Калейдоскоп пяти сезонов

— Ты сегодня блондинка?.. Мне нравится. Коичи запер дверь, сделал несколько шагов к стоящему у своей ударной установки Мето и подцепил пальцами длинную белую прядку. — И это, — большой палец правой руки прошелся по губам юноши, смазывая на одну сторону ярко-алую матовую помаду и пачкая щеку. — Это мне тоже очень нравится. — Подушечки пальцев пересчитали шарики пирсинга и у Мето из рук выпала тряпка, которой он вытирал барабаны, коротая время до прихода Коичи. Тот проследил за ее приземлением на пол, а затем пнул ногой подальше. В праздничные дни здание совершенно пустое — ни одной живой души, кроме охранников на входе. Коичи вообще сомневался, что Мето не проигнорирует предложение и явится на встречу. Но тот пришел. Коичи рассматривал его лицо, приподняв за подбородок — густо подведенные глаза, белоснежный парик, длинные ресницы, тонкие нарисованные брови, в одном глазу белая контактная линза. Кукольное лицо с идеальной фарфоровой кожей. Под маской, не выражающей абсолютно ничего. Философия Мето, одному ему известная и понятная — его собственный, сокровенный мир, в который раз за разом так стремился попасть Коичи, и которого лишь щелкали по носу, приоткрывая дверь и практически тут же захлопывая снова. — Нравится? Коичи улыбнулся, наблюдая за тем, как Мето, опустив глаза, задумчиво и бережно поглаживает рукой мягкие спортивные штаны Коичи — розовые, с аппликацией в виде больших белых букв и логотипа спортивной фирмы. Наряжаться Коичи и не пытался — просто выперся из дома в том, в чем проснулся, накинув куртку и собрав волосы в небрежный хвост. Мето так рассматривал надетую на Коичи вещь, словно бы это были не штаны за несколько тысяч йен, а какое-нибудь ископаемое, до которого мог дотронуться лишь избранный. «Очень нравится», — Мето поднял свои огромные как блюдца глаза, переместив руки на пояс Коичи, осторожно, словно на пробу касаясь его тела. Одна ладонь скользнула под простую белую хлопковую футболку, погладив теплую кожу на спине. Второй он слегка сжал бедро Коичи и у того потянуло внизу живота — так неожиданно и остро, в трусах стало тесно и горячо, как и каждый раз, когда Мето касался его вот так. — Поцелуй меня, пожалуйста, — попросил он и наклонился. Розовые прядки хлестнули Мето по щекам, и тот зажмурился и чуть приподнялся, с готовностью приоткрывая рот и обнимая руками с натянутыми до кончиков пальцев рукавами парки шею Коичи. Умелый язык с двойным пирсингом прошелся по такому же пирсингованному рту, подразнил пухлые губы, скользнул внутрь и коснулся языка. Поцелуй вышел неторопливым, влажным, интимным как секс, тягучим как патока. Мето обхватил своей маленькой ладонью вставший член Коичи, позволяя ему толкаться в руку, то сжимая пальцы то распрямляя их и делая ладонь совсем плоской. Коичи с тихим стоном углубил поцелуй, а через какое-то время разорвал его, тяжело дыша, подбирая языком струйку остывшей слюны с уголка рта Мето. Тот потянул Коичи за запястье и заставил опуститься на диван, чуть расставив ноги, а сам пристроился между ними на полу, любовно проведя ладонями по коленям и бедрам, и высвободил, наконец, из дорогой хлопковой ткани увлажнившийся твердый член. Коичи едва не рехнулся, когда вокруг него плотным кольцом сомкнулись ярко накрашенные губы. А потом Мето двинулся и головка скользнула глубже, в тесное нежное горло, а затем еще, и еще. Мето был прекрасен в своих действиях — стоящий на коленях на полу, с опущенными ресницами, распаленный не меньше самого Коичи. Оральный секс почти всегда становился прелюдией — отсасывать Мето умел и любил, делал это виртуозно, совершенно не стесняясь называл член Коичи и его сперму «своей зависимостью». Всегда глотал до последней капли. Либо позволял запачкать свое лицо так, как хотелось этого Коичи, с удовольствием размазывая потом липкую влагу по щекам, шее и подбородку. И вот сейчас опять… — Подожди… постой… — Коичи поймал его лицо рукой, остановил, прервав ритмичные движения. От помады почти ничего не осталось. Мето тяжело дышал через рот, выпустив мокрую от слюны головку, глаза лихорадочно блестели, а руки подрагивали. — Иди сюда, быстро. Мето послушно поднялся, моментально оседлав его и откидывая длинные белые прядки искусственных волос