***
Лухан молчаливо поджал губы, покосившись на Сехуна. Он тщательно мыл под прохладной водой свои дрожащие ладони и молил, чтобы Се свалил к херам отсюда сейчас, чтобы исчез, испарился в воздухе. Не хватало ему ещё объяснять, что с ним произошло, ещё раз вспоминать вчерашний ужас. Только вот Сехун никуда не исчез, не растворился. Он был настоящим и злым. — Какого хуя ты бегаешь от меня? — произнёс Се, подойдя ближе к парню и резко развернув его к себе лицом. — Я тебе собачка что ли, чтобы носиться за тобой целый день? — Тебя никто не просит. Дверь открыта, — сказал Лу, посмотрев во встревоженные глаза Сехуна. — Уходи, — прошептал брюнет, пытаясь выбраться из захвата, но Се лишь сильнее сжал пальцами чужие плечи. — После того, как ты мне всё объяснишь. — Это не нуждается в объяснении, — бросил парень, передёрнув плечами, но Се всё не отпускал, — потому что здесь нечего объяснять. — Да? — Сехун удивлённо вскинул брови. — Даже это? — Се прикоснулся к отчётливому следу на шее всего лишь указательным пальцем, но Лухан уже резко вздрогнул и поспешил отстраниться, что ему не удалось. — Или твоё лицо? Или… — Или что? — с вызовом спросил Лу, собрав все свои силы и толкнув Се в грудь, наконец-то отодвигая его от себя. — Только это. Захлопнись и просто не лезь в это. Тебя это совсем не касается. — Не касается? — повысил голос Сехун, поймав Лухана за локоть, когда парень собрался уже уходить. — Это самым прямым образом касается именно меня! Это ведь Ёнмин? Лухан готов был засмеяться в голос от такого тупого вопроса, но вслух всё же произнёс тихое «нет». Ему снова удалось избавиться от рук Сехуна, и Лу уверенным шагом направился к выходу из туалета. Только при этом его колени так жутко дрожали от усталости, боли и нервов, что младшему казалось, что он сейчас свалиться на пол и выдаст себя с потрохами. Но на сей раз он оказался впечатан в стену, а взгляд блондина не сулил ничего хорошего. — Какого хуя происходит, Лухан? Почему ты не можешь мне рассказать? — Рассказать что? — переходит на крик парень. Рёбра ноют от сильной боли, сердце разрывается на куски, а подступающие слёзы жгут горло. — Это не он! Сехун, сжав руки Лу одной ладонью, пытается свободной рукой задрать чужую рубашку. Лухан дёргается всем телом, извивается, протестующе мычит, пытается не дать Се сделать это. Только блондин сильнее. И он чертовски зол сейчас. — Смирно стой! — бросает сквозь зубы Сехун, пытаясь удержать Лухана и продолжить своё занятие. — Да, блять, смирно постой! — Отвали от меня. Не надо! — кричит Лу, упираясь парню в плечи ладонями, отталкивая. — Прошу, не надо! Лухан отвешивает Сехуну звонкую и размашистую пощёчину, отчего Се теряется на секунду, замирает, удивлённо уставившись на парня, а затем его глаза темнеют от злости. Секунда, и младший с силой вжат в стену. Лицо старшего перекосилось от ярости, а пальцы сильнее стиснулись на тонкой, хрупкой шее. Лухан впился ногтями в чужую руку, жадно хватая искусанными губами быстро уходящий из лёгких воздух. Рубашка легко оказывается задрана до самой груди, и хватка на шее слабеет за секунду. Взгляд Сехуна проясняется, а затем он отступает на пару шагов назад, продолжая поражённо смотреть на тело Лухана. — Доволен? — хрипло спрашивает младший, резко дёргая рубашку вниз, скрывая свой торс. Его голос дрожит, как всё его тело. — Ещё что-нибудь показать? Полностью раздеться? — В его глазах стоят слёзы, а голос срывается на крик в конце каждого предложения. — Значит всё же я был прав, — тихо произносит Сехун, потирая лицо руками. Он пытается быть спокойным, хоть внутри взрываются бомбы, снаряды, хоть желание убить подскакивает