Иди сюда, злая ведьма.

- Юри, милый, доброе утро! Виктор мгновенно начинает изображать недовольную и ревнивую гримаску. Даром что Кристоф лишний раз к чужой «собственности» руки не тянет. Даже за плечи обнял только на полсекунды – Юри смутиться не успел. А Виктор не успел возмутиться. - Доброе утро, Крис… - Кристоф, убери от него свои загребущие… - Уже убрал! – просиял швейцарец. Кажется, для него это спорт – дразнить Виктора по утрам. Голодный Виктор ворчлив и умилительно сопит, показывая, что очень-не-одобряет то, как его подопечный Кристофу улыбается. - И даже не думай тянуть! - Ой-ой. Какой сердитый русский чемпион… Так, про Юри все помню! Кофе с сахаром и миндалем. Про тебя, мой сердитый серебряный ангел, тем более! Молока больше чем кофе… как это? Flat White?.. - Мы пытались завтракать здоровой пищей, одобренной диетологом. - Но пришел я! - подмигивает Кристоф. И пристально смотрит на третьего в компании, не участвующего в перепалке. – А что любишь ты, Джорджи? «Мне все равно», - пожалуй, не совсем тот ответ, который от него ожидают. Георгий недоуменно поднимает глаза, встречается взглядом с неприлично бодрым Кристофом. Или же это остаточный эффект тех таблеток, которые оказались чересчур действенными? Хочется спать. Немного. Ровно настолько, чтобы было почти хорошо. - Джорджи?.. - Да? - Кофе. Что ты любишь? – терпеливо повторяет Кристоф, усаживаясь рядом на свободный стул. Георгий пожимает плечами. Зачем швейцарцу эта информация? Она не несет ничего важного. Просто тепло и хочется спать. - Bicerin. - Это так и произносится?.. Нет, не рассказывай, я посмотрю, как будут тебе это делать! – улыбается Джакометти и удаляется, попутно умудрившись чмокнуть мгновенно заалевшего Юри в щеку. Виктор старательно надрезает ножом хлеб по краю ломтика. - Совсем страх потерял, паразит, - ворчит Никифоров на родном. Приятным тоном. Полностью не соответствующим произнесенной реплике. Юри только улыбается смущенно. Не понимает. - Что случилось, Вить? - Нет, а ухлёстывать за вами обоими в моем присутствии, - это нормально, а?! - Хм, - по большому счету действия Кристофа в категорию «ухлёстывания» не очень укладывались. – Вить, он и тебе кофе пообещал. Так что – за тобой тоже… - Юра!!! Кацуки тут же отрывается от еды с безумно встревоженным видом. - Это он мне, - переходит на английский Георгий. - Целоваться с ним отказываюсь, вот Виктор и… - Юра-а!.. Зато Кацуки неловко смеется и успокаивается. Ничем не удовлетворяемая страсть Виктора к поцелуям и объятиям доставляет немало хлопот, но уже становится просто милой особенностью, с которой японский фигурист легко мирится. С возвращением Кристофа за столиком мгновенно становится шумно. Очень шумно. Правда, больше всего почему-то достается именно Георгию. - Ничего себе у тебя вкусы! – совершенно искренне восхищается Джакометти. – Черный и белый шоколад, да? - А почему бы и нет? - Угостишь? – вздергивает брови Кристоф. Виктор ворчит что-то про «метод флирта на кофейной гуще». - Бери. - Спасибо… оу, правда, вкусно! – улыбается швейцарец. Некоторое время пытается расшевелить Виктора, умудряясь одновременно и есть, и смеяться, и трепать Кацуки по руке. - Я все вижу! – не выдерживает Никифоров. - На то и рассчитываю… Почему-то стороной, наиболее пострадавшей от шуток Джакометти, выглядит именно японец. Слишком уж его легко смутить. - Джорджи, у меня к тебе деловое предложение. Составь мне компанию? – без перехода и почти без паузы обращает Кристоф свое внимание на второго русского фигуриста. - Хорошо. Виктор жмурится довольно, сыто и совсем не ворчит. Но, дождавшись, пока Кристоф исчезнет из поля зрения, прихватывает бывшего сокомандника за локоть. - Юр, ты понимаешь, что он с тобой флиртует? - Вполне. - Если тебя это устраивает… - Виктор широко распахивает глаза и сияет улыбкой. – Заколдуй этого несносного типа, злая ведьма! Буду