Ревизия

      Кашляя от скопившейся в лёгких вязкой мокроты, которая всегда возникала, стоило выкурить за раз слишком много, Уи остановился у дверей Управления. Рассматривая в тёмном оконном стекле своё осунувшееся лицо, он порылся в кармане, извлёк пачку сигарет и открыл, надеясь покурить перед работой, но тут же зло выдохнул и смял её.       Сигарет в ней уже не оказалось. Он не заметил, как выкурил их все дома после злополучного вечера, пытаясь хоть как-то обдумать произошедшее.       Выкинув бесполезную пачку в урну, он откинулся спиной назад и ткнулся затылком в холодное стекло. Горло жгло от дыма и от начинающейся простуды, которая изредка брала даже следователей особого класса, но Уи отчаянно сопротивлялся ей. Сидеть дома и ничего не делать было невыносимо.       — Доброе утро, следователь особого класса Уи, — вежливо поздоровался Фура, становясь рядом с ним, чтобы докурить. Проследив за пристальным взглядом Уи, Фура молча достал свою пачку и протянул её. Уи благодарно кивнул и, вытащив одну сигарету, с наслаждением закурил.       После Русимы Уи и Фура редко говорили, обычно просто стояли рядом и курили. Им больше не о чем было разговаривать – единственная точка пересечения погибла в подвале Кокурии. Сигареты Фуры стали горше, но его лицо – будто просветлённее, и это всегда заставляло Уи непонимающе хмуриться и вглядываться, чтобы различить… он сам не понимал, что ещё хотел увидеть. Тоску? Сожаление? Боль, такую же, как его собственная?       — Тяжёлый вечер, да? — ненавязчиво спросил Фура, всматриваясь вдаль. «Догадался по отсутствию сигарет?» — подумал Уи, в очередной раз затягиваясь.       — Ага, — просто ответил он.       — Я тоже скучаю по нему, — всё так же не поворачиваясь, зачем-то произнёс Фура. На его лице мелькнула какая-то особая тёплая улыбка, и в груди Уи защемило с такой силой, что он сглотнул подкативший к горлу ком вместе с дымом.       — Вы держитесь лучше всех нас, — тихо проговорил Уи, опуская голову и скрывая взгляд за чёлкой.       — Я видел так много смертей и так часто наблюдал, как Арима играючи уходил от них, что полностью уверился, что он не может умереть, если сам того не захочет, — грустно усмехнувшись, сказал Фура и обернулся на Уи. — Возможно, это был его выбор.       — Умереть? — хмыкнул Уи. — Бог настолько, что даже собственной смертью повелевает?       Злость вспыхнула с новой силой, и Уи швырнул сигарету в урну. Если Сасаки… нет, Канеки и правда не убивал его, то самоубийство в таком положении казалось крайне эгоистичным поступком.       — Спасибо за сигарету, Фура-сан, — бросил Уи и скрылся в здании.       Только пролетев сквозь белые врата, Уи вдруг резко остановился и мотнул головой. Он так взвился, а Фура всего-то озвучил его мысли: Арима просто не мог проиграть Сасаки, Сасаки просто не мог убить Ариму, и это могли сказать все, кто хоть как-то знал их обоих. Только вот Арима мёртв, и на Сасаки лежит ответственность за его смерть.       Уи хотелось бы в это верить, только как-то не получалось.       Очнувшись и решив, что после извинится перед Фурой, он двинулся в кабинет, изредка кивая в знак приветствия проходившим мимо следователям. Никто ничего не говорил, вместо преувеличенно звонких приветствий – смиренное, как будто боязливое бормотание. Следователи уже не могли полагаться друг на друга, будто смерть Аримы и многих других была взрывом, что в щепки разнёс боевой дух и отдалил всех друг от друга. Возможно, задачей следователя особого класса была поддержка молодых, укрепление веры в Управление и свои силы. Но приободрять других очень сложно, когда не веришь сам в себя.       Открыв дверь в свой кабинет, Уи задержался на пороге и только потом шагнул внутрь, глубоко вдыхая и закрывая глаза. В бесконечно сером и тоскливом кабинете он пытался уловить сладковатый запах духов Хаиру, которого, конечно же, уже не было – он навсегда был вытеснен запахом пыли и дыма, хотя Уи как мог старался оберегать его: меньше курил в кабинете и редко проветривал.       Но в конце концов всё исчезает.       Сняв пальто, Уи подошёл к окну и открыл его, впуская струю свежего воздуха и звуки улицы. Шлёпнув папку с документами на свой стол, он сел на стул и, подперев руками подбородок, скользнул взглядом по кабинету, пытаясь зацепиться хоть за что-нибудь. Но принадлежащий пока только ему кабинет был почти пуст. Вещи, оставшиеся от Хаиру, по завещанию – надо же, эта глупая девчонка всё же что-то писала в заветном листке – были розданы её знакомым, большая часть, конечно же, Ариме. Уи в качестве напоминаний остался её блокнот, где разноцветными гелевыми ручками были нарисованы милые картинки и написаны довольно жуткие вещи, пепельница с надписью «Каждая сигарета сокращает жизнь на 5,5 минут» и розовая ручка, которая уже не писала, но хранилась в банке с письменными принадлежностями.       