до максимума за секунду. Убить одного единственного человека. — И что? — вновь кричит Лухан, толкая парня в грудь ладонями. Се отходит на шаг, но младший снова толкает его, больно ударяя в центр грудной клетки. — Что с этого? Всё будет хорошо, веришь мне? — передразнивает старшего Лу, со слезами на глазах. — Верю, блять. Но лучше бы не верил! — Лухан, — тихо зовёт Сехун, пытается коснуться его, взять за руки, успокоить, но младший вновь толкает блондина в грудь, прошипев: — Не смей прикасаться ко мне! Не лезь! — Лухан! Но брюнет уже покинул туалет, громко хлопнув дверью. Кулак Се прилетает в стену, к которой минутой ранее был прижат младший. Хоть боль в пальцах и сильна, но даже она не может заглушить ту, что полыхает в груди. Он ведь всего лишь хотел узнать для себя, убедиться, что он ошибается, но всё оказалось совсем наоборот — его опасения подтвердились, а значит Лухан прошёл через настоящий ад. — Я убью его, — прошептал Сехун в стену, ударив ещё раз, размазывая кровь по поверхности.***
ДВАДЦАТЬ ДВА ЧАСА НАЗАД
… Ёнмин открыл ключом дверь в комнату, где прошлым вечером он же застукал Сехуна и Лухана, а затем подтолкнул новенького чёрной дубинкой, призывая его заходить как можно быстрее, не задерживаться. Лу почувствовал себя неуютно в комнате сразу же в тот момент, как только охранник закрыл за собой дверь на замок и включил тусклый свет. — И зачем мы здесь? — удивлённо произнёс Лухан, стараясь не смотреть на Ёнмина, ошивающегося где-то позади, у самой двери. Его голос чуть дрогнул от страха и неуверенности. — Чтобы ты убрал, наконец, диван. Мне пришлось держать остальных охранников как можно дальше отсюда, пока ты не соизволишь убрать то, что вы с этим Сехуном натворили, — пояснил парень и, подойдя, вновь больно ткнул Лу дубинкой в центр позвоночника. — На колени. Перед диваном. Лухан всё же повернулся, удивлённо вскинув брови, но Ёнмин схватил его за локоть, насильно подтащил к дивану и ударил под колени, отчего ноги парня подкосились и он рухнул на пол. Взгляд Лу упёрся в небольшое засохшее пятно собственной спермы на спинке потёртого и испорченного временем кожаного диванчика. В мыслях отрывками молниеносно пронёсся вчерашний вечер, когда их спалили в неправильном месте, в неправильном положении, когда они были заняты тем, что, по сути, и не должно было случиться тогда. Лу опустился пятой точкой на собственные пятки, всё не отрывая взгляда от пятна. По коже пробежали мурашки. На сердце стало как-то тяжело, как, пожалуй, каждый чёртов раз после общения или секса с Сехуном. И нельзя было разобрать, приятная эта тяжесть или же разрушающая изнутри, рвущая на куски, разъедающая всё вокруг. Ёнмин поставил маленькое пластмассовое ведёрко с водой около ног Лухана и кинул ему небольшую и грязную на вид тряпку на колени. Сам же он опустился в другой угол диванчика, закинул ногу на ногу и положил на неё свою дубинку. Его пальцы плотно сжали блестяще-чёрную поверхность оружия, и Лу нервно сглотнул. Парень приступил к уборке, стараясь выкинуть из головы и Ёнмина, чей маньячный, пристальный взгляд пугал, и Сехуна, который и так стал занимать слишком много места в его голове. Только если с первым это получалось вполне легко, то вот второй упирался, кусался, отбивался всеми силами, лишь бы его не вышвырнули наружу. Лухан тёр пятно с остервенением, не поднимаясь с колен, как ему и приказал Мин. Он был отчего-то так зол на себя. Собственное легкомыслие и ветреность, так несвойственная парню, убивала. Так быстро забыть человека, которому постоянно говорил слова о любви, променять его на бездушного, холодного убийцу, даже не гея, всего лишь