***
Время шло, а вестей о рождении третьего принца не приходило. Лишь слухи о том, что срок уже близок, и оттого всё сильнее становилось волнение. За окнами бушевала зима: очень суровая в этом году и необычайно снежная. Луг и арену покрыли сугробы, леса на горизонте стало и вовсе не видно в белёсом тумане холодной дымки. Стены каменных гротов и туннелей источали холод. Он был везде: в рукоятях клинков, в жестких постелях, в воздухе спален и тренировочных залов. Даже еда в плошках успевала остыть прежде, чем быть поглощенной полностью. Обязательная закалка по утрам вмиг изгоняла сон, но ледяная вода больно жалила тело. Всюду стало словно темнее, походы за пределы горы временно отменили. Жизнь казалась чередой серых безрадостных дней. К вечеру адски хотелось спать, но и отбой означал новую неприятную муку: часами ёжиться на холодном тюфяке под тоненьким покрывалом. Сон вступал в свои права не сразу, но был настолько крепок, что даже не дарил никаких видений. В этой глубокой и мрачной черноте однажды прозвучал голос, повелевший вернуться обратно. — Принц, просыпайтесь! Тяжёлая голова не сразу обрела ясность. Глаза различали чей-то расплывчатый образ рядом, но во тьме черт говорившего было не разобрать. Незнакомый голос настойчиво повторил: — Торин, сын Трайна! Поднимайтесь и следуйте за мной. Наспех накинув одежду и не задавая вопросов, дабы не разбудить остальных, юный гном вышел вслед за незнакомцем. Коридор слабо освещался факелами. Чуть поодаль, в гроте вместе с наставниками стоял его брат Фрерин. — Кто вы? И что случилось? — Не задавайте вопросов, юные принцы. Просто следуйте за мной. Вас призывает король. Взявшись за руки, братья безмолвно следовали за провожатым. Странная натянутая бессловесность, с которой их проводили, заставляла испытывать тревогу и напряжение. Они возвращались в малахитовые чертоги тем самым длинным и извилистым ходом, которым однажды попали сюда. Путь не был близким, каждый их шаг отдавался пронзительным эхом. Все трое продолжали хранить молчание. Было что-то зловещее в этом ночном путешествии назад — в прошлую жизнь, под гнётом какой-то ужасной тайны. Холодные руки сильнее сжимали друг друга, глаза, встречаясь, старались подбодрить, но взгляды сами собой уходили в сторону. Минула вечность холода и тревоги, прежде чем странный незнакомец исчез, и оба они предстали пред своим царственным дедом. Трор был без царских регалий и без доспехов. Рука его теребила спутанную седую бороду, глаза бегали из стороны в сторону. На лице короля застыло выражение, так не типичное для него, что, возможно, никто ещё раньше не видел таким этого грозного правителя. При виде внуков он подошёл ближе и на миг отвёл взгляд. — Дети мои! Торин, Фрерин. — Ты звал нас, узбад. Мы явились по твоему зову. В воздухе вновь повисла тишина. Выдохнув, король начал сбивчиво говорить: — Каждый взрослеет и получает от жизни уроки. Каждому из них — своё место. Вы постигаете ремёсла и искусство владеть оружием, потому что вы становитесь взрослыми. Но есть в жизни каждого такой урок, познать который приходится именно в час, когда так решит сам Махал. Братья переглянулись. В какой-то миг им казалось, что дед с присущим ему сумасбродством придумал для них нечто особенное. Что они выполнят его задание, завеса тайны падёт, и жизнь потечёт своим чередом. Трор продолжал. — Урок этот труден и жесток для каждого. Но и тем вашим братьям, что младше, приходилось испить его горечь. Будьте сильными и примите удар с достоинством принцев Сигин-Тараг. Вашей матери больше нет. Великий Кузнец забрал её в Чертоги Ожидания, туда, где все мы увидимся однажды. Страшный смысл сказанных дедом слов доходил до сознания словно фрагментами, чередой колких и режущих ударов, вихрем острых жалящих льдинок, несущихся на порывистом ветру. Фрерин первым вышел из оцепенения, рука его высвободилась из ладони брата, из глаз хлынули слёзы. Мальчик рванул было в сторону, но Торин скачком догнал и удержал его. Сердце выпрыгивало из груди, к горлу подступали рыдания, он задыхался и с силой сжимал брата в железном кольце своих рук. Дед заключил их обоих в объятия, чуть подержал на груди и отпустил. — Ступайте же. Попрощайтесь с матерью. По малахитовым залам братья брели, как сомнамбулы. Краса Эребора превратилась в тот миг в серую беспросветную мглу, точно такую же, как небо в ту зиму. Невидящие глаза не разбирали дороги, ноги сами несли их к той, которая