ЗА ДЕНЬ ДО ЭТОГО
Лухан вновь чувствовал себя в относительной безопасности. Сехун был рядом с ним, пусть и на расстоянии, но всё же. Его присутствие отчётливо ощущалось, а по спине то и дело бегали мурашки от его пронзительного, ледяного взгляда, чей холод уже не обжигал, а даже чуточку согревал. Никто не смел и на шаг приблизиться к Лу, ведь тут же появлялся грозный О Сехун с каменным выражением лица и сухим «съебался», чем отпугивал остальных. Лишь с шепотками (да и порой обычными громкими заявлениями) он не мог справиться. Первые дни Лухан вздрагивал от каждого комментария, сказанного за спиной или же в лицо, но потом научился игнорировать их благодаря старшему. Сехун втайне от всех ласково ерошил волосы брюнета и просил его забить на всё это, потому что чужие слова — пустая ересь, возросшая на голимых слухах и подпитываемая редкими фразочками или действиями от Ёнмина, из-за которых Лухан из «принцесски» или «новенького» быстро стал «сучкой/подстилкой Ёнмина». А Сехун злился. Всё в нём закипало, как только ушей достигало новое прозвище младшего, в насмешку, с издёвкой брошенное заключёнными. Он отлично видел, как сразу же мрачнел Лухан и стыдливо вжимал голову в плечи, как бледнел и старательно прятал обиду в глазах. Се готов был наброситься на каждого мудака в их чёртовом блоке, лишь бы больше никогда не видеть такого младшего. Но он всегда останавливал себя, ведь стоило ему ввязаться в драку, как сразу же упекут в карцер на пару дней, и Лу останется один, без какой-либо защиты, если не считать Чиль Хо, который тоже начал ошиваться рядом с брюнетом. Се так и не узнал подробности того случая. Он понимал, что Лухана жестоко изнасиловали, избили, унизили, но ему всё же нужны были эти чёртовы подробности, дабы хоть как-то использовать их в дальнейшем плане мести. Но Лу упрямо молчал и просил больше не спрашивать об этом. Он начинал дрожать, его глаза наполнялись слезами, вот Сехун и оставил все расспросы на потом, когда эти мысли превратятся в ничего не значащие воспоминания. Лухан также не позволял и прикасаться к себе. Каждый раз, когда Се трепал его по волосам или же Чиль Хо касался его плеча, Лу вздрагивал и спешил уйти от прикосновений, смотря при этом забито, испуганно. От этого взгляда злость всё сильнее закипала в груди старшего, и в мыслях искрило лишь одно-единственное слово «убивать». А Лухан всё больше нарывался на неприятности, сам того не ведая. Сехун не доглядел, как Лу начал вставать на защиту Чиль Хо. Началось всё со случая около библиотеки. Младший услышал звуки борьбы, когда шёл на так называемую работу, и, не задумываясь, свернул в нужный коридор, чтобы разобраться с этим. Перед глазами предстала типичная, будничная ситуация в блоке: Чиль Хо валялся на полу, его лицо было сероватым, искажённым от боли, на губах кровь, а на щеке глубокая царапина; двое громил избивали его ногами по рёбрам, животу и рукам, да с такой силой, что парень просто не мог сдерживать стоны боли; Чунмён стоял около стены и тихо посмеивался, он потирал свои татуированные кисти, размазывая по ним чужую кровь, и улыбался. — Хватит! — громко закричал Лухан и бросился к Чиль Хо. Лу смог оттолкнуть заключённых лишь потому, что громилы замерли и удивлённо уставились на парня. — Совсем ебанулись. Лухан помог Чиль Хо подняться на нетвёрдые ноги и пристально посмотрел тому в глаза, мысленно надеясь, что друг (хотя, друг ли?) не грохнется в обморок, пока Лу будет вести его в медпункт. От чужого смеха, пробирающего до костей, брюнет резко развернулся и спрятал парня за своей спиной. Его руки подрагивали от страха, разум кричал, что пора уносить ноги, но они будто приросли к полу. Чунмён драматично поаплодировал, оттолкнувшись от стены и сделав пару шагов в сторону парней. Громилы устроились по обеим сторонам от мужчины и сложили руки на груди, уставившись на Лухана и Чиль Хо. — Не знал, что ты вообще умеешь стоять за себя и других. Мне казалось, для защиты у тебя есть пёсик О Сехун. Стоит на тебя только посмотреть, как он сразу рычать начинает, — медленно произносит Чунмён. — Никто меня не защищает. — Но Лу и сам понимает, как смешно звучат его слова. — И рот свой закрой. Никакой он не пёсик. Лухан знает, что лезет на рожон, что будто бы специально напрашивается на избиение, но больше у него нет никаких мыслей — нужно же как-то отвлечь их от бедного Чиль Хо, который и так практически всем телом виснет на плече Лу. — Его нет рядом, — улыбка пропадает с чужого лица. Чунмёну хватает и пары секунд, чтобы достать из кармана вилку и направить её на брюнета зубьями к себе, — так что не зарывайся. — И что ты сделаешь? — Лу усмехнулся, но как-то нервно и неуверенно. Что бы он ни говорил, Мёна он побаивался, ведь не знал, что конкретно от него ожидать. — Заколешь меня этим? Уверен? Чунмён грациозно (если это вообще можно так назвать) подлетел к Лухану и приставил металлическую рукоятку к шее парня. Прохладный металл заставил Лу вздрогнуть, а его острота — нервно сглотнуть. Брюнет, честно, не ожидал, что вилка окажется специально заточенной. «Так вот откуда этот шрам у Чиль Хо на щеке». Мён сильнее надавил на чужую шею, и на коже выступило пару капель крови. Лу сморщил нос от лёгкой, покалывающей боли, но взгляда от глаз заключённого напротив не отвёл — это было бы слабостью, проигрышем с его стороны. — Давай, — тихо произнёс Лухан, и Чунмён удивлённо приподнял бровь. — Режь, если хочешь. — Лу сам подвинулся чуть вперёд, отчего металл плотнее соприкоснулся с кожей, полоса стала длиннее и глубже, а кровь тонкой струйкой потекла по бледной коже вниз. — Ты не убьёшь меня, кишка тонка. Ты ведь всего лишь вор. Никогда не убивал и не знаешь, каково это. У Мёна забегали глаза. Он понимал, что Лухан был прав, и не знал, что ему делать сейчас. Отступить сейчас — подорвать свой авторитет. — Ты