заключённого, лишённого всех радостей жизни. Лухан готов был аплодировать самому себе, даже вручить чёртову награду за чрезмерную тупость. Ещё никогда в жизни он не чувствовал себя так низко, так отвратительно. Ёнмин будто пытался прожечь в парне дыру. Его пальцы медленно скользили по дубинке, поглаживали её. Взгляд становился всё более странным, пугающим. Только вот Лухан будто бы этого уже не замечал. Он так сильно погрузился в собственные мысли о Сехуне и собственной низости, что совсем забыл, что он не один в комнате. А вот парень-охранник поднялся на ноги и зашёл за спину новенького и начал присматриваться уже с этой стороны. Лухан стоял на четвереньках и старательно оттирал пятно, которое уже почти исчезло, а Ёнмин пялился на его задницу, обтянутую оранжевой тканью тюремных штанов. Пялился и потирал свою дубинку. — Я закончил, — произнёс Лухан, закинув тряпочку обратно в ведёрко. Он поднялся на ноги и отряхнул колени от пыли, но его неожиданно толкнули обратно на диван. Лу уткнулся ладонями в спинку, прямо в то место, что мыл минуту назад, а затем резко обернулся. — Что… ты… Ёнмин не позволил ему подняться с дивана. Он пристроился к нему сзади, как сделал вчера Сехун, и до боли заломил руку за спину, заставив парня тихонечко ойкнуть от пронзившей её боли. Свободной рукой Мин коснулся чужой промежности и, поднявшись чуть выше, потянул за завязки, развязывая их, ослабляя. Лухан забился в чужих руках, будто маленькая испуганная птичка, но на то Ёнмин и охранник, чтобы быть намного сильнее обычного заключённого, а уж и хилого Лу — подавно. — Прошу… не надо, — зашептал новеньким, сам не веря, что такие слова могут спасти его сейчас. Он пытался пнуть охранника, но чем больше он пытался, тем выше ему заламывали руку, тем больнее становилось, тем сильнее он ненавидел себя за слабость и хилость. Брюнет резко схватился за края оранжевой рубашки и рванул её в разные стороны. Пуговицы отлетели за секунду и рассыпались по дивану и полу. Мин стащил вещь с упирающегося Лухана и вновь заломил ему руки, но на сей раз он связал их рубашкой так, чтобы Лу было сложно двигать даже пальцем. Ёнмин чуть развернул парня влево и неожиданно сильно и резко надавил ему на спину. Лу не смог нормально воспротивиться этому, так что теперь оказался вжат лицом в потёртую кожу сиденья, в то время как его задница оказалась задранной к верху. Охранник накрыл своими ногами икры ног Лухана, прижимая и их к сиденью, чтобы не дрыгались и не мешали. — Так только Сехун имел тебя, а, новенький? — прохрипел Ёнмин, возясь одной рукой с вечно заедающей ширинкой на брюках, при этом стараясь второй удержать отчаянно рвущегося на свободу заключённого. — Не слишком ли это по-гейски? Для тебя, конечно, это в порядке вещей, но Сехун… не ожидал от него такой преданности. Он ведь у нас холодный принц, которому насрать на всё такое. — Тюремные штаны оказались за секунду стянуты вниз до самых коленей вместе с трусами. Лухан тихо пискнул, рванул вперёд, но в итоге только оказался носом в самом углу дивана и так и не смог выбраться из-под сильного охранника. — Так совсем не интересно, чтобы новенькие были тронуты лишь одним человеком. Это совсем не круто. — Ты… не можешь… — сломлено пробубнил Лухан, прижавшись ухом и щекой к сиденью. — Я… помеченный. Ты… нарушаешь… закон. — Я выше этого чёртового закона, малыш. — Звук смачного шлепка разлетелся по маленькой комнатке. Лу содрогнулся всем телом и прикусил до боли губу, лишь бы неожиданно не застонать. На его бледной коже сразу же стали проглядываться очертания удара, но Ёнмин решил не останавливаться только на одном. Следом последовал ещё один шлепок, потом