подарила им жизнь, и которой больше не было. Увидев мать, бездвижно лежащую на пышно убранном ложе, Фрерин бросился к ней, упал на колени и разрыдался. Взгляд старшего брата обратился к отцу. Трайн сидел рядом с супругой, держал её за руку и был подобен статуе. В его волосах и бороде были хорошо заметны первые серебряные нити. Зарам лежала как будто живая, словно заснула. Красота её, о которой ходило столько слухов, казалась безупречной, подчеркнутой сиянием самоцветов, украшавших синее платье, вплетённых в волосы и бородку. Проклятая! И, разбудив Проклятие, она стала первой его жертвой. Дотронувшись до руки матери, Торин понял, что ни сегодня, ни за всю эту зиму, ни за всю свою жизнь не касался ничего более холодного. Королевич поднял на него взгляд. Глаза его были сухими, слёзы уже иссякли. Застыв в оцепенении, сын смотрел на отца и понимал, что не должен плакать, не имеет на это права. Так было нужно и для отца, и для Фрерина. — А наш брат? Она ведь ждала нашего брата, — в тот миг они уже покинули покои Зарам и провели в безмолвии не менее часа. Нужно было время, чтобы речь вернулась, и истерзанный разум стал способен воспринимать действительность. — Она подарила вам сестру, а мне дочь. Ожидание стало для нее страшным кошмаром. Время пришло, но ребёнок всё не появлялся на свет. Мучения её были подобны пытке калёным железом, но она в третий раз оказалась сильнее стенаний и криков. Роды длились более суток. Девочка появилась на свет здоровой, но её мать была полностью истерзана. Потеряв все силы и кровь, она прожила ещё два дня на моих руках и вчера вечером покинула нас. «Даже не брат, а сестра! Не принц, не воин и не продолжатель славного дела праотцов, просто девчонка! Такая же, как все другие. И, рождая её, она умерла…» Страшная буря зародилась в груди и уже вырывалась наружу. Руки сжались в кулаки, губы дрожали, глаза светились, как две острые голубые льдинки. Сердце и всё существо сковал лёд. Трайн тем временем ненадолго покинул их с братом и вернулся, держа на руках плачущий свёрток. Над складками материи торчали крохотные ручки, плач становился громче. Фрерин подбежал к отцу и заглянул под пелёнку. А потом вновь закрыл ладонями мокрые глаза. Королевич приблизился к старшему сыну и протянул ему ребёнка. — Это твоя сестра. Ваша мать назвала её Дис. Гнев накрыл Торина с головой. Отвергнув хныкающий кулёчек, он прошептал: — Ненавижу её! Она убила нашу мать, и знать я не желаю ни её, ни её имени! Не в силах более находиться там, желая остаться один, он бросился прочь. Зеленоватые своды гротов и резные стены эхом отразили удары сапог об пол. Старший из принцев скрылся из виду за считанные секунды.Глава 7. Первая утрата
15 декабря 2018 г. в 00:35
— Фрерин! Фрерин!
Крепкий темноволосый парень, очертя голову, пронёсся по каменному туннелю, чуть не сшиб с ног наставника, и горячо обнял брата. Рядом с ним тихий большеглазый мальчик казался худым и маленьким, застенчивым и даже хрупким. Заключённый в объятия, он улыбнулся, а старший уже подхватил его и поднял, оторвав от земли. Он был выше на пол головы, и любой решил бы, что между ними лет десять, как принято. Суровые порядки не позволяли терять время на разговоры, но от этого радость не стала меньше. Торин ждал наступления этого дня. И этот день настал. Его младший брат был теперь рядом, теперь не нужно было ждать редких и коротких каникул, чтобы увидеть его. Фрерин вырос и сделал свои первые шаги на пути воина.
Ульви глядел на друга, не скрывая белой зависти. Он был единственным сыном в семье. Товарищи по оружию, которое теперь перестало быть деревянным, тоже поддерживали и понимали. Лишь у троих из них были братья. Старшие братья. Радости вести за руку младшего продолжателя рода никто из них не знал. Разрозненный дотоле отряд будущих новобранцев Эреборской дружины сплотился и поддерживал своего принца. Они прошли первые испытания, стали старше и иногда могли сами выбирать себе противников на тренировках. Состязаться с Ульвином и Торином было почётно почти для всех. Они же при первой возможности выходили на поединок с теми, кто сильнее и старше. У ребят появилось немного свободного времени, благо никто не растрачивал это время на безделье и сон. Многие продолжали тренироваться, приводили в порядок оружие или же понемногу постигали ремесло кузнеца, помогая учителям в жарких кузнях. В один из таких вечеров братьям удалось встретиться и поговорить.