не знаешь, чего я могу, а чего — нет, — сквозь зубы прошипел Чунмён, плотнее сжав во взмокших пальцах вилку. — Зато я знаю, что с тобой будет после. Не думай, что, как ты его назвал, пёсик О Сехун не доберётся до тебя после этого. Доберётся, — пугающим шёпотом произнёс Лухан, улыбнувшись лишь левым краем губ. — Как думаешь, что будет с тобой тогда? Есть идеи? Как бы Чунмён ни старался отрицать, отнекиваться, но Сехуна он побаивался. Хоть Се и был младше его на три года, но всё равно одним своим видом и взглядом заставлял поджилки Мёна трястись от страха. Поэтому мужчина его и избегал, лишь бы только не показать перед всеми свою слабость и страх. С верхушки авторитетности и власти ведь легко упасть, а подняться обратно ой как тяжело. — Ну так? — переспросил Лухан, вырывая заключённого из глубоких размышлений и внутренних терзаний. — Будешь резать? Лицо Чунмёна дёрнулось: губы стыдливо поджались, брови сошлись на переносице, и на скулах заходили желваки. Он медленно убрал руку и поспешно спрятал своё недо-оружие в карман. — Мы с тобой встретимся, когда ты падёшь, — тихо произнёс Чунмён, презрительно смотря на брюнета, — когда за твоей спиной не будет маячить этот больной ублюдок, любящий поджигать людей. Уж поверь, когда это случится, ты будешь молить меня о прощении за эту ситуацию. — Конечно, конечно, — с улыбкой заметил Лухан и на прощание легко помахал уходящим заключённым ладошкой. Но когда троица скрылась, слабость разом опустилась на плечи, сердце бешено застучало в груди, а руки задрожали. Он понимал, что нарвался, нарвался так сильно, что это может стоить ему жизни когда-нибудь, но ведь надо было что-то сделать, лишь бы эти придурки ушли. Чиль Хо медленно осел на пол, закрыв глаза, и Лухан, оторвавшись от своих мыслей и своей внутренней паники, опустился на колени рядом с парнем. Он потряс его за плечи, позвал по имени, похлопал по окровавленным щекам, но старший был без сознания и, видимо, не собирался сейчас приходить в себя. И Лу понял, что попал, ведь именно ему придётся тащить эту безвольную тушу на своих плечах до медпункта. «Айщ, ну что я сделал в прошлой жизни не так, а? Сехун меня за это по головке не погладит», — подумал Лу, всё ещё продолжая тормошить парня, надеясь, что он очнётся. Но Чиль Хо так и не очнулся.***
Сехун замер около двери, ведущей в медпункт, и тихо перевёл сбившееся дыхание. Его руки подрагивали от нервозности, сердце глухо стучало в груди. Он нёсся на всех парах сюда, как только Исин, ебуче радостный Исин поведал парню о том, что произошло между Чиль Хо, Луханом и какими-то заключёнными (их имён парень не называл). Се не знал точно, что именно произошло с младшим, не знал, насколько тот пострадал, но он сорвался с места в тот самый момент, как Лэй произнёс что-то про медпункт и кровь. И сейчас он… он просто не решался зайти. «Я слишком беспокоюсь о нём. Слишком сильно. Слишком явно», — подумал Се, нервно заламывая пальцы. Сехун мучился от неопределённости собственных чувств и молил, чтобы поскорее разрешилось, причём в ту сторону, из-за которой потом не будет неприятностей. Неприятностей у Лухана. Даже думая о собственных странных и непонятных чувствах Се больше всего переживал, как это отразится на Лу. «Это просто забота. Он мне как младший брат… с которым я сплю». Сплю… Впервые Сехун подумал именно в таком ключе об их отношениях с Луханом, до этого всегда мелькало уродливое и колючее слово «трахаться». Се терпеть его не мог, ведь оно было слишком грубым для того, чтобы описывать то, что происходит между ними. Лухан слишком нежен, чист, чтобы использовать это слово с ним в одном предложении, чтобы просто произносить его с намёком на него. Се смахнул светлую чёлку с глаз и, схватившись за ручку мокрыми от пота пальцами, осторожно открыл дверь. Лухан казался здоровым, одиноко сидящим около постели с Чиль Хо, который, видимо, находился без сознания. Лу чуть повернул голову на звуки шагов и улыбнулся, когда Сехун подошёл ближе к нему и опустился рядом на больничную койку. — Я думал, ты занят сегодня. Вы уже разгрузили всё? — тихо поинтересовался брюнет, посмотрев во встревоженные глаза старшего. — Без меня справятся, — отмахнулся Се, скользнув взглядом по посеревшей коже Чиль Хо, прежде чем посмотреть на Лухана. — Исин сказал… Тут Сехун заметил длинную красную царапину на бледной коже младшего и, не сдержавшись, грубо схватил парня за шею, немного притянув к себе. Лу ойкнул от неожиданности, испуганно распахнул глаза и постарался отодвинуться. Но Се лишь нежно, ласково провёл по царапине, а на его лбу пролегла глубокая морщинка, и брови сошлись на переносице. — Что... ты... — промямлил Лухан, больше не пытаясь отстраниться. Его сердце медленно, тягуче застучало в груди, а кровь прильнула к похудевшим щекам. — Кто это сделал? — так тихо произнёс Сехун, что Лу не все слова уловил из сказанного, так что пришлось додумывать самому. — Неважно. Лу аккуратно накрыл своей ладонью чужую руку и попытался убрать её со своей шеи, хоть и не хотелось этого. Сехун позволил ему это, как и позволил их пальцам переплестись, стоило им достичь чужого колена, опуститься на него. Се чувствовал себя как никогда правильно, вот так ласково и целомудренно держать парня за руку, и его губы невольно тронула еле заметная полуулыбка. — Я разобрался с этим, — продолжил младший, мельком взглянув на Чиль Хо, проверяя, пришёл ли тот в себя. Но парень всё ещё лежал на койке, подобно мертвецу, и будто бы даже не думал шевелиться. — Я вижу, как ты разобрался. — Се с насмешкой улыбнулся, вновь скользнув взглядом по царапине, уже начинающей покрываться тоненькой корочкой. — Куда ты опять влез? Что произошло? — Я заступился за него, — тихо заявил Лухан и пристыженно опустил глаза вниз, на их переплетённые пальцы. — Просто не мог этого выносить, не мог пройти