Слышу Зов твой

Когда она сделала первый шаг, под подошвой сапога чавкнуло. Она знала этот звук, сколько раз пыталась забыть – вытравить выпивкой, растоптать в труху, но тщетно. Есть вещи, которые забыть нельзя никогда, и это – не пресловутый первый поцелуй, как думают проклятые романтики. Вот ваша правда, распишитесь. Вот ваша вечная память. Под ногами пульсировал и бугрился отросток матки. Все помещение было забито поганой розовой массой, противоестественно живой, обеспокоенной, голодной. У дальней стены бесновалась сама матка. Мясистое, трясущееся существо с крохотными раздутыми ручками, с крохотным ротиком и вытаращенными глазами. Темнеющие соски дрожали на множестве огромных грудей, жирные щупальца взвивались к потолку, заходясь в каком-то невероятном танце. Матка вопила, выла, размахивая ручками, колотя ими воздух. — Твою же мать, — только и смогла вымолвить Солона. — Не думаю, что у меня была мать, — откликнулся Архитектор, но Солона даже не услышала его. Он приблизился к матке, воспарил к ней, вскидывая руки. На кончиках пальцев заплясала магия – Солона видела набирающее силу свечение, и ее пробрала дрожь от осознания, насколько могущественным магом является эмиссар. Архитектор плел заклинание, а Солона топтала массу под ногами, вдалбливаясь в нее небольшими каблуками, чувствуя тошнотворную мягкость. Когда матка утихла, тишина показалась ей оглушающей. Погруженная в транс матка обвисла, щупальца плетьми легли вдоль ее раздутого туловища. Архитектор опустился на пол, и только после этого Солона приблизилась. — Что это? — спросила, но тут же поправилась: — В смысле, почему она здесь? — Это матка генлоков. Я хочу пробудить ее, но не могу допустить повторной ошибки. Я должен учесть… многое. Смотреть на матку было неприятно, поэтому Солона сосредоточилась на прыгающем колечке. Свистящий шепот завораживал, но магичка тряхнула головой: — Мягко сказано. У Амарантайна нет столько ресурсов, чтобы с нуля отстраиваться каждый год. Такие эксперименты до добра не доводят. — Нельзя стоять на месте, — эмиссар протянул руку, коснувшись розового тела. — Сколько братьев я мог бы освободить, сумей вернуть разум их родительницам. С Матерью… все пошло не так. Я не мог изучить ее, понять, что она чувствовала. Она испытывала отвращение к себе, но… Этого можно избежать. — Как? — горько спросила Солона, с невольной жалостью поднимая глаза и всматриваясь в лицо матки. Маленькое, бесформенное. Не женщина. Когда-то давно – гномка, не из трусливых, раз занесло на Глубинные Тропы. «Ты просыпаешься и вспоминаешь все. Ты не рожденный из чрева матки гарлок, без прошлого, без имени. Ты – женщина, изуродованная, истерзанная, переиначенная. Изнасилованная. Твое прошлое возвращается, твое настоящее – кошмар наяву. Как тебе справиться с этим?» — Они будут сходить с ума. Не как Мать, по-своему. Никому не под силу выдержать это. — Разве не в человеческой природе выживать любой ценой? Вы, — эмиссар неопределенно повел плечами, — всегда сражаетесь. Люди, гномы, эльфы. Я читал. Солона вздохнула: — Сражаемся. Когда отбирают наш дом. Когда убивают. Когда пытаются заковать в цепи. Люди… и не только люди сражаются за право остаться самими собой. Это, — ткнула пальцем, — проклятие. Это не жизнь. Хоть обчитайся. — Их нельзя оставлять во власти Зова, — сказал Архитектор, и в размеренном голосе прорезалось упрямство. — Почему ты не убьешь ее? — Я хочу свободы своим братьям, а не вырождения. Солона закусила губу. Неожиданно ей в голову пришла идея. — Архитектор? — Я слушаю. — Однажды мы остановились в одной деревне. Постоялый двор был забит до отказа, но одна семья позволила нам переночевать у них. Места почти не было. Мне постелили на полу возле кровати дочери хозяина дома. Как-то она отправилась одна на праздник в соседнюю деревню. Принесли ее под утро – изнасилованную и избитую. Она повредилась рассудком, не знаю, от страданий или ударов, и отныне не вставала с постели. Ее родители ухаживали за ней как за младенцем, а потом оказалось, что девочка беременна. Ее ребенку не было и месяца, когда я увидела их. Это был здоровый мальчик, его не затронули тяготы, перенесенные матерью. — Мне не знаком термин «изнасилование». — Да я не о том, — терпеливо произнесла Солона. — Эта женщина потеряла рассудок. Она не понимала ничего, пускала слюни, агукала. Но она была жива и ее потомство, — она сделала акцент на этом моменте, — было здоровым. — Вернуть разум, чтобы отнять его… Интересно. Солона