И ещё много чего: потрёпанные нервы, целая гамма чувств и самые тёплые воспоминания в его жизни.       Об Ариме напоминала его книга на стеллаже с папками и отчётами, которую Уи когда-то брал у него почитать. Говорят, люди оставляют какую-то вещь, чтобы вернуться за ней, но за этой книгой больше никто не вернётся.       Уи встряхнул головой, отгоняя неприятные мысли, и открыл папку, доставая написанный вечером рапорт. И с досадой отметил, что на свежую голову он выглядит слишком уж глупо. Никакой конкретной информации и доказательств, которыми бы заинтересовалось Управление, в нём не было. Тем более о причинах посещения студии масок Уи тоже умолчал.       Отложив рапорт, Уи рассеянно открыл ящик стола, чтобы чем-то занять руки в бесконечных серых буднях, и наткнулся на тот самый блокнот Хаиру в розовой обложке и брелок для ключей в виде собаки породы сиба-ину, который купил на какой-то ярмарке, вспомнив Хирако. Разумеется, он его так и не подарил, потому что боялся представить, как может посмотреть на него Хирако, принимая такой идиотский подарок без повода. Взяв брелок в руки, Уи начал крутить его, раздумывая, где сейчас может быть Хирако и почему он вообще ушёл из Управления.       Если бы удалось найти его, то, несомненно, Уи бы мог расспросить и его. Но сколько Уи ни пытался, он никак не мог вспомнить, где проводил свободное время Хирако, чем интересовался и прочие мелочи, которые коллеги обычно знали друг о друге. Только сейчас, когда Уи покинули все дорогие ему люди, он внезапно осознал, что, собственно, ничего и не знал о них, потому что никогда не спрашивал. Не из вежливости или чувства такта – ему просто не было интересно. И вот теперь он окончательно опоздал с расспросами.       Сжав брелок в пальцах, Уи бросил его обратно в ящик и поспешно захлопнул. Аккуратно положив рапорт в папку, он встал и вышел из кабинета, направляясь прямиком к директору, чтобы сдать отчёт о неизвестном гуле в четвёртом районе. Хоть с этим он не опоздает.       — Директор у себя? — спросил он у милой секретарши, сидевшей перед дверями главного кабинета.       — Да, Уи-сан, — улыбнулась она, — о вас доложить?       — Да, я хотел бы переговорить с ним лично, — хмуро кивнул Уи, переводя взгляд на затянутое серыми тучами небо за окном.       Нажав на кнопку у себя на столе, секретарша приблизила лицо к микрофону:       — Фурута-сан, к вам следователь особого класса Уи Коори.       Из динамика послышался весёлый смешок, а затем донеслось звонкое: «Конечно-конечно, пусть проходит!»       Уи едва заметно передёрнуло: в сонном здании Управления с тусклым естественным освещением и мрачными лицами столь радостный голос казался чем-то чужеродным, странным и неестественным. Но, спрятав эти мысли подальше, Уи крепче сжал папку и, толкнув тяжёлые высокие двери, вошёл в кабинет.       При бывшем директоре Цунэйоши атмосфера этого места была другой. Во всём – будь то мерный стук маятника в настенных часах, чередование белых и чёрных ромбов на полу, поза самого директора – чувствовалась строгость и традиционность. Каждый, кто входил сюда, невольно ощущал благоговение и страх – не зря же внешне дряхлого старика называли демоном.       Но замена одной лишь фигуры, сидевшей сейчас в директорском кресле, привела к полным изменениям. Фурута был молод, сидел, облокотившись на стол, и широко улыбался, и весь его облик придавал этому месту атмосферу какого-то представления, где никто, кроме директора, не знает, что может произойти в следующее мгновение. Ощущение нетвёрдой земли под ногами не на шутку злило Уи, но он только крепче сжал папку и выдохнул.       — Вы просили о встрече, следователь особого класса Уи-сан? — спросил Фурута, и Уи отметил, насколько уверенно новый директор чувствует себя на своём месте. Это было хорошо, даже здорово, что хоть кто-то излучает полнейшее спокойствие в такое непростое время. От Мацури на данный момент такого и ждать нечего.       — Да, я хотел… — Уи повернул папку, чтобы расстегнуть её и извлечь рапорт, но тут же замер, задумавшись о причинах такого спокойствия Фуруты. Не обладая никаким опытом, даже достойными званиями и наградами, придя в самое тёмное время абсолютно внезапно, Фурута держался так, будто это место уже давно было его. Никто в Управлении не имел никакого понятия о прошлом Фуруты Нимуры Вашу, а какой-то безымянный гуль сходу приоткрыл тайну его происхождения. — Хотел сказать, что вы можете рассчитывать на мою поддержку.       Если тот гуль знает что-то ещё, Уи непременно выведает это у него, а заточить в Кокурию он всегда успеет.       — Эм, вот как? — Фурута вопросительно поднял тонкую бровь, видимо, ожидая ещё каких-то слов, но Уи молчал. — Премного благодарен.       — Да, — отстранённо кивнул Уи, только сейчас понимая, как глупо прозвучали его слова. — Это всё, что я хотел сказать.       Он развернулся, чтобы спешно ретироваться, как вдруг его снова окликнули:       — Вы неважно выглядите, Уи-сан.       Уи замер и обернулся, глядя в чёрные прищуренные глаза. Фурута внимательно рассматривал его, особенно лицо и глаза, наверняка замеряя глубину черноты синяков под ними.       — Давайте я выпишу вам выходной, — предложил он, закончив осмотр. — Сходите куда-нибудь, развейтесь.       — Мне не нужен выходной, — чётко проговорил Уи. Он понятия не имел, чем заняться вне работы, хотя, по правде говоря, и на работе – тоже.       — Нужен, — прервал его Фурута, и в голосе мгновенно исчезли шутливые интонации. — Я настаиваю.       — Но…       — Воспримите это как приказ, — отчеканили в ответ, и Уи во все глаза уставился на Фуруту, в котором сейчас так сильно полыхнул род Вашу, что стало страшно. — Если я увижу вас завтра в Управлении, я вас уволю. — Губы директора растянулись в добрейшую улыбку, от которой почему-то было жутко. — Ваш выходной начинается прямо сейчас, Уи-сан. Идите домой.       Уи постоял, невольно думая, что правильно решил, захотев больше разузнать об этом человеке, а потом кивнул.       — Разумеется. Спасибо, всего доброго.       Он вышел из кабинета и, даже не взглянув на секретаршу, отправился в кабинет за плащом.

***

      Захлопнув дверь в квартиру, Уи устало прижался лбом к косяку. Ноги гудели от длительной прогулки практически по всему Токио, а губы всё ещё беззвучно шептали названия станций кольцевой линии.       Как Уи ни пытался, но найти себе занятие на вечер ему так и не удалось.       Взглянув на часы, он тихо выругался и отдёрнул рукав плаща, скрывая циферблат. Времени было всего семь часов, как раз достаточно, чтобы дойти до студии масок и поговорить с хозяином. Но от воспоминаний о доброжелательной улыбке и беззаботном «Приходите завтра, Уи-сан» его передёргивало. Уи в очередной раз сжал кулаки и скрипнул зубами, пресекая малейшую мысль о том, чтобы пойти сегодня в мастерскую. Даже если ноги случайно два раза приводили его к нужному переулку, с какой стати он должен подчиняться словам гуля?       Сняв форменный плащ и ботинки, Уи прошёл на кухню и по привычке поставил кофе. Его насыщенный аромат делал маленькую серую квартирку чуть более обитаемой и уютной, но не настолько, чтобы Уи чувствовал себя здесь в безопасности или хотя бы на своём месте. Кажется, он вообще потерял веру в то, что в этом мире осталось место для него.       Он сходил в коридор за оставленной папкой с документами и блоком сигарет, купленным по дороге, и сел за столик на кухне, вскрывая прозрачный полиэтилен. Быстро достав одну пачку, он выудил из неё сигарету и нетерпеливо закурил, будто это было чем-то жизненно необходимым. Сонливость мгновенно испарилась, вернулась сосредоточенность и ясность сознания, и Уи, стряхнув пепел в пепельницу, достал из папки так и не отданный рапорт. В сотый раз пробежавшись глазами по напечатанным строкам, он затянулся, распаляя огонёк на конце сигареты, и приложил его к напечатанному имени «Ута». На бумаге осталась ровная круглая дырочка с тлеющими краями, а имя гуля было стёрто навсегда. С каким-то детским интересом проделав то же самое с названием студии и номером района, Уи отложил бесполезный отныне отчёт и запрокинул голову, вглядываясь в серый потолок.       Секунды медленно капали, как физраствор в капельнице, а Уи всё оглядывал квартиру и решительно не находил, чем себя занять. Взгляд, словно по льду, скользил по гладким светлым стенам, и впервые Уи был недоволен полным отсутствием лишних вещей.       Налив заваренный в кофемашине кофе, который уже отдавал привкусом накипи, он пошёл в комнату. Жёлтый свет настольной лампы разогнал серость квартиры и внезапно так остро напомнил свет фонаря над дверью студии масок, что Уи тут же снова щёлкнул включателем, погружая комнату в ещё более густую серость. «Да что это я», — нервно хмыкнул он про себя и снова включил свет, садясь за стол. На полке над ним были немногочисленные книги, и Уи, решив, что это выход, начал читать, иногда поглядывая на часы.       Едва стрелка перешагнула за девять часов, он облегчённо выдохнул и протёр глаза. Сейчас та сила, что тянула его в мастерскую, усмирилась, словно зверь, посаженный на поводок. Стало легче. Ослабив и стянув галстук, Уи вздохнул свободнее и потянулся. С уходом напряжения опять накатила сонливость, глаза снова начали слипаться, и Уи решил, что раз уж у него выходной, то в кои-то веки не помешало выспаться. Переодевшись в пижаму, Уи забрался под одеяло и практически сразу заснул.