***
— Лу. — Мгу. — Луи. — Мгу. Отъебись. — Просыпайся, блять. — Мгу… эй! Луи подпрыгивает на кровати, когда холодная вода обливает его лицо и оставляет мокрые пятна на бледно-голубой простыни. Он убирает мокрые волосы с глаз и смотрит на Найла. — Какого чёрта, чувак? Найл пожимает плечами и ставит стакан на прикроватную тумбочку. — Прости. Это случайность. Комнату заполняет смех Лиама и Луи поворачивается к нему лицом. Рот Лиама тут же закрывается. — Вам лучше придумать вескую причину, почему вы сделали это, — угрожает Луи, снимая мокрую футболку и бросая её в направлении корзины с грязным бельём. Он проверяет телефон: сейчас всего восемь утра и это вообще незаконно. — О, у нас есть, — уверяет Найл. Луи косится на него, а затем с подозрением — на Лиама. Они оба ужасно бодрые этим утром. Что ж, для Лиама, который просыпается с рассветом, чтобы пойти на пробежку, это привычно, но Найл обычно не просыпается до полудня, поэтому это, определённо, странно. Луи скрещивает руки и поднимает бровь. — Слушаю. — Угадай, кто звонил. — Кто? — Ты должен угадать! Найл, определённо, подогревает интерес и наслаждается этим. Луи закатывает глаза и подыгрывает ему. Он поднимает руку к подбородку, изгибает бровь и делает вид, что усиленно думает. — Обама. — Нет, но мне хотелось бы, — вздыхает Найл. — Дэвид Бэкхем. И сказал, что влюблён в меня и приедет за мной. — Мечтай, — сказал Лиам. Терпение лопнуло, Луи слегка ударяет друзей по лбу и выдыхает: «Просто скажите». — Саймон Коуэлл, — говорит Найл, и затем они с Лиамом синхронно добавляет с таким видом, словно объявляют о том, что Дональд Трамп проиграл президентские выборы: — Менеджер Гарри Стайлса. И Земля останавливает своё движение. Луи замирает, галька у основания стремительно катится вниз. В его желудке куча камней и он тонет, тонет и потопает. Он открывает рот, но он не в состоянии произнести хоть слово. Он снова открывает рот, его голос сдавлен. — Что он хотел? Найл прыгает по кровати Луи — возбуждение исходит от него волнами. — Гарри хочет, чтобы мы выступали на разогреве в его грядущем туре. Он хочет нас. — Мы сказали, что перезвоним, как только обсудим это с тобой, — добавляет Лиам. — Просто, чтобы убедиться. Вернее, ты же хочешь, да? — Это же Гарри Стайлс! — говорит Найл. — Я… — Луи быстро моргает, его голова кружится, кружится, учитывая даже то, что мир остановился. — Я не знаю. Найл и Лиам смотрят на него с недоверием. — Это же Гарри Стайлс! — снова говорит Найл. Луи с обидой считает, что в этом-то и проблема. — Луи, это наш шанс. Это может быть нашим прорывом, — Лиам округлил умоляющие глаза. Луи приходится отвести от них взгляд. — Я не понимаю, почему мы должны использовать его связи ради славы, — немного раздражённо бубнит Луи. Чёрт, у него начинает болеть голова. Ещё слишком рано. — Работая, мы можем добиться всего самостоятельно. — Лу, — говорит Лиам и снова смотрит на него щенячьими глазами. — Мы работали годами. Если мы согласимся, то больше не будет этих ужасных мотелей, сломанных кондиционеров и поисков мест для выступлений. Мы можем стать знаменитыми. — Ну это же Гарри Стайлс! — говорит Найл. — Ты чо, втюрился в него или чо? — выпаливает Луи, не успев подумать. Найл лишь закатывает глаза, не беря оскорбление Луи во внимание. — Он достаточно неплохо выглядит. И, чувак, он отлично поёт. — Dreaming in Blue просто потрясающая, — соглашается Лиам. — Очень грустная, но просто потрясающая. — О Боже, я знаю, — вздыхает Найл. — Кажется, я раз десять плакал над Donʼt Let Me Go. — Вы закончили? — раздражённо прерывает их Луи. Его мозг перезагружен, ним одолевают сразу сто разных эмоций. И от этого голова болит ещё больше. — Ладно, слушай. Я знаю, что тебе не нравится