть хотя бы один живой человек, и Хоу сдался. На самом деле, он тоже не смог бы. Многие годы Натаниэль провёл в Вольной Марке. Шумные, яркие города, весёлые и хмельные, манили его. Люди там были другие, жили иначе. Много смеялись, носили шелка. Но Ферелден - это другое. Родина, кровь, честь. Амарантайн - это другое. Рука отца на худом мальчишеском плече, звонкий голос сестры, лязг тренировочных мечей и режущая пальцы тетива. «Этот парень станет лучшим лучником во всем Амарантайне, попомните мое слово!» Отец, отец, отец... — Господин? Голос Сорчи вырвал из воспоминаний. Натаниэль тряхнул головой, и волосы упали ему на лицо. Он торопливо отбросил их назад и посмотрел на девушку. — Ваш друг, господин, — неловко замялась, — маг... светленький такой... он зайдёт как-нибудь? Натаниэль с тоской отвёл взгляд. Поиски Андерса и Справедливости не увенчались успехом. Кровавая бойня в лесу - очередная загадка из числа многих. Он вспомнил, как бродил среди изувеченных тел, переворачивал их, искал живых, но все тщетно. Натаниэль недолюбливал беглого мага – самовлюбленного, назойливого, болтливого, но не желал ему смерти. Искал его наравне с другими, даже отчаяннее. Признавал, что без него в Башне стало тише, темнее, траурнее. Без него и без упрямого, преисполненного силы взгляда Справедливости. — Андерс-то? — он с улыбкой вскинул бровь, будто вопрос развеселил его. — Зайдёт как-нибудь, куда денется! Ему только повод дай! Сквозь немытые стекла пробивался свет, и Натаниэль залпом выпил крепкое вино, чувствуя, как обжигает гортань. Сорча куда-то ушла, пьяницы за другим столом встали, бросили несколько медяков и ушли, помогая друг-другу. Внезапно стало нестерпимо горько. Горечь на губах, тяжесть на сердце. Что-то кольнуло в груди, за клеткой ребер. Андерс не придет.