мимо. — Идиот, — прошипел Сехун, но его слова ничуть не сочились ядом, скорее, гордостью. Свободной ладонью Се потрепал парня по волосам, сказав: — Не делай так больше, а то станешь следующим, кого придётся спасать. — Боже, — откуда-то сбоку послышался хриплый голос, заставив двух парней одновременно вздрогнуть и поспешно расцепить руки. Чиль Хо так же хрипло засмеялся, но беззлобно, в мыслях радуясь тому отрывку сцены, что застал, — как мило. — Съебался, — с добродушной улыбкой прошипел Сехун, и Чиль Хо засмеялся чуть громче, а следом за ним и Лухан, внутри которого сияла такая теплота, что, казалось, она может вырваться наружу и разрушить не только внешние стены тюрьмы, но и те, которые построены внутри Сехуна, которые мешают их отношениям (тем самым отношениям). Лу так сильно надеется, что эти стены рухнут как можно быстрее, ведь, как бы эгоистично это ни звучало, он просто устал ждать.***
Лухану отчего-то было неловко находиться рядом с Сехуном в пустой комнате. Донхэ — врач лет тридцати со светло-русыми волосами — вывел Чиль Хо подышать свежим воздухом, ведь парень был слишком бледным и с трудом дышал. И Лу не знал, куда себя деть, куда смотреть, о чём говорить, поэтому он молча ковырялся в ногтях, изредка поднимая взгляд на Се, который так же тихонечко сидел рядом на кушетке. Лухану хотелось прикоснуться к парню ещё раз. В груди почему-то росла тревога, что это может быть его последний раз. Но брюнет не решался, словно опасаясь чего-то. — Всё хорошо? — наконец нарушил тишину Сехун, заставляя Лу оторваться от внутреннего метания и посмотреть ему в глаза. — Я… просто… — промямлил парень, мысленно отвешивая себе затрещину за постоянную чёртову неуверенность рядом с Се. Он становился слишком нежным, что не свойственно мужчинам, и это бесило его до чёртиков, но ничего поделать он не мог, — устал. — Лу всё же смог подобрать правильное слово для описания своего состояния, и на сердце стало немного легче. — От чего? — Се неожиданно положил ему ладонь на лоб, зачем-то проверяя температуру, а Лухан испуганно вздрогнул и попытался отстраниться. — Голова не кружится? Ты какой-то бледный. — Нет, всё нормально. Просто… — Лу отнял чужую руку от своего лба и опустил её вниз, крепче стиснув её пальцами, — устал. После Ёнмина… — Лицо Сехуна на секунду исказилось от злобы, прежде чем на место эмоций вновь, по привычке, пришло ледяное безразличие, — я устал бояться. — Кого? — недоумевал Се и, сам того не ведая, накрыл второй ладонью руку Лухана, лежащую поверх его. — Всех. Тебя, в особенности, — тихо заявляет Лухан, и хоть стыд душит изнутри, он не отводит взгляда. — Может, глупо это признавать, но я… скучаю. Мне так страшно прикоснуться или же позволить это тебе, но я так хочу этого. Наконец, Лухан не выдерживает и опускает взгляд вниз. Его сердце молниеносно стучит о рёбра, кровь циркулирует по венам с бешеной скоростью, из-за чего она быстро приливает к щекам. Он медленно и осторожно пытается высвободить ладонь из чужих, но Сехун, почему-то, не даёт, в самый последний момент вцепившись в неё. — Насколько сильно, — Се неловко пододвигается ближе, а Лухан по привычке отодвигается назад, — ты боишься меня? — Я… Ёнмин… то, что он сделал… — пытается как-то объяснить свои чувства парень, но теряется, запинается, путается в словах, выдав вместо нормального объяснения непонятный бред. — Ш-ш, — Сехун легко погладил Лу по руке, успокаивая. Он видит в чужих глазах борьбу испуга и каких-то других чувств, совершенно ему противоположных, но не может до конца разобрать, что же это, — не надо. Я понимаю. От такого любой сломается. Но я — не он. Я хоть раз причинял тебе боль? Лухан уже знает ответ на этот вопрос, но вслух произносит совсем другое, одинокое и тихое «нет». «Не буду я ему говорить, что душевная боль, что он причиняет мне, намного сильнее физической от других». — Вот видишь. Ты доверяешь мне? — Неуверенный кивок, и губы Се растягиваются в полуулыбке. — Тогда скажи мне, чего именно ты хочешь, а я помогу. Вся абсурдность идеи, пришедшей в голову младшего, убивала. Лухан точно знал, чего хотел, но попросить об этом просто… боялся. Их отношения и так нестабильны, подобны карточному домику, который может рухнуть в любое время от лёгкого ветерка, или же минному полю, где необдуманный шаг влево или вправо карался смертью. — Я хочу… — неуверенно начал он, встретившись взглядом с чужими прищуренными глазами, внутри которых блеснул интерес, — перестать бояться тебя. Хочу, чтобы всё было по-прежнему. — Что именно? Когда толпа заключённых хочет тебя поиметь? — попытался пошутить Сехун, но тут же мысленно ударил себя чем-нибудь тяжёлым по голове за тупость, ведь Лу сразу же поник. — Прости. — Нет, не они, — серьёзным голосом произнёс Лухан, не отводя взгляда, словно пытаясь проникнуть внутрь старшего и понять, что же тот чувствует к нему. Помолчав длинных и томительных десять секунд, Лу тихо добавил: — А ты. Чтобы ты хотел. У Сехуна по коже прошлась волна мурашек. Он, конечно, ожидал чего-то подобного, но всё равно услышать заветные слова из родных уст намного приятнее, чем каждую ночь в течение этой долгой недели лишь мысленно представлять это. Се не хотел давить. После выходки Ёнмина он вообще боялся, что Лухан настолько замкнётся в себе, что их странным отношениям придёт конец. Но вот она реальность. Лу просит сам, точнее, намекает на это своим неуверенным, тихим голосом, своим взглядом. И Сехуну безумно нравится такой Лухан. Его нежность, неуверенность и, как бы смешно ни звучало, непорочность возбуждала и сейчас возбуждает старшего. Всю эту неделю Се сходил с ума, ведь брюнет был именно таким, каким всегда нравился старшему. Тем, кого хотелось защищать, прижать к своей груди, согреть в сильных и тёплых объятиях и опорочить, запятнать, сделать своим. Парень ведь не уверен, что