ещё один и ещё. — Прошу… — в очередной раз прошептал Лухан, попытавшись скинуть с себя парня, но тот прикончил эту попытку сразу же, даже не дав Лу и шанса. — Не надо… прошу тебя… Стянув с себя ремень, Мин повесил его на край спинки дивана и погладил пальцами, будто извиняясь, что решил обойтись без его применения, как было всегда. Затем он чуть приспустил свои брюки вместе с трусами и взял в ладонь уже вставший, сочащийся смазкой член. Ёнмин принялся надрачивать сам себе, тихо порыкивая-похрипывая при этом. А Лухану лишь оставалось ждать своего часа, дрожа всем телом и сдерживая слёзы, рвущиеся наружу. — Ёнмин, не нужно… Это… просто не стоит… Отпусти меня. Мы забудем об этом… — гнул своё Лу, всё ещё как дурак надеясь, что это сможет помочь, но Мин лишь посмеялся над этим. — Я не хочу, чтобы ты забывал, — отчего-то прошептал охранник, и кожа Лухана сразу же покрылась мурашками от страха. — Вот! Я хочу, чтобы именно так ты реагировал на меня. — Мин погладил парня по покрытой мурашками коже. Ёнмин чуть приподнялся и приставил член к анусу Лухана. Новенький вновь рванул вперёд, чтобы избежать этого, но в отместку на это охранник тоже подался вперёд, насильно проникая внутрь где-то на треть. Лухан глухо простонал сквозь плотно сжатые губы и зубы. Он так сильно зажмурился, что слёзы сами брызнули из его глаз. — Не надо. Не надо. Не надо, — как заведённый затараторил Лу, всё ещё пытаясь отстраниться, но Ёнмин проникал всё глубже, хоть это было сложно сделать насухую. — Прошу… — Мин вышел, а затем вогнал член до середины одним резким движением. — О Боже! Пожалуйста! Отпусти меня… Охранник начал двигаться внутри Лухана, постепенно увеличивая уровень проникновения и частоту толчков. Лу всё сильнее вдавливали в диван — давили на спину и задницу, отчего вес переходил на голову и плечи, заставляя и их болеть неимоверно. Ему даже не дали привыкнуть. Член раздирал нежные стенки ануса чуть ли не до крови, принося такую боль, что отлично смогла перекрыть боль от душевной раны. Ёнмин двигался резко и быстро, размашисто, через каждые три-четыре толчка шлёпая Лу по правой ягодице своей большой ладонью. Лухан кусал губы до крови, иногда срывался на крик, когда боли становились совсем уж невыносимыми. Он плакал. Тихо и сломлено, вздрагивая всем телом и постоянно шмыгая носом. Он всё пытался бороться, но сил оставалось всё меньше. — Сехун, — тихо и неосознанно прошептал Лухан, заставляя Мина остановиться и прислушаться. — Что ты сказал? — переспросил он со стальными нотками в голосе. Лу не ответил. — Чьё имя ты сейчас назвал, педик? Лухан продолжал молча глотать слёзы, прижимаясь носом и щекой как можно ближе к потёртой коже сиденья. Он так хотел, чтобы это всё кончилось как можно скорее, ведь ни своих ног, ни своих рук он уже не чувствовал. Ёнмин резко поднял его и вновь прижал животом к спинке дивана. Он схватил его за волосы и так сильно оттянул назад, что в его пальцах оказалось несколько чужих тёмных волосков. — Я задал тебе вопрос! Чьё грёбанное имя ты сейчас назвал?! — прокричал Мин прямо на ухо Лухану, но новенький так и не ответил ему, хоть охранник и дал ему минуту на ответ. — Хорошо. Ты сам напросился. Схватил ремень, висящий рядом, Ёнмин легко обвил его вокруг чужой тонкой шеи и затянул потуже, резко перекрыв доступ кислорода Лу. Парень захрипел, резко распахнул полные слёз и покрасневшие глаза, начал хватать воздух вмиг пересохшими губами, но у него ничего не получалось. Да и Мин вновь начал трахать его, только ещё быстрее и жёстче. Он упивался чужой болью и беспомощностью, а Лу медленно терял сознание от боли и нехватки кислорода. Когда