Я помню Тьму

      Полукруглая терраса на первом этаже выходила в сад. Балюстраду опутывал вьюнок, а дальше виднелись пушистые кусты и низкие деревья, усыпанные желтыми и белыми цветами. Ветви колыхались на ветру, наполняя воздух сладкими ароматами. То тут, то там щебетали птицы и летали большие бабочки с яркими крыльями. На мраморный пол часто падали лепестки и травинки, постепенно заполняя все вокруг.       — Иногда я завидую растениям, — сказал Элронд и звякнул чем-то. — Мой сад и во время войны рос и процветал. Ему все равно, что творится вокруг.       Трандуил повернулся к нему и сощурился из-за яркого солнца. Глаза обожгло, но постепенно стали проступать очертания круглого столика, за которым он сидел. Одна за другой проявились блестящие мисочки с вареньем и тарелки, заполненные сладостями.       — Растения не властны над собственной судьбой, — ответил он.       — Они не знают забот.       Элронд сидел напротив и пил дымящуюся жидкость из чашки. Его золотистая мантия открывала только шею и кисти рук. И как он выносил такую жару?       — Трудно поверить, что ты устал от забот, — сказал Трандуил и тоже поднес к губам чашку.       Янтарная жидкость в ней приятно пахла травами, но была слишком горячей. Сейчас бы прохладного вина и что-нибудь над головой, чтобы спрятаться от солнца. Хотя, возможно, Трандуил просто слишком долго жил в тени леса, поэтому сады Имладриса и казались ему чересчур светлыми и жаркими.       — Наверное, меня окончательно измотали бои с дочерью за право выйти замуж, — улыбнулся Элронд.       При упоминании о детях в груди потяжелело. Стало тоскливо, и даже присутствие друга не спасло от чувства одиночества. Леголас так и не вернулся домой, лишь иногда навещал его, каждый раз ища повод снова сбежать. Но Трандуил не хотел показывать свою тоску и коротко улыбнулся. Судя по лицу Элронда, это выглядело печально.       — Но ты вряд ли приехал сюда только для того, чтобы справиться о моих делах?       Его глаза хитро заблестели над чашкой. Действительно, на языке давно вертелись заготовленные слова, но Трандуил все не решался их произнести. Ему не хотелось впускать кого-то в свои мысли и позволять влиять на них. Особенно Элронду, склонному все идеализировать. Но лучше уж он, чем Гэндальф, который непременно воспользуется новыми знаниями по своему усмотрению.       — Это так, — вздохнул Трандуил и отвернулся, давая себе последний шанс передумать.       Мерные покачивания ветвей успокаивали, напоминая, что ему и впрямь требовался совет. Пусть это и противно было осознавать.       — Как ты знаешь, я был ранен при штурме Дол Гулдура и несколько дней провел в беспамятстве. — Он помолчал, думая, как описать все то, что ощущал в это время.       — Ты что-то видел тогда? — серьезно спросил Элронд.       — Эру и Айнур. — Трандуилу вдруг показалось, что он зря так переживал из-за простого сна. Однако друг смотрел на него внимательно, будто пытался прочесть ответ по глазам. — Точнее, видел только свет, но я знал, что это были они.       — Они что-нибудь сказали?       — Не в привычном нам понимании. Скорее дали понять.       — Что же? — Элронд терял терпение и подался ближе к столу.       От этого стало еще неуютнее. Говорить не хотелось, а надо — чем не допрос?       — Я ждал, но они молчали. Тогда я спросил… нет, подумал, не знаю. Там было только мое сознание, не я сам. Я ведь так и не увидел, чем закончился штурм, и спросил, как мне сохранить свое королевство. Они ответили, что его сохранит моя жена.       Впервые озвучив свои мысли, Трандуил почувствовал себя глупо: столько переживаний из-за сна о невесте, немыслимо. Элронд откинулся на стуле, и его лицо стало мягче, а на губах мелькнула слабая улыбка. Весь его образ так и говорил: «А я давно знал».       — Эта радостная новость, — судя по тону, он действительно обрадовался, — я надеялся, что Валар когда-нибудь позволят тебе…       — Позволят? Думаешь, это не было простым сном?       — Эру никогда не появился бы в твоем сне без веской необходимости. И уж тем более не допустил бы указания, запрещенного остальным. Я уверен, что это было не только разрешение, но и прямое распоряжение.       Наступила тишина, и Трандуил почувствовал, как сильно солнце припекает голову. Жару и кипяток в чашке еще можно было вынести, но слова друга заставили его разозлиться. Мало того, что посторонний все-таки залез к нему в душу, теперь еще известие о женитьбе. Зачем ему жена?       — Ты не рад? — Элронд нахмурился, будто его оскорбила такая реакция.       — Скорее удивлен.       — Сам посуди: после окончания войны наследие твоего отца было раздроблено на три части. Уж не Валар ли просят тебя поторопиться?       — Ради Эру! Что тут могла поделать эльфийка? Все равные Галадриэль заняты.       — Неужели в твоем лесу нет ни одной достойной эльфийки?       — В моем лесу? — Трандуил почувствовал такую вспышку гнева, что голос повысился сам собой. — Ты хочешь, чтобы рядом со мной на троне сидела какая-то простая эльфийка?       — Я хотел сказать, что, возможно, Валар дают тебе возможность выбирать сердцем и обрести счастье. — Элронд не обратил на это внимания и отхлебнул из чашки.       — Почему же ты сам позволил Арагорну жениться на Арвен только после того, как тот стал королем? Скажи, много ли неравных браков среди Эльдар?       Ответа не последовало. Оба знали, как труден этот вопрос для эльфов. В их культуре прославлялась истинная любовь, однако неравные браки почти не встречались. Каждый старался показать, как крепко привязан к супругу, и никто не знал, что творилось за закрытыми дверьми их спален.       — Как бы то ни было, тебе придется выполнить волю Валар. Глупо было бы отказаться от этого. Твоему лесу нужна Владычица, — серьезно сказал Элронд.       К сожалению, он был прав. Пребывание эльфов в Средиземье когда-нибудь закончится, но до этого еще далеко. Лесным эльфам многое пришлось пережить: сначала наступление Тьмы, затем Война Кольца, разделение их дома. А любимый принц, который должен был защищать их в случае гибели Владыки, уехал в Итилиэн. Молодая и добрая Владычица подняла бы их дух, а особенно — новый наследник.       При мысли о детях Трандуилу опять стало не по себе. Перед глазами возникла картина, как один маленький и светловолосый эльф превращал его волосы в колтун, второй пронзительно визжал и пытался вырваться из рук. Третий путался в ногах и без остановки что-то требовал, пачкая его одежду грязными руками. Ужас, но лесным эльфам понравилось бы.       — Да, это так, — Трандуил вздохнул и понял, что всегда это знал и понимал значение видения, просто не хотел признаваться.       — Ты уже думал над тем, кого выберешь?       — Нет.       — По-моему, очевидно, что лучше всего подходит Аманиэль.       Элронд будто издевался, чем вызвал злую усмешку:       — Дочь Галадриэль и Келеборна? Не смеши меня.       — Я знаю, что у вас много разногласий с тех пор, как они поселились в Зеленолесье. Такой брак сблизит вас и поможет достичь взаимопонимания.       — Галадриэль только и ждет, что я уплыву в Валинор. Правление для Леголаса станет бременем, она легко обведет его вокруг пальца и завладеет северной частью леса.       — Без сомнений, Галадриэль попытается воздействовать на тебя через нее, но Аманиэль будет жить в твоем дворце и под твоим контролем. Она слишком молода, чтобы одурачить тебя.       Трандуил солгал: он уже думал о возможной невесте и тоже считал, что лучше Аманиэль не найти. Она происходила из семьи Владык и сумела добиться любви галадрим, значит, не безнадежна. Но смущала история ее рождения, ведь казалось странным, что Галадриэль удалось родить в начале Третьей эпохи, когда будущее Средиземье представлялось темным. Аманиэль считали необычной, поэтому так и назвали*, но великих дел она не совершила. Однако Эру явно не зря прислал ее. Возможно, врага стоит подпустить поближе?