даже после чуть больше трёх месяцев их сексуальных встреч и общения Лухан принадлежит ему. — А если я хочу? — Сехун ещё ближе пододвинулся к младшему, который тут же нервно сглотнул, не смея отвести взгляда от чужих, как ему казалось, искрящихся теплотой глаз. — Но… стоит ли? — Блондин всё ещё не был уверен, что после это не навредит ещё больше состоянию Лу, поэтому не решался напирать, как следует. Лухан поднял свободную, не зажатую между чужих пальцев, ладонь и ласково накрыл ею левую грудь Сехуна. Его пальцы чуть сжались, комкая в руках оранжевую ткань. — Я хочу, чтобы всё было по-прежнему. Не хочу больше бояться твоих прикосновений. — Се сглотнул тугой ком, вставший поперёк горла, и быстро облизнул пересохшие губы. — Помоги мне. Пальцы заскользили в сторону пуговиц и принялись расстёгивать их одну за другой. Сехун ничего не предпринимал, продолжая сжимать чужую ладонь и смотреть в большие и невинные глаза младшего. Сегодня до жути не хотелось быть быстрым, грубым. Лишь бы не спугнуть и без того напуганного Лухана. — Ты точно не делаешь это через силу? — Се остановил ладонь Лу, когда уже все пуговицы были расстёгнуты и края рубашки чуть отодвинуты в стороны, оголяя часть татуированной груди. — Нет, не через силу, — заверил его парень, касаясь ладонью открытой тёплой кожи, которая тут же покрылась мурашками от нежного прикосновения. — Я бы попросил о другом, но это всё лишь испортит. Давай просто сделаем вид, что это наш очередной секс, будто бы не было того случая. Сехун кивнул, но во всех его последующих действиях явно отражалось, что он помнит. То, с какой нежностью он помог Лухану опуститься на кушетку, как он, чуть помедлив от нерешительности, всё же навис над ним; как смотрел ему в глаза с такой преданностью и любовью, что Лу почему-то хотелось плакать. Как он медленно расстёгивал пуговицы на его рубашке, а открывающуюся кожу покрывал сухими, горячими поцелуями; как слабо сжал зубами кожу чуть ниже пупка, а затем языком провёл влажную дорожку до самой ярёмной впадины. Как его ладони касались ещё не до конца сошедших синяков на рёбрах, а лицо при этом исказилось от боли и злобы, что он замер в тот момент и лишь Лу смог вернуть его обратно «на землю», начав стаскивать рубашку с плеч. Как губы затем коснулись уже поблёкшего синяка от ремня на шее, ласково и успокаивающе. Лухан сходил с ума от неожиданной нежности. Ещё никогда он не видел такую сторону Сехуна. От его прикосновений кожа то и дело покрывается мурашками, возбуждение зашкаливает, а ведь они только начали. Взгляд Лу невольно упал на входную дверь. Ладони сами упёрлись в чужие плечи, останавливая. — Что-то случилось? — встревоженно спросил парень, отстранившись и заглянув в испуганные глаза младшего. Лухан кивнул в сторону двери, и Сехун всё понял без слов. Он поднялся на ноги и направился к ней, чтобы закрыть. Только отчего-то пальцы его подрагивали, словно он переживает слишком о чём-то. Хотелось быть нежным и осторожным, но почему-то было страшно, видимо, сделать что-то не так. Развернувшись, Сехун направился не обратно к койке, на которой полулежал-полусидел Лухан, а к столу Донхэ, где принялся рыться в выдвижных ящичках, надеясь наткнуться на хоть что-то полезное. Под руку попался увлажняющий крем для лица, а в самом нижнем ящике парочка презервативов. Только Се, вопреки всему, последние даже не взял, словно они были не таким уж и важным предметом в этом случае. Лухан уже снял свою рубашку и осторожно накинул её на соседнюю койку. Он смиренно ждал, а внутри было такое ужасное ощущение, такое беспокойство и страх, будто это его первый раз. Лу нервничал, покусывая нижнюю губу, и никак не мог остановиться. «Почему сегодня всё ощущается по-другому? — Сехун опустился рядом тоже уже без рубашки, которую кинул поверх Лухановской. — Почему такое отвратительное чувство тревоги внутри?» — Думаю, будет лучше использовать это, — произнёс Се, показав Лухану свою находку, и младший на пару секунд сложил губы в благодарную улыбку. — Ты точно уверен? Сказанная фраза напомнила Сехуну о его первом разе с Мичжин. Тогда он переживал чуть меньше, чем сейчас, но всё же. Лухан вновь оказался на тёмно-синем покрывале, а Сехун вновь навис над ним, смотря прямо в глаза. Поцелуй сейчас был просто необходим. Это была бы самая правильная вещь в данный момент. Но ни Се, ни Лу ничего не предпринимали. Лухан боялся получить за это, быть отвергнутым, униженным, а Сехун всё никак не мог смириться, что ему хочется поцеловать парня, что он вообще что-то испытывает к парню. Старший легко потянул за завязки на чужих штанах, а затем помог Лу выбраться из них. Лухану стало немного холодно, и он поёжился, но как только такой же абсолютно нагой Сехун плотно прижался к нему сверху, теплота, подобно ветерку, стала заполнять каждую клеточку его тела. Лу впервые не знал, куда деть руки, куда деть всего себя, что делать. Он молча наблюдал, как Се откручивает крышечку на креме, выдавливает немного на правую ладонь, а затем накрывает его член. Веки закрываются сами, как только прикосновения на органе становятся грубее и быстрее, как только губы и язык не невесомо скользят по коже, а настойчиво что-то на ней вырисовывают, словно пытаясь оставить какое-то клеймо изнутри. Когда зубы чуть прикусывают мочку, Лухан шумно выдыхает через нос, обнимая Сехуна ногами и притягивая ближе к себе. Страх растворяется, теряется, трусливо убегает куда-то подальше, где забивается в угол до лучших времён. На место ему приходит лёгкость и, самое главное, любовь, стыдливо прячущаяся до этого в недрах сердца. Лухан сам уже толкается в чужую руку, пошло постанывая на ухо улыбающемуся парню. А вскоре, к этим стонам добавляются ещё и Сехуновские, когда он заключает уже два члена в незамкнутое кольцо и начинает быстро надрачивать. Обоим и этого уже