до темноты оставалось всего ничего, охранник ослабил ремень, позволяя Лухану резко вдохнуть полной грудью, сдавленно простонать от боли и закашляться. Парень пытался что-то сказать, но язык заплетался, губы не слушались, так что ему оставалось только мычать, мычать что-то нечленораздельное. Сехун. Лухан кричал его имя где-то у себя внутри, как последний дурак надеялся, что парень услышит его, каким-то образом выберется из карцера и придёт к нему на помощь. Лухан кричал из последних своих сил, кричал мысленно, ведь губы не слушались, и его голову неожиданно разорвала такая боль, что в глазах потемнело на секунду. Ремень вновь плотно обтянул шею. Слёзы брызнули из глаз с новой силой. Лу, как рыба, широко открывал и закрывал рот, выпучивая при этом глаза. Он умирал. Он умирал в душе, и его тело умирало вместе с ним. С каждым грёбанным толчком Ёнмин будто вытеснял из него частичку настоящего Лухана, не принося при этом ничего взамен. Вновь появилась способность дышать. Лёгкие жгло огнём, будто их вынули из груди и прикладывали к ним раскалённый металл, и при этом Лу всё отлично чувствовал. Ремень так и остался висеть на чужой шее, но брюнет взял в руки свою любимую дубинку. Она была будто продолжением его руки, он чётко ощущал всё, чего только она касалась. Первый удар пришёлся по незащищённым рёбрам. Грубые, сильные толчки не прекращались. Лухана атаковали со всех сторон, а он даже не мог защитить себя. У него просто не было сил на это. Он просто глотал слёзы и вздрагивал, и вскрикивал от боли каждый последующий раз, как дубинка касалась его тела. Удар следовал за ударом. Толчок внутри за толчком. И Лухану казалось, будто его сердце сейчас не выдержит такой боли. Оно взорвётся. Но Ёнмин резко вышел из него, поднялся на ноги и поднял Лухана. Он легко смог заставить парня опуститься на колени. — Открой ротик, — произнёс охранник, но новенький из последних своих сил умудрился плотно стиснуть зубы, не давая Мину сделать то, что он задумал. — Открой этот чёртов рот, шлюха! Ладонь рассекла воздух, и пощёчина резко обожгла щёку. Следом последовала ещё одна. Третья. Четвёртая. Лухану казалось, будто Ёнмин хочет убить его за что-то, но так и не понимал причины его грубости, его насилия, воплощения его грёбанной мечты об изнасиловании Лу. — Ладно, — Мин остановился и схватил новенького за волосы, запрокидывая его голову, — посмотрим, как тебе понравится такое! Его ладонь опустилась на член и стала быстрее надрачивать его. Лухан старался не смотреть на это, пытался абстрагироваться от этого и поэтому старался сконцентрировать своё внимание на воспоминаниях, связанных с Сехуном: его улыбке, его нежности, его прикосновениях и поцелуях на коже. Но всё равно перед его глазами была лишь жестокая реальность — чужой член с покрасневшей головкой и выступившими на стволе венками и сокращающиеся от тяжёлого дыхания мышцы пресса. Губы Лу затряслись, а пелена слёз с новой силой встала перед взором. Ёнмин испустил последний громкий стон, и белёсая горячая сперма брызнула на лицо Лухана. Это стало «зелёным светом» для потока слёз, так что по его щекам и губам теперь скатывались не только чужая противно-липкая сперма, но и его собственные слёзы. Охранник оттолкнул от себя жертву, словно ненужную вещицу, и Лухан завалился набок на грязный пол. Его плечи дрожали, слёзы всё не прекращались. Он так сильно ненавидел всё вокруг, включая самого себя, что на какой-то момент у него появилась идея о самоубийстве. «Прошлый новенький тоже прошёл через такое? Поэтому он выбрал смерть?» — пронеслось в мыслях Лу, когда он закрыл глаза, тихонько всхлипнув. Сперма медленно стекала по