***

      Из-за белой кружевной вуали все вокруг сливалось в зеленую массу. Зато лицо, шея и руки Аманиэль были надежно защищены от комаров. Она шла практически наугад, чувствуя на плече материнскую руку. Дорога вновь заросла мелкими кустами, и приходилось высоко поднимать ноги, чтобы перешагнуть через них. Подол белой юбки безнадежно испачкался, но платье матери наверняка оставалось идеально чистым и разглаженным. И как это у нее получалось? Аманиэль всегда старалась ей подражать, но выглядела лишь блеклой копией. А иногда — неопрятной и неуклюжей.       Кроны над головой дарили тень, но духота казалась невыносимой. К ней примешивался сильный запах коры, отчего дышать не хотелось вовсе. Дорога уже давно стала мукой, но когда матушка остановилась, облегчения не наступило.       — Пришли. Северная граница, — сказала она.       Аманиэль вся напряглась и прищурилась, стараясь хоть что-то рассмотреть сквозь дырочки в вуали. Шагах в десяти-пятнадцати от нее стояла группа эльфов в зеленом, а за ними возвышалось светло-серое пятно, очертаниями напоминающее лошадь.       — Почему мне нельзя взять хотя бы одну помощницу? — спросила она и закусила губу от досады: голос прозвучал слишком жалко. Не так, как надлежало говорить принцессе.       — Воля Трандуила, — усмехнулась Галадриэль, — боится, что мы отправим к нему шпионов.       Слава Валар, Владыка перетянул на себя ее раздражение, и оно не коснулось Аманиэль. Она повернулась к ней, но увидела лишь такую же белую вуаль.       — Значит, мне остается утешаться только Осанвэ?       — Да, если ты не будешь закрываться.       — Я не хочу, чтобы ты видела все мои мысли.       — Сейчас неподходящее время для этого. — Голос матери стал твердым, и ее рука сжала плечо. — Я надеюсь, ты помнишь все, что я тебе говорила?       — Разумеется, — Аманиэль закивала, стараясь выглядеть серьезной, — я все сделаю правильно.       — Надеюсь.       Разочарованный вздох снова навеял мысли о блеклой копии, и голова сама собой опустилась. Кажется, это уже стало привычкой.       — Теперь иди. Все равно прощаемся ненадолго.       Матушка еще раз сжала плечо, но теперь ободряюще. В этот момент на Аманиэль навалилась такая тоска, что она едва не расплакалась. Сдержалась только из страха вновь показаться недостойной дочерью. Она не впервые оставалась без родительского контроля, но пока ни разу не выполняла столь важную миссию. К тому же, ей не хотелось оставаться в окружении лихолессцев, известных своим крутым нравом и грубым поведением. При мысли об их Владыке и вовсе захотелось кинуться на шею матери: она видела его лишь однажды, и запомнила только страх, который он внушал.       Время шло, но Аманиэль не двигалась, хотя чувствовала на себе множество удивленных взглядов. Наконец Галадриэль это надоело, и она быстро поцеловала ее в лоб через вуаль.       — Иди, не показывай им своих чувств. — Слова прозвучали тихо, чтобы никто не услышал приказного тона, не слишком уместного в такой ситуации.       Стало еще страшнее, но перечить было поздно — Аманиэль уже на все согласилась. Она бросила взгляд на сопровождавших ее стражников и пошла в сторону границы. Одна. Почему-то казалось, что весь свет отвернулся от нее, а впереди ждала только темнота и чужаки. И как она позволила уговорить себя?       Стражи Трандуила поклонились Аманиэль, когда она приблизилась. Один из них опустился на колено и сцепил руки в замок, чтобы помочь ей сесть на лошадь. Но благородное животное таило неприятный секрет — на нем было мужское седло. За долгую жизнь с эльфийками много чего происходило, поэтому их обучали верховой езде и боевым искусствам, но ехать в мужском седле в платье… странно и даже стыдно. Аманиэль понимала, что в этом нет ничего зазорного, но щеки все равно вспыхнули. Лихолессцы, ничего не поделать.       Сев верхом, она несколько раз глубоко вздохнула: духота выматывала, и подъем отнял все силы. Воздуха не хватало из-за вуали, но если ее поднять, в лицо обязательно влетит если не жук, то паутина. Закончив кланяться матушке, стражи развернулись и направились прочь, держа лошадь за поводья. Когда знакомые силуэты исчезли, Аманиэль отчаянно захотелось обернуться. Она оказалась не готова оставить все, что знала и любила, не готова к важной миссии, от которой зависело так много. Но она знала, что должна сохранить видимость обратного, поэтому выпрямилась и вскинула подбородок.       