— Расскажи, как там? Как наш отец? Как матушка? Наверное, плакала, что ты вырос и уходишь тропой всех мужчин?
Фрерин прижался к брату и как-то испуганно, с грустью взглянул на него.
— Я не видел маму уже два месяца. Наш дед-король забрал меня к себе так же, как когда-то тебя.
— И препоручил старине Франгриру? Выходит, ты тоже теперь его знаешь?
— Да, одного из них звали Франгрир. Но потом был другой наставник. Правда, и ему не удалось научить меня держать меч. Трор был в бешенстве и отправил меня сюда. Я бестолковый, брат. Мне никогда не стать воином, не быть для отца такой же гордостью, как ты.
Торин потрепал парнишку по чудным шёлковым волосам и обнял крепче.
— Всё ещё впереди! Ты научишься. Я помогу, обещаю!
Мальчик лишь качал головой. После стольких неудач он не верил. Но искренне тянулся к Торину.
— Мама говорила, что я рождён для другого. А ещё — что ты очень сильный, и всегда меня защитишь.
От таких слов щёки старшего раскраснелись. Но не гордость собой стала тому причиной, а обуявшая всё его существо любовь и ответственность.
— Верь мне, всю свою жизнь я буду защищать тебя, брат! Но и сам ты станешь бесстрашным воином!
Между тем, дело обстояло, правда, не радужно. Фрерину не давались навыки обращения с оружием. Среди своих сверстников он был самым слабым, хоть и достаточно высоким. Минул месяц со дня его появления в школе. Торина и его товарищей с утра отправили в шахты, где им предстояла не самая приятная работа. Горнопроходцы вырубали в скале новый грот, и молодых привели им в помощь расчищать туннель от завалов. В пыли и в грязи парни грузили в тачки и в ведра тяжелые камни, выгребали лопатами мелкий бой и песок, а после выносили все это прочь из горы на воздух. Торфин не гнушался испачкать и свои руки, а также покрикивал на недовольных:
— Нечего ныть! Это обычная мужская работа, знакомая каждому! Сын народа кхазад всегда счастлив, коли ему удаётся совместить нужное дело с тренировкой своих мускулов!
У подножия Одинокой горы росла куча отработанной породы. А рядом на арене другие наставники тренировали младших. Перевернув свою тачку, Торин выпрямился, давая уставшим мышцам минуту отдыха. И в тот миг увидел, как рыжий мальчишка в два выпада выбил деревянный меч из рук его брата и повалил Фрерина навзничь. Глаза принца вспыхнули от негодования. Он едва удержался от того, чтоб рвануть и проучить сорванца. Сердце обливалось кровью от обиды за брата. А вечером, когда все умылись и рухнули на свои ложа, мгновенно уснув, Торин тихо поднялся и пошёл прочь из комнаты.
— Куда ты? Лучше выспись и отдохни. Завтра никто из нас рук не подымет, — Ульви искренне пытался остановить друга, но тот был непреклонен.
— Я должен, Ульви. Я обещал помочь брату, ему сейчас труднее, чем мне.
Пробравшись в чертог младших, он тронул за плечо Фрерина, отвернувшегося к стене, но не спящего. Ребёнок удивленно раскрыл рот, но брат удержал его и приложил палец к губам.
— Тише! Поднимайся и идём.
Их могли наказать, но будучи рядом, они об этом не думали. Тренировочный зал был пуст. Лишь один факел освещал строгую залу, как было принято по ночам. Торин зажёг ещё два и установил в массивные гнёзда. После взял себе деревянный меч, а Фрерину вручил настоящий железный.
— Что ты! Не надо! Я могу ранить тебя.
— Не можешь. Важно чувствовать массу правильно. Давай, становись в позицию.
Фрерин повиновался, глаза его заискрились, перестали быть влажными и печальными. Он верил, что именно старший брат справится с задачей, о которую разбились старания всех его прежних наставников.
— Нет. Не так. Расслабь руку, не зажимай рукоять. Клинок должен быть живым, как и твоя рука. Нельзя стеснять его в движениях.
Забыв об усталости, юный гном отрабатывал с братом каждый приём, сам держал его руку, задавал верное движение телу Фрерина. Их остановили лишь первые шорохи в пробуждающейся горе.
— Всё, нужно уходить! Иначе нас увидят и накажут!
Они спешно расстались, но следующей ночью вернулись и продолжали.
— Не смотри на клинок! Только в глаза противнику! Мне в глаза.
Маленький Фрерин послушно поднимал взгляд, улыбался и полностью забывал о необходимости парировать удары. Перебороть это в нём было сложнее, нежели всё остальное. Он не мог видеть врага и противника в своём Торине, которым гордился с тех самых пор, как помнил себя. На третью ночь их застал Хагар. Парни остановились, вопрошая глазами простить их, и строгий наставник махнул рукой со вздохом.