должен. - Вить, с тебя, кроме еды, взять нечего. - О… а как же совершенно потрясающий секс? - У кого-то слишком большое самомнение. - У кого-то слишком традиционная ориентация… - Вить, заткнись. - Заткни! – оживляется Никифоров. Даже Кацуки снова тревожно косится, хотя разговор идет на русском. - Я не пьян и мы в общественном месте. - Какая злая ведьма. - Очень злая. По крайней мере, как бы их перепалки не выглядели, они немного отвлекают Георгия от навязчивого желания снова полезть за блистером с тем весьма действенным успокоительным. «Составить компанию» при детальном изучении плана оказывается чем-то, похожим на «бесцельно бродить по парку и болтать ни о чем». Хотя «болтать» - это сильно сказано. Георгий предпочитал отмалчиваться или ограничиваться односложными ответами, благо что Кристофа эта позиция устраивала чуть более, чем полностью. По мнению Георгия, оказаться «по ту сторону баррикад» - немного забавно, но, в целом, не особо противно. Поправка. Просто не противно. Швейцарец – гений по поддержанию бесед в режиме small talk. Георгий слушает вполуха и сравнивает эту навязанную прогулку с теми эпизодами, что всплывали самыми яркими воспоминаниями об Ане. Анечка, Анюта. Кристоф ей понравился бы, наверное. Как и тот, с кем она сейчас… Против воли получается передернуть плечами и опустить голову ниже, в шарф. Естественное, жест не проходит незамеченным. - Джорджи, ты замерз? Хочется ответить привычное «нет». Но это вряд ли будет правдой на все сто процентов. - Немного. Кристоф что, действительно пытается за ним поухаживать? Смешно. Сколько уже времени прошло? Два часа? Три? Георгий посмотрел бы на часы, но не хочет обижать действительно желающего пообщаться спутника. - Если попробую тебя еще раз кофе напоить, откажешься? Абсолютно не разрешенный диетологом напиток. - Нет. - Не откажешься? - Нет. - Отлично! Георгий останавливается на мостике, слишком сильно сжимая пальцы на перилах. Как раз рядом с кривым сердечком и двумя именами. - Не возражаешь, если здесь подожду? - Ни капли, Джорджи. Георгию очень нужно хотя бы несколько минут в одиночестве. Нет, он не собирается глотать те таблетки, хотя их эффект ему понравился. Нужно побыть одному, посмотреть пару минут за подернутую тонким льдом воду внизу, утереть лицо с силой, словно заставляя себя вернуться в холодный парк с разговорчивым и внимательным спутником. - Осторожно, горячо, - вырывает его из раздумий голос Кристофа. Два стаканчика на перилах, один рядом с его рукой, второй чуть дальше. - Хорошо, - кивает Георгий, но не притрагивается к угощению. – Пусть остывает. Пока швейцарец гладит его по плечам, Георгий успевает прикрыть глаза. Это приятно. Это тепло. Почти что возвращает в сонную одурь сутками раньше. Туда, где нет временами накатывающей дрожи и страха задохнуться. - Снова спишь? – негромко мурлычет Кристоф на ухо. Щекотно. Колко. Георгий разворачивается на месте, опираясь локтями и спиной о перила, и качает головой. - Нет. Так близко, что почти хочется напомнить про личное пространство. Почти – ключевое слово. Аня не так уж и часто разрешала стоять с ней в обнимку, долго-долго, просто чтобы послушать, как бьется ее сердце. Не понимала, как тает от нехитрой ласки ее кавалер. Хмурилась. Почему он должен становиться похожим на нее? - Не прячь от меня лицо, - просит Кристоф и сдвигает шарф с подбородка компаньона. - Одни синяки. - Это ничего. И на шее багровые следы. Словно душили несколько раз, в последний момент давая возможность глотнуть воздуха. Впрочем… так оно и было. Наверное. Георгий не очень хорошо помнит. И вспоминать не хочет, а Кристоф ему в этом помогает. Отвлекает. - Ладно, - соглашается русский фигурист и прижимает шарф подбородком. Что Кристофу до его синяков? А ведь трогает. Аккуратно. Сначала по начинающим сходить отметинам, потом по ссадине в уголке рта. Потом просто по губам. Почти