Сленди

      Дженнифер не знала, сколько прошло времени. Она даже не сразу заметила, что Бакли перестал обводить контуры. Только когда её мучитель пихнул ей в рот полную ложку пюре, она осознала, что пытка кончилась. Хотя, на самом деле, она сомневалась, что это конец. Даже когда Бакли погасил свет и оставил девушку на наедине с собой, боль не стала меньше. Единственное, о чём она могла думать, это о том, что ждало её в ближайшем будущем. Если это не стоит обезболивающих, что будет, когда Бакли начнёт работать с красками?       Маньяк заботливо ослабил путы, чтобы конечности не пришлось ампутировать, однако теперь девушке было уже плевать и на оттёкшие руки и на раскалывающуюся от побоев голову. Всё что она сейчас чувствовала — объятую пламенем спину.       Стоит отдать должное Бакли, несмотря на то, что девушка рвалась так сильно, как только могла, он ни разу не ошибся, прижимая раскалённую проволоку к подсохшим ранкам. Напоследок он даже оставил перед Дженни фотографию последних достижений, однако девушка уже ничего не видела. Окончательно заплывшие щёки оставили от глаз лишь небольшие щёлки, сквозь которые непрерывно сочились скупые слёзы.       В эту ночь Дженни так и не смогла уснуть. Малейшее движение раздражало истерзанную спину, напоминая о пережитом кошмаре. Однако она смогла взять себя в руки и успокоиться. Человек, как и всякое живое существо, либо привыкает, либо умирает. И чем дольше Дженни размышляла, тем больше её привлекал второй вариант.       — Дура. — холодно и безразлично бросила она в темноту.       Слендер, кем бы он ни был, предлагал ей смерть во сне. Дженнифер не считала пережитое за последние сутки действительно смертельной пыткой, однако прекрасно понимала, что ждёт её впереди.       Поэтому лишь когда дверь вновь скрипнула и в комнату вошёл Бакли, несущий в руках поднос с завтраком, девушка с разочарованием отвернулась от окна. Всю ночь она лелеяла и растила в себе решительность, чтобы увидев за окном Слендера ни за что не отвернуться, но тот так и не объявился.       — Доброе утро, Джен. — прохрипел Бакли, устраиваясь на небольшом табурете перед девушкой. Не дождавшись ответа он лениво пнул девушку в пах, отчего та скрутилась, натягивая верёвки. — Я сказал: доброе утро.       — Доброе утро. — через силу прошипела Дженни.       Перебарывая тошноту, девушка заставила себя съесть всё, что принёс её мучитель, после чего уже без всякого стыда она справила нужду и покорно терпела, пока мужчина влажной тряпкой отмывал её. После этого Бакли осмотрел её спину и сообщил, что контуры получились слишком расплывчатыми и в будущем их придётся нанести заново.       После этого маньяк, как и обещал, удалился по делам, оставив Дженнифер наедине со своими мыслями и саднящей от заживающих ожогов спиной. Постепенно усталость всё же взяла своё и вымотанная девушка погрузилась в беспокойный сон.