— Я понимаю. Только смотри мне! Не выспавшись, завтра ты можешь наломать дров. Думаешь, я не знаю, что это продолжается уже третьи сутки?
Слова стали пророческими. Не знавшее отдыха тело плохо повиновалось, взгляд был мутным и рассеянным. Пропустив несколько скользящих ударов, Торин не выдержал мощной атаки Анара, старшего в их отряде. Меч порвал рубаху, на боку проступила кровь. Резкая боль вмиг прояснила мысли, и схватка продолжалась, покуда Торфин её не остановил, назвав Торина проигравшим. Ему отвели два дня на то, чтобы выспаться и дать ране зарубцеваться. Известие о случившемся повергло Фрерина в шок, но теперь уже сам он отчаянно старался на всех тренировках. Хагар обещал поговорить с наставником младших и дать братьям возможность тренироваться вместе в дневное время. Всё произошедшее заставило как никогда осознать свою слабость и уязвимость. Но гном ни о чём не жалел. Его родной брат стоил того, чтоб пролить за него всю свою кровь. Однако худшее было ещё впереди.
Мастер Альтьёв — именитый ювелир и знаток драгоценных камней — был так поражён познаниями Фрерина, что уже сейчас требовал отдать его в их элитную гильдию. Он даже пригласил коллег и устроил чудо-ребёнку смотрины, на которых младший из принцев запросто называл и классифицировал редкие самоцветы ещё перед огранкой.
— Этот мальчик сам подобен дивному самоцвету! Из него вырастет великий мастер, которому будут открывать себя редчайшие камни, из глубочайших недр заговорят с ним золотые жилы! Мы должны с ранних лет обучать его всем секретам древнего мастерства, для которого созданы избранные Махалом! Пальцы этого юноши тонки и чувствительны, глаза зорки, словно у хищных птиц. Он не создан для топора мясника!
Учителя-воины возражали, что Фрерин — внук короля, принц великого рода Сигин-Тараг, и просто обязан владеть оружием. Долгие споры всколыхнули всю школу. Торин ночами молил праотца Дурина не дать его брату судьбы — не держать в руках меча. Он готов был и дальше не спать, подставлять себя под удары. Только бы вырвать Фрерина из лап этой шайки — пусть высокопоставленных и богатых мастеров, но не мужчин в понимании истинного гнома. Неизвестно, чем решилось бы дело, не будь Фрерин отпрыском королевской семьи. Гильдия ювелиров подала своё прошение Трору, когорта наставников-воинов доложила свою точку зрения. Теперь всё зависело от узбада Эребора. И оставалось лишь ждать. Целая неделя минула в неведении, когда на немой вопрос Торина, с которым он подходил каждый день, Хагар сказал:
— Король Трор принял своё решение касательно твоего брата.
— Скажи же, какое? Его не отдадут ювелирам?
— Всё разрешится с родами твоей матушки. Если у Трайна родится третий сын, его будут растить воином, как и тебя. Фрерина же передадут под опеку гильдии мастеров-ювелиров. Если же у королевны будет дочь, младшего принца станут растить, сочетая два мастерства, но навсегда избавив от учения чёрным ремёслам. Тонкое искусство работы с камнями и золотом заменит ему труд в кузнях и в шахтах. Но не избавит от воинской службы.
Юный гном был ошарашен. Выходит, матушка Зарам снова ждала младенца? Потому Фрерина и разлучили с ней, как когда-то его самого?..
— Не изводи себя, мой принц! — советовал Ульви. — Весть о рождении брата — это ведь добрая весть. А если будет сестра, Фрерин продолжит свой путь воина. Твой брат наделён редкой способностью. Он научится драться и станет великим мастером.
В ответ Торин негодующе мотал головой, приподнимая руками темную непослушную гриву.
— Он должен быть сильным! Как каждый из нас, а его теперь лишат этого, кто бы там не родился. Он не обретёт выносливости, не сможет защищать себя. Скорее всего, никогда не женится. Разве это счастливая судьба?
— Между прочим, многие бы позавидовали.
— Да кто его только за язык тянул — хлестаться перед Альтьёвом! Просто смолчал бы, и всё обернулось бы по-другому.
— Но ты тоже, кажется, не молчал. Так и он. Только он оказался умнее.
Сам Фрерин принял решение деда спокойно. Может, сыграло роль воспитание и безусловное уважение к решениям старших. А скорее, ему правда нравилась сложная, но завораживающая наука о рудных жилах и самоцветах, об игре света в прозрачном кристалле, о слабых, но точных ударах халулзимира, раскрывающих неземную красу его сородичей…