его музыка, — говорит Найл, поворачиваясь к Луи, — но мы не можем отказаться от такого предложения. — Это будет глупо с нашей стороны, — добавляет Лиам. Взгляд Луи мечется взад-вперёд с Лиама на Найла, и он видит по их глазам, как сильно они хотят этого. Это действительно огромная возможность. И он будет тянуть группу назад, если откажется. Но Гарри Стайлс? У Вселенной явно свои планы на него, горько думает Луи. Он вздыхает. — Убирайтесь. Найл и Лиам изумлённо смотрят на него. — Но, — начинает Найл. — Я не говорю нет, но мне нужно подумать над этим. А вы оба своими криками мешаете мне сделать это, — перебивает его Луи. После последнего многозначительно взгляда и щенячьих глаз Лиама, они уходят, неохотно закрывая за собой дверь. И Луи сразу же забирается под одеяла. В тёплой темноте, окутывающей его, он закрывает глаза и тяжело вздыхает, желая, чтобы голова перестала пульсировать, а сердце — биться так, словно оно пытается выпрыгнуть из грудной клетки. Блять, да что с ним происходит? Почему он так реагирует? Так глупо, что он вновь ощущает себя хрупким подростком, который скрывает свои чувства. Он выше этого. Он решительно откидывает одеяло в сторону и его моментально ослепляет бледное сияние. Он выползает и идёт в душ; кожа багровеет под горячей водой. Это немного помогает унять головную боль. Когда он выходит из душа, то обматывает полотенце на бёдрах и принимается чистить зубы: медленно и намного дольше положенного. Лишь тогда, когда щетина зубной щётки режет десну и на передних зубах выступает кровь, он останавливается. К тому моменту, когда он выплёвывает пасту, его сердцебиение нормализуется и ему удаётся выкинуть из головы беспорядочные мысли. Он знает, что нужно делать. Он натягивает джоггеры и первую попавшуюся чистую футболку, делает глубокий вдох и идёт к двери. Вот и всё, Томлинсон. Пути назад нет. Когда он открывает дверь, то видит Найла и Лиама, сидящих в коридоре, как брошенные щенки. Их глаза тут же устремляются к Луи, а лица озаряются надеждой. Он тянет время, опустив руки на бёдра и смотря на друзей. Смешно наблюдать, как они ёрзают. Наконец, он решает проявить к ним милосердие и говорит: «Ладно. Я не рад этому и вам повезло, что я люблю вас, так что ладно». Коридор заполняют громкие возгласы Найла и Лиама, они оба вскакивают и набрасываются на Луи. Они чмокают его и что-то взволнованно лепечут ему на уши. Луи крепко закрывает глаза и молиться Богу, чтобы это не было его самой большой ошибкой.***
Гарри нетерпеливо стучит пальцами по рулю. Короткие звуки прерывают гудки машин, создавая диссонирующую симфонию. Машина проезжает вперёд на пару футов и солнце светит прямо в лицо Гарри, когда он нажимает на тормоз. Он опускает солнцезащитный щиток и слегка вздыхает. Хоть он и привык к пробкам в Лос-Анджелесе, но они всё равно заноза в заднице. Вообще, студия находится в пятнадцати-двадцати минутах езды от его дома, но едет он уже в два раза дольше. Тур начинается через неделю, поэтому он выкладывается по полной на репетициях. Он так долго не выходил на сцену, что иногда всё ещё боится выступать перед публикой, а он хочет выглядеть лучшим образом. К тому же, он хочет до начала тура увидеть группу, которая будет выступать у него на разогреве, увидеть, что они умеют и как ладят между собой. Несколько дней назад Головокружительный Ноябрь подтвердили, что они хотят работать с Гарри, к его облегчению. Ему пришлось надавить на Джефа, его агента, чтобы он поддержал его, и ещё сильнее надавить на Саймона, чтобы он согласился, учитывая даже то, что Зейн дал хорошую рекомендацию. В конце концов, всё получилось и Гарри рад представить миру потрясающую новую группу. Он на самом деле влюбился в их