его пересохшим губам, и как бы не было сильно желание облизать их, чтобы они не были такими раздражающе сухими, Лухан не делал этого, не желая касаться языком «этого». Брюнет пытался отдышаться, но грудь будто стискивало что-то, что-то колючее, что-то до ужаса противное и приносящее боль. Он дышал рвано. Через рот. Уставился в пол пустым взглядом и не шевелился. Он чувствовал себя уничтоженным, разбитым, опозоренным, запятнанным и… преданным. «Это всё из-за Сехуна. Всё из-за него!» Лухан всхлипнул и закрыл глаза. Одинокая слеза скатилась вниз по его переносице, и тяжёлой каплей упала на грязный пол. Ёнмин, натянув на себя штаны, подошёл к парню и легко сдёрнул с его шеи свой ремень. Пока он вставлял его в брюки, то с улыбкой рассматривал свою жертву, сломленную и потерянную. То, как Лу дрожал. То, как он не имел сил и желания подняться. Развязав чужие руки, охранник сам рывком поднял парня на ноги. Лухан не мог стоять прямо. Его ноги просто не слушались. Он не чувствовал их, будто они вообще ему не принадлежали. Его задница и поясница болели, где-то в груди стоял жуткий раздирающий кашель, и Лу никак не мог избавиться от этого ощущения. — Тебе пора обратно в свою уютную комнатку в карцере, — с улыбкой произнёс Ёнмин, придерживая Лухана и одевая его. Затем он нашёл какую-то сухую тряпку и насильно вытер лицо Лу, отчего кожа парня сразу же покраснела и защипала от грубости ткани. — Тебе придётся идти самому. Нести тебя я не собираюсь. Много уж чести. Мин взял дубинку в руки, развернул Лу лицом к двери и подтолкнул его кончиком оружия в спину. Новенький дёрнулся всем телом и тихонько простонал от боли, отдавшей в рёбра. Он сделал первый неуверенный шаг, второй, и такими медленными нетвёрдыми шажками начал приближаться к двери. Он то и дело думал, что свалится, но всё равно почему-то оставался в прямом положении, лишь покачивался. Лухан уже понадеялся, что сможет самостоятельно добраться до карцера, чтобы больше Мин ни разу к нему не прикоснулся, но он ошибся. Стоило ему переступить порог, как земля резко начала уходить у него из-под ног. Он рухнул на пол, и никто его даже не поддержал. Перед глазами парня всё закружилось в бешеном круговороте, а затем темнота неожиданно накрыла его сознание, как только его голова коснулась грязного пола, точнее, ударилась о него с глухим стуком. Лухан провалился в небытие, полное адской боли и холода. — Эй, всё хорошо? Лухана потрепали по плечу, и парень так резко вздрогнул, вырвавшись из цепких лап воспоминаний, что чуть было не упал со стула. Это оказался всего лишь Чиль Хо, которого почему-то направили вместе с Лу работать в библиотеке. Брюнет что-то промычал в ответ, шмыгнув носом, а затем потёр лицо ладонями, думая, что стирает бегущие по щекам слёзы. Но слёз не было, кожа была сухой и шершавой, словно наждачная бумага. Лу казалось, что он плакал, но всё это было лишь плодом его воображения, лишь грёбанным ярким воспоминанием о вчерашнем изнасиловании. — Ты уверен? После… я не знаю, конечно, что произошло, но, видимо, ничего хорошего… просто… С тобой, правда, всё в порядке? — Всё нормально, Чиль Хо. Я в порядке, — тихо произнёс Лухан, посмотрев в единственный открытый сейчас глаз парня. — Ты расставил книги, что я просил? — Да. Давно уже. Ты был так погружён в себя, что я… я просто не стал тебя тревожить, — сказал брюнет, смешно почесав нос внешней стороной ладони, словно кошка. — Надо было, — прошептал Лу, окинув взглядом небольшую комнатку и полки с книгами. — Больше ничего мы не должны сделать? — Вроде бы нет. Можем отдохнуть. Лухан на секунду улыбнулся, но улыбка вышла вымученной, совсем не