Практическая магия

Магия дается Криденсу все легче и легче. Он быстро усваивает новую информацию и почти что полностью освоил простейшие заклинания под руководством Грейвза. Улыбка не сходит с лица юноши, когда, быстро взмахивая палочкой он заставляет вещи превращаться во что-то другое, а то и вовсе подниматься в воздух. Раньше такое казалось ему чем-то невозможным и недосягаемым.  — Неплохо получается, — нежное касание заставляет еще больше практиковаться, раз за разом следуя за тем, что говорит Персиваль. Но вместе с магической силой растет и сила обскура. Ранее лишь отголосок где-то в глубине, он крепнет, паразитируя где-то под ребрами, и Криденсу все сложнее бывает усмирить вырывающиеся силы. Пара таких всплесков уже происходили во время их занятий с Грейвзом. Тьма вдруг поглощает все вокруг, и Криденс будто растворяется в этой тьме на несколько мгновений, прежде чем наконец прийти в себя уже внутри обскура. Это страшно. Страшно до сорванного голоса и стучащего где-то у горла сердца. Криденс хочет, чтобы это поскорее закончилось, хочет вернуться обратно, но тьма все рвется уничтожить, убить. А этого юноша не может допустить. Этот раз ничем не отличается от других. Криденс за мгновение до всплеска успевает оттолкнуть стоящего рядом Грейвза в сторону, после чего все окутывает беспросветная мгла. Он не знает, сколько времени проходит, прежде чем ему удается утихомирить обскура, напитавшегося магией, и вернуться в прежнее состояние. В какой-то момент ему кажется, что вокруг появляются вспышки света. Как в метро? Может быть… Когда он приходит в сознание, все вокруг усеяно осколками, щепками, а в воздухе вьется клубами пыль. Криденса трясет, у него почти не осталось сил, но он вскакивает с пола, ошалело глядя по сторонам, повторяя: «Персиваль». Тот тут же оказывается рядом, подхватывая, шепча успокаивающие слова. Криденс касается пальцами некогда белых рукавов рубашки, теперь испачканных в пыли и известке.  — Ты в порядке? — голос мужчины чуть дрожит, и Криденс старается не заплакать от переполняющего его отчаяния, вцепляясь в спасительное кольцо рук из последних сил.  — Это, скорее, я должен у тебя спросить, — испуганные темные глаза осматривают, останавливаются на багровых ожогах, расцветающих на руках мракоборца, — это я сделал? Грейвз опускает взгляд, осматривает собственные ладони, словно не заметил этого раньше, а после просто убирает повреждения одним движением, вновь переключая внимание на готового вот-вот расплакаться Бэрбоуна.  — Ты пытался остановить меня, я, — вдох дается с трудом, — я мог сделать гораздо хуже, ты мог погибнуть. Я… Я не хотел бы причинить тебе боль. Эти слова срываются пугающей правдой. Криденс слишком слаб, чтобы контролировать слова, срывающиеся с языка, но ему страшно — меж бровей пролегает складка. Грейвз качает головой, убирая с лица мальчишки темные пряди. Делает вид, что не расслышал, не понял. Но внутри все замирает, когда разум допускает: он на правильном пути, мальчишка, его мальчик, сам делает шаг навстречу. И после стольких недомолвок и страха в темных глазах он готов еще много раз вытерпеть ожоги на собственных ладонях. Но больше беспокоит эта тьма, забирающая его Криденса все чаще. И если в случае с Гриндевальдом он еще знал, как действовать, то здесь все познания заходили в тупик. В этот раз остановить обскура оказалось сложнее для них обоих. И Персивалю пришлось подойти гораздо ближе, чем до этого, чтобы успокоить обскура, отчего тьма коснулась рук. Боль похуже, чем от Круцио, но он никогда не признается в этом и без того напуганному Криденсу. Вместо этого он прижимает к себе, целует в висок и обещает, что все будет хорошо.  — Позаботься о нем, пока меня не будет, — не оборачиваясь, произносит мужчина. Домовик, уже давно наблюдавший за развернувшейся перед ним картиной, утвердительно кивает.  — Мастер Грейвз, а вы?  — Мне еще нужно кое-что сделать. Постарайся не будить его, — Персиваль еще раз проводит рукой по спутанным черным волосам, прежде чем аппарировать. Небольшая, заваленная хламом квартира встречает запахом пергамента и чернил. Грейвз едва не спотыкается о какую-то корзину, откуда на него выглядывает пара изумрудных недобрых глаз. Мужчина вовремя отшатывается — острые когти мелькают всего лишь в миллиметрах от колена.  — Зельда, прекрати! В комнату заходит молодой мужчина в сюртуке, с вечно растрепанными волосами.  — Саламандер, — мракоборец кивает, стараясь поймать взгляд бегающих зеленых глаз.  — Мистер Грейвз… Чем обязан? Я думал, МАКУСА уже успокоились по поводу моего временного присутствия в пригороде. Пока вроде никто не сбегал, — на веснушчатом лице появляется робкая улыбка. Персиваль и сам не сдерживает усмешки, вспоминая, что о странном англичанине с чемоданом до сих пор судачат его люди.  — Хотелось бы, но я здесь не по поручению министерства.  — Да? А я-то уж думал, что главу Департамента и по ночам теперь гоняют, — Ньют выглядывает из окна, глядя на темное беззвездное небо, — тогда что же привело вас ко мне? Мужчина не знает, с чего начать. Не знает, насколько можно довериться странноватому англичанину с целым зверинцем. Хотя, кажется, Тина говорила, что он пытался помочь Криденсу… В итоге он сдается, опуская плечи, произнося единственное слово: «обскур». На какое-то время повисает тишина.  — Кажется, я знаю, что можно сделать, — покусывая губу и не сводя глаз с окна, произносит наконец Саламандер. И Грейвзу кажется, что это лучшая новость за последнее время, — сейчас вернусь. Ньют быстро исчезает в бардаке, который сам называет квартирой, оставляя гостя наедине с уже не такими недоброжелательными изумрудными глазами, все так и следящими из корзины. Слышится возня, что-то падает и разбивается, после чего все затихает, но только на время — Саламандер будто борется с чем-то, глухо ругаясь. Грейвз усмехается, наконец, решаясь оглядеться получше, обнаруживая, что стоит в небольшой гостиной с камином и вроде бы двумя креслами, почти полностью погребенными среди стопок каких-то бумаг, клеток для новых зверей и крохотных склянок, расставленных на каждом углу. «Ничуть не изменился» — проносится в голове, и мракоборец рад, что хотя бы кто-то из тех, кто столкнулся со злом нос к носу, остался собой прежним.  — Нашел! — Ньют вбегает обратно в комнату, держа в руке что-то крохотное. Грейвз недоуменно взирает на ученого, пока тот убирает за пазуху палочку, и, разворачивая кусочек ткани, протягивает небольшой амулет на тонком кожаном шнурке.  — Что это? — Грейвз берет кусочек металла в руку, проводя пальцами по полированному узору — квадрат с расходящимися в стороны небольшими лучами-лапками, а в центре крохотный квадратик из какого-то полудрагоценного камня.  — Это небольшой подарок со Среднего Запада, — Саламандер игнорирует недоуменный взгляд, — я знаю, вы думали, что я покинул Штаты на какое-то время, но я не удержался. Тем не менее, мистер Грейвз, это — самый настоящий «паучий оберег», зачарованный специально под таких, как Криденс. Мракоборец фыркает в раздражении, явно не веря в то, что предлагает ему англичанин.  — И вы хотите сказать, что эта вещь сдержит обскура? Мистер Саламандер, эта тьма… Она только крепнет, и если об этом узнает президент. Вы знаете, что они могут с ним сделать. Персиваль делает глубокий вдох, стараясь не выдавать слишком много эмоций. Но, кажется, Ньют понимает его. Он печально улыбается, устремляя взгляд зеленых глаз на американца.  — Это не просто оберег, мистер Грейвз. Это Великий прядильщик, как его называют индейцы, знаменующий центр Мира — энергетически сильный символ, способный заключить в себя часть силы. Дети, в которых поселился обскур, носят такие, и их сила действительно становится значительно менее разрушительной, даже избавляя некоторых от таких страданий… Ньют указывает на металл в руке Грейвза, и тот будто бы чувствует слабую магию, исходящую от амулета.  — Он просто должен носить это?  — Да. Постоянно, иначе никакого эффекта не будет, — Саламандер одобрительно улыбается, видя, как мужчина уверенно сжимает амулет, — надеюсь, все будет хорошо, мистер Грейвз. Должно быть.  — Да. Уйти, пока радость и надежда окончательно не взяли вверх. Мракоборец кивает в ответ на теплый блеск в зеленых глазах, осторожно переступает через уже знакомую корзину и аппарирует, оставляя Саламандера наедине со своей недописанной книгой и новыми питомцами. Один хлопок, и он уже у себя дома, стоит посреди холла, пытаясь стряхнуть с плеч еще оставшуюся пыль после стычки с обскуром.  — Он уже проснулся, — домовик появляется из кухни беззвучно, поглядывая на уставшего хозяина, — он спрашивал о вас, куда вы пошли.  — Спасибо, Реджи. Иди, отдохни, мы тебя сегодня слишком загоняли, — мужчина вынул из кармана жилета амулет, рассматривая еще раз затейливый узор. Может, стоит попробовать? В конце-концов, это всего лишь небольшой амулет, его даже не видно будет под одеждой… Он поднимается на второй этаж, проходя в конец темного коридора, на ходу наколдовывая из воздуха стакан с огневиски — слишком много магии ушло за этот бесконечный день.  — Криденс? — тонкая полоска света становится шире, стоит отворить дверь. Худощавая фигура у окна оборачивается на звук голоса. Испуганные глаза и поджатые губы — вот все, что видит перед собой Персиваль, судорожно сжимая амулет в ладони. И пусть только он не сработает — с Саламандером он будет разбираться лично, после чего любая волокита с МАКУСА покажется раем.  — Тебя долго не было, — Криденс делает шаг навстречу, доверчиво всматриваясь в уставшее лицо, — я думал, ты решил избегать меня. Мужчина залпом допивает огневиски, щелчком пальцев заставляя стакан исчезнуть так же быстро, как он появился.  — Ты же знаешь, что это не так. Верно? — пальцы приподнимают подбородок, заставляя смотреть в глаза, — ты ведь знаешь это, Криденс? Юноша кивает, ощущая странное чувство. Будто бы это все уже случалось когда-то, с ним, но в другой жизни. Тьма внутри довольно урчит, подпитываясь.  — Я был у Саламандера. Он дал мне кое-что. Кое-что, что поможет защитить тебя от того, что находится в тебе. Грейвз говорит осторожно, вкрадчиво, будто осознавая, что обскур тоже прислушивается к его словам. Он осторожно берет амулет в руку и, чуть подаваясь вперед, хочет застегнуть его на шее юноши, но тот вдруг резко отстраняется, затравленным и испуганным взглядом окидывая мракоборца.  — Нет! Только не это! — обскур вновь набирает силы, и Криденс еле сдерживает себя. Его трясет, он почти сломлен, в ужасе взирая на металлический амулет, словно маятник покачивающийся в чужой руке. Как тогда. Как с ним. Грейвз пытается успокоить его, протягивает раскрытую ладонь, но мальчишка лишь в ужасе отшатывается, и это больнее ожогов и Круцио. Криденс не сдерживает горестного вопля, оседая на пол, обхватывая колени руками. Он вновь переносится в ту подворотню, темный проулок. И эти руки, этот же голос, это же лицо… Обскур где-то в глубине сознания ликует, улыбаясь безумной улыбкой совершенно незнакомого волшебника.  — Криденс, что с тобой? — мракоборец опускается рядом, чувствуя сильные волны магии. Он оставил палочку внизу, сейчас он бессилен против обскура, — ответь мне, я ведь хочу помочь тебе…  — Как он, да? — во взгляде нет ничего, кроме страха и ненависти, — он ведь тоже хотел помочь. Тот мистер Грейвз. Персиваль не понимает, затравленно глядя в ответ, но мгновение, и два и два складываются. Амулет. Гриндевальд что-то дал Криденсу, чтобы сильнее привязать к себе…  — Сукин сын, — выдыхает он не-маговское ругательство, вцепляясь в плечи мальчишки. Эту схватку он не собирается проигрывать, — взгляни на меня, Криденс. Прошу, взгляни. Юношу еще трясет. Сила в нем рвется наружу, стремится вновь обжечь человека, посмевшего забраться так глубоко под кожу хозяину. Но Криденс держится, вглядываясь в светящиеся спасительным светом карие глаза. Он чувствует прикосновение, чувствует тепло, исходящее от мракоборца. И ему вовсе не хочется проигрывать тьме. Только не снова.  — Я не знаю, что он дал тебе. Не знаю его целей, как не знаю и обещаний. Но прошу, это ради твоего же блага, Криденс! Надень это. Амулет холодным металлом ложится в ладонь, и Бэрбоун ощущает странное покалывание от соприкосновения. Тьма вдруг испуганно затихает, отступая.  — Я… Я не могу надеть, он… Тот символ, он.  — Просто поверь мне. Прошу, еще раз, — мужчина с отчаянием смотрит в глаза своего Криденса, пока тот ведет борьбу с собой, то вновь погружаясь во власть темного облака, клубящегося вокруг них, то выныривая на поверхность, хватаясь за его руки, как за спасительный якорь. Юноша дрожит, ослабевая под натиском обскура, но надевает амулет, ощущая, как вдруг все резко прекращается — металл приятно холодит кожу, будто засасывая внутрь темную энергию, пока сердце продолжает стучать где-то в горле. В конце-концов все заканчивается. Остается только слабость и теплые руки, обхватывающие лицо.  — Криденс, — Грейвз наклоняется совсем близко, смотря в расширенные зрачки, — Криденс, ты слышишь меня?  — Да. Изящная ладонь касается некогда белой рубашки, пальцы чувствуют часто бьющееся сердце.  — Я думал, что ты поступишь так же, — в голосе вновь звучат слезы, — я часто вижу его в кошмарах, и у него твое лицо. И эти мелочи — медальон, объятия, слова… Иногда ты делаешь то же самое, и я не знаю, смогу ли выдержать. Он умолкает, ожидая реакции — удара, крика, обвинений. Но Персиваль лишь кивает, взъерошивая темные отросшие пряди, привлекая Криденса ближе.  — Я знаю. Я знаю, Криденс. Я тоже его вижу в кошмарах. Но это не уйдет, это, возможно, останется с нами навсегда, — он чувствует, как худощавое тело напрягается, — но мы можем постараться больше доверять друг другу. Ведь ты — это ты. А я — это я. И то, что у тебя на шее — это наше обещание. И какими бы глупыми и наивными не были эти слова, но юноша согласно кивнул, крепче обнимая Грейвза, больше не чувствуя переполняющую тьму, будто перетекшую в беззвездное небо Нью-Йорка, простирающееся за окном.