за спину, чтобы не мешались. Коичи дернул вниз его узкие черные брюки, разрезанные на коленках. Пришлось приподняться, упираясь в плечи любовника, чтобы тот стащил их вместе с бельем, оставив в одной длинной просторной парке. Коичи потянулся и к ней, но Мето шлепнул его по рукам, отрицательно качнув головой. Коичи намек понял и поменял курс, запуская обе ладони под плотную ткань и обводя пальцами ореолы сосков под ней. Погладил ладонями, ущипнул, и Мето отозвался на эту ласку тихим шипением. — Дай мне, — почти беззвучно, на выдохе произнес Коичи — просительно, по-щенячьи, снизу вверх заглядывая в его глаза. Мето коротко кивнул, давая разрешение. Обычно когда он вот так кивал, — не раздумывая, быстро и коротко, — это говорило о том, что Коичи дается полная свобода действий без каких-либо ограничений. Но сегодня он решил не злоупотреблять — после недолгой подготовки придержал уже готового перевернуться и отдаться барабанщика за талию, оставляя его сидящим на своих коленях, запустил руку под парку, чтобы ощущать шелковую горячую кожу своей ладонью, и прижал к себе, целуя в губы. — Какой же ты… — Коичи обхватил свободной рукой свой член, толкнувшись в скользкую от смазки узкую дырочку и замер, придержав за бедра. Мето легкий, невысокий, и это определенно идет в плюс — можно толкаться внутрь, подхватив, задавая нужный темп, и руки не устают от тяжести тела. Коичи сдерживался, скользя в горячем плотном кольце мышц, в одном, заданном с самого начала темпе, откинув голову на спинку кожаного дивана и пытаясь прочесть хоть что-то в распахнутых глазах напротив, в этом искаженном блеклой линзой взгляде. Кончая, он прижал Мето к себе, тыкаясь губами ему в шею — беспомощно и отчаянно; зажмуриваясь, долго и обильно выплескиваясь глубоко внутрь, вдыхая возбуждающий, естественный аромат кожи и чувствуя как маленькие руки путаются в его забранных в тяжелый высокий хвост волосах. Чистое, ни с чем не сравнимое наслаждение, за которое Коичи готов был каждый раз платить слишком высокую цену. Его собственная задранная до груди футболка пропиталась чужой спермой, и он стащил ее через голову, отбрасывая в сторону. Мето одевался. Молча — как и все, что он делал. — Смыть бы с тебя… эту дрянь, — проговорил Коичи, неслышно подходя сзади. На нем была отысканная в студии черная футболка с потрескавшейся надписью «MEJIBRAY», принадлежавшая, кажется, Тсузуку — помятая, не слишком чистая, но хотя бы не мокрая. Мето вскинул голову, вопросительно глянув на него, и Коичи легонько встряхнул его за узкие плечи: — Вот это вот все. Всю эту мерзость, — он провел пальцами по его лицу, цепляя кончиками накрашенные веки и румяные щеки, а потом схватил за тонкие запястья, с силой сжимая их. — Почему? — Сжав зубы, прошипел он, приблизив к Мето свое лицо почти вплотную. — Почему ты не дашь мне шанса? Почему я всегда слышу от тебя, черт возьми, одно и тоже? — Коичи встряхнул его как куклу, подавляя желание крепко прижать к себе и не отпускать уже больше никогда. — Ответь мне, что, черт возьми, я должен сделать? Почему?.. И Мето завозился, высвобождая руки, выудил свой смартфон и быстро-быстро набрал текст, ткнув светящийся экран почти Коичи в нос: «Мы уже говорили об этом». — Говорили, — торопливо согласился Коичи, убирая прилипшие к губам прядки. — И я тебе пообещал. Эй, черт возьми, я пообещал тебе! «Ты потаскуха, Коичи. Я видел вас с Тсузуку. Ты — настоящая шлюха, а я хочу стабильности», — голубоватый экран вновь оказался у его лица. Коичи охренел, а потом его вдруг охватила ярость. Он дернул Мето на себя — тот покачнулся, но на ногах устоял, все так же молча глядя на него. И Коичи замахнулся. Замахнулся, что есть силы, намереваясь опустить ладонь на вздернутое к нему нежное лицо. Вломить так, что кровь хлынет из носа и рассеченной губы, а сам Мето отлетит к стене как щенок, с глухим стуком ударившись о нее своей пустой башкой. Но так и не смог. Сжал губы, а рука безвольной плетью опустилась вниз, вдоль тела. По лицу Мето скользнула тень, и Коичи почудилась проступившая на нем искренняя жалость, почти сразу же сменившаяся презрением. И он отвернулся, не в силах вынести этого, не желая смотреть. Только устало и медленно прикрыл глаза, когда за спиной громко хлопнула дверь.