не чувствуется, целоваться с Виктором было больнее. Да и пить алкоголь, который тот приволок, чтобы «немного расслабиться» - тоже. - Улыбаешься. - А почему бы и нет? Если бы Аня видела его сейчас, если бы она видела его с Виктором, если бы… Впрочем, Ане сейчас все равно. А не думать о ней Георгий не может. - Вот и перестал. Что расстроило? «Ничего», - качает Георгий головой. Но – медленно, не сбрасывая чужих рук. - Что ответишь, если спрошу, можно ли тебя поцеловать? «Все равно», - явно не тот ответ, который ждет Кристоф. Вот только молчит он достаточно долго для того, чтобы внимательный швейцарец чуть-чуть нахмурился и перестал трогать его губы. - Это означает «нет»? - Это хуже, чем «нет», - успевает ответить Георгий до того, как понимает, что его могли неверно понять. И, кажется, поняли. - Тебе неприятно… или противно, Джорджи? Точно, поняли совсем неверно. - Не совсем так. - Скажи, как. Кристоф стоит вплотную, поглаживает по плечу и, по мнению русского фигуриста, слишком много внимания уделяет тактичности в своих действиях. Не конец жизни, в конце концов, так… неровная дорога. Рытвина, ухаб, колдобина, как это на английском?.. - Джорджи, ты бы мог мне ответить? – а вот непривычная настойчивость швейцарца Георгия успокаивает. - Задай вопрос. - Чтобы ты ответил, если бы я спросил – можно ли тебя поцеловать? - Мне все равно, - неинтонированно произносит Георгий и поднимает голову, встречаясь взглядом с Кристофом. – Это хуже, чем «нет», верно? - Эм… я так не считаю! – внезапно горячо начинает спорить Кристоф. – Ноль – отметка безразличная, а вдруг тебе понравится? Давай попробуем! Эй. Ведьма сегодня не будет злой? Георгий вспоминает неугомонного Виктора, требовательного, отзывчивого и обожающего целоваться, и коротко хмыкает. Обставить солнце российского фигурного катания еще надо суметь. Однозначно получилось бы только у Ани. - Пробуй. - Ты не против? – зачем-то еще раз уточняет Джакометти. - Нет. Щекотно и колко. И еще - настойчиво. Если самое верное описание действий Виктора было – требовательно, то Кристоф обаятелен, внимателен и настойчив. Виктор любит обниматься, ему нужно – сейчас, немедленно, обязательно нескучно. Кристоф не торопится, но заражает своей увлеченностью. - Ты совсем не злой, - шепотом говорит ему швейцарец, поглаживая подушечкой большого пальца по подбородку. – Но холодный. Злую ведьму тоже заколдовали? - Наверное. - И расколдовать у меня не получится? - Скорее всего, - соглашается русский фигурист. Прозвище уже перестает быть таким неприятным, как в первые сутки после проката. - О чем таком неприятном ты думаешь, Джорджи? Ох, вот это самомнение. И сверхуверенность в своей неотразимости. Как только атомный взрыв не случился от столкновений Кристофа с Виктором, а?.. Впрочем, есть еще Жан-Жак. И он точно даст фору обоим. - Сравниваю двух мужчин, которые успели за прошедшую неделю попробовать поцеловать злую ведьму. Швейцарец охотно радуется намеку на шутку. - Я надеюсь, сравнение в мою пользу, а не в пользу Виктора? Кстати, он не говорил, кто второй. Видимо, Никифоров поделился подробностями… сволочь. - Ну, Джорджи. Мне интересно, скажи, - настаивает Кристоф, пересчитывая синяки на лице партнера. Поцелуями. Дурная игра. – Кто лучше – я или Виктор? - Аня, - мстительно кривится Георгий. Швейцарец смеется и быстро проводит языком по ссадине, задевает корочку. И это немного неприятно. Немного – ключевое слово. Вполне можно проигнорировать… это не мешает дышать. - Джорджи, а ты действительно злюка… кстати, а кофе остыл уже, - сообщает Кристоф, дотягиваясь до своего стакана. Русский фигурист только пожимает плечами, повторяя жест. Ему тянуться гораздо меньше. «А ты попробуй расколдовать», - одними губами отвечает Георгий, поднимая руку с стаканом так, чтобы не было видно, что он что-то беззвучно говорит. – «А то, может быть… и не злой совсем.»