Холодный рассвет

      Глеб проснулся среди ночи, лихорадочно пытаясь осознать, где он и что он. Перед глазами еще маячили мерцающие звезды, далекая река млечного пути, темные тучи под ногами, сквозь которые он вынырнул к этим звездам, чтобы позвать. Он видел стремительно удаляющуюся фигуру, понимал, что каждая секунда отдаляет брата не только от него, но и вообще от земли, от жизни, но голос не слушался. Что-то внутри знало – ему будет лучше, если он сейчас уйдет, ему так будет лучше, отпусти его. Но другая часть Глеба, иррациональная, неразумная, живая, рвалась на части, не готовая отпустить. И брат почувствовал его. Обернулся, увидел, и оказался рядом, совсем рядом, и тогда ожил голос, и в пустоте прозвучали слова: «вернись, не смей уходить, возвращайся». Глаза в глаза, рука к руке, доли секунды все было правильно, и стремительное падение обратно в жизнь захватило врасплох. Глеб еще чувствовал в своей руке руку брата, которую он сжимал в приветствии тысячи раз, ощущения от которой мог вспомнить до мелочей. Но брата не было рядом. Он обнаружил себя на кухне и понял, что уснул прямо за столом. Вчерашний день, наконец, возник перед глазами, заслоняя собой такое яркое видение. После разговора с чиновником у Глеба будто земля ушла из под ног. Он плохо помнил, как приехал домой, сел на кухне, в попытке осмыслить поступившую информацию, но она никак не хотела осознаваться. Он еще помнил, как достал из холодильника бутылку водки, выпил первую рюмку, и попробовал прокрутить в памяти разговор еще раз. Чушь какая-то. Еще рюмка. Еще раз. Никак. Еще рюмка. Как? Как принять, что все, услышанное им сегодня – правда? Что брат зашел настолько далеко, что ввязался с чужую игру, при том смертельно опасную игру? Вадим, его Вадим, сознательно рисковал жизнью и свободой ради чужих идей, чужих людей. И тут он вспомнил, как когда-то давно, в пылу очередной ссоры, он кричал брату в лицо: «Какое тебе дело? Это не твоя жизнь, это чужая жизнь, какое тебе дело?!» И в ответ на свой крик услышал очень ровное: «чужой боли не бывает, Глеб». Нет, это просто не может быть правдой. Еще рюмка.       Когда в районе семи дома появилась Таня, она лишь заглянула на кухню, и, оценив ситуацию, исчезла в глубине квартиры, набирая номер Снейка. Тот выслушал ее жалобы и ответил, что ему очень жаль, но приехать прямо сейчас он не может, и советует просто не трогать Глеба до утра. А там видно будет. Она вернулась к мужу на кухню, заглянула в лицо, увидела потерянный, расфокусированый взгляд, предложила пойти спать. Он, кажется, даже не услышал ее толком, лишь помотал головой, и остался сидеть в той же позе за столом. Там он и заснул, спустя несколько часов. А теперь он очнулся, не только чувствуя, но и понимая, что за эти несколько часов Вадим был очень близко к смерти, и что он остался единственным, что еще связывает брата с этой жизнью. Единственной ниточкой, которая его еще держит. Удержала. На этот раз. Он достал из кармана смятый прямоугольник визитки. Звонить среди ночи незнакомому человеку? Абсурд. А если завтра окажется поздно? Он дружит с братом, он должен понять. Глеб набрал номер, трубку взяли быстро, четкий уверенный голос позволил расслабиться почти сразу. - Да, слушаю. - Константин.. доброй ночи.. я понимаю, что не во-время.. Это Глеб Самойлов. Я.. - Глеб, доброй ночи, все в порядке. - Правда? Простите, я.. - Да, ничего, Глеб, я, правда, не знаю, что Вам сказать. Мы ищем Вашего брата. Знаете, он многих здесь знал, много людей благодарны ему, за то, то ездил, за то, что не боялся, за то, что помогал, как мог. Он не чужой человек для нас. И я сам, и куча бойцов, которых я лично знаю, готовы на любой риск, только бы вытащить его. Но пока у нас нет ничего конкретного. Мы даже не понимаем, где он. - Но вы найдете его? - Думаю, да. Что-то должно появиться, мы проверяем несколько вариантов, но все это требует времени. А у него этого времени сейчас совсем нет. - Костя, я.. Я хочу быть там, если.. когда вы его найдете. Я могу прилететь?– Глеб сам не понял, откуда взялась эта фраза, но она прозвучала, и внезапно стало легче. - Я не советую Вам, ему не станет легче от того, что Вы будете рисковать. - Я не буду рисковать. Я просто хочу быть ближе. Я хочу быть рядом, когда вы вытащите его оттуда. - Понятно, ну, хорошо. Только предупредите меня, обязательно, когда соберетесь ехать, я пришлю за Вами машину на погран-переход, чтобы не было лишних проблем.       