счастливой. Он положил руки на стол, а затем опустил на них подбородок. Его взгляд сконцентрировался на деревянной неровной поверхности. В голове было пусто, будто все мысли разом высосали. Да и сам он ощущал себя пустым, будто с мыслями высосали и всю радость в жизни, всё самое счастливое, что произошло с Лу за двадцать один год. Он повёл себя легкомысленно, поддался чувствам в минуты страха и тревоги, он поверил словам Сехуна после, но в отместку получил лишь страдания. И как теперь жить, он просто не знал, не мог понять. — Можно задать вопрос? — тихо спросил Чиль Хо и лёг так же, как и Лухан, лишь бы встретиться с ним взглядом. — Валяй, — пожал плечами Лу, всё не отрывая взгляда от стола. Он ковырял ногтем столешницу, лишь бы только не думать ни о чём больше, лишь бы воспоминания не вернулись. — Вы с тем блондином… эм… Сехуном, вроде… вы…? — Нет, — резко произнёс Лухан, так и не дослушав, что скажет парень. — Мы с ним… никто. — Как это? — удивлённо произнёс Чиль Хо, приподняв левую бровь. — Я ведь видел вас в тот день, когда меня привезли. Тогда в столовой. — Не имеет значения, что ты видел. Мы просто… трахаемся. Это ничего не значит, — сухо бросил Лухан, хотя слова и ножом полоснули по сердцу, на котором и так живого места уже не осталось. — Но… ведь… — Чиль Хо призадумался на секунду, хмуря брови. Он почесал щёку, поморщился из-за боли в синяке на скуле, а затем продолжил: — Он не знает? — Кто я? — Лу усмехнулся и посмотрел-таки в глаза парню. — Нет. И не должен. Пусть всё остаётся так, как есть. Не хватало мне ещё и с этим проблем. — Уверен, что они будут? Не похоже, что его это будет так сильно волновать. — Уж поверь мне, его это будет колебать сильнее, чем всех в этом поганом блоке. Ему лучше не знать. — Чиль Хо только открыл было рот, чтобы задать очередной вопрос, но Лухан уже отвечал на него: — Потому что если он узнает, то в следующий раз или синяков станет больше, или… я вообще не поднимусь с пола. — Но ведь… — Поверь мне, его этот факт совсем не обрадует. Да и кому здесь понравится трахать в жопу пидора, не зная этого? Никому. Эти мудилы могут трахать друг друга, но быть точно уверенными, что они натуралы, без «голубых» закидонов, как они говорят. Так ведь спокойнее, проблем никаких нет. А теперь представь, что ты натурал и все два с половиной месяца трахал парня, что притворялся таким же, как ты, но оказался жалким пидором, который искал защиты. Не думаю, что всё закончится обычным разговором на обычных тонах. — Сехун не похож на того, кого будет волновать этот факт. Мне кажется, ты… ты важен для него. То, как он смотрел сегодня на тебя весь день. Так не смотрят на простую… — Чиль Хо призадумался, пытаясь подобрать нужное слово, но так он ничего и не произнёс, не найдя, что ответить. За дверью послышались шаги, и Лухан резко подскочил на месте, повернувшись лицом к выходу. Ногти сильнее впились в деревянную столешницу. «Я ещё приду тебя навестить, принцесска. Совсем скоро. Не думай, что одним разом всё закончится», — прозвучал в голове отвратительный голос Ёнмина, и страх за секунду сковал всё тело брюнета. Но в библиотеку зашёл лишь Сехун и тихонько прикрыл за собой дверь. Он неловко почесал нос, быстро облизал пересохшие губы, не отрывая взгляда от Лухана, а затем произнёс: — Не оставишь нас, Чиль Хо? Новенький кивнул и поднялся на ноги. Хоть Лу и метнул в сторону парня взгляд, моля, чтобы тот остался, но брюнет слабо покачал головой и в знак извинения поклонился с лёгкой улыбкой на губах. Когда он скрылся за дверью, Сехун подошёл ближе к парню и присел на краешек стола, стараясь не касаться Лухана. Блондин молчал, нервно