было достаточно, даже без проникновения это казалось чем-то прекрасным, правильным, чувственным. Сехун не хотел останавливаться, а Лухан и не просил, хоть сильно было желание наконец почувствовать его внутри. Сехун утыкается носом в подушку под головой Лухана. Он будто прячет впервые за пять лет покрасневшие от стыда щёки. Се убрал свою ладонь спустя минуту дрочки и теперь просто тёрся своим членом о чужой, возбуждаясь от этого ещё больше. Лу обнял его за шею, притянул к себе как можно ближе. Пальцы скользнули чуть выше, пока не достигли затылка, где запутались в чужих жёстких волосах с отросшими тёмными корнями. Старший поцелуями поднялся с шеи на щёку Лу. Он был рядом с губами, но отстранился в самый последний момент, чтобы вновь посмотреть Лухану в глаза. Се немного приподнял младшего, пальцами неловко, словно стесняясь, проведя по плотно сжавшейся дырочке, а потом медленно всё же начал входить. У Лухана невольно распахнулись глаза, а губы ему пришлось прикусить, чтобы не застонать от боли. Сехун проникал медленно, практически по миллиметрикам, пристально следя за каждой эмоцией на чужом лице. Хоть он и старался быть осторожным и нежным, это не изменяло того, что Лу было больно, как в первый раз. Чем дальше и глубже, тем чаще дышал младший, пытаясь успокоить вновь подскочивший страх. Перед глазами снова стоял тот вечер, когда Ёнмин позорно поимел его на диванчике в комнате для надзирателей, как он избивал его, как пытался заставить отсосать, но в итоге просто кончил на лицо, как шлюхе. — Ш-ш, всё хорошо. Это я, — прошептал Сехун, ласково погладив младшего по щеке. Лу ведь так сильно вцепился в его плечи, что аж костяшки пальцев побелели. — Я тебя не обижу. Подожди чуть-чуть, сейчас всё будет хорошо. Се прекрасно знал, где располагается заветный бугорок, так что, собрав в кулак волю и мужество, резко ввёл член до конца, ударяя точно по простате. Лухан громко простонал одновременно от боли и удовольствия. Он прижал Сехуна к себе и прошептал ему на ухо тихое «продолжай». Лу боялся закрыть глаза, ведь мог снова увидеть отрывки из воспоминаний, но они закрылись сами, как только Се последовал желанию младшего и начал двигаться внутри него. Боль уходила, любовь возвращалась. Даже грубоватые и резкие толчки казались Лухану нежными, полными чувств. Ладонь Сехуна скользила по чужому бедру, и старший постоянно приподнимал ноги Лу, вдалбливая в его тело под нужным углом. Их лица вновь оказались на одном уровне, а губы в опасной близости. Лухан практически стонал ему в губы, отбросив в сторону стыд и страх. Он пытался шире раздвинуть ноги, но их почему-то свело, и они не двигались. Он пытался впустить Сехуна внутрь настолько, чтобы он, наконец, добрал до его сердца и понял, как сильно нравится младшему. Чтобы, наконец, Лухан прекратил играть роль, носить маску, которая ему противна. Сехун зарылся пальцами в волосы Лу, как можно быстрее двигая бёдрами и ловя губами каждый стон брюнета. Их губы соприкоснулись на какой-то жалкий миллиметр, но уже от этого между ними прошёл электрический разряд, пустивший мурашки сразу по обоим телам. «Я люблю тебя», — неожиданно мысленно произнёс Лухан, и он попытался взглядом сказать об этом, но Сехун был слеп, упиваясь лишь чужими стонами и дрожью тела. Быть может, это слишком громкие слова сейчас, но Лухан отчётливо ощущал, что они важны и непременно правдивы. Он даже на секунду призадумался, а что же тогда было между ним и Шиндоном, раз с Се всё кажется именно таким. Чтобы не сорваться, Сехун, как дурак, выпутался из чужих крепких объятий и выпрямился, продолжая двигаться внутри Лухана, вырывая всё более громкие и продолжительные вдохи-выдохи. Но всё же зрительного контакта он не разрывал, а ладонь его скользнула на чужую шею. Лу казалось, что взгляд Сехуна тоже сообщал ему о любви, но, хоть он и не был уверен, всё же чувствовал себя чуточку счастливее. «Быть может, я и идиот, но он точно что-то чувствует ко мне, просто… боится. Ему… ему просто нужна поддержка и толчок к этому», — подумал парень, когда старший снова вернулся в первоначальное положение, уткнувшись носом в чужую шею. Неожиданно в дверь настойчиво постучали, как раз после того, как Лухан в очередной раз громко простонал. — Эй, мелкий, это ведь мой кабинет, моё личное пространство, — послышался по ту сторону обиженный голос Донхэ и звонкий смех Чиль Хо, которому, видимо, стало лучше от прогулки по свежему воздуху. — Съебался, хён, — громко и сквозь зубы Сехун, не останавливаясь, — ещё на пару минут, съебался. Лухан лишь улыбнулся и сильнее обнял блондина за шею, даря чувственный поцелуй в висок…***
Лухан с Сехуном не сталкивались весь оставшийся вечер и следующее утро. А если и сталкивались, то неловко мялись и отводили глаза. Их последний секс был чем-то больше, чем обычный перепихон по обоюдному желанию. Оголённые чувства, непроизнесённые, но отчётливо ощущаемые слова, прикосновения, ломающие изнутри — всё было в новинку за эти быстрые три с половиной месяца. Се не знал, что ему теперь делать. Он окончательно запутался в себе, постоянно возвращался мыслями к Лухану и тому, что произошло между ними в медкабинете, но не находил удовлетворяющего его ответа. Сехун был уверен, что больше не воспринимает Лу как младшего брата или же просто друга, что чувства к нему намного сильнее, значимее и… болезненнее, чем было до этого. И он готов был биться головой об стену, чтобы хоть какое-то решение нашлось. Лухан же чувствовал себя счастливым и печальным одновременно. Лу хотел быть рядом со старшим, как его вторая половинка, как любимый человек, но понимал, что это в принципе невозможно. Если он и нравился Сехуну, то шанс, что блондин решит резко изменить свою жизнь ради младшего, был минимальный, если не нулевой. Но та самая маленькая уверенность, что он для Се не просто