музыку, особенно в мягкий скрежещущий голос солиста. Ему, наконец, удаётся проехать на светофор и оказаться на улице, где была расположена студия. Он сдаёт назад и паркуется на месте, куда отчасти падает тень от большого дерева с тонкими листьями. Как только он открывает дверь, то кондиционер в его машине сменяется летней жаркой, и он быстро завязывает волосы в пучок, послего чего выходит из машины. Внутри студии блаженно работает кондиционер, и хотя температура лишь немного ниже, по его коже пробегают мурашки. Его группа уже в сборе: Джош сидит за барабанной установкой, Джейд достаёт усилитель, а Джон крутится у клавишных. Он, по определённо веским причинам, называет их «Трипл Дж». — Привееет, — выкрикивает Гарри. Он проходит в комнату и обнимает каждого из ребят. — Простите, я немного опоздал. Сумасшедшая пробка. — Не парься, чувак, бывает, — говорит Джейд, громко вздыхая. — Вчера только час добиралась домой. Остальные сочувственно вздыхают. Да уж, Лос-Анджелес — это гора грязных машин, ярко сверкающих на солнце, водители которые так гудят в сигнал, словно играют на музыкальном инструменте, но Гарри здесь вырос. Вверх на север всё было куда лучше, особенно в Сан-Франциско, где странные постройки напоминали строительные блоки. Хотя, он всегда знал, что вернётся сюда. Он начинает разогрев, пока другие завершают установку. Он пытался беречь голосовые связки, как велел его наставник, но он не знал, насколько успешно у него получалось. Ему кажется, что он поёт нормально, поэтому решает, что всё в порядке. Ничего не может быть лучше отдыха и воды. — Я тут послушал Головокружительный Ноябрь, — говорит Джон, когда Гарри заканчивает и открывает бутылку воды. — Эти парни просто потрясающие. Джейд и Джош тут же соглашаются; Джейд поэтично высказывается по поводу партий гитариста. — Рад, что они понравились вам, — усмехается Гарри. Он тоже в предвкушении встречи с группой. Он не искал никакой информации о них, полагая, что искренность их взаимосвязи от этого улетучится; он не хочет делать никаких поспешных выводов, пока лично не познакомится с ними. К тому же, у него будет девять месяцев на то, чтобы узнать их, и он сможет получить больше информации, чем предоставила бы ему любая статья в Википедии. Когда все готовы, они начинают с первой песни в сет-листе: Dreaming in Blue, это название его первого альбома и одна из самых популярных его песен. Всё проходит как по маслу: Гарри знает эту песню лучше, чем свои пять пальцев. Это была одна из первых песен, которую он написал для своего альбома. Текст лился на кремовые листы его блокнота уже далеко за полночь. — Давайте поработаем над тем, что нам нужно подтянуть, — шутливо говорит Джон. Гарри обдумывает, внимательно читая сет-лист. Возможно, нужно поработать над Lighthouse, поскольку это одна из его новых песен. Они только начинают играть, когда Гарри слышит, как открывается дверь студии; лучи солнца пробиваются внутрь; в комнате раздаётся эхо голосов. — Это они? — спрашивает Джейд, поворачивая голову. — Да, должно быть, — говорит он, поднимая взгляд, и у него перехватывает дыхание, когда он смотрит на них и худощавую фигуру, идущую позади двух парней. Руки засунуты в карманы толстовки, на голову накинут капюшон, а сама голова опущена… и он узнаёт его. Нет. Нет, нет. Судьба не может быть так жестока. Они подходят ближе и ближе, и взгляд Гарри падает на маленькие, голые лодыжки — сердце уходит в пятки, потому что это не может быть он. Это не может, не может быть он. Ради его собственного здравомыслия, этого не может быть. Они втроём останавливаются почти перед Гарри. Самый низкий из них всё ещё стоит с опущенной головой, наполовину скрываясь за двумя друзьями. Он отводит от него