***

      Проснулась Дженни из-за настойчиво трясущего её Бакли. К моменту его возвращения за окном успело изрядно стемнеть, так что в комнате снова горел свет, а перед проснувшейся девушкой стоял ужин, ни чем не отличавшийся от завтрака. Дженни с трудом расправила затёкшие и ноющие суставы, и, поздоровавшись со своим мучителем, принялась за еду.       Когда с ужином было покончено, вчерашняя пытка продолжилась. Глаза Бакли горели маниакальным стремлением и Дженни боялась даже лишний раз вздрогнуть, чтоб не рассердить мужчину. После того, как он наметил оставшуюся часть картины, в ход снова пошла паяльная лампа с раскалённой проволокой. Девушка была морально подготовлена к обрушившейся на ней боли, однако это слабо ей помогало.       На этот раз Бакли не собирался останавливаться, пока не закончит всю запланированную работу. В перерыве, когда маньяк раскалял проволоку, Джен заикнулась было о конце, после чего получила чувствительный удар в живот. Шипя и плюясь от боли девушка убеждала себя в том, что это вовсе не так болезненно, как могло быть.       Когда следующим вечером Бакли стал заново наносить контуры поверх уже затянувшихся ожогов, Дженни убедилась в своих предположениях. Вот ЭТО было настолько болезненно, насколько вообще могло быть. По крайней мере, так ей показалось. После этого маньяк снова удалился, предоставив Дженни внеочередной выходной. Половину этого дня она старательно игнорировала оставленное под ней ведро, а вторую половину дня пыталась игнорировать собственную вонь. Смех вернувшегося по вечер и смертельно уставшего Бакли, казалось, принёс ей куда больше боли, чем железный скальпель её мучителя.       На следующее утро, отдохнувший Бакли будто бы взялся доказать ей обратное. Он снова распарывал кожу на её спине, но на этот раз погружал скальпель гораздо глубже, резкими движениями разрывая мясо. Вдобавок ко всему, спирт, которым маньяк промокал раны на спине Дженни, сменился на что-то куда более жгучее.       В этот раз девушка кричала так громко, что в конце концов уставший избивать её Бакли стянул горло Джен кожаным ремнём. Когда вечером того же дня полузадушенная Дженни была оставлена в одиночестве, она всерьёз начала думать о самоубийстве. Живой огонь, объявший её спину, мгновенно сжигал любые помыслы о побеге, спасении или чудесном избавлении. Вытерпеть всё это было просто не возможно.       В сознание Джен следующие дни смешались в один бесконечно повторяющийся кошмар. Каждый день Бакли приходил к ней с утра и после обязательного завтрака и душа он начинал работу над своей картиной. Работа не прекращалась до те пор, пока солнце не закатывалось за горизонт. После этого Бакли включал свет, ужинал на пару с Дженни, и оставлял её в покое, чтобы вернуться к ней на рассвете.       Бакли больше не бил девушку по голове и с её лица постепенно сошли гематомы, оставив только небольшие болезненные припухлости. Теперь, когда шла основная работа, маньяк стал куда более нервным. За непослушание или неудачное движение он избивал Джен до полубесчувственного состояния. Теперь он не останавливался на одном сильном ударе, возвращаясь к работе только после того, как девушка переставала содрогаться. К концу первой недели после похищения на животе и груди Джен уже не оставалось живого места.       На юбилей первой недели знакомства Бакли принёс для Дженнифер шоколадный торт, но, не дождавшись благодарности, размазал его по лицу девушки. Истязание не закончилось бы на этом, однако Джен вообще перестала подавать признаки жизни, никак не реагируя на уже вполне серьёзные удары.       — Мы решили сыграть в суслика? — обеспокоенно спросил Бакли. Не дождавшись ответа он задрал голову Дженни верх, однако та лишь безжизненно скользнула по нему уставшими глазами. Маньяк собрался с лица девушки остатки торта, после чего с силой запихнул ей в рот: — Кушай, тебе ещё понадобятся силы.       Однако еда была пренебрежительно выплюнута прямо в лицо мужчине.       — Вот как. — холодно прошипел он. — Вот какова твоя благодарность. Ничего, хочешь ты того или нет, ты съешь этот торт, или…       — Или что? — слабо прошептала Дженни.       Маньяк вначале опешил от такой дерзости, но выйдя из ступора резко врезал лицо, в кровь разбив её нос. Голова девушки от удара болтнулась взад вперёд.       — И это всё? — также тихо спросила Джен.       — Ах ты шваль! — взъярился Бакли, и с силой пнул девушку в пах. Потом ещё раз. И ещё.       — Не трать впустую силы, они тебе ещё понадобятся. — несколько натужно проговорила Дженни. — После недели под твоим ножом меня уже не напугать таким образом.       В бессильной ярости Бакли и ещё пару раз вдарил по связанной девушке, после чего взялся за скальпель и, ухватив девушку за подбородок, подтащил её лицо поближе к себе.       — Хорошо, не хочешь есть, не ешь. Тогда, быть может, тебе уже не понадобится твой острый язычок, а? — холодное лезвие легло между разбитыми губами. — Или, быть может, тебе уже не понадобятся твои сучьи глазки?       Дженни боялась. Она знала, что этот мужчина может сделать с ней всё что угодно и она всё ещё боялась боли. Однако вне зависимости от того, что она будет делать, она не переживёт ещё одну неделю. Ей не хватало храбрости самой откусить себе язык и тихо истечь кровью, так пусть это сделает её палач. Хуже уже не будет. Изо всех сил стараясь не дрогнуть она высунула язык и призывно лизнула лезвие скальпеля.       — Вот значит как. — фыркнул Бакли, резко отстранившись. — Вот значит как. Наша малютка наконец-то отрастила себе храбрость. Ну что же, ты думаешь, ты первая такая, да? Нееет, милочка. Нееет. — нарочито медленно он зашёл за спину девушки, после чего склонился прямо над её ухом. — Ты ведь не забыла о Крис, нет? Знаешь, я видел её недавно. Она убита горем, считает что ты уже мертва. Быть может, нам стоит дать ей знать, что с тобой всё в порядке? Быть может нам стоит пригласить её сюда? Быть может, она будет куда как более покладистой, особенно когда увидит тебя, а?!       Дрожь ужаса пробежала по телу Дженни. Она проиграла, и она знала это. Ей казалось, что после всего пережитого её не получится запугать, однако она просто не могла обречь кого-то на такую же участь. Только не Крис, только не её.       — Я буду покладистой. Не надо, прошу. — сокрушённо проговорила Дженни, мгновенно сдаваясь.       Рука Бакли тотчас влепила ей в рот ещё один разбитый кусок пирога и девушка послушно и старательно стала жевать. Теперь она сделает всё что угодно. Она так хотела умереть, но теперь ей придётся жить. Иначе никак.       — Вот и молодец. Сегодня я попробую нанести первый слой краски, и я подготовил для тебя пару шприцов для анестезии. Но, думаю, они тебе не понадобятся. — злорадно прохрипел Бакли, натягивая толстые прорезиненные перчатки.       Сердце девушки пропустило удар, она нервно сглотнула безвкусную кашу во рту. Теперь вариантов у неё уже не было.