Железная лестница была уже совсем знакомой. Шаги Вадима звенели, отражаясь в замкнутом пространстве двора, акустика здесь была что надо. Он поднимался с единственной мыслью – дойти до камеры и рухнуть, забыв обо всем, провалиться хоть куда-нибудь, но больше не насиловать измученное тело, дать ему хоть небольшую передышку. Звук с железного звона сменился на шум бетонной крошки под подошвами ботинок, когда он вошел в коридор. До камеры оставалось пара метров, когда ему навстречу поднялся охранник и развернул за плечи на 180 градусов, толкнув по коридору в обратную сторону. Легкий удар в спину, и он, уже не сомневаясь, сам пошел к двери допросной. Передышки не будет. Охранник распахнул дверь, Вадим вошел в полутемное помещение и без приглашения рухнул на уже ставший родным стул. Он опустил руки, вытянув их между коленей, давая отдых плечам, он отключил голову, готовя себя к тому, что ничего, похожего на реальную жизнь, дальше не случится. Сюр, другая реальность, живущая по своим правилам, реальность, к которой он по-прежнему не готов. В голове отщелкивал секунды метроном, четко и безжалостно. Он не выдержит еще одной пытки, сейчас – точно нет. Но это неизбежно. Или нет? Никому ведь даже в голову не пришло обыскивать его на входе. А значит, можно сбежать. Ведь теперь нет больше никакого смысла терпеть этот кошмар. Он вернулся, у них больше не будет возможности шантажировать его чужими жизнями, если его не станет – они отдадут ребят, обменяют, вернут домой. Он ждал только одного – когда все исчезнут из комнаты хотя бы на пару секунд, дав ему возможность достать ампулу и закончить все. Усталые глаза внимательно следили за охраной, люди в помещении менялись, но не спускали с него глаз. Он не мог рисковать, шанс избавиться от этого ада – только один. Он тихо выпускал через губы воздух, выравнивая дыхание для единственного броска, но он не успел. В камеру вошел заспанный подполковник, с ним – невысокий человек в белом халате и покосившихся очках, и уже хорошо знакомый ему майор, они были слишком близко. Ждать дальше было нельзя. Ели он не попытается сейчас – потом вариантов не останется. Он опустил руку в карман, сжал в ладони тоненький стеклянный предмет, и уже в движении переломил его пальцами, чтобы прижать к губам. В доли секунды последовал резкий удар в челюсть, стекло разрезало губы, капли лекарства успели попасть в рот, остальное размазалось по лицу, когда его положили в контроль на бетонный пол. - Сука! – беспорядочные удары, хаос и кутерьма вокруг. - Вот, значит, что ты придумал.. где ты взял ампулу?! Кто передал тебе?! Ты же был на блокпосту! – удары ботинками, один за другим, Вадим перевернулся на спину, прошептал окровавленными губами: – Это не ваши. - Тогда кто? - Тот, кого вы убили. - Ваша охрана? У них нашел? Неважно. К стене его, лицом ко мне.       Сопротивляться не было ни сил, ни смысла, его оттащили к стене и прицепили наручниками к кольцам, развернув лицом в комнату. Ни малейшей возможности пошевелиться, запястья и плечи вывернуты под таким углом, что он сразу же зажмурился от пронизывающе-острой боли. «Это должен быть конец» шелестело сознание, но какое-то внутреннее чувство, что смерти рядом до сих пор нет, жужжало внутри, той самой струной, которая знала все наперед. Подошел врач, грубо дернул рукав и затянул жгут возле локтя. Игла вошла в вену, раствор из шприца разбежался по кровотоку, в голове загудело. - Теперь ты никуда не денешься. Разговор будет до последнего. - Разговора не будет.. - Это только кажется. Теперь ты не сможешь просто отрубиться и ускользнуть. Потерять сознание не удастся, какой бы ни была боль. Предела не будет. И говорить придется. - Я не могу, - как мантра, заклинание, молитва.       «Если только можно, Авва Отче..» - всплыли в голове чужие строчки. Нельзя. Нельзя. Не уйти, не ускользнуть, не отменить. Твоего мнения никто не спрашивает, тебе придется сделать следующий шаг, и только от тебя зависит, как ты его сделаешь: сжимаясь от страха и пытаясь сбежать, или принимая, как часть своего безумного пути, вступая на свою территорию. И он раскрылся, отдавая себя, попрощавшись с собой. Майор приблизился к нему, заглянул в глаза. Нож вошел между двух ребер, поворачиваясь по спирали, медленно царапая кости. Вадим услышал крик и только спустя пару бесконечных секунд понял, что это его собственный голос. Закрыл глаза, провалился в себя, усилием воли пережал связки. Это ведь не поможет. Во внезапной гулкой тишине на столе ожила рация. - Прием, база, прием. Срочная эвакуация всего состава. Повторяю, срочная эвакуация всего состава.