глаза, сосредотачиваясь на двух парнях спереди: годы тренировок — и он широко улыбается им. Как ни как, первое впечатление — это всё. — Привет, рад, что вы пришли, — говорит он, протягивая руку, хотя ему тяжело думать о соприкосновении с ним. Блондин с солнечным лицом ослепительно улыбается во весь рот, когда Гарри жмёт ему руку. Он явно испытывает благоговение перед знаменитостью и от этого его лицо кажется детским, и Гарри тут же пропитывается к нему любовью. — Привет! Я Найл. — Я Лиам, — говорит другой парень, делая шаг вперёд, чтобы пожать руку Гарри. У него тёплые глаза, коротко постриженные коричневые волосы и крепкое рукопожатие. А в лице — какая-то мягкость и доброта. — Я так рад познакомиться с тобой. Гарри ещё раз улыбается им. — Это большая честь для меня. А затем его взгляд скользит между парнями, потому что он должен знать, потому что обратного пути нет, верно? Он даже не подозревал, что затаил дыхание до тех пор, пока парень не поднял голову, и весь воздух одним махом выходит из его лёгких. Это он. Каким-то образом, по какому-то жестокому расположению звёзд, это оказывается он. Это Луи. Он немного ниже, щёки более впалые, подбородок острее и зарос щетиной, а волосы длиннее. Но это всё равно он — Гарри знал об этом с самого начала, не важно, как старательно он пытался отрицать это. Он не знает, что делать. То ли смеяться, то ли кричать, то ли плакать или драматично выбежать из комнаты, запрыгнуть в машину и отменить тур. Он не успевает ни что-либо сказать, ни выразить одну из миллиона своих мыслей, поскольку Луи первый поднимает на него суровый взгляд и протягивает руку. — Я Луи. Рад знакомству. На мгновение всё замирает. А затем, резко и неожиданно, он чувствует кипящую злость. Гарри хмурится. Если Луи хочет играть по таким правилам, то, что ж, пусть так будет. Он спокойно и быстро пожимает руку Луи, и тут же отпускает её, не задерживая прикосновение. — Рад вас видеть. Это моя группа, — говорит он, указывая за спину. Он не смотрит на Луи. Участники группы представляются, и Джейд не упускает возможности спросить: «Кто из вас играет на гитаре? Кажется, я влюбилась». Найл, смеясь, поднимает руку. И… это не правильно. Потому что, если Найл — гитарист, то… Его взгляд падает на Луи, возящегося с микрофоном, и его словно окутывают холодной водой. Он вокалист. Его голос играл в наушниках, струился из колонок. Найл что-то говорит, прерывая поток мыслей Гарри. — Чувак, спасибо за такую возможность. Мы правда очень ценим это. Он говорит искренне, и его слова заставляют Гарри улыбнуться, хотя в голове по-прежнему царит беспорядок. — Не стоит благодарить меня. Вы заслуживаете это. Он продолжает разговор с Найлом и Лиамом, пока они настраиваются. С ними было легко общаться, они были дружелюбными и открытыми. Особенно дружелюбным и жизнерадостным кажется Найл. И хотя Гарри отвлекается и немного снимает напряжение, его тело по-прежнему находится в состоянии гипертревоги из-за присутствия Луи. Он не может перестать каждые несколько минут кидать на него быстрые взгляды, не может перестать искать, что в нём изменилось, хотя всё осталось по-прежнему. Луи поёт. Вот, что изменилось. Гарри был абсолютно ослеплён. Вот, в чём дело. Словно его сбила машина без фар. Не то, чтобы он не думал, что больше никогда не встретит Луи. Нет, дело не в этом. Он был не готов. Он совершенно не ожидал, что Луи будет вести себя как незнакомец. Он заскрежетал зубами и выкинул из головы все мысли, откидывая воспоминания их общего с Луи прошло туда, где им было самое место. — Хочешь, мы что-то сыграем? — спрашивает Найл. — Покажем, из чего мы сделаны. Его пыл явно заметен. — Да, пожалуйста, — говорит Гарри. Найл и Лиам выжидающе смотрят