поняла, что попала точно в цель. *** Дни тянулись неспешной однообразной чередой. Солнце не сменяла ночь, дождь не сменял засуху. Солоне, не покидавшей пределов полуразрушенного дома, казалось, что кто-то наложил чары на это место. Архитектора она видела редко: он сцедил у нее немного крови лишь раз и все остальное время практически безвылазно проводил в своей лаборатории. Лишенная необходимости принимать решения и действовать, Солона томилась, бесцельно слоняясь по уцелевшим коридорам. Обитель гномов перестала ее тревожить – сердце больше не билось при виде остатков былой культуры, в пустом зале она спокойно ела дрянную пищу подземных обитателей. Архитектор сдержал свое слово – постепенно она получала новые вещи, всякую дребедень, обладание которой скрашивало беспросветную тьму впереди. Несколько раз она видела… эту… Уту, кажется. Гномка была мрачной каменной глыбой, смотрела исподлобья, кривила рот, не отнимала пальцев с рукояти большого топора. С момента их последней встречи вурдалачка изменилась. Чернота по лицу распространилась сильнее, губы выгнили, истончились. Лишь толстенная коса цвета каштанов напоминала о прежней Уте, той, какую Солона никогда не знала. Неизвестно, какой прок был эмиссару от Молчаливой Сестры, Солоне казалось, что та уже ни на что кроме драки непригодна. Но Архитектор по-прежнему заботился о ней – насколько мог заботиться о ком-то. На всякий случай Солона носила за спиной посох. Ей никак не удавалось понять жизненный уклад порождений тьмы. Они что-то делали, чему-то учились. Не слажено, как действовали по велению Зова, а хаотично – неопытно, но старательно. Амелл видела, как несколько порождений что-то резали из куска дерева, немного подгнившего, но все еще пригодного для работы. Один из самых больших залов был выделен под библиотеку. Самые важные и ценные книги хранились в лаборатории Архитектора, но она не могла вместить в себя все награбленное добро. Библиотеку Солона нашла случайно. Там было грязно, пыльно, душно. Несколько покореженных шкафов были забиты, но большинство книг лежали вдоль стен высоченными стопками, неряшливыми кучками, торопливыми пирамидами. Здесь было действительно все: собрания сочинений на разных языках, детские сказки, научные работы, кулинарные пособия, любовные романы, учебники, поэзия. Солона наугад вытаскивала очередную книгу, стирала с нее пыль и садилась под факел, вчитываясь в неразборчивые буквы. В руках Архитектора было настоящее сокровище, несистематизированный источник знаний, который он, наверное, уже полностью поглотил. Магичка не могла даже представить, каких трудов стоило эмиссару оберегать свое богатство на протяжении многих лет. Многие книги были на незнакомых ей языках. Солона немного читала на орлесианском и знала несколько ругательств на тевене, но этого было недостаточно. Она читала то, что могла прочесть, даже если это был дрянной приключенческий опус, насквозь лживый и высокопарный. Это было ее единственным развлечением. В один из таких дней (ночей?) в библиотеку пришла Серанни. Ее Солона помнила. Она выглядела лучше Уты. Бледная, выцветшие глаза, чернеющие губы, но в целом… Да, Солона сказала бы, что она в порядке. Насколько может быть в порядке вурдалачка, конечно. Эльфийка осторожно приблизилась, она нервничала, ее суетливые руки не могли найти себе места. — Привет. — Угу. Не очень любезно, но что поделать. — Скучаешь по солнцу? Солона захлопнула книгу, подняла голову. Хороший вопрос. — Конечно. А ты? — Не знаю, — Серанни вздохнула, повертела головой, но второго кресла рядом не было. Она осталась стоять, неловко переминаясь. — Я помню, что тосковала. До того как Учитель сделал меня такой. Теперь мне не нужно солнце. Сложно скучать по тому, в чем не нуждаешься. — А в сестре? В сестре нуждаешься? — Я… ты осуждаешь меня. — Нет, это не мое дело, — покачала головой Солона. — Ты сделала свой выбор, как и Веланна. — Я скучаю по ней, правда. Она как будто продолжение меня. Чистое, живое. Я уже не та, что раньше. Я бы хотела вновь увидеть ее. Она вспоминает обо мне? — Не знаю. Серанни вздрогнула. Солона знала, что ей следовало говорить иначе, но заставить себя не могла. — Она защищала Башню Бдения во время атаки Матери. Мне сказали, на нее упала огромная каменная глыба. Но под завалами тела не было. Скорее всего, она мертва. Но всегда стоит верить в лучшее, верно? Когда эльфийка, всхлипывая, вылетела из библиотеки, Солона вновь открыла книгу. Проклятье, ей нужна закладка.