очередной заключённый, податливая сучка с красивым личиком и задницей, делала его счастливым настолько, что он вновь потерял способность чуять опасность на расстоянии и избегать её. Очередной глупой выходкой, что совершил Лу, оказалась всё та же самая. Он вновь лез не в своё дело, наплевав на последствия. Ни для кого не секрет был, что Чиль Хо унижали, оскорбляли и издевались не только заключённые блока, но и надзиратели. Для них было отличным зрелищем наблюдать, как парень с тщетными попытками пробует вырваться из всего этого, но всё равно оказывается на самом дне. Развлечение, что любили охранники, представляло собой обычный бой без правил, когда против худощавого и слабого от вечных избиений Чиль Хо выставляли одного из бугаёв с бугрящимися под кожей мышцами. Лу случайно стал свидетелем одного из этих боёв. Рано утром он искал парня по всему блоку и дошёл до карцера, где и заметил привычную картину — новенький против очередного надзирателя (теперь уже это был Гризли). Чиль Хо уже еле держался, но не оставлял попыток. Слишком уж сильно было желание избавиться от этого и жить спокойно. Он-то надеялся, что ему хитростью удастся завалить Тэ Сука, но сила вновь решала всё. Парень падал после каждого удара и с каждым разом всё медленнее поднимался на ноги. Его пошатывало, кровь тёмно-вишнёвыми сгустками скользила по оливковой коже, покрытой синяками, и по грязно-оранжевой тюремной робе. А мужики вокруг смеялись и улюлюкали, подначивая дерущихся на продолжение. От очередного удара Чиль Хо не смог подняться. Он силился, приподнимался на руках, цепляясь окровавленными длинными пальцами за скользкий пол, но всё было тщетно. Гризли ударил его ногой по спине, втаптывая в пол, словно он поганая грязь, и новенький рухнул окончательно, прижавшись щекой к грязной поверхности. Лухан рванул вперёд, кое-как растолкал остальных надзирателей и с такой силой толкнул не ожидавшего этого Тэ Сука, что мужчина врезался в дверь одной из камер карцера. Начальник блока шокировано распахнул узкие глаза и уставился на разозлённого Лу перед ним, который до побеления костяшек сжимал кулаки. — Что вы за животные?! — воскликнул парень, вновь толкнув надзирателя. Остальные не шевелились и от удивления раскрыли рты, не ожидав такой дерзость от Лухана. — Нравится издеваться над людьми до такого состояния?! — Вновь толчок, а Тэ Сук всё ещё ничего не предпринимал. — А если бы с вами так поступили?! Лухан замахнулся, чтобы ударить мужчину, но Гризли поймал его кулак в воздухе и до хруста костей заломил руку младшему за спину. Он вжал его в дверь настолько, что Лу не сдержал стон боли и почувствовал, как трещат кости на лице от грубого и сильного соприкосновения с металлом. — Что ты там вякнул? — прошипел Тэ Сук, вдавливая чужую голову всё сильнее в дверь. Лухан задёргался всем телом, пытаясь избавиться от пронзительной, адской боли, но не смог и на миллиметр отодвинуться. — Страх потерял? Жить надоело? — Да лучше сдохнуть, чем жить здесь с такими, как вы! — пробубнил Лу, еле двигая губами. — Ублюдки. Тэ Сук резко развернул младшего лицом к себе, а его ладонь быстро перекочевала на чужую шею. Воздух закончился за пару секунд. Толстые пальцы, похожие на сосиски, впились в нежную кожу, сильно сжали тонкую шею, и Лухан захрипел. Его глаза смотрели в потолок, но он всё равно ничего толком не видел из-за неожиданной пелены слёз и чёрных кругов, водоворотом круживших перед ними (глазами). Лу цеплялся пальцами за чужую сильную руку, всё плотнее сжимающую его горло. Он бил по ней немеющими и подрагивающими пальцами. Он пытался хоть как-то ослабить захват, хотел пнуть мужчину, но его приподняли над полом настолько, что Лу мог лишь глупо шевелить ногами, не имея достаточно сил, чтобы сделать что-то. — Ты забываешься. — Гризли ослабил хватку, но его пальцы всё ещё были на шее, готовые в любую минуту переломать все косточки в ней. Лухан рвано задышал, часто моргая. — Думаешь, если заручился поддержкой одного, то сможешь выжить здесь? То, что Сехун тебя трахает, не даёт тебе никаких привилегий, подстилка. Лухан нашёл в себе силы плюнуть в лицо мужчины и набрать больше воздуха, прежде чем пальцы сильнее стиснули его шею. Тэ Сук чувствовал, как под подушечками пальцев бьётся рваный, быстрый пульс; он чувствовал чужой плохо скрываемый страх, просачивающийся через чужие поры. Лухан дёргается всем телом, непроизвольно постанывая от боли. Надзиратели вокруг смеются над его жалким видом. Боль от удара пронзает его живот, но эта боль, подпитываемая отсутствием должного кислорода в лёгких, кажется просто адски мучительной. Лу бы согнулся пополам, если бы Тэ Сук не продолжал сжимать его шею своей отвратительно-потной рукой. — Канмин, — обратился к товарищу главный надзиратель, даже не обернувшись, — иди-ка собери народ на построение. Пусть выстроятся перед своими камерами, как и всегда перед завтраком. Сегодня мы с ними обсудим кое-что интересненькое. Канмин кивнул и поспешил выполнить приказ главного, а Лухану стало нехорошо. И дело даже не в головокружении или боли в каждой мышце тела от нехватки кислорода. В душе сейчас взрывались снаряды от осознания того, что же это будет за разговор и каковы будут его последствия.***