на Луи и по межличностной иерархии между ними тремя понятно, что Луи — лидер. Что ж, Гарри не удивлён. Луи сосредоточенно поджимает губы, а затем деликатно убирает прядь волос с глаз и говорит: «Давайте сыграем ту, над которой вчера работали». Лиам играет на барабанах, Найл без усилий перебирает струны гитары, а Луи поёт. И… Луи великолепно поёт. Также хорошо, как и на записи. В Гарри снова вспыхивает раздражение. Он рассчитывал, что Луи уйдёт, учитывая, в какой ситуации они оказались. Но он поёт, прижав руку к груди и не упуская ноты, словно Гарри не смотрит, словно Гарри здесь нет. И тогда Гарри обращает внимание на текст. Он знает его. Песня ему незнакома и он не слышал её Bandcamp*, но он бы везде узнал эти строки. Луи стоит здесь, перед Гарри, и поёт эти строки. Что-то в Гарри ломается и стена, которую он соорудил, падает как спички. Он больше не раздражён, не теперь. Он абсолютно, чрезвычайно взбешён. Ему требуется собрать всю свою силу воли в кулак, чтобы не выбежать из комнаты, потому что это будет жалко. Он не может позволить кому-либо думать, что он настолько грубый. Поэтому он стоит, его ногти впиваются в ладони, челюсть сжалась и он пытается испепелить Луи своим абсолютно пристальным и злобным взглядом. Господи. Они отправятся вместе в тур. На девять месяцев. От этой мысли ему хочется повеситься на проводе микрофона. Или повесить Луи, который поёт «Может быть, я никогда не стану ладонью, которой ты доверишь своё сердце»*. Гарри уверен, что не представляет его самодовольную ухмылку. Он сильнее впивается ногтями в кожу. Спустя мучительно долгое время песня заканчивается и группа Гарри благодарно аплодирует. Гарри присоединяется к ним, заставляя себя расслабиться. — Парни, вы просто ахрененные, — хвалит Джейд. И… так и есть. Мнение Гарри не изменилось, не смотря на появление Луи и его бурлящую кровь. Они потрясающе звучат. Он не может сожалеть обо всех усилиях, которые стоили того, чтобы включить их в тур, когда они настолько хороши. — Я рад, что вы присоединитесь ко мне в туре, — говорит Гарри, улыбаясь и не смотря на Луи, дабы он не чувствовал свою правоту. Чистое, неподдельное счастье, которое исходит от Найла каким-то образом успокаивает Гарри. Луи издаёт громкий звук, похожий на саркастичное фырканье, чтобы Гарри услышал, и он улыбается шире. Он будет выше этого. Он не поддастся детскому поведению Луи. После этого остальная часть репетиции проходит без происшествий. Гарри удаётся унять свою злость. Они с Луи почти не разговаривают, а когда им приходится делать это, то оба холодны и вежливы — придерживаются сугубо деловых позиций. Если кто-то и заметил что-то, то они ничего не говорят. Они, довольные своей работой, заканчивают к четырём часам, после двух с половиной часов репетиций. Гарри медлит, помогая своей группе собрать инструменты, Луи с Найлом и Лиамом делают тоже самое. К облегчению Гарри, последние трое управляются быстрее. — Увидимся, Гарри, — говорит Найл, подходя к парню, чтобы обнять его, словно они уже хорошие друзья. Это очень мило. — С нетерпением жду момента, когда мы отправимся с тобой в тур, чувак, — убедительно говорит Лиам, протягивая ему кулак. Луи натянуто улыбается сквозь стиснутые зубы и машет рукой, едва смотря на него, и направляется к двери. Гарри закатывает глаза. Что за придурок. Через несколько минут его группа полностью собирается. На улице всё ещё светло, а летнее солнце ярко светит. Гарри снимает очки с головы и надевает их. Он подумывает захватить йогуртовое мороженое перед тем, как ехать домой. Он обнял Джейд, Джоша и Джона на прощание и открыл машину, когда вдруг заметил, как к нему, пересекая всю парковку, идёт Луи. Он мысленно вздыхает. Просто пиздец.