- Эй, плоскодонка, - слышит она томный шепот возле своей шеи, ощущая, как холодные клыки медленно погружаются в кожу.
Она не кричит, - когда резкая боль судорогами расходится по телу, а запах крови впитывается в каждую чертову молекулу воздуха, - кричать бесполезно. Потому что Аято Сакамаки воспротивиться нельзя; потому что он, не раздумывая, с хрустом проломит ей череп и высосет всю кровь до дна. И ведь Юи не лучше его, у обоих душонка сгнившая, темная, ищущая в пороках свою опору; ведь Комори, в глубине своего жалкого нутра, не может жить без него. Он небрежно вдалбливает ее в стену, смотря с некой алчностью в глазах и грубо срывает пиджак, открывая вид на выпирающие точеные ключицы. Ему, конечно, все равно, что Юи умирает от боли и стыда тысячу раз за минуту и ненавидит его до сомкнутых костяшек пальцев; до гневного блеска в глазах. Аято проводит языком от плеча до ключицы, резко вонзая свои клыки, вызывая у своей жертвы полный отчаянья стон. Комори клянется, однажды, она оттолкнет его прочь.- Запомни, Блинчик, - хрипит он, отрываясь от еды и облизывая свои пухлые губы. - Запомни раз и навсегда...
Сакамаки замолкает, внимательно смотря в ее глаза и опускает свои руки ниже, на ее ладони, с силой сжимая их, показывая свое преимущество. Аято впервые радуется, что давно уже мертв, что она не сможет услышать биение его сердца, потому что его просто нет; потому что будь у него внутри что-то такое, умеющие циркулировать кровь, он бы задохнулся от собственных эмоций. Тишина, обрушившаясь на них, словно валуны, оглушает их полностью, поражая перепонки своей звонкостью; Боль, обоюдная боль, которая волнами передается им, затмевает на мгновение мрак их собственных желаний;- ...ты только моя...