banks – beggin for thread
***
– … Я не понимаю, Кая, хоть убей! Почему именно Сэо? Когда ты успела? Молча отворачиваю голову и отвожу взгляд, всем своим видом стараясь демонстрировать незаинтересованность в его проникновенном монологе «он-опасен-для-тебя» – во всей этой впечатляющей речи обо мне, Чиэе и нашей с ним общей несовместимости. Это продолжается с тех самых пор, как он вернулся домой с тренировки. То есть один час и двенадцать минут. Я не особо удивлена – ожидала чего-то подобного. Однако всё же не думала, что слухи, разлетевшиеся среди всех второгодок со скоростью дятла Вуди, найдут такой сильный отклик в душе моего близнеца. Рёта никогда не повышал на меня голос. По крайней мере не с такой эмоциональной окраской. – Не игнорируй меня! – Брат хватает за руку, вынуждая смотреть ему в глаза. Мне невыносимо. Настолько, что сердце будто сейчас разорвётся и брызнет горячей кровью изнутри рёбер и лёгких. – Ты как-то сказал, что мне нужны друзья, чтобы не проводить выходные в одиночестве, – выходит глухо от сухости, дерущей глотку. Всё то время, что он говорил, я молчала. Отпусти. Ты душишь меня этой ненужной заботой. Ты и сам не нужен мне со своей братской любовью. – Но не он же! – Свободной рукой он взъерошивает остриженные волосы на затылке и раздражённо вздыхает. – Послушай, если ты это мне назло, то… – «Назло»? Смотрю на него так удивлённо, словно впервые вижу. И я не притворяюсь – я действительно почти шокирована. Да, есть вещи, которые он ненавидит, и которые я могу делать ему назло: крутить серьги в ушах; хлюпать, когда пью чай; надевать его повязку для волос во время умывания по утрам и ещё кучу всего другого. Моё общение с Сэо абсолютно исключено из этого списка. Нет. Никогда. Ни при каких обстоятельствах. – Кая, пойми, я волнуюсь – ты не знаешь, что он за человек. Губы тянутся в улыбке против воли. Мне одновременно смешно и невыносимо сильно хочется сброситься с моста в реку или на мостовую. Кажется, мой чердак основательно прохудился. – По-моему, ты единственный, кто здесь ничего не знает. Аккуратно кладу ладонь на его пальцы, крепко сжимающие моё запястье почти до боли, и убираю руку. На коже красные пятна, но я чувствую не боль – жар. Ненормальный, неправильный, чертовски приятный. – Я с Чиэем со средней школы, – премерзко ухмыляясь, поворачиваюсь к остолбеневшему брату спиной и направляюсь прямиком к лестнице на второй этаж, оставляя последнее слово за собой. – Не тебе мне говорить, кто такой Сэо и что он из себя представляет. Я нарочно не упоминаю, что за отношения нас связывают: пусть Рёта сам подумает. Да, в школе уже давно болтают, что Сэо спит с мужчинами (за деньги, за дорогие побрякушки, за полезные связи и ещё много из-за чего), но даже слухам доверяют лишь на 70%. В спину себе слышу лишь сдавленное ругательство. Остаётся лишь гадать, кому оно предназначается: мне – так называемому «трудному подростку» семьи Кисэ, или же самому Рёте, оказавшемуся совершенно некомпетентным в качестве воспитателя и опекуна. Правильно… Ревнуй. Злись. Волнуйся. Переживай. Только думай обо мне как можно больше, пока я буду всё дальше и дальше от тебя. Я знаю – ты уже запутался. … Скажи, Рёта, по шкале от одного до десяти – на сколько сильно будет искажено неподдельным отвращением твоё лицо, если я скажу, что ты – это всё, что мне нужно? А впрочем – забудь. Ведь когда-нибудь я всё же сумею жестоко задушить в себе это низменное желание.***