Сквозь вуаль она рассматривала деревья. Скоро стало скучно, поэтому мысли вернулись к наболевшему: жарко, душно, хочется домой. Стражи окружали ее и двигались строго друг за другом через кусты, ямки и выступающие корни. Лошадь тоже была привычной к неровному ландшафту, и шла на удивление мягко. Галадрим приспосабливались куда медленнее, и их перемещения напоминали бой со стихией.       Чем больше проходило времени, тем труднее становилось Аманиэль. На ее плечи наваливалась тяжесть, и держаться прямо не получалось. Она раскачивалась вслед за лошадью и просто ждала, когда все закончится. Даже грусть исчезла, на нее не осталось сил.       — Можно воды? — попросила она.       Принцесса подняла вуаль, но стало ненамного легче. Только запах коры усилился. Взяв у стража фляжку, она запрокинула голову, но наслаждению помешала какая-то вонь. Слабая, но страшно неприятная. Рядом будто что-то протухло. Аманиэль понюхала горлышко фляжки, но убедилась, что с водой все в порядке. Вдруг что-то мелькнуло перед ее глазами, и на гриву лошади упала темно-зеленая капля. Наверное, птица сидела на ветке.       Схватившись за вуаль, Аманиэль подняла голову, но увидела только ветки, переплетающиеся между собой, как навес. Почти над головой собралось черное облачко из мух. Присмотревшись, она с ужасом заметила, что они окружают длинные красно-черные отростки, которые шевелились и тянулись вниз. А рядом из-за сучков прямо на нее смотрели круглые коричневые глаза.       Она закричала, и лошадь дернулась, хотела встать на дыбы, но страж крепко держал поводья. Мир закружился, и страшная картина исчезла. Все внимание принцессы ушло на то, чтобы не вылететь из седла. Мерзкие отростки до сих пор будоражили воображение, но уже казались ненастоящими. Видение длилось секунду, но в носу еще стоял тухлый запах.       — Что случилось?       Стражи мельтешили вокруг и держались за рукояти своих мечей. Аманиэль не решалась заговорить: она не была уверена в том, что видела, а посмотреть наверх боялась. Сердце неистово колотилось в груди, тело буквально пылало от жары и волнения.       — Почему вы кричали? — строго спросил черноволосый страж.       Он нахмурился, уперев руки в бока, что помогло очнуться.       — Там, наверху, — пролепетала Аманиэль, и все эльфы подняли головы.       — Не бойтесь, это всего лишь олень, — сказал тот же страж.       — Олень?!       Она взглянула наверх и вздрогнула, поймав на себе неподвижный взгляд. Рядом с глазами из-за листьев торчала вытянутая морда с черным носом и разинутой пастью, из которой свисал распухший язык. По нему ползали мухи, и к горлу подступила тошнота. Захотелось поскорее убежать отсюда, но неведомая сила держала принцессу, заставляя ее смотреть. Видимо, «отростками» были кишки и внутренности. Они запутались между собой и раскачивались на ветру, роняя омерзительную черную слизь.       — Всего лишь? Какое чудовище могло сотворить такое?       — Какой-нибудь хищник, — отозвался страж.       — Хищники едят добычу!       — Или оставляют на потом, пряча.       — Да кто же мог затащить тушу оленя так высоко? Что за чудовища обитают здесь?!       Это не укладывалась в голове. Аманиэль вспомнила рассказы об орках и гигантских пауках, и ей стало еще хуже. Она так боялась, что не заметила маленькую птицу с шоколадно-бурыми перьями, сидевшую на ветке в паре метров от нее. Птица не двигалась и внимательно рассматривала принцессу. Та продолжала кричать и визжать: это не казалось интересным, и Трандуил открыл глаза, возвращая соловью его сознание.       Он сморгнул и увидел множество скрученных веток, образовывающих потолок его спальни. Постепенно возвращалось ощущение собственного тела и мягкой постели. По коже елозили тонкие прутики, отделяясь от него и скрываясь в полу. Уже скоро ничего не сдерживало Владыку, но он продолжал лежать и рассматривать потолок. Его тоже беспокоило, кто мог сделать такое с бедным оленем. После ухода Тьмы в лесу не осталось хищников, способных лазать по деревьям. Возможно, кто-то из беорингов забрел на его территорию? Хорошо бы, если так.