перебирая пальцы, хрустел суставами, покусывал нижнюю губу, смотря при этом на Лу, который старался игнорировать его. Только парень не выдержал и двух минут в этой давящей тишине. — Или говори, зачем пришёл, или проваливай к херам. Хватит пялиться на меня, я тебе не зверушка в зоопарке, — сквозь зубы бросил Лу, посмотрев прямо в лисьи встревоженные глаза старшего. — Прости меня. Эти два слова были сказаны так тихо, неуверенно и... смущённо, что у Лухана неожиданно весь воздух вышел из лёгких, рот приоткрылся в немом удивлении, и он хотел было что-то сказать, но слов не находилось. — За то, что произошло в туалете, — тихо продолжил Се, продолжая смотреть в глаза младшему. — Я не должен был так поступать. Просто… — Парень запустил ладонь в волосы, растрепал их, тяжело вздохнув, — я должен был убедиться. — В том, что оказался прав? — передразнил его младший, поморщившись как от удара. — Я надеялся, что окажусь неправым. Но мне не повезло. Тебе не повезло. Лухан засмеялся. Надломлено. Как сумасшедший. — Уходи отсюда, Сехун. — Лу поднялся на ноги и пустым взглядом посмотрел на парня. — У меня много дел, чтобы выслушивать тут твою пустую болтовню. А Сехун всего лишь заключил младшего в свои объятия и замер так, прикрыв веки. Он тяжело вздохнул, пытаясь успокоить подскочивший сердечный ритм, но он всё не хотел замедляться. Се сильнее притянул к себе шокированного парня и прижался щекой к его голове. — Он ведь вернётся, да? Он ведь сказал тебе об этом? У Лухана задрожали губы. Откуда-то из глубины души к глазам и горлу стали подступать слёзы, истерика накатывала, и Лу так сильно хотелось выплеснуть эти отрицательные эмоции сейчас, что он открыл даже рот, чтобы рассказать Сехуну обо всём, что на сердце творится, но…, но так и не смог. Снова не нашёл в себе достаточно сил, чтобы сказать всё, что следует сказать. И о том, что сделал Ёнмин, и о своих чувствах, и о своей ориентации, и о Шиндоне, и вновь о своих ебучих чувствах, которые стали уже чересчур крепкими, сколько бы Лу не старался погубить их. Но он так и не смог. — Так было с прошлым новеньким, — шёпотом произнёс Сехун, случайно коснувшись при этом края чужого уха сухими, горячими губами. — Он умер из-за Ёнмина. Именно он довёл его до такого состояния. — Лу крепче вцепился пальцами в рубашку Се и сильнее скомкал в кулаках. — Но только не ты. Я не дам ему сделать это с тобой. Я обещаю. Я клянусь тебе. Лухан чуть отстраняется, чтобы заглянуть парню в глаза, и тихо спрашивает: — Ты обещаешь? Се улыбнувшись, быстро кивает раза три или даже четыре. И Лухан верит этим словам, хоть и обещал себе больше не верить Сехуну. Никогда. — А ты… можешь мне пообещать ещё кое-что? — произносит младший, с надеждой смотря на блондина, который нежно прикасается к его щеке и ласково проводит по синяку на скуле, будто пытаясь успокоить, унять боль. Се снова кивает. — Что бы ни произошло, что бы ты ни узнал обо мне потом… Не оставляй меня одного. — Сехун недоумённо приподнимает бровь, но Лу не даёт ему и слова произнести, продолжив: — Каким бы я ни был на самом деле, не бросай меня. — Ладно, — не колеблясь ни секунды, отвечает старший и вновь прижимает парня к своей груди. — Я обещаю. Лухан утыкается носом в чужую шею и не может сдержать улыбку. Верится ему, конечно, с трудом в такие слова, но всё же он не теряет надежды. Он никогда не теряет надежды, в какой бы ситуации он не находился. И если он верит человеку, к которому испытывает сильные чувства, то будет верить ему до самого конца, сильнее, чем всем остальным на свете. «Не нарушь своё обещание, Сехун. Прошу тебя, только не сделай этого, когда узнаешь всю правду».