К концу рабочей недели то, что месяц назад родители могли назвать какими-никакими, но отношениями, буквально разваливается. Портится настолько, что мы даже видимся от силы раз или два в сутки, вскользь награждая друг друга неоднозначными взглядами, но не произнося ни слова. Ты хотела дистанцию, Кая? Получи её – в полном понимании этого слова. Можешь поставить свою закорючку за бесплатную доставку на дом. До возвращения родителей остаётся не так уж много времени, но внутри меня сжирают сомнения: смогу ли я продержаться столько? Сам того не понимая, Рёта медленно сжимает мою маленькую чёрную сущность у себя в кулаке. Этот тлеющий уголёк – что-то среднее, между моей душой и моей болезнью – он не выпускает его и тем самым губит меня. Именно по той причине, что даже не знает, как сильно держит его. Я так сильно хочу коснуться его: тела, души, сердца – того запретного, что никогда не будет принадлежать мне всецело. Потому что я – «семья». Родная кровь. И какой мне толк от такой близости, если не может быть другой – самой желанной? – … Кая, собирайся, мы уходим. Первая фраза в мой адрес, произнесённая им, звучит, словно приказ. Который моя упёртость и моя гордыня не дают выполнить. Я могу лишь нехотя оторвать взгляд от экрана своего смартфона и с выражением искреннего изумления взглянуть на брата. Рёта стоит передо мной, готовый в любую секунду сорваться на улицу. На свидание, если говорить точнее – парфюм тот же самый. – Сегодня мой полноправный выходной, – наглядно укладываюсь на диван, как мне удобно, и возвращаюсь к чтению новеллы про таких же ненормальных ублюдков, как я сама. Только у тех, похоже, будет счастливый конец, в отличие от меня. – … Сам себя развлекай. Слышу, как скрипят его зубы. Брат зол настолько, что ему не совестно снова схватить меня – на этот раз за плечи – и насильно стащить с дивана. – Да что с тобой не так?! – Обычно я спокойно реагирую на такие выходки (Чиэй часто так балуется, когда я не хочу уходить из его дома), но сегодня Рёта особенно буйный, а я вся на взводе из-за той чуши, что творится в музыкальной школе. – Я уже говорил, что ты не будешь проводить время с Сэо, – брат хмурится, а во взгляде мечутся искристые разряды молний от раздражения. У меня глаза делаются круглыми-круглыми – откуда он вообще знает, что я собиралась сегодня гулять вместе с Чиэем? – Может ещё родителям позвонишь и доложишь им? – Непроизвольное шипение срывается с губ. – Не тебе решать, с кем я буду общаться. Наш не начавшийся скандал прерывается в одно мгновение звонком в дверь. – Уже здесь, – Рёта отпускает меня и, поправляя на себе одежду, которая чуть смялась от резких и неаккуратных действий, идёт открывать неожиданным (для меня) гостям. В последний момент он оборачивается и почти злобно произносит: – Живо переодевайся. С ним точно что-то не то. Он непривычно груб и слишком… участлив. Не заботлив, но именно «участлив». Кажется, его синдром защитника прогрессирует и мутирует в нечто более ужасное. Слышу, как входная дверь открывается и синхронно с этим из коридора доносится весёлое женское чириканье. О. Мой. Бог. Да вы издеваетесь. – Ки-чан, это было так неожиданно, что ты пригласил нас погулять! Сацуки, как всегда, жизнерадостна и активна – могу поспорить, что где-то поблизости находится источник её вечного счастья и нескончаемой бодрости. – … Момои-сан, я не могу дышать. Бинго. – Заходите-заходите, – в голосе брата ни капли былого раздражения или ярости. Он любезно приглашает наших визитёров. – Подождёте немного? Кажется, Кая ещё не совсем собралась. Кажется, Кая сегодня точно кого-нибудь убьёт. Или повесится сама. Пусть и Сацуки, и Куроко оба не вызывают у меня каких-то негативных эмоций. Но видеть живеньких и радостных друзей моего брата из средней школы, когда мы с ним в ссоре и когда у меня проблемы с учителем вокала в музыкальной школе… Да я сейчас взорвусь от гнева. – Кая-чан, я так рада тебя видеть, – Момои приветливо улыбается и кидается меня обнимать. Я ей не подружка, поэтому весьма неоднозначно реагирую на подобного рода вещи. – Добрый день, Кая-сан, – Тецуя вежливо кланяется, наверняка в душе радуясь тому, что от него наконец-то отлипли. Я натянуто улыбаюсь в ответ. Мне. Срочно. Нужен. Чиэй.