Сехун сразу почуял неладное, когда их вздёрнули раньше построения на завтрак на целый час. Он, конечно, послушно встал напротив своей камеры, но на душе было до того неспокойно, что сердце болезненно покалывало раз за разом. Парень огляделся вокруг, но Лухана, который, по идее, должен был стоять прямо напротив него, не нашёл. Брюнет отсутствовал, и Канмин, который тут же проверял наличие каждого, ни слова об этом не сказал, как и не упомянул отсутствие Чиль Хо. Хватило и пары секунд, чтобы сложить всё воедино и предположить, что Лухан как всегда вмазался в крупные неприятности и сейчас где-то отдувается. Один. Сехун поглядывал то на лестницу, то на Канмина, размышляя, как бы ему незаметно улизнуть и попытаться найти младшего, но этого не потребовалось. На лестнице послышались тяжёлые шаги, а затем на их этаже показался Тэ Сук. Его лицо было красным и злобным. А за собой он тянул за ворот рубашки упирающегося Лухана. Губы парня были разбиты, и тоненькая струйка крови текла из уголка губ вниз по подбородку. Гризли швырнул младшего, словно котёнка, прямо в центр коридора, прямо напротив Сехуна и громко произнёс: — Думаю, пора, наконец, прояснить некоторую ситуацию, а то кое-кто начал, видимо, задирать нос, раз удаётся избежать издёвок. Се дёрнулся было к Лухану, но, услышав слова мужчины и то, каким поникшим и напуганным выглядел Лу, замер, недоумённо сдвинув к переносице брови. — Как много вы знаете об этом ублюдке? — Тэ Сук пнул Лухана по ногам, когда тот попытался поднять, отчего брюнет рухнул обратно на задницу и чуть отодвинулся назад, подальше от надзирателя. — Кто он? Почему попал сюда? На сколько? Гризли посмотрел на Се с насмешкой, но Сехун и вида не подал, хотя откуда-то изнутри что-то твердило, чтобы он закрыл уши, а лучше всего — ушёл. Блондин перевёл взгляд на Лухана, который боялся даже посмотреть в его сторону, старательно избегал любого контакта глазами. — Связался с замужней женщиной? Убил её из-за ревности к мужу? Вы серьёзно верите ему, когда он говорит такое? Лухан недоумевал, как он узнал об этом. Он ведь рассказал об этом, скормил эту ложь только Сехуну, больше никому. «Среди нас есть его „крыса“? Как он услышал это?» — Бред собачий, — сквозь зубы бросил Тэ Сук и в порыве злости ударил парня кулаком в челюсть. Лу не ожидал этого, поэтому завалился набок и какое-то время не мог выпрямиться из-за сильной боли. — Какой дегенерат поверит в эти россказни? Да вы лицо его видели-то? Бабу он замужнюю увёл. Пиздит, как дышит. Сехун чувствовал, что Тэ Сук обращается не ко всем, а, в основном, к нему. Он смотрел на него хоть и изредка, но всё равно казалось, что каждое его слово относилось именно к Се. Ведь именно с ним был так близок Лухан, и это все знали. Именно Сехун поверил Лу, что тот любил замужнюю женщину и никогда не убивал её, потому что рука не поднимется. — Для таких даунов, как вы, которых провёл этот мудозвон, поясню. Он такой же педик, как и наш недавний новенький. — Сердце Сехуна, отбив пару чётких и сильных ударов, рухнуло вниз. В воздухе повисла такая звонкая тишина, что было слышно, как шумно и тяжело дышит Лу, нервничая. — Просто у Чиль Хо хватило мужества признаться в этом, а этот… — Тэ Сук, обойдя младшего по кругу, отвесил тому смачный подзатыльник, — испугался и спрятался за спину Сехуна, ставшего ему, в скором, верным сторожевым псом. Лухан боялся посмотреть в глаза Се. Он чувствовал его взгляд на себе, но не мог заставить себя ответить ему. Было так стыдно и так больно, что Лу захотелось обнять колени руками и спрятать в них своё побледневшее лицо. Он ведь хотел сам обо всё рассказать Сехуну. Когда-нибудь. Но судьба вновь сыграла с ним в злую шутку, решив лишить последнего счастья на данный момент. «Или… может, это Шиндон мне так мстит за то, что я предал его?» — Это была не замужняя женщина, а женатый мужик, который чуть ли не каждый вечер пихал свой член не в ту дырку! Он не мог бросить жену ради него, такого мелкого и ничего не значащего ребёнка, вот наша принцесска и решила устроить самосуд в их общей квартирке. Сехун почувствовал, как злость волнами захлёстывает его. Он крепко сжал кулаки, и это не укрылось от младшего. После этого Лухан всё же посмотрел на него снизу вверх, своим типичным забитым и невинным взглядом, и впервые Се готов был ударить его за это. Блондин чувствовал себя преданным, будто его ударили ножом в спину, втоптали в пол и плюнули сверху. — Сехун, — обратился к старшему Тэ Сук, открыто наслаждаясь всей этой гаммой эмоций на чужом лице, — каково это? Ты ведь не знал, кто он такой? — Се не ответил, даже не посмотрел в его сторону, продолжая буравить взглядом младшего, тоже не сводящего взгляда с него. — Защищал его, трахал, а он вот кем оказался. Каково это? На языке у блондина вертелось привычное «съебался», но он не мог и рта раскрыть. Он лишь шумно выдохнул через нос, пытаясь успокоиться. Перед глазами вновь стоял тот вечер, когда Се сжёг свою девушку и лучшего друга в её доме. Только сейчас вместе с ними там горел и Лухан, своими ебучими печальными и большими глазами смотря на него из окна. На душе так холодно стало, что он невольно поёжился. — Думаю, надо оставить вас, — произнёс после трехминутного молчания Гризли, так и не дождавшись ответа от Сехуна. — Поговорите, когда уже все маски сброшены. Тэ Сук громко заржал, отвесил последнюю затрещину Лухану, махнул Канмину, и оба надзирателя поспешили убраться подальше, уверенные, что начнётся мордобой. Но все продолжали стоять и пялиться на младшего, что всё не поднимался на ноги, а сидел на полу, не сводя глаз с блондина. Сехун очнулся первым. Он плотно сжал зубы, что те даже заныли от боли, бросил на брюнета последний разгневанный взгляд и направился к лестнице. Он чувствовал, как Лухан провожал его полными боли глазами, но не мог заставить себя обернуться. Сердце разрывалось на части. К разрушенной, пусть и не до конца стене осторожно добавилось пару кирпичиков сверху, что вновь стали возводить проклятую стену.***
Лухан несильно приложился затылком о стену, но не издал ни звука, лишь плотнее сомкнул пухлые губы, чтобы те не дрожали. Взгляд ставших родными глаз пугал своей внутренней яростью и опасностью. Длинные пальцы, что Лу так любил ощущать на своей коже, со злостью сжимали, комкали его рубашку на груди. В воздухе ощущались чужие негативные эмоции, чужая злоба и разочарование. Они опутывали, словно сети; они проникали внутрь, не спрашивая разрешения; они убивали. Сехун не сказал ни слова за эти десять минут, но слова были бы лишними, ведь всё было понятно и без них. Лухан здорово оплошал, вновь поверив блондину, а теперь снова придётся отдуваться и бороться с болью и холодом, стискивающими грудь. — Почему? — тихо прошипел Се, приподняв парня за грудки. Одно-единственное слово за десять минут, и всё равно не то, что ожидал парень. — Какого хуя ты скрывал это? Лухан промолчал, но не смел отвести глаз от лица старшего. Он судорожно исследовал его, будто бы запоминая. Сердце подсказывало, что это последний раз, когда он видит Сехуна так близко, что может всего лишь податься вперёд и коснуться его, как и прежде. — Отвечай! — повысил голос блондин, и Лухан вновь оказался впечатан в стену, а затылок обожгло болью. Парень осторожно накрыл чужие сжатые кулаки своими ладонями и ласково посмотрел в переполненные яростью и обидой (?) глаза старшего. Се лишь поморщился и отпустил Лу — он грубо скинул его руки, будто это было самым противным, к чему ему когда-либо удавалось прикасаться. — Нравилось находиться под моей защитой? Не хотелось ничего менять и самому разбираться с дерьмом вокруг? Се говорил с презрением, но всё же его голос почему-то дрожал; злоба хоть и искажала его прекрасное лицо, но он всё равно выглядел потерянным и. преданным. — Не в этом дело, — прошептал Лухан и попытался взять Сехуна за руку, успокоить, но старший отошёл от него на шаг и спрятал руки за спину, чтобы Лу не смог его коснуться. — Сехун-а… я… я просто не мог сказать. — Ага, решил просто дурачить меня, пользоваться, пока это было возможно! — Да нет же! — повысил голос Лухан, но поспешно успокоился, испугавшись грозного взгляда старшего, и тихо продолжил повторять: — Я бы сказал раньше, только… Я просто не мог. Сехун устало потёр переносицу пальцами, чуть отвернувшись от Лу. Его сердце разрывалось от противоречивых чувств, а разум кричал, что он полный мудак и даун, раз сейчас закатывает истерику Лухану, что сейчас следует думать совсем не об этом, не с ним разбираться, а с надвигающимися глобально-ебучими проблемами. Только непонятная обида колола сердце, словно тупая толстая игла. — Сехун-а, — прошептал Лу, пододвинувшись вплотную к парню и с нежностью накрыв его щёку дрожащей ладошкой. Се лишь мотнул головой, уходя от прикосновений. Лухану хотелось взвыть волком. Он терял Сехуна с каждой проходящей секундой, за которую между ними не только вырастала пропасть, но и вновь возводилась огромная кирпичная стена в душе старшего. А ведь она почти оказалось разрушенной. Он терял Сехуна и ничего не мог с этим поделать, не мог ничего предпринять. «Почему просто нельзя отмотать время назад, чтобы мы… не стали так близки, чтобы я не втюрился в него как идиот», — подумал Лу, нервно покусывая губы. — Я не говорил тебе потому, что… Сехун выжидающе и со злостью посмотрел на младшего, который неожиданно затих и подошёл ещё ближе. Большие и полные печали глаза Лу смотрели будто бы в самую душу, и у Се по спине прошлись мурашки. Лухан смотрел на него снизу вверх, покусывал нижнюю губу и всем своим видом показывал, как сильно ему жаль, что он так долго врал. И Сехун медленно сходил с ума. Лухан приподнялся на цыпочки и неловко коснулся своими губами сухих губ Се. Его ладонь скользнула на чужой затылок, путаясь в жёстких волосах. Но он даже не пытался хоть как-то углубить поцелуй — всего лишь прижимался губами к Сехуновским, сильно зажмурившись, и будто ждал ответа от старшего. И ответ он получил именно такой, какой и ожидал — Сехун грубо оттолкнул его от себя, когда не прошло и пяти секунд. Он замахнулся для удара, но ладонь так и осталась висеть в воздухе. Лу смотрел на него своими большими глазами и нисколечки не боялся сейчас, наоборот, будто всегда именно этого и ждал. — Потому что ты мне нравишься, — закончил мысль Лухан, и Се, медленно сжав в кулак ладонь, опустил руку. — Понравился с самой нашей первой встречи. Я… не рассказывал тебе, не потому что мне нравилось находиться под твоей защитой. Мне было насрать на это. Я просто хотел, чтобы ты был рядом со мной, как… — Лу запнулся и почесал голову, но ничего на ум не пришло. — Я не хотел прекращать быть с тобой, а ты и не старался уйти. Сехун устало потёр лицо руками и отвернулся от парня, отошёл от него как можно дальше, но туалет не покидал. У него в голове стаей кружились разные мысли, и он никак не мог привести их в порядок. Сердце стучало как бешеное, а губы горели, и если бы Се мог краснеть, то его лицо бы давно уже полыхало. — Ты ведь знал, да? — Лу сделал неуверенный шаг к парню, и Сехун, почувствовав это, развернулся к нему лицом, которое не выражало абсолютно никаких эмоций. — Ты должен был догадаться с самого начала. — Почему? — сухо произнёс Сехун. — В самый первый вечер. Тот, что в прачечной, — поспешно пояснил Лухан, тяжело дыша. — Ты должен был понять, что... ладно, не гей, но что у меня был уже опыт с парнем. Ты должен был понимать это каждый чёртов раз, ведь не может девственник так себя вести. Сехун понимал, что он прав, но всё равно ничего не мог сказать. Ему нечего было сказать. Сейчас ему просто нужно было остаться одному и тщательно всё обдумать, до мельчайших подробностей. Старший направился к двери, полностью игнорируя умоляющий взгляд Лухана и то, как младший всего лишь один раз попытался схватить парня за руку и остановить. Се бежал от брюнета, как бежал от самого себя, до конца не уверенный не только в правильности своих поступков, но и чувств. Лухан безвольно опустил руки. Слёзы стояли в горле, но глаза оставались сухими. Холод сковывал грудь секунда за секундой, и говорить было трудно. За Сехуном закрылась дверь туалета, он уходил, не оставляя за собой ни малейшего намёка на продолжение